Петь не может то, что не болит

      Кровь оставляла на свежем снегу красные кляксы, в голове звенело, а перед глазами плясали черные мушки. – И не вздумай вставать, паскуда, – раздалось сверху. Лютик согласно угукнул, подтверждая, что «вставать» это сейчас не про него. – И ты тоже. Не вздумай подниматься, сраный пидорас. – Слабый стон слева от Лютика подтвердил, что и там вставать никто не собирается. Парнишка – Паоло, Перри? – явно не был привычен к встрече гопников с искусством. Лютик болезненно зажмурился, пережидая приступ головокружения. По хребту снова прилетело ногой. Сбоку всхлипнули. Питер, Патрик? Слишком тонкий и звонкий мальчишка, полный юношеского максимализма, очарованный флером романтики андеграунда и мечтающий тоже начать заниматься музыкой. Он увязался за Лютиком после одного из выступлений. Лютик никому бы не пожелал бы такой встречи с реальностью.       Сам Лютик в драках бывал с завидной периодичностью. Обычно этому способствовали чьи-нибудь убеждения: самого Лютика или его оппонентов. Слишком длинные волосы, слишком пижонская сережка в ухе, слишком кожаный плащ, слишком ужасный музыкальный вкус и еще миллиард всяких «слишком» в обстановке разномастных заведений с горячительным в ассортименте – идеальное сочетание для мордобоя. Впрочем, Лютик брал скорее харизмой и талантом к бегу с препятствиями, оставляя кулаки на самый отчаянный случай. – Так-то, хуесосы, будете знать, – напоследок утвердили сверху, не уточнив что именно они теперь будут знать. Лютик заинтригован, но предпочитает сдержаться. Он и так счастлив тем, что успел скинуть кофр с гитарой в самом начале драки.       Сверху сплюнули, наподдав Лютику по заду скорее обидно, чем больно. Переулок опустел. Лютик слизал с губ талый снег пополам с кровью. – Почему? – с дрожью в голосе вопросил Полли-Петер. – Шли не так, выглядели не так, говорили не так. Какая разница? – Лютик вздохнул. – Просто не повезло.       Утирая кровь рукавом, Лютик бросил взгляд на свернувшегося в клубок парня рядом. Престон-Перси хоть и тянул на звезду гоп-стопа, все же производил впечатление человека, наезд на которого повлечет проблемы с богатенькими родственниками. Они бы разминулись с этими козлами. Просто разошлись бы, как ни в чем не бывало. Но Лютик...       Восемь из десяти, что в этом виноват Лютик, не огрызнись он в ответ на придирку, они бы просто прошли мимо. Но нет. Надо же было... вылезти. Словно обманулся шагами рядом с собой. Словно поверил, что фигура рядом – тот, кому достаточно просто посмотреть, чтобы любая слишком навязчивая компания рассосалась без следа. Словно забыл, что больше некому защитить, а сам он может только создавать неприятности, а не решать их. Может еще пара сломанных носов и поможет вбить в его голову мысль: «не хочешь проблем – не приближайся к людям». – Прости. Дело во мне. Дурная голова не дает покоя не только ногам. – Стараясь не расплескать головную боль, Лютик перевернулся и постарался приподняться. По ощущениям ребра были целы. Уже неплохо. Пирс-Пабло не двигался. – Парень, – позвал Лютик, мучительно пытаясь извлечь из больной головы имя пацана. – Ты как? Руки-ноги целы? Голова на месте?       Слабый взмах рукой в ответ убедил в хотя бы в том, что Пол-Пэдди не находился в процессе склеивания ласт. Но мог начать. Жизнь с ведьмаком в свое время заставила его как следует проштудировать интернет на предмет самых разнообразных травм. Поэтому наученный горьким опытом Лютик переживал за парнишку, попавшего под раздачу ни за что. – Давай-ка потихоньку приходить в себя. Собирая силы, Лютик зашарил по карманам в поисках телефона. Открыв контакты он завис. Среди недавних звонков миллион исходящих администраторам баров и клубов, где Лютик мог бы выступить. Число контактов приближается к пяти сотням, а избранных четыре: ведьма, подросток, покойник и университетская знакомая. Пятый номер Лютик удалил. Будто это как-то меняло тот факт, что он мог назвать эти цифры, с той же уверенностью, что и свой номер.       Все-таки набрав скорую Лютик обозначил проблему и назвал адрес. Диспетчер сказала оставаться на месте, ждать приезда машины и отключилась. – Скоро к тебе приедут и я смогу передать тебя в надежные руки новиградских медиков.       Лютик подтянул ближе чехол с гитарой. И постарался перевернуть товарища по несчастью на спину так, чтобы его голова легла на кофр. Заледеневшие руки жгло, пальцы плохо слушались, кровь на ссаженных костяшках запеклась – не стоило и пытаться бить в ответ, его трепыхание только разозлило нападавших.       Парень благодарно что-то промычал. Светлые волосы его смерзлись сосульками, шапка где-то потерялась. Лютик некоторое время смотрел на его черты лица, рассеченная бровь и губа не сильно портили приятную внешность. Лютик почти мог представить его на сцене. Пареньку бы пошел легкий сценический образ чего-то близкого к фолку с его скрипками и флейтами. Сам не заметив, музыкант начал говорить это вслух. Рассказывать, что фолк-фестивали выгодно отличаются от рок-сходок тем, что любители народных мотивов склонны пить натуральные настойки и шансов отравиться палью у них меньше. Лютик говорил, глядя на то как движется при дыхании грудь парнишки, говорил о пути музыканта, о том, что совсем не обязательно кончать Оксенфурт, чтобы добиться успеха, о том что в музыке нужно идти своим путем, но это никогда не бывает легко, о том, что всегда лучше заниматься этим с кем-то, но сам он плохая компания для начинающих звезд. – Ты не переживай, – говорил Лютик, махнув рукой на попытки вспомнить как зовут слушателя. – Подумаешь, по роже гопники съездили. Эрхен Рейнд – между прочим, лучший скеллигский поэт всех времен и народов – например, отлично обходился с протезом: ему отняли ногу после того как ее придавило обрушившейся мачтой, и уже через год он плясал на свадьбе своего ярла не хуже других. А тут пара синяков и ссадин. Ничего страшного, даже если останутся следы: будешь показывать их всем и рассказывать жуткие и трагичные истории об их появлении...       Головокружение вдруг стало почти невыносимым, к горлу подступила тошнота и Лютик замолчал. Ему было холодно, больно и до ужаса, до тошноты, до ненависти к себе одиноко. Губы задрожали. От холода, очевидно от холода. Лютик посмотрел в верх. Проулок, где они сцепились со своими обидчиками заканчивался крутым поворотом. За ним, видимо, висел фонарь, бросавший резкий луч белого света на неутоптанные сугробы. В этом свете медленно кружились снежинки. Их тени бежали по освещенному снегу, создавая завораживающее зрелище.       Когда проулок озарился синим мерцанием проблесковых маячков у Лютика уже охрип голос, а связность речи упала до отметки «или ты меня заткнешь или я начну показывать детские фотки». Фельдшер скорой помощи деловито достал планшет. Лютик показал на паренька, предпринявшего героическую попытку приподняться, тут же пресеченную фельдшером. Осмотр не занял много времени, парень вяло отвечал на вопросы, но судя по всему был скорее жив, чем мертв. Когда фельдшер ушел к машине за носилками, Лютик склонился над растрепанным парнем: – Прис, – имя пацана скользнуло на язык будто всегда там было. – Прости что так вышло. Если бы не я это была бы весьма спокойная ночь, верно?