Одна беременность на двоих

Весь понедельник я прятала за экраном ноутбука захлестнувшие разум ощущения и свой стыд за них, придавший лицу подозрительную красноту. Календарь с ночи лежал в почте преподавателя, и я тыкала в старую версию файла, чтобы не испортить то, что могло украсить моё портфолио. Если Аманда и раскусила такую нехитрую игру, то не подала вида и не попросила помощи с флаерами для фирмы по недвижимости, которые надлежало закончить к среде. Пусть корпит над ними одна. Может, тогда вечером попросит массаж спины, вместо… Я вновь почувствовала, что краснею. Мысли действовали не хуже сауны. Я даже уловила неприятный кисло-сладкий запах и с трудом поняла, что его источник вовсе не я, а лежащие в мешке апельсины. Их давно следовало перебрать. Замотав руку в бумажное полотенце, я принялась кидать в мусорку гниль, а лишь покрывшиеся мхом апельсины в раковину. — Мы не выпьем столько сока, — подала голос Аманда. — Я сварю мармелад, — ответила я, хотя не представляла вообще, как его варить. Наверняка знала лишь одно — долго. Мама иногда губила целые дни, спасая урожай. В общем-то это ещё один предлог не общаться с Амандой. Иногда даже хорошо, что язык опережает мысли. Пакет слишком вонял, и я быстро собралась на улицу и от мусорных баков свернула к почте. Аманде пришла очередная кипа журналов и рекламных предложений. Теперь, когда она разделалась с учёбой, у неё будет предостаточно времени, чтобы прочитать всё от корки до корки и потом вынести мне мозг очередным массажем. Я со злости шарахнула дверцей почтового ящика и потом, будто извиняясь, погладила его. Только прикосновение к железу отозвалось в теле болезненным спазмом, и мозг в очередной раз проклял массаж. Я поспешила укрыться от жутких ощущений на кухне, но потолок будто опустился, расплющивая мне голову, да и нос продолжало щекотать от запаха гнили. — Если ты занята, — защебетала я, — я могу одна выгулять собаку. Ей пробежка тоже не помешает. Я вновь надеялась, что фраза окажется спасительной. Аманда из солидарности к моей видимой работе пропустила аквайогу, а я так мечтала получить днём два часа свободы. Думала, растянусь на диване и побарабаню ногами, чтобы спустить адреналин. Теперь мне хотелось отвоевать хотя бы получасовую пробежку. Может, с настоящим потом от меня уйдут бешеные мысли. Аманда поднялась слишком стремительно, чтобы усомниться в её ответе. — Пойдём вместе, как в прошлый раз. Я буду на площадке, а ты на дорожке. Ничего, не так всё плохо. Хотя бы на время окажемся в разных концах воображаемой планеты, а потом я найду спасение в апельсинах. Бег, однако, не принёс желаемой лёгкости, хотя всё же переместил мои терзания с головы на ноги. Да ещё в боку закололо. — Я хотела испечь для Стива фокаччу. Но если тебе придётся из-за неё бежать лишний круг… Трудно было понять, говорит Аманда серьёзно или издевается, любуясь моим взмыленным видом. Однако ж мысль о среде сжала сердце, и я забыла про бок. — Или с фокаччей мармелад не очень? Я заскрежетала зубами: — Я не собираюсь предлагать Стиву мармелад! Я даже думать про него забыла. И тут я не врала, потому что дурацкий массаж растопил снег ледяной зимы, но Аманда, конечно же, мне не поверила, но всё же не пустилась в рассуждения и лишь многозначительно хмыкнула. Но этого мимолётного пренебрежения оказалось достаточно, чтобы передать мне заряд уверенности, что ни одна струна моей души не дрогнет при встрече. Я докажу Аманде свою силу. Впрочем, со всей этой историей с миссис ОʼКоннер, Стиву явно будет не до меня. И эта мысль смахнула