Петь не может то, что не болит

      В этот раз ему снился Лютик. В этом сне он был другим. Мертвым. Потухшим, выцветшим. Глаза тускло блестели из-под спутанных волос. С трудом разлепив сухие губы, он оскалился, сверкнув в полумраке нездорово покрасневшими деснами. «Ты вернулся, Геральт»       Хриплый шепот не громче шороха, дробится и эхом отражается от темных стен пещеры. Мнимое или нет, но посмертие сломало Лютика: он прячет руки, сутулит плечи, говорит тихо, только для Геральта, так чтобы не услышали те, на кого он иногда озирается и кого Геральт как ни пытался не может почувствовать. Захлебываясь словами, бард твердит о чем-то, что может быть в равной степени как бессвязным бредом, так и уникальными откровениями. Лютик шепчет, голосом, сочетающим в себе ровно столько отчаяния, сколько горечи и надлома. Геральту больно, так больно видеть Лютика таким. Перемолотым, выжатым досуха.       Правильно ли Геральт поступил оставив его? Можно сколько угодно обманывать себя, но сути это не изменит: он был не прав. Он оттолкнул барда и это скорее верное решение, учитывая обстоятельства, но сам способ вышел... как всегда. Задумавшись, Геральт не слушает Лютика-из-сна, просто стоит рядом, позволяя музыканту говорить, прервать его все равно не получится, Геральт знает. Сон умеет шутить злые шутки с теми, кто не хочет играть по его правилам. «Ты ведь понял, Геральт? Правда?» Лютика лихорадит, он весь горит так, что Геральт готовится обжечься, прикасаясь к судорожно сжатой ладони. Но кожа под пальцами ледяная. «Белый хлад, Сопряжение сфер, Хаос...», шепчет Лютик, глядя куда-то в сторону, пряча искры безумия в уголках глаз. «Это все бред, бессмысленный цикл лжи... добро, зло... не все ли равно? просто потому что кто-то решил, что одно хорошо, а другое плохо ничего не изменится».       Геральт все же ловит взгляд Лютика, и в голубых глазах тлеют алые проблески и слабо мерцают злые, бессильные слезы того, кто уже ничего не может сделать. «Мир гниет, разлагается в стагнации, ты ведь понял это, Геральт, почувствовал? Этот сладкий запах, тут... Это тоже из-за меня? Это все оно – мое проклятие?». Лютик резко замолкает, вырывает ледяную ладонь из рук, закрывая ей свой рот, прислушиваясь к чему-то, что Геральт услышать не может. Ведьмак чувствует только мучительное давление пульсирующей тишины, словно звук есть, но вне его восприятия. Лютик сжимается, прячет лицо и истончается, исчезает прежде чем Геральт успевает ухватить его, спросить, удержать... Темнота затапливает его абсолютно беззвучно.       Проснувшийся Геральт матерится сквозь зубы: постель пахнет цветами и землей. Теми же цветами, что снятся ему каждую ночь, теми же, что иногда появляются в его волосах под утро уже на протяжении нескольких месяцев.       В голове постепенно зреет подозрение, крутящееся вокруг двух вещей: лютики цветут летом, а барды с загонами про проклятия просто так не снятся. С рыком поднявшись с постели, Геральт начинает собираться. Весемир поймет почему он должен идти, хотя перевалы засыпаны снегом и добраться от Синих гор до ближайшей цивилизации будет той еще задачей. Но оно того стоит. Ему предстоит найти одного музыканта, чтобы задать ему два вопроса: как он умудрился влезть в сны ведьмака и какого черта происходит.