Алекситимия

      С самого утра Скарамучча проснулся с жутким похмельем. Голова, казалось, решила покинуть его и расколоться на две части. Парень проклинал тот момент, когда решился так сильно набухаться. Празднование празднованиями, но не так сильно же! Какое счастье, что в свое время он часто покупал себе алкоголь и выпивал его, пытаясь заглушить одиночество. По крайней мере, теперь это не настолько плачевно для него — более-менее он привык. Но это не значит, что ему стоило повторять это снова…       На стоящей рядом тумбочке была вода и таблетки от похмелья, и, блять — Скарамучча вознес на небеса человека, который поставил их сюда.       Ладно, кажется, не все так плохо.       По крайней мере он не…       «— Можно я… пожалуйста, я хочу твои губы… поцелуй… один…        — Я не хочу отдавать свой первый поцелуй пьяному человеку, который завтра все забудет.       — Я буду все помнить, пожалуйста…»       Несколько секунд Скарамучча просто втыкал в потолок, моргая, пока воспоминания проведенного вчера вечера не накрыли его, и лицо не начало окрашиваться во все оттенки красного. Он… он что сделал? Это… он…       «Сука! Сука, блять, Боже, что я сделал? Я дурак? Я, да… я точно…» — выругался про себя брюнет, откидывая голову на подушку.       Пряча лицо в руках, голубоглазый прокручивал вчерашний поцелуй в памяти. Было очень… горячо… слишком горячо… он даже не уверен, понравилось ли Казухе, но, кажется, он был не против? Если бы ему было некомфортно, он бы сказал ему, наверное? Он надеется… Хорошо, ладно. У них был поцелуй, который произошёл благодаря супер нетактичному вопросу, и благодаря тому, что он почти что… умолял… об этом поцелуе.       Где-то на грани сознания Скарамучча уверен — он услышал плач его задетой гордости.       Глубоко вздохнув, он ударил себя по щекам.       — Все нормально, — повторил темноволосый, — Все нормально…       Он, вроде, не сделал ничего плохого, да и Каэдэхара не выглядел недовольным… Им просто нужно все обсудить, верно?       Посидев в спальне ещё несколько минут, и подождав, пока румянец исчезнет с его лица, Скарамучча встал, замечая, что он в пижаме.       Но он же был в джинсах и кофте?       Его… Казуха его?..       Кровь снова прилила к лицу, пока темноволосый смотрел на свою пижаму, как на предателя. Вчера умолял Казуху, потом его переодевали, а дальше что?! Ему стоит ждать завтра утренний стояк?! Боже, что за издевательство…       Дверь открылась, и в проёме перед голубоглазым встал его сожитель собственной персоной.       Он осмотрел его внимательным взглядом, будто пытаясь понять, помнит ли Скарамучча их вчерашнее времяпрепровождение, но наткнувшись на покрасневшее лицо, он улыбнулся:       — С добрым утром.       «Он издевается надо мной?»       — С добрым, — буркнул в ответ брюнет.       Теперь Скарамучча ещё привстал перед Казухой в таком позорном виде. Он надеялся, что сейчас выйдет с каменным лицом, и все будет хорошо, но он просто вдвойне опозорился, и теперь его уже ничего не спасёт.       — Завтрак готов, — уведомил его блондин, открывая двери шире, и отходя от неё, чтобы пропустить друга.       Скарамучча молча пошёл на кухню, то ли надеясь, что они обсудят их поцелуй, то ли вообще забудут о нем, и голубоглазому не придётся краснеть.       На самом деле, надеялся он больше на первое. Ему понравилось… Черт, это был лучший его поцелуй за все года, и он не против повторить его снова. Возможно, он даже хотел начать отношения… настоящие отношения… Потому что Казуха ему нравится. Сильно. Кажется, он в него влюблён. Впервые в жизни он в кого-то влюблен, и это намного приятнее, чем он себе представлял. Особенно, когда эти чувства взаимны.       Садясь на свое место на кухне, брюнет тупо рассматривал блинчики, не поднимая взгляда.       — Что-то случилось? — вежливо поинтересовался Каэдэхара, и темноволосый, блять, почувствовал, как на чужом лице расползается веселая ухмылка.       Не вытерпев такого позора в который раз, Скарамучча недовольно стрельнул глазами в сидящего напротив парня. Не желая оставаться в долгу, брюнет прищурил глаза, фыркая:       — Если не хочешь, чтобы я поднимал тему твоих стонов во время поцелуя, то хорош ухмыляться, будто ты тут такой крутой.       