последнюю обиду на Аманду — я её пожалела, пожалела заранее. Как же тяжело ей будет во время визита матери, и я ничего, ничего не смогу сделать, чтобы помочь. — Может, завтра утром я начну рисовать твой живот? Слишком долго я тянула с художественным подарком — а после модель может и отказаться позировать. Не фотографии же Логана брать! А так, своим художеством я сумею внести хоть немного радости в оставшиеся до приезда матери дни. Говорила я уже ровным голосом. Будто только что и не пробежала мили три. — Завтра не получится, — опустила меня на землю Аманда. — Я всё хотела тебе сказать, но… Ну что же это за манера накалять атмосферу перед обыкновенной просьбой! Небось собралась наконец за покупками. У нас ведь нет ещё ни одной пелёнки, даже автокресло нечем будет прикрыть. — Ты не подумай, что я заболела нарциссизмом. Сколько патетики! Тебе не в дизайнеры, а в артистки надо было идти! — В общем, я согласилась, чтобы Логан сделал ещё и студийные фотографии. И надо именно завтра. Пока у него есть возможность воспользоваться учебной студией. Это не для курса, а для личного портфолио, но он договорился с учителем. — Хорошо, я займусь чем-нибудь дома. Прибраться, кстати, не мешает к среде… «К среде» прозвучало совсем спокойно — будто за ней просто шёл четверг… — Нет, — Аманда даже натянула поводок, будто Лесси тоже должна была услышать её фразу. — Я хочу, чтобы ты пошла со мной. Для моральной поддержки. Это не совсем обычные фотографии. Они… Ну, они почти ню… — Что? — я даже руки уронила вдоль тела. — Почти. Я сказала — почти. Грудь прикрою вуалькой или игрушкой. Но в промежутках между съёмками… В общем, я не очень хочу оставаться с ним наедине. — А Бьянка? Разве она не будет там? — Она не знает об этом. Логан ей не сказал. Боялся, что она не поймёт. Но он прислал мне некоторые фотографии из сети, на которые хочет равняться. Там нет ничего непристойного… — Это была твоя идея? — Нет, его, — отрезала Аманда. — О чём ты думаешь? Он просто хочет расширить клиентскую базу, — и тут же добавила: — Я ему и младенца разрешила снимать? И уставилась на меня с вызовом. — А сами роды? Я даже не поняла, как у меня получилось вложить в голос столько злости. — Кейти, хватит! Что ты себе вообразила?! Я тоже встала в позу, даже вернула руку на бок. — А что вообразила ты, раз просишь меня идти с тобой? — Ничего, — Аманда отвела глаза. — Я могу пойти одна, если тебе будет неприятно. — Мне? Неприятно? — теперь у меня, кажется, прихватило и второй бок. — Хорошо, я пойду с тобой. Хотя чего Логана опасаться да ещё в университете… Я тоже пыталась не смотреть на неё. — Это не то, о чём ты опять думаешь! — Аманда в сердцах взмахнула рукой, и поводок опустился на спину бедной Лесси. — Я не очень хочу, чтобы он ко мне прикасался, — извиняясь, Аманда нагнулась к собаке, чтобы погладить. — Ну там волосы поправить, вуаль… Меня его пальцы будут нервировать. — А мои? — я поражалась собственной злости. — Твои не так, — Аманда гладила собаку, прячась за ней, как я недавно за ноутбуком. — К тебе я привыкла. Или ты опять про массаж? Чтобы не отвечать, я прибавила шагу, но Аманда поймала меня за руку и потянула в сторону к турникам. Я подумала, что она озаботилась моими больными ногами, и, ухватившись за низкий турник, потянула ногу. — Проведи рукой по палке. Не поняв приказа Аманды, я разжала пальцы и вновь ухватилась за турник, но уже не так сильно. — Проведи, говорю. Аманда вновь нервно накрутила на руку поводок, и, пожалев собаку, я чиркнула пальцами по железу, не понимая, что от меня