Алекситимия

      Скарамучча задумчиво пил воду, когда рядом с ним появился Казуха. Он казался немного уставшим и погрустневшим, но все-таки вид у него был более менее нормальным. Не то, что брюнет привык видеть таким его с утра, но с учётом, в каком виде он застал его вчера, то он был благодарен, что тот вообще живой.       — Ты очень спешишь? — поинтересовался блондин у своего сожителя, на что тот у него спросил:       — А ты что-то хочешь?       Каэдэхара неоднозначно повёл головой, а затем ответил:       — Душевный разговор.       Скарамучча был удивлён, но ничего об этом не сказал. В конце концов, вчера у них был довольно… насыщенный день, после которого они так и не поговорили. Темноволосому нужно было обдумать полученную информацию, а Казуха просто был слишком вымотан, чтобы продолжать разговор, и пошёл спать. Теперь, возможно, светловолосый был готов к ещё одному разговору, или ему, может, выговориться ещё раз надо.       Но голубоглазый надеялся, что никаких таких фактов с жизни подростка он не узнает больше.       — Ну, — задумался Скарамучча, — По сути, если я опоздаю, то вообще Синьора не должна мне что-то предъявить, с учётом, что я ей помогаю. Думаю, часок у меня вполне есть.       Каэдэхара кивнул, а затем схватил друга и потащил к себе в комнату.       «У него руки холодные» — подумал брюнет, глядя на их сомкнутые ладони.       Пока он думал о том, насколько по десятибалльной шкале предложение согреть красноглазого — тупое, Казуха уже приземлился на кровать, взглядом приглашая Скарамуччу сесть рядом, что он и сделал.       Когда хозяин дома смирился с тем, что теперь у него есть сожитель, то он предложил… нет, ладно — почти заставил блондина перейти в другую, более нормальную комнату, потому что его почему-то очень нервировал тот факт, что его гость спит на дурацком диване. В конце концов, тут две гостевых и комната родителей в придачу, а он не то, чтобы изверг и заставляет людей спать на каком-то дерьме. Его пытались убедить, что все хорошо, и там удобно, но Скарамучча удачно проигнорировал этот факт и выдохнул только тогда, когда увидел Каэдэхару в адекватной комнате.       — И о чем бы ты хотел поговорить? — спросил голубоглазый, глядя на светловолосого, что перебирал свои пряди волос.       «Этот урод трогал его волосы. Сука, как бы мне хотелось прикончить его за то, что он сотворил с ним» — подумал Скарамучча, скрипя зубами, на что блондин только удивленно посмотрел на него и ответил:       — Не знаю. О чем угодно.       Темноволосый задумался, а затем предложил:       — Мы можем задавать друг другу вопросы по очереди?       — Хорошо. Можешь быть первым.       Окей, он ненавидел себя за то, что снова поднял тему чужой семьи, но он просто не мог сдержаться.       — С чего ты взял, что твоя мама тебя ненавидит? В смысле, почему ты решил, что ты что-то сделал, и она перестала тебя любить после этого?       Казуха вновь удивленно посмотрел на него, приподняв брови, а затем неуверенно ответил:       — Может, отец ей рассказал… что-то.       Что-то — это то, что этот хмырь-уебок трахал родного сына?       — Да нет, вряд ли, — фыркнул Скарамучча. Он, конечно, конченный, но какой долбоеб будет это на всеобщее внимание выставлять?       — Тогда не знаю. Может, она устала от меня. Пожалела, что родила, — пожал плечами Каэдэхара.       — Не думаю, что она перестала тебя любить из-за того, что устала, — решил брюнет, а затем поинтересовался: — Слушай, почему ты вообще решил, что ты виноват в этой ненависти или нелюбви к тебе, хрен знает, что ты там надумал?       Светловолосый молчал, пока его собеседник терпеливо ждал ответа.       — Ну… кто ещё может быть виноват?       Скарамучча вздохнул.       — Кокоми вообще с тобой занимается?       — Что? Занимается, конечно! — нахмурил брови блондин, — Она очень хорошая и…       — О нет, я понял, не надо, — фыркнул голубоглазый. Его всегда бесило, когда Казуха начинал хвалить кого-то при нем, поэтому сейчас это слушать он тоже не особо намерен. — В любом случае, смотри… Если бы я был отцом-уебой, — начал Скарамучча, думая, что лучше вообще отцом не быть и сразу сдохнуть, чем быть таким, — То я бы сделал так, чтобы единственный человек, который что-то значит для тебя, перестал обращать внимание на тебя или что-то такое. К примеру, идём к твоей маме, угрожаем ей, что я тебе что-то сломаю или шантажируем, что что-то расскажем, как было с тобой, если она не прекратит к тебе ластиться. Она прекращает, переживая за тебя, тебе становится плохо, потому что ты думаешь, что больше не нужен человеку, которого ты любишь, а я начинаю вертеть тобой, как захочу, потому что подавленными людьми легче управлять, а ты ещё и ребёнок со сломанной психикой, что вообще комбо и все, я в плюсе, а ты все ещё думаешь, что сам во всем виноват.       Все время Каэдэхара внимательно слушал его монолог, а в конце, усмехнувшись, сказал:       — С тебя получится хороший злодей.       — Сочту за комплимент, — фыркнул в ответ брюнет.       Казуха думал о чём-то, а потом сказал:       — Мне мама писала. Писала, что волнуется и надеется, что у меня все хорошо.       — Во-о-от, видишь…       — Но я не знаю, вправду ли это она.       Скарамучча вопросительно выгнул бровь.       — Это мог быть папа. Он мог заставить маму написать это.       Теперь уж темноволосый задумался. По факту, вообще, правильно подмечено, но…       — А смысл?       — Не знаю, может, я просто параноик. Я уже забыл, каково это — слышать такое от мамы, поэтому и боюсь, что на самом деле это неправда, что это не она писала.       Брюнет промолчал.       «Пиздец, дайте этому человеку нормально пожить»       — А ещё папа писал, что мама пыталась защитить меня. В смысле, делала так, чтобы он не узнал, что меня нет. Я убежал тогда, когда папа уехал на несколько дней и поэтому…       — Тогда она и вправду за тебя волновалась. Думаю, вам просто надо поговорить и закрыть эту тему.       — Возможно.       Они снова замолчали, но Казуха вдруг сказал:       — Моя очередь спрашивать.       Скарамучча кивнул, с трудом вспоминая, что они сейчас во что-то там играют.       — Есть ли что-то такое, чем тебе нравится заниматься? Чему бы ты хотел посвятить жизнь?       Голубоглазый удивленно приподнял брови. Такого вопроса он не ожидал уж точно.       — Эм?.. Не знаю.       — Разве? Мне кажется, что знаешь.       Брюнет закусил губу. Ладно, возможно…       — Скажем, — неуверенно начал темноволосый, — Мне нравится … играть на гитаре. И, возможно, я был бы не против заниматься чем-то таким, что связано с ней.       — Уверен, у тебя все получится, — улыбнулся Казуха.       — Я не особо что-то делаю для этого, так что… — пожал плечами Скарамучча, — В любом случае, проехали.       — Нет, я серьёзно, хватит стесняться, — начал Каэдэхара, пока брюнет скривился в ответ на слово «стесняться». Ещё чего, он просто не хочет, а не стесняется! — Ты замечательно играешь и перестань отрекаться от этого каждый раз, когда мы начинаем об этом говорить. Уверен, у тебя большое будущее.       — Зато, я не уверен!       Блондин посмотрел на него так, будто хотел сказать что-то… очень весомое, но вместо этого он отвернулся, отвечая:       — Тогда иди в задницу.       Пару секунд стояла тишина, а затем Скарамучча захохотал.       — О Господи, это было слишком мило.       — Ты считаешь меня милым? — хитро спросил Казуха, поворачиваясь обратно, на что темноволосый закрыл рот.       «Блять»       — Это не то…       — Что я имел в виду, ага, — весело фыркнул Каэдэхара, глядя как его собеседник заливается румянцем.       — Не смотри на меня, — сказал брюнет, закрывая лицо.       — Ты красивый. Особенно когда смущён.       — Отстань.       