***
В темной комнате, тишину которой прерывали звуки мокрых поцелуев и хриплое дыхание двоих парней, находились Казуха и Скарамучча. Брюнет, лежа на спине, стискивал чужую белую рубашку, пока блондин покрывал его шею поцелуями, поднимаясь все выше и выше. К собственному стыду, темноволосый обнаружил, что его уши чрезмерно чувствительные. Ещё более постыдно было то, что это заметил сам блондин, когда оставляя нежный поцелуй за ухом, оттягивая мочку и языком обследуя ушную раковину, Скарамучча каждый раз содрогался, а сквозь его губы можно было услышать сдавленные, еле слышные стоны, которые, казалось, если голубоглазый не попытается сдавить, то он, как минимум, умрет. Скарамучча про себя молил, чтобы его бедные уши оставили в покое, потому что кончить только из-за стимуляции его чувствительного места — позор феерического масштаба, но вместе с этим, хотелось, чтобы это продолжалось вечно. Каэдэхара делал все как можно аккуратнее, внимательно следя за каждой эмоцией своего парня, изредка спрашивая, все ли в порядке, на что голубоглазый, еле волоча языком, сбивчиво говорил «да». Казалось, что-то более ясное и конкретное он просто не сможет сказать. Пальцы Скарамуччи схватили пуговки на белоснежной рубашке красноглазого, спрашивая: — Можно я?.. Блондин кивнул, а темноволосый, пытаясь не обращать внимания на приятные действия парня, нависающего над ним, принялся дрожащими руками снимать его верхнее одеяние. Блядский Боже, какой придурок придумал пуговицы? Их влажные губы, которые перед этим были здорово растерзаны друг другом, снова слились в страстном поцелуе. Каждое прикосновение, которое должно было утомить их жажду, только больше распаляло их, желая все больше и больше. Когда проклятая рубашка наконец-то упала на пол, Казуха поднял свой страстный взгляд. В темноте огненные глаза казались кровавыми. Скарамуччу чертовски удивляло как сильно менялся взгляд его парня, когда он возбуждён. Вздохнув, его кадык дёрнулся, а Каэдэхара, проследив за этим движением, спросил: — Все хорошо? — Это я у тебя спрашивать должен… — пробубнил брюнет. Светловолосый нежно провел рукой по щеке голубоглазого, ответив: — Ты не он, ты прекрасен, конечно… я… я в порядке? Кажется. Это была почти правда. Он волновался. Очень. Но тем не менее, это было лучше, чем словить паническую атаку. — Тогда ладно. У меня тоже… Блондин снова поцеловал его, на этот раз нежно, снимая футболку со Скарамуччи, тут же начиная покрывать его поцелуями. Не выдержав, брюнет закрыл горящее лицо руками. — Пожалуйста, открой лицо, — попросил его Казуха, продолжая оставлять свои поцелуи на чужом теле. Оставлять засосы он пока что не был готов, так как ему хотелось быть нежным, и чтобы брюнету понравилось, — Я хочу тебя видеть. Мне нужно тебя видеть, чтобы знать, нравится тебе или нет. Скарамучча страдающе выдохнул, опуская руки. На его щеке оставили ломкий поцелуй. — Скарамучча, ты прекрасен, не отворачивайся, — любовно вздохнул Каэдэхара, — Ты великолепен. Не стесняйся меня, пожалуйста. Мне нравишься ты. Не закрывайся. После этих слов голубоглазому стало ещё более стыдно. Он был возбуждён, а ещё смущён, казалось, краснее, чем он сейчас, никто в этом мире быть не может. Вареный рак и то в сторонке плачет. Почему вообще он тут как девственница смущается, если это должен был быть Казуха? — Хватит… говорить, — выдавил темноволосый. Хотелось прикрыть красное лицо, — Делай то, чем занимался, я не собираюсь ждать кучу времени. — Конечно, все, что пожелаешь. Спустя некоторое время они остались только в нижнем белье. Каэдэхара, что ранее выглядел самим образцом всепоглощающего спокойствия, наконец-то показал свое беспокойство. — Ты уверен, что хочешь, чтобы