требуют. — Погладь палку, — не унималась Аманда. Глядя на неё во все глаза, я замедлила движение — турник успел нагреться и уже не холодил приятно руку. — Медленнее, быстрее, медленнее, быстрее… Я перестала вникать в смысл приказов и тупо их исполняла, чувствуя, как от железных ноток в голосе Аманды мурашки разбегаются по всему телу. — Чувствуешь? — Что? — уж не знаю, какой ответ я надеялась получить, но на любой я бы кивнула, потому что вдруг почувствовала тот же электрический разряд, что и от почтовой дверцы. — Видишь? — быть может, Аманда действительно заметила мою непроизвольную дрожь. — Это всё в голове, а не в материале, которого ты касаешься. Моё тело и эта палка не очень ведь похожи, правда? А я уже не знала, в чём тут правда и существует ли она вообще… И какого чёрта заводить подобный разговор на улице… Да ещё в обнимку с турником! — Просто, — Аманда даже подтащила ко мне собаку, — у тебя гормоны играют от одиночества. Понимаешь? — Я не буду с ним спать! — закричала я на всю улицу, наплевав на последствия. Вот она правда. Дура! Она опять решила нас свести. Ей мало моих слов? Или это Стив попросил? Только до какой степени надо потерять самоуважение… А было ли у него оно изначально… Все эти сообщения — что я его, несчастного, обидела, и он не находит себе места… — Да причём тут Стив?! Аманда тоже не следила за голосом, и мне оставалось надеяться, что я всё же не озвучила взорвавшие мне голову мысли. — Я говорю о тебе и этом чёртовом массаже, который ты не хочешь мне делать… У тебя нет ко мне никаких чувств, понимаешь? Я для тебя как эта палка… Или собака… Я не объект этих чувств. Я просто катализатор! Но, чёрт возьми, мне необходим этот массаж. У кого мне ещё его просить? Теперь она уставилась мне в глаза. Настолько цепко, что я не смогла отвести взгляд. — Я даже побрею тебя, — отчеканила я. — Кто же знает, насколько прозрачной будет вуаль… И я действительно сделала это недрогнувшей рукой, оставив всего парочку небольших порезов — будто натренировалась, стругая полоски из апельсиновых корок. Наполнивший квартиру запах готовящегося мармелада убил природные ароматы нас обеих. Мне вдруг вспомнился музей с космической лабораторией. В моём безвоздушном пространстве я тоже будто засунула руку в огромную резиновую перчатку и теперь бестолково тычусь в поисках складок. Перчатку, резину, никакой человеческой плоти… С закрытыми глазами я не видела лица Аманды и даже думать не хотела, что она может чувствовать. Желе, да, апельсиновое желе, которое пыхтело на плите, сейчас оказалось между ног Аманды… Именно в него погружались мои пальцы, именно апельсиновая жижа пузырилась под моими пальцами. Обтянутыми не кожей, а бесчувственным пластиком. Аромат апельсинов становился всё тошнотворнее и тошнотворнее. Срочно надо было бежать к плите, подальше от дивана, но противное желе просочилось мне в штаны и приклеило меня к дивану. — Хватит! — как вчера, так же резко отпрянула Аманда, и я явно поцарапала её ногтем. — Мармелад подгорит. Меня передёрнуло от макушки до кончиков пальцев, будто Аманда обладала способностью читать мысли — переслащённые, тягучие и всё ж немного кислые… Страшно было поворачиваться к дивану спиной. Даже ляжки слиплись. Хотелось в душ и переодеться. И мыла, много мыла… Иначе я отравлю мармелад. Ночью нас разделяла подушка и тяжёлые мысли. Я ждала пробуждения, ждала насыщенного дня. Насыщенного другими людьми, не оставляющими мне и квадратного фута для самостоятельного шага. Сердце камнем оттягивало бюстгальтер, когда я шагнула за Логаном