Одна беременность на двоих

Как же я люблю Хэллоуин… Йа-а-ху! До конца школы я позволяла себе ходить по соседям собирать конфеты, а потом с чистой совестью поедала их. А сейчас люблю наряжаться в разных чудиков и полностью согласна с радио-рекламой, что проблема этого праздника не в количестве пожираемых сладостей, а в панике при выборе костюма. В этом году ломать голову не пришлось. Я отправилась в комиссионный магазин за новой парой старых джинсов, которые не жалко было пачкать краской и углём. Я выбрасывала по паре в месяц, потому что уголь, сколько бы я не тёрла пятна, до конца никогда не сходил. Там я увидела офигенное чёрное платье, которое можно было надеть либо на свадьбу, либо на Хэллоуин, и я решила превратиться в вампиршу! Разноцветный парик имелся с прошлого года, когда я изображала кислотную русалочку. Остались только клыки, и я полночи просидела в ванной комнате, размачивая в горячей воде термопластик уже без всякой надежды, что он когда-нибудь примет форму моих зубов. — Ты ненормальная, — вынесла вердикт Аманда, когда пошла ночью в туалет. Я в очередной раз держала размягченный пластик во рту и не смогла возразить. Аманда махнула рукой: — Можешь не выходить, я тебя не стесняюсь, — и села на унитаз. Я тут же отвернулась к двери. — Извини, — сказала Аманда, — не думала, что тебе настолько противно. Но я и секунды не могла больше вытерпеть. Наверное, нельзя на ночь столько пить. Если сначала я пила воду через силу, то теперь постоянно испытываю жажду, будто организм сам знает, что ему нужна жидкость, чтобы обновлять воды семь раз в сутки. Что ты так корчишься? Тебя достала моя беременная физиология? Прости. Я пыталась отлепить застывший пластик от неба. — Говори, мне интересно. Пригодится в будущем. Это просто термопластик противный. Я взяла пилочку для ногтей и принялась подпиливать края, чтобы пластик не впивался в десну. — Уф, — выдохнула я, — уже не верила, что получится. Пятый раз переделываю. — И чего мучилась? Надела бы моего чёртика. Я всё равно не пойду на вечеринку. — Как не пойдёшь? — если бы пластиковая челюсть уже не была у меня в руках, она бы выпала. — С чего вдруг? — Ребёнку вредна громкая музыка. И толк в вечеринке, если не жрать всю эту разноцветную химию. И как я объясню народу, почему не пью мохито? Типа, вспомнила, что мне ещё двадцать один год не исполнился? — Скажешь, что антибиотики пьёшь, — тут же сообразила я. — Нет, не буду врать… Ещё накликаю болезнь… Я гриппа жутко боюсь, ведь мне нельзя делать прививку. Ты, кстати, сделала? Я отрицательно мотнула головой. — Как ты могла! — Аманда словно фурия подскочила с горшка. — Ты абсолютно безответственный человек! Ты заболеешь и заразишь меня, и у меня родится больной сын! Да ты… Я отступила к двери и постаралась перекричать её раньше, чем она наговорит таких грубостей, о которых будет сожалеть оставшуюся часть ночи. — Я просто забыла! Ну забыла я! — Да как ты могла забыть, когда второй месяц в каждом магазине предлагают сделать прививку? Тебе просто плевать на меня… — Аманда! — взмолилась я. — Завтра обязательно сделаю. Мы же вместе ходим за покупками, что ж ты не напомнила? Аманда хмыкнула и наконец-то подтянула вверх свободные пижамные штаны. — Мне есть о чем думать. Это ты должна помнить о своей ответственности. Надень клыки. Я надела пластик. — Ну как? Выглядят настоящими? Аманда смотрела на меня как на дебилку. — Ага, пока держишь рот закрытым и молчишь. Слушай, ну на хрена тебе клыки? Вдруг ты захочешь с Мэтью поцеловаться. Уверена, что он попытается напоить тебя и затащить в спальню. Когда ему ещё представится такой случай! Я вытащила клыки и вытерла рукой губы. — Я тебе уже говорила, что он мне не нравится. Да и чего ему вдруг ко мне лезть? В этом семестре у нас нет ни одного общего класса. И он даже не здоровается. — А… — протянула Аманда коварно. — Значит, всё-таки он тебе нравится! — Да не нравится он мне, — я, наверное, покраснела. — Это ты сказала, что я ему нравлюсь. Вот я и стала обращать внимание на то, как он