я?.. — уже в который раз спросил блондин. — Если бы я был против, тебя бы здесь не было. Казуха глубоко вздохнул, прикрывая глаза. — Эй, все в порядке? — забеспокоился Скарамучча, — Если ты не хочешь… — Нет. Нет, я хочу, все хорошо, — неуверенно улыбнулся светловолосый, — Я просто боюсь, что тебе будет больно… — Стой, все будет хорошо, — отрезал брюнет, сжимая чужую руку в своей, — Понял? Не волнуйся раньше времени. Я сказал, что если будет уж совсем плохо, то я скажу тебе об этом. — Обещаешь? — Я на мазохиста похож? Обещаю. — Ладно… — выдохнул Казуха. Поцеловавшись ещё, блондин медленно дотронулся рукой до чужих трусов и спросил: — Можно?.. Скарамучча только кивнул, думая, что рот он вообще вряд ли в силах открыть. Когда последний фрагмент одежды был скинут на пол, темноволосый понял, что он, вероятно, умрет сейчас со стыда. Красноглазый догадался, что тот находится сейчас в довольно постыдном положении, и при этом он не может закрыть лицо, поэтому тактично не разглядывал его, хотя невероятно хотелось. Он подумать не мог, что когда-то он сможет заняться близостью с человеком, которого он будет любить. Смазку они поставили рядом, поэтому взять её для блондина не было чем-то сложным. Повернувшись, он все-таки не удержался и пробежался взглядом по чужому оголенному телу, а затем поднимая взгляд на лежащего Скарамуччу. Тот был красный то ли из-за возбуждения, то ли от смущения, а его рот был приоткрыт. Руки время от времени сжимали одеяло, ноги были совсем чуть-чуть разведены, а прекрасные голубые глаза смотрели на Казуху, ожидая его следующие действия. Что ж, для человека, который может умереть от стыда в любой момент, он выглядел достойно. — Я должен сделать это или ты сам?.. — хриплым голосом спросил светловолосый, пытаясь не переживать так сильно. — Как… как хочешь, — ответил брюнет, — Если сильно боишься сделать что-то не так, то я могу сам… а если хочешь сам, то… можешь… попробовать… Казуха мысленно умилился этой картине. Конечно, он не откажется лишний раз прикоснутся к Скарамучче, а особенно в таком интимном месте, поэтому почти сразу он ответил: — Я хочу попробовать сам. Хорошо? — Да?.. После этого брюнет вздохнул, пока ему хотелось вернуть руку на лицо, чтобы скрыть любые эмоции, которые могут проявиться на нём. Через несколько секунд он медленно развел ноги, достаточно для того, чтобы между ними мог поместиться Казуха и молча продолжил ожидать его следующих действий. За это время Каэдэхара успел взять достаточное количество смазки, используя чуть ли не все её содержимое. Ему важно, чтобы темноволосому не было больно! Закусив губу, он начал аккуратно вставлять один палец внутрь отверстия, внимательно наблюдая за чужой сменой лица. Скарамучча чуть поморщился, на что сразу же откликнулся блондин: — Все в порядке? Мне стоит прекратить? — Все нормально, — со вздохом ответил темноволосый, — Непривычно. — Я могу продолжить?.. Скарамучча несколько секунд помолчал, а потом кивнул. Казуха принялся целовать его за ухом, чтобы компенсировать неприятные ощущения, пока его палец начал двигаться внутри. Кажется, продвигалось все более менее сносно, так как голубоглазый снова принялся активно пытаться скрывать свое удовлетворение. Спустя некоторое время, когда Скарамучча принялся сам целовать красноглазого в губы, а степень возбуждения снова начала все больше подниматься, он сказал: — Я думаю, ты можешь добавить второй палец… Каэдэхара, кивнув, последовал предложению, но в этот раз на лице темноволосого изобразилась, скорее, боль, чем просто «непривычно». — Если тебе больно… — Замолчи. — оборвал его Скарамучча. Оба парня глубоко дышали, не принимая никаких попыток продолжить начатое, пока