Чужой рот захлопнулся, заставляя уже брюнета весело фыркать.       Что ж, теперь у него, кажется, относительно хорошее настроение.       — Э, слушай, — начал Скарамучча, закусывая губу. Как бы правильно начать этот разговор? — Мы ведь… целовались…       — Удивительная внимательность, — улыбнулся блондин, но когда голубоглазый снова перевел на него предупреждающий взгляд, улыбки уже не было, и Казуха с серьезным выражением лица смотрел на него.       «Весело тебе, да?» — выгнул бровь темноволосый, продолжая:       — Я… Тебе… В смысле, понравилось ли… тебе… — Каэдэхара продолжал внимательно на него смотреть, даже не предлагая попыток помочь ему в этом сложном выражении. Глубоко вздохнув, Скарамучча быстро спросил:       — Тебе понравился поцелуй?       Улыбнувшись, Казуха молча кивнул.       «Значит, меня насильно заставляешь выдавливать предложения, а сам киваешь?» — фыркнул про себя брюнет, интересуясь:       — Что за кивок? Ничего не понял, можно словами?       Каэдэхара моргнул, понимая, что его подловили.       — Понравилось.       — Что понравилось? Можно более конкретно?       Казуха недовольно прищурил глаза, отвечая:       — Мне понравилось целоваться с тобой.       Заметив румянец на щеках сожителя, голубоглазый остался доволен. Правда, ровно до того момента, пока мозг не подсказал ему, какой вопрос должен быть следующим.       «Ты бы хотел встречаться со мной?»       Брюнет закусил губу, собираясь с мыслями. А если… если ему откажут? Это будет довольно… обидно. Печально. Грустно. Стыдно. Он впервые настолько открывается кому-то, впервые предлагает начать отношения, впервые… ему впервые так важен человек, и он не хочет получить отказ. Ему страшно получить отказ. В конце концов, поцелуй это поцелуй, а отношения…       — Казуха, — почти что шепотом позвал он друга, — Ты бы… хотел… начать встречаться со мной?..       Ему хотелось увидеть реакцию парня, но страх настолько сильно бурлил в нем, что ему пришлось опустить глаза, молча надеясь.       Но блондин молчал. Все самые страшные догадки с каждой секундой становились все более реальны. Против воли, пальцы темноволосого начали сжимать пижамные штаны, пытаясь успокоиться. В конце концов, даже если откажут, то Казуха все ещё будет с ним — разве это плохо? Вряд ли он уйдет из-за одного единственного признания…       — Ты уверен, что хочешь этого? — послышалось напротив него.       С удивлением подняв голову, Скарамучча обнаружил, что от былого веселья парня не осталось и следа.       — Я не думаю, что являюсь тем самым человеком, с которым ты проживёшь долгую и счастливую жизнь. У меня слишком много недочётов, а ты достоин лучшего...       — Что за бред? — цокнул брюнет, — Я впервые в жизни хочу начать с кем-то отношения, а ты говоришь, что у меня вкус плохой?       — Что? Нет…       — Как раз таки да, именно это ты и говоришь. Если не хочешь начинать отношения, то так бы сразу и сказал, не к чему корчить благородность, — темноволосый резко отвернулся, собираясь встать, но его схватили за руку, не давая уйти.       — Нет! Скарамучча, ты мне нравишься. Нет, скорее, я влюблен в тебя, я люблю тебя, ты единственный человек, с которым я чувствовал себя настолько счастливым, несмотря на то, что происходило в моей жизни. Благодаря тебе, я смог увидеть хорошую часть жизни, я начал чуть больше любить жить, я смог проводить время с тобой, как нормальный человек, забывая о том, какие у меня родители. Ты первый человек, к которому я был готов касаться по собственной воле, к которому я любил прикасаться. Ты первый человек, с которым я поцеловался. И я, честно, готов делать с тобой все, что захочешь, ты важен для меня, для меня ты лучший человек на свете, Скарамучча. Но я просто боюсь, что не оправдаю твоих ожиданий. Я не знаю, как состоять в отношениях, не знаю, что и как нужно делать. Я не знаю, что нормально делать, а что нет, что мне надо говорить, а что не стоит. Даже… я даже не знаю, смогу ли я когда-то заняться с тобой сексом, как нормальный человек. Я слишком проблемный, у меня слишком много травм, которые я буду помнить всегда даже не смотря на психологов, из-за которых тебе придётся терпеть меня, пока не… — что ещё хотел сказать ему Казуха, Скарамучча так и не услышал, так как он уже принялся целовать чужие, желанные губы.       