себя ведёт. Да я никуда без тебя не пойду. И к чёрту эти дурацкие клыки… Я с ними говорить нормально не могу! Я со злости бросила вылепленную челюсть в корзину, но Аманда вытащила её и сунула под сильную струю горячей воды. —- Мне приятна твоя солидарность… И вообще нефиг спать с Мэтью, он того не заслуживает… Но ты ведь так любишь Хэллоуин! И пропускать его из-за моей беременности не надо. Поедем завтра в Сан-Франциско, а? Сто лет на Кастро не была… Будет клёво… Особенно сейчас, когда суд отменил эту чёртову восьмую поправку! — Какую поправку? — не поняла я. Аманда вновь посмотрела на меня как на умалишённую. — Ты чё? Запрет на однополые браки. Эти дебилы проголосовали за аннулирование зарегистрированных в Сан-Франциско браков, потому что в браке надо только плодиться и размножаться, а просто так любить нельзя. Я локти кусала, что не живу в Калифорнии и мне нет восемнадцати! Мать моя против голосовала, когда в Неваде референдум был. Дура, и сейчас уверена, что была права, хотя я ей втолковывала, что каждый имеет право решать, с кем ему жить и о ком заботиться. Государство не в праве лишать социальных благ, которые даются мужу и жене, по половому признаку. А твой отец как голосовал? Я пожала плечами. — Мы с ним политику никогда не обсуждали. Да я вообще не знала, что у них там на референдуме. Я даже радио тогда не слушала. Не думаю, что отец проголосовал «за». Ну ты ж знаешь, как мужики к геям относятся. — Да при чем тут отношение к геям? — Аманда даже раскраснелась от азарта, будто выступала со школьной трибуны. — Тебя что, спать с бабой агитируют? Ханжа чёртова! Люди просто просят равных прав с мужиками и бабами, которые решили жить вместе. Налогов чтобы меньше платить! Чёрт бы побрал всех бюрократов. Свободное общество для тех, кто следует директиве сверху… Эти церковники таким дурам, как моя мать, мозги промыли… Половина ведь вообще не въехала в суть референдума, как будто их спрашивали, хорошо это или плохо жить в однополом браке. Аманда вышла из ванной комнаты и чуть не шарахнула дверью. Я положила челюсть на стакан просохнуть и, бросив одежду в корзину для грязного белья, вышла в комнату голой. Аманда успела потушить свет, и я стала на ощупь искать в шкафу пижаму. — Так ложись. Не зима ведь. Тепло. Я обернулась к Аманде, но в темноте не увидела улыбки и обрадовалась, что она тоже не видит, как я покраснела. А у меня явно пылали уши. — Только трусы возьму… — Зачем? Дай телу отдохнуть! Или ты боишься меня? После нашего разговора? Я наигранно громко рассмеялась и задвинула дверцу шкафа. Ну не выглядеть же мне идиоткой перед подругой! Да и вообще мы спим под разными простынями, и Аманда сейчас в пижаме! Я осторожно прилегла на край дивана и закрутилась в ткань, словно в кокон. — Послушай, Кейти, у меня спину тянет. Я к тебе прижмусь, ладно? — Угу… И тут же у меня защемило сердце и остановилось дыхание, потому что я почувствовала голой спиной руки Аманды. Она что, обнять меня собралась? Аманда всего лишь отбросила в сторону спасительную простынь и прижалась к моей ледяной спине своей тёплой. — Ужас, — простонала она, сильнее вжимаясь мне в спину, — и это ещё живота нет, что же будет потом… Я ничего не ответила, только сильнее сжалась. От близости чужого тела меня прошибло электрическим разрядом. С чего вдруг? Мы два года спим на одном диване! Сон ушёл, и я так долго лежала с открытыми глазами, что предметы в комнате стали абсолютно чёткими. Сколько я ещё пролежу без сна, думая… Нет, я ни о чем не думала. Аманда просто рассказала мне про восьмую поправку… — Ты тоже не спишь? — прорезал тишину голос Аманды. Я вздрогнула и попыталась отстраниться, но она лишь сильнее прижалась изгибом спины к моим ягодицам. — Не уходи. Говорю же тебе, мне так легче. Есть специальные подушки для беременных. Надо будет завтра поискать в интернете, а пока… Нет, — тут же добавила она скороговоркой, — не думай, что я тебя с подушкой сравниваю. Просто мне больно, и я не могу уснуть. Третью ночь почти не сплю, лежу и смотрю… Нет, не