голубоглазый вдруг не сказал: — Продолжай, только… сюда, — он вдруг притянул светловолосого к себе ближе и продолжил, — Делай по тому же принципу, который был ранее. На несколько секунд Казуха позволил себе улыбнуться, глядя на то, как его парень пытается подтолкнуть его к своему скрытому фетишу, но веселился он ровно до того момента, пока брюнет не стрельнул в него недовольным взглядом. После этого Каэдэхара вмиг посерьёзнел, начиная повторять свои предыдущие действия. Они целовались то страстно, то нежно, пока пальцы Казухи продолжали растягивать Скарамуччу. — Я люблю тебя, — прошептал блондин, засыпая поцелуями плечи, грудь, шею и лицо лежащего парня. — Я… — попытался что-то сказать темноволосый, обнимая красноглазого за плечи, как вдруг чужие пальцы задели что-то, и слова, которые до этого должны были прозвучать в этой спальне превратились в громкий стон, от которого даже Казуха затормозил и перестал что-либо делать. Это не был вскрик боли. Скарамучча, казалось, покраснел ещё больше, если это было вообще возможно, продолжая хватать ртом воздух, пока его тело дрожало. Это было слишком приятно. — Мне сделать так ещё раз? — невинно спросил Каэдэхара, который явно бы не отказался услышать чужие стоны во второй раз. Это значило, что он делает все правильно. Наконец-то беспокойство начало понемногу уходить. Вопреки желаниям, Скарамучча отчаянно замотал головой «против». Пару таких касаний, и он мог уверенно сказать — он кончит. — Хорошо, — послушно ответил Казуха, продолжая растяжку, изредка нечаянно задевая то самое место, извиняясь при этом столь мило и невинно, что никто бы и подумать не смел, что он делает это намеренно, чтобы услышать подтверждение того, что его парню приятно. Третий палец было легче пережить из-за нового открытия, поэтому спустя несколько длительных минут, пальцы выскользнули из тела парня, покидая его. Сам темноволосый только хрипло дышал, ожидая, когда же, блять, они займутся нормальным сексом, а не ебаными прелюдиями и растяжками. Когда Казуха снял с себя последний предмет одежды, он вдруг начал больше волноваться. Перед ним всплыли картинки из его детства, а дышать стало сложнее. Это не его отец… его отец в тюрьме, откуда никогда не выйдет. А здесь только Скарамучча, который любит его. Он почувствовал своими губами, как к ним притронулись чужие, искусанные при попытках сдержать стоны. — Забудь про него, — вяло улыбнулся Скарамучча, пытаясь поддержать, — Это в прошлом. Ты сейчас со мной. Ты нужен мне. Не вспоминай об этом человеке. Казуха кивнул. — Хорошо… Глубоко подышав несколько секунд, успокаивая себя, Каэдэхара надел презерватив. — Что ж, — вздохнул он, — Я точно могу?.. — Да, — с улыбкой закатил глаза брюнет. — Ладно. «Ты здесь только со Скарамуччей», — напомнил себе парень, а затем глубоко вздохнул, медленно входя внутрь. Хватка на спине усилилась, а лицо под ним приобрело явно не счастливый оттенок. Тот сцепил зубы, проговаривая сквозь них: — Если ты ещё раз спросишь у меня, все ли со мной в порядке, то я тебя ударю. Казуха, открывший рот, тут же его захлопнул, вздыхая. Он же просто хочет как лучше, почему у брюнета эти вопросы вызывают такое недовольство? Темноволосый попросил его не двигаться, что блондин послушно и сделал, хотя хотелось сделать ровно наоборот. Это слишком возбуждающе, слишком приятно находиться внутри, слишком хорошо заниматься этим именно со Скарамуччей… — Можешь… пробовать, — процедил темноволосый спустя пару минут, закусывая губу. Казуха подчинился. Кажется, особо приятных ощущений брюнет не испытывал, но и плохие тоже уходили. Каэдэхара использовал много смазки и хорошо растянул его, а ещё отвлекал его от плохих ощущений поцелуями, поэтому