Он не спросил разрешения. Ну и ладно.       Блондин явно казался удивлённым, но уже спустя несколько секунд начал отвечать на поцелуй, чувствуя, как чужие пальцы зарываются ему в волосы, снимая с его небрежного хвоста резинку, и откидывая её куда-то на пол, распуская длинные, белоснежные волосы. Брюнет заставляет красноглазого встать, что тот и делает, а в следующую секунду…       А в следующую секунду его бьют под дых.       Каэдэхара от неожиданности падает на пол, начиная откашливаться.       — Это тебе за то, что ты не вылечил свою дурацкую самооценку за год, — протянул брюнет, складывая руки на груди.       Все это время Скарамучча стоял над ним, глядя на бедного блондина, который не ожидал, что его ударят во время поцелуя, а позже подал ему руку, дабы помочь подняться. Светловолосый посмотрел на ладонь так, будто если он потрогает её сейчас, то в следующее мгновение он, как минимум, взорвется.       — Я не буду тебя больше бить, — пристыжено ответил голубоглазый, — Если ты, конечно, не начнешь нести всякую чушь снова.       Казуха все-таки принимает помощь и встает, опираясь на стенку. Глядя на то, как он обиженно сопит, темноволосый цыкнул:       — Вообще-то, я не в полную силу бил, — буркнул он, но, кажется, блондин так и не понял, что это было извинение, — Я не… Ладно, я понял… И-извини… Очень больно?..       Каэдэхара ещё несколько секунд смотрел на него убийственным взглядом, а потом оттаял, улыбнувшись:       — Все нормально.       Скарамучча отвернулся, пока совсем легкий, еле заметный румянец, не спал с его лица. Он же не хотел, чтобы настолько больно было… просто его бесит, что этот дурак вечно такого низкого мнения о себе. Чем там эти психологи занимаются? Надо его обратно к Кокоми засунуть.       — Ты теперь мой парень, ясно? — уведомил блондина Скарамучча, — Чтобы я не слышал вот это вот… «я такой плохой, я такой сякой». Ты… ты прекрасный человек, а твои травмы для меня не проблема, ты не виноват, что возле тебя такая тварь была. А секс это… это неважно. Я могу ждать. И я в любом случае сделаю так, чтобы тебе было хорошо. Для меня главное, чтобы ты был готов и тебе понравилось, так что я не собираюсь делать… что-то против твоей воли. Не переживай об этом.       Казуха смотрел на него так, будто готов заплакать только от этих слов. От такого взгляда брюнет дёрнулся, не зная, куда деваться.       На самом деле, он был уверен, что если бы при своем признании Каэдэхара посмотрел на него, а не говорил это с прикрытыми глазами, то он бы увидел примерно такое же выражение, как сейчас у самого блондина. Он поцеловал его только потому, что если бы красноглазый продолжил, то темноволосый расплакался бы.       Ему никогда в жизни не говорили таких слов.       Ему было больше двадцати лет, но никто… никто не говорил ему такие… такие слова. Никто не говорил ему, что любит его, даже родители. «Скарамучча, иди делай уроки», «Скарамучча, иди погуляй», «Скарамучча, мы с папой уезжаем на неделю, к тебе приедет няня», «Скарамучча, ты сделал то, что мы тебя просили?» и ни одного «Скарамучча, я люблю тебя», «Скарамучча, ты важен для нас», «Скарамучча, ты такой хороший сын». Он видел, как в младшей школе к одноклассникам приходили родители и с весёлым криком обнимали детей, хваля их, и говоря о том, что их дети — лучшие. Он завидовал. Он завидовал, и поэтому ненавидел всех, обижал других, потому что ему было грустно, потому что он хотел тоже услышать такие слова. Втайне, он всегда мечтал, чтобы человек, который хотел познакомиться с ним не оставлял своих попыток после «Иди к черту». Он надеялся, что такой человек найдётся, человек, который захочет узнать его лучше, который будет понимать, что его «Иди нахуй» не значит, что он ненавидит человека, а значит, что тот ему важен, что он может дальше продолжать общение, что он постарается вести себя более открыто, он будет пытаться.       