в потолок, потому что нельзя лежать на спине, кислород ребёнку перекрываешь, да и болеть мышцы начинают. Смотрю в стену и пытаюсь уснуть. — Ты нервничаешь? Бессонница бывает от нервов, — я почему-то обрадовавшись, что Аманда не уснула. — Нет, не нервничаю, просто не сплю. Извини, если я была резка. Просто я столько ругалась с матерью по поводу непринятия ей однополых браков, что… Впрочем, я рада, что верховный суд победил людское ханжество и признал, что поправка противоречит конституции. Я счастлива, что живу в свободном штате! Да здравствует Калифорния! Надо было как-то среагировать на пафосную речь подруги, но не петь же вместе гимн! — Почему тебя так волнуют однополые браки? Я не успела даже закончить вопроса, как Аманда зло перебила меня: — Спрашивай уж прямо, лесбиянка ли я? — Нет, я… Я запнулась, хотя надо было сказать, что я даже не думала об этом… Но я промолчала, потому что тогда надо было сказать всю правду. Я думала о собственных странных ощущениях. — Нет, я не лесбиянка, — ответила Аманда на не заданный мной вопрос. — Я же беременна! Просто ратую за справедливость. Все должны иметь равные права, и раз государство решило, что даёт какие-то привилегии людям, живущим в браке, то никто не должен приравнивать брак к союзу мужчины и женщины. Знаешь, большинство судят о геях по их парадам и не видят человеческих отношений. Представляешь, только благодаря референдуму Бьянка узнала, что их соседи геи! Жили себе два дядьки до шестидесяти лет вместе, и никто не догадывался, что у них что-то не так. — Ты сказала — не так? Значит… — Ничего это не значит, — перебила Аманда. — Не придирайся к словам, а слушай! Ну вот выставили они на газоне перед домом знак: поддержите однополые браки. Соседи начали коситься, типа, только сейчас увидели, что те по вечерам собаку вместе выгуливают, на одной машине ездят, да и вообще два посторонних мужика живут вместе! Ну прямо как мы. Но мы же с тобой не лесбиянки, и на нас никто не подумает, даже будь мы ими. А мужики — другое. Сразу что-то не то. А что там в постели не должно никого касаться. Может, и не было у них никакой постели. Я ведь тоже поддерживаю однополые браки, но с тобой живу просто так. И сколько раз они Бьянке машину перепарковывали, когда она ездить училась. И тут всё — стали враги номер один. Её мать, такая же зашоренная, как и моя, старалась не выходить на улицу, если они были перед домом, чтобы не здороваться. Вот как пастор мозги-то промыл! Столько лет замечательные соседи были, а как узнала, кто с кем спит, сразу плохими стали… — К чему ты про Бьянку рассказала? Такой разговор начинал раздражать. Почему они обсуждали с Бьянкой лесбиянок? У неё есть парень. Это точно. Сон испарился полностью, и я засомневалась, что вообще усну сегодня. От напряжения у меня даже ноги вспотели. — К слову история пришлась. Бьянка сказала, что после провального референдума один из них съехал, вместе с собакой. Вот столько лет жил и вдруг съехал. Что у них случилось — кто знает, но может соседи достали. Второй каждый вечер один, уже без собаки, в парк ходил… Бьянка в подушку плакала, так ей было их жалко. — С чего она решила, что это из-за непринятого закона? — Да не из-за закона, конечно, а что-то случилось у них, просто совпало… Говорю тебе, что гей-парады идиотами делаются для самовыражения, а нормальные люди живут себе тихо, никого не трогают. А вот все норовят их тронуть. — Ну что, им в шестьдесят лет свидетельство о браке из мэрии Сан-Франциско так нужно было? — Слушай, ты тупая или притворяешься? — совсем грубо сказала Аманда. — Я тебе что тут втираю битый час? Права нужны, особенно старикам — пенсия скоро, болячки и так далее. Государство им заботиться друг о друге не давало. Спи уже, бесполезно с такими, как ты, разговаривать. Бьянка вон всё понимает. У меня даже спина прошла. Вон пусть Бьянка тебе и спину греет, хотелось выкрикнуть мне, но я смолчала, и лишь Аманда отодвинулась к стене, поспешила вернуть спасительный кокон, хотя и знала, что всё равно быстро не усну.