Скарамучча ненавидел, когда его заставляли краснеть. Ненавидел, когда ему было стыдно. Его это бесило, и прямо сейчас над ним бесстыдно проворачивали эту схему.       «Господи Боже, прекрати эту пытку, меня сейчас стошнит»       Красноглазый замолчал, на что пришло удивление брюнета.       «Господи, ты существуешь что ли?»       Подняв свой взгляд, темноволосый увидел, как на него внимательно смотрят. Казалось, будто ему хотят что-то сказать, но не уверены, стоит ли.       — Знаешь, — начал Казуха, решая все-таки, что стоит, — У меня никогда не было друзей. И я совершенно не знал, что такое дружить, как это вообще, и все в таком роде. А позже у меня появился ты и… Горо.       Скарамучча цыкнул, не радуясь тому, что снова в их разговор влез этот пацан.       — Но одна проблема. Почему-то то, что я чувствую рядом с вами — разные чувства.       Брюнет замер. Его сердце точно сделало двойное сальто. Лицо начало гореть ещё больше, чем до этого. Казалось, потрогаешь сейчас лицо, и твои руки сгорят. Все внутри скрутилось от волнения и ожидания продолжения.       Каэдэхара вздохнул. Румянец на щеках, и то, как он теребит край кофты, выдавало то, что он тоже волновался.       «Ну же, скажи это»       — В книгах обычно такое чувство называют влюблённостью, — шепотом закончил юноша.       «Ебанный в рот, мне кажется, я сейчас вознесусь на небеса» — подумал темноволосый.       Казалось, что этого момента он ждал как минимум всю жизнь. Это было настолько… Блять, он просто не мог передать, насколько он счастлив и даже не может дать объяснение этому чувству.       Но он не знает, что ответить.       — Я…       — Нет, я сказал это, потому что считал, что ты должен знать, а не потому, что требую услышать ответ. Не стоит заставлять себя отвечать мне что-то, — улыбнулся блондин.       Скарамучча кивнул. Ему хотелось… но ладно, неважно.       — Кстати, ты на работу не спешишь? Ты уверен, что час ещё не… — начал светловолосый, пытаясь отогнать с них накатившееся смущение и неловкость этим признанием.       Голубоглазый посмотрел на часы и встрепенулся, тут же резко вставая.       — Блять! — выругался он, выбегая в коридор, совершенно не замечая, как Казуха грустно проводит его взглядом.       «Ебучая Синьора, не хочу я туда, я хочу с Казухой… посидеть» — возмущался про себя темноволосый, натягивая куртку.       Красноглазый смотрел на него, натянув улыбку.       — Эм… До вечера? — смущенно улыбнулся в ответ Скарамучча.       Тот почему-то закусил нижнюю губу.       — Да. До вечера.       После этого брюнет вышел с дома.       Встав посреди тротуара, он вдруг сел на корточки обнимая колени, улыбаясь, не замечая, как за ним с окна наблюдает его друг.       «Ебать, я точно выгляжу как влюбленный придурок»       Влюбленный… Интересно, а они бы могли… начать встречаться?

***

      Темноволосый парень перебирал бумаги, пока Синьора с приоткрытым ртом наблюдала за ним.       — Может… ты об столб какой-то по пути ударился?       — М?       — Ты… эм… — блондинка задумалась, как бы обозначить слово «счастливый», чтобы её потом за это не убили. — Ты ходишь сегодня не с таким видом, как обычно, будто хочешь кого-то грохнуть.       Тот весело улыбнулся, на что Синьора только отсунулась от парня чуть подальше. Мало-ли, вдруг эта болезнь заразная.       Вдруг зазвонил телефон её друга, и Скарамучча удивленно поднял трубку.       — Кокоми?       «Психолог» — поняла женщина, прислушиваясь.       — Здравствуйте. Казуха сегодня не пришёл на…       — Стойте, что? — Скарамучча вдруг резко подорвался, переспрашивая, — Казухи не было?       — Нет…       — Блять, — выругался голубоглазый, — Простите, я вам позже перезвоню.       Синьора наблюдала как хорошее настроение брюнета улетучилось, и он убежал с полицейского участка, оставляя блондинку.       Когда Скарамучча вернулся домой, Каэдэхары Казухи там не было.