в тёмную комнату. Только это оказалась занавеска, а потом. Потом я чуть не оступилась, заметив у осветительных приборов высокую фигуру незнакомого парня. Я спиной почувствовала, как Аманда тоже вздрогнула. Тень на белом квадрате дёрнулась, и парень сделал шаг в нашу сторону. — Трэвор, — представил его Логан, но парень скомкал знакомство и уставился на Логана, который отчего-то отвёл глаза от Аманды и уставился на меня. Сердце оттянуло чашечку чуть ли не до пупка. Меня явно не ждали. — Только не говори, что она не подписала бумаги! — голос Трэвора из шёпота перешёл на бас. — Какие бумаги? — выступила из-за моей спины Аманда и чуть ли не толкнула парня животом. — Ну, — потянул Логан, продолжая прятать глаза. — Ну это проформа… — В бумаге, — перебил его уже спокойно Тревор, — ты говоришь, что пришла сюда по доброй воле, и мы не принуждали тебя к позированию обнажённой. И то, что ты разрешаешь использовать фотографии в портфолио, бла-бла-бла… Ну и мы в свою очередь обещаем не тиражировать и не распространять снимки, бла-бла-бла… — Аманда, это… — опять замычал Логан. — Если она не подпишет сейчас же, я ухожу. И Тревор действительно направился к двери. — Ну хватит… Я не могу без осветителя. И Аманда не такая… Она не будет в суд подавать. Тревор сделал три шага назад. — Я не люблю, когда рассказывают страшные истории, но я расскажу тебе одну про своего одноклассника. Нам по шестнадцать было, не больше. За ним девятиклассница бегала, он всё отшивал её, а она, идиотка, одержима им была. Отчаявшись, наверное, она послала ему фотку без одежды. Ну он нам её показал, спрашивая, что делать с этой сумасшедшей. В общем я по дури рассказал родителям. Мать позвонила её матери, чтобы открыть той глаза на то, что творит её дочь. На следующий день мы все трое оказались в кабинете директора, где нас ждали двое полицейских. Нас в итоге изолировали от остальных на два дня, а ему предъявили обвинение в распространении детской порнографии. Закончилось для него всё не очень хорошо, как понимаете. Не верите? — добавил Тревор, наткнувшись на наше гробовое молчание. — Отчего же, — передёрнула плечами Аманда. — Я знаю, что и младенческие фотки нельзя печатать в ателье, чтобы не схлопотать такое же обвинение. Я подпишу эти бумаги, если тебе будет спокойнее. — Логан… Тот развёл руками: — Я не брал договор. Я думал… — Распечатаю новый, — бросил Тревор и быстрым шагом направился к выходу. Логан продолжал мяться. Странно, что не вытоптал в кавролине воронку. — Ты извини его, — выдавил он наконец сквозь стиснутые зубы. — Я-то знаю, что ты никогда не станешь… — Откуда ты знаешь, — перебила его Аманда слишком серьёзным голосом. — Сейчас никому верить нельзя. — Ну да, — Логан наконец поднял глаза. — Я тут сам вляпался. Бьянка не рассказывала? Мы покачали головой. Логан спрятал пальцы за поясом джинсов. — В общем мы тут с ней и ещё одним парнем подсели на картошку с чесноком из Макдональдса. Он как раз недалеко живёт, и мы парковались на соседней улице под шикарным деревом для тени. Я уже не помню сколько раз. И вот сумасшедшая какая-то из дома выскакивает и начинает фотографировать машину. Я вышел. Сказал, что она не имеет права ничего снимать без нашего согласия. Она заорала, чтобы мы убирались, иначе она позвонит в полицию. Я что-то ляпнул, что никто не запрещает парковаться около дома… Потом Бьянка затащила меня в машину — типа, ненормальным ничего не объяснишь всё равно и легче встать на другой улице. Тревор вернулся с бумагами и ручкой. Аманда уткнулась в них в тем же непроницаемым