Но таких людей не было. С ним никто не дружил. Просьбы о отношениях он слышал только от девушек, которых видел от силы пару раз, и которым понравилась его внешность. Он отказывал всем, потому что понимал, что им нравится тело, а не он. В старших классах все говорили, что у него сердце сделано из льда, и он не способен любить, но никто не знал, что всего лишь одно «я тебя люблю», и уже в следующую секунду он был бы готов убиться ради того, чтобы этот человек остался рядом с ним.       Со временем он вырос. Былой ненависти к людям не осталось, а он просто продолжил свое гнилое существование в одиночестве, даже не питая бессмысленных надежд на что-то. Он уже не так сильно жаждал любви и не пытался её найти, понимая, что ему просто не повезло. Да и сам он не ягодкой рос, значит, его не любили заслуженно. В конце концов, какая любовь, если ещё в школьные года он бил всем подряд морды? Ему всегда говорили, что у него ужасный характер и никто его терпеть таким не будет. Поэтому он просто смирился. Менять себя ради кого-то он не собирался, значит, такова его судьба. Именно поэтому, когда Казуха задал вопрос, хотел бы он найти себе вторую половинку он ответил «нет». Почему? Его не любили. Если его не любят, то намного легче убедить себя в том, что любовь — чушь, её не существует, она не нужна, это просто лишний позор. Так было легче жить.       Но теперь ему сказали, что любят его. Что он нужен кому-то. Что его любят таким, какой он есть, что он помог кому-то, что именно в него влюбились. Слова, которые он ни разу не слышал, но всегда хотел. Он был влюблён в Казуху, но когда он признался ему, Скарамучче казалось, что он влюбился в него ещё больше, что он тоже любит его, что он сделает все что угодно ради того, чтобы услышать это снова. Он хотел плакать от счастья, он не верил, что его возможно полюбить, что ему это сказал человек, в которого сам голубоглазый был влюблён.       Его наконец-то любят.       От констатации этого факта, Скарамучче только ещё больше захотелось заплакать. Даже глаза начали уже слезиться.       — Ты ведь… ты ведь не против быть моим парнем? — на всякий случай уточнил брюнет.       — Я… конечно, не против, — улыбнулся Казуха, рукой вытирая слезы с своих глаз. Кажется, признание Скарамуччи все-таки растрогало его.       — Хорошо, — буркнул темноволосый, а затем подошёл к своему парню и обнял его.       Чужие руки обняли его в ответ, притягивая ближе.

***

      С каждым днём брюнет чувствовал себя все больше и больше счастливым. У него был парень, который любил его, и которого любил он, у него была работа, от которой он кайфовал по полной, у него были друзья — каждый человек из «Фатуи» был поистине потрясающим, у него была та жизнь, к которой он стремился вечность.       Он был счастлив.       — Буду дома в семь, — уведомил Скарамучча своего сожителя, быстро целуя на прощание в щёку.       — Мм, буду ждать.       Казуху, кажется, тоже устраивала его жизнь. Он все-таки возобновил походы к Кокоми, потому что Скарамучча настаивал, говоря «Много психологов не бывает». Самое забавное, когда такое говорил ему сам блондин, голубоглазый говорил, что ему это не сдалось, а потом вообще обижался, уходя в свою спальню дрынчать на гитаре, перед этим закрывая двери на ключ, показывая светловолосому «Я на тебя обижен, поэтому сегодня никаких ночных объятий, ты спишь у себя». Смирившись, что балом тут правит его бойфренд, Каэдэхара закрыл эту тему и в одиночестве начал послушно ходить к Кокоми сам. У него был прекрасный друг, Горо, который заменял ему сразу всю компанию, и хоть ни друга, ни парня, не радовала перспектива того, что он общается с противоположным, оба они молчали, понимая, что бесполезно говорить об этом с блондином. Сначала Казуха, пока брюнет сидел в «Фатуи», а Горо был занят, писал какие-то короткие стихи. Позже ему стало совсем уж скучно, и он начал заниматься фрилансом, объясняя, что «он не бытовой инвалид и тоже хочет зарабатывать деньги, а не полагаться только на тебя, Скарамучча, и Нин Гуан».       Каждый занимался тем, чем хотел, чувствуя себя при этом более чем счастливо.       В их жизни наконец настала та самая белая полоса.       Скоро их долгожданным отношениям исполнится целый месяц.