боли становилось все меньше, пока не исчезла вовсе. Двигаться стало наконец-то легче. Блондин на пробу сделал несколько толчков, когда голубоглазый закинул ему ноги на талию для удобства. Скарамучча тяжело дышал, хмуря брови, а когда чужой член оказался в нем полностью, он сказал: — Ты можешь… быстрее… Блондин кивнул. Ему и самому хотелось быстрее, больше, глубже, но важно быть только одно — чтобы понравилось его любимому человеку. А свои прихоти нужно держать в узде. Поэтому он просто будет делать то, что ему говорят. Их тела, казалось, разгорячились, и жар будто исходил от них самих. Казуха самозабвенно целовал Скарамуччу, сплетая их языки, пока ему яро отвечали тем же. Мокрые, пошлые шлепки, дыхания двух парней, их сердца, которые бились в унисон, заполняли тишину этого дома. По чистой случайности, член блондина прошелся прямо по простате, заставляя темноволосого чуть ли не метаться по кровати. Губы были до такой степени искусаны, что спустя несколько секунд оттуда вытекала кровь, которую Каэдэхара слизывал в поцелуе, а член истекал смазкой. Было чертовски приятно, так сильно приятно, что можно было умереть. — Тебе хорошо? — спросил Каэдэхара, сквозь вздохи и стоны. Брюнет так хорошо сжимал его, что, казалось, он скоро кончит. Скарамучча попытался изобразить кивок, потому что если бы он попробовал открыть рот, он бы точно простонал. Не то чтобы сейчас он этого не делал. — Нет, скажи это. Пожалуйста. Скажи, что тебе нравится. Темноволосый прикрыл глаза, пока по его губам скатилась новая струя крови. — Мне… — начал голубоглазый, но ожидаемо, чужой член прошелся по простате, а Скарамучча, резко открыв глаза, застонал, сжимая внутри Каэдэхару. «Блядский Боже, почему я раньше этого не делал?» — подумал темноволосый, слыша чужой стон сверху. Брюнет потянулся рукой к своему, требующему внимания, члену, накрывая его рукой, принимаясь помочь себе достичь оргазма. — Ты такой потрясающий, — протянул Казуха, при этом продолжая впиваться в тело и целовать распухшие, окровавленные губы. Толчок снова прошелся по простате и тогда Скарамучча не сдержался, с громким стоном обильно кончая. Взгляд затуманился, а губы распахнулись. Он сжал внутри блондина и тот последовал за ним, наполняя презерватив спермой, а затем рухнул на лежащего голубоглазого. Тот в ответ только обнял его, мало что соображая в этот момент. Спустя несколько минут Казуха изволил выйти из него и выкинуть презерватив, подавая своему парню салфетки. — Тебе… понравилось? — спросил светловолосый. — Нет, я кончил, потому что было отвратительно, — слабо съязвил Скарамучча, который теперь мог не бояться, что при любом открытии рта, он может опозориться ещё больше, чем было до этого. В ответ Каэдэхара только устало усмехнулся, сказав: — Мы сделали это… И я даже не запорол все. Темноволосый весело фыркнул: — Да. Ты молодец.***
С утра Скарамучча проснулся от того, что кто-то настойчиво звонил ему, а когда встал, вспомнил, что вчера с него вытрахали все соки, и его бедная задница не переживет этого больше. Спустя 10 минут брюнет смог выйти, проклиная боль за то, что она существует, но в тайне радуясь, каким способом она явилась, и кому, благодаря голубоглазому, теперь не придётся мучаться с ней. Сев на стул в кухне, он принялся перезванивать Синьоре, которой невиданно зачем потребовалось звонить ему в 5 утра. Та подняла трубку почти что сразу, а голос её звучал напряжённо: — Скарамучча, у нас проблема. — Что? Отчёты я писать не буду. — Та сдались мне эти отчёты, все хуже в раз сто. Скарамучча напрягся. Что уже случилось? Следующие слова подруги прозвучали как гром средь ясного неба. — Отец Казухи сбежал вместе с ещё четырьмя преступниками.