лицом, с каким заполняла медицинские формы. — Ну и, всё? — подняла она на Логана глаза. — Самое интересное началось на следующий день. К матери приятеля заявилась соседка. Она выгуливала собаку и наткнулась на развешанные по столбам объявления. Она сфотографировала для неё, чтобы все знали, что объявилась банда, следящая за домами, чтобы выяснить, когда хозяева не бывают дома. Мать его признала и меня, и машину. Поговорила с сыном и сказала, что мы должны радоваться, что тётка не отправила фотографии в полицию. Сумасшедших расплодилось нынче. — Почему это она сумасшедшая? — Аманда взяла протянутую Тревором накидку. — Следит за спокойствием соседей. Так и надо. У нас в Рино долго орудовала банда тинейджеров. Залезали в несколько домов за раз. Потом поймали. Главой оказался сын владельца крупного ресторана. Парни развлекались. Впаяли им по полной — десять лет. Никакие адвокаты не помогли. — Мы работать сегодня будем? — просунулась между Логоном и Амандой кудрявая голова Тревора. — Я иду с мамой на ланч и опаздывать не собираюсь. В вашем распоряжении уже чуть больше часа. Подписала? Он вытащил из-под руки Аманды бумаги и с лицом банковского работника принялся сканировать рукописный текст. — Хотите анекдот из последних? — спросил Тревор, вернув бумаги на стол. — Бежит человек и орет «помогите»! Его останавливают и спрашивают, в чем дело? «Как, вы не слышали о новом законе — всем отрезать третье ухо!» — «Ну так тебе-то, что за беда! У тебя два уха». — «Так ведь они сначала режут, а потом считают». — А можно без политики? — поднялась Аманда. — Где я могу раздеться? Логан махнул в сторону занавешенного угла. Тревор занял освободившееся место и слишком уж оценивающе оглядел меня. — Всегда считал, — понизил он голос до шёпота, — что только страшные девки в лесбиянки подаются. Железная спинка стула врезалась мне в позвоночник. Тревор отвернулся к занавеске, колыхавшейся от движений Аманды. Я кусала язык, не зная, что сказать и стоит ли говорить вообще. Как до него-то дошла эта информация? Не говорите, что все парни в университете знакомы друг с другом. Тревор, конечно, мог случайно оказаться знакомым Мэтью… Аманда вместе с одеждой оставила за занавеской королевское величие. Она действительно стеснялась парней, хотя оба надели на лица каменные маски. Один взялся за фотокамеру, другой — за колпак лампы. Я же сжала мокрыми ладонями коленки и старалась не поднимать глаз на экран. Тревор то и дело присаживался на стул, но не говорил со мной, а играл уголками подписанных Амандой бумаг. — Скажи, — это вновь был шёпот, но он прогремел в голове колокольным звоном, — она специально забеременела или это следствие изнасилования? — Почему ты спрашиваешь? — я попыталась притушить злость на любопытство незнакомого парня до уровня шёпота. Не хотелось, чтобы Аманда услышала даже обрывок фразы. — Моя логика сломалась. Учитывая вашу ориентацию, она же не сознательно в двадцать лет завела ребёнка? — Сознательно, — отрезала я в надежде поставить точку в неприятном разговоре. — А ты тоже сознательно? — Я что? Я не беременна! Я даже втянула живот. Тревор усмехнулся. — То есть вы бывшие подруги? Вы не семья? — Да, бывшие, — отыскала я спасение в мужской логике. — Мы просто снимаем вместе жильё. — То есть ты бросаешь её с ребёнком. Совсем по-мужски! И он сорвался со стула к своим лампам. Я почувствовала подмышками влагу. Идиот! — Если мы уж начали про девок и полицию… Мне захотелось подскочить и запихнуть ему в рот один из светильников вместо кляпа. — Знаешь ведь, Логан, как мой брат снова у нас оказался? Его выперли из колледжа за нарушение этики. Он спал со своей девкой в женской общаге. Правильно, не в мужской же спать! — он гадко усмехнулся, хотя в тени лампы я и не видела его лица. — Они год встречались, а потом разбежались. Она к другому ушла и через три месяца подала в администрацию заявление, что мой брат принуждал её к сексу в её комнате. Уж непонятно, чего вдруг мстить решила! Администрация предложила два варианта: либо они передают дело в полицию как изнасилование и там разбираются, кто прав, а кто виноват, либо он признаёт вину, и они отчисляют его и восстановят лишь через два года, когда девка получит диплом. — И? — Логан опустил фотоаппарат. — Хорошо ещё этот дурень позвонил домой. Отец нанял адвоката. Тот сразу сказал собирать вещички. Полиция впаяет срок без вариантов. Здесь только его слово против её слова, а нынче тенденция верить женщинам. — К чему ты это? — тон Логана походил на мой, и я даже мысленно пожала ему руку. — А к тому, что может правильнее вообще не спать с женщинами. — Я подписала все твои бумаги. Тебе ещё что-то надо? — Аманда забыла про вуаль. Та мягко упала к ногам, но она осталась стоять прямая, что изваяние. Я вспомнила, зачем меня позвали, и склонилась к её ногам. — Просто мысли вслух, — голосом такого же истукана выдал Тревор. — Какое это может иметь отношение к тебе? И пауза, выдержанная так театрально, прямо звучала поговоркой, неужто на воре шапка горит? Идиот! Я протянула вуаль, но Аманда оттолкнула мою руку. — Хватит. Я устала, — и направилась за занавеску. Логан молча опустил фотоаппарат. Тревор пожал плечами. — Зато я теперь точно к маме не опоздаю, — и вышел не прощаясь. — Чёрт, — Логан вцепился в волосы и затряс головой. — Лучше б я Бьянку пригласил. — А теперь ты ей скажешь? — с заготовленной для Тревора злобой повернулась я к горе-фотографу. — Хватит! Вас, баб, никогда не поймёшь… Лучше вообще ничего не говорить. А у него болит, ты не думай. Брат зубами тот колледж выгрызал, там год семьдесят штук стоит. Почти двести тысяч коту под хвост. — А мы с Кейти тут причём? Аманда, полностью одетая, направилась к выходу. — Извини. Это было глупо. — Пусть к психологу, а не к матери, сходит, — бросила Аманда на прощание. Мы молча дошли до машины. Благо студия находилась в трёх шагах от гаража. — Не злись, фотки должны получиться отменные, — сказала я, не в силах дольше лицезреть каменное лицо Аманды. — Я не злюсь. Мне просто противно, когда людская обида на конкретных личностей проецируется на весь мир. Тут следовало промолчать. Не говорить же, что она делает то же самое. В ответ Аманда могла вновь ткнуть меня Стивом. Лучше уж я сама начну… — Надо купить оливковое масло для фокаччи. Аманда улыбнулась, соглашаясь, что разговор исчерпан. Мы отправились в ближайший магазин. Рядом оказалось здание кинотеатра, и мы посмотрели диснеевский фильм про мальчика и дракона, купили по бургеру и картошку с чесноком, разрекламированную несчастным Логаном. Теперь оставалось скоротать час в парке около госпиталя. Сегодня Ванда вела нас на тур в родильное отделение. В больничных стенах я вновь почувствовала себя до безобразия маленькой. Слова Ванды не достигали моих ушей. В голове тревожный колокольчик вдруг выстучал крамольную фразу: а что если мои страхи напрасны и мне вообще не придётся присутствовать на родах? Приедет мать и останется с дочерью. Вон та индуска же была с мамой. Какой от меня толк — только позвонить по телефону с ночного входа. За дверью родильной палаты у меня откажут последние мозги.