***
Коко зашёл в квартиру, сбрасывая пальто прямо на пол; настроение было просто отвратительное, хотелось выпить чего-нибудь крепкого и просто лечь спать, хотя время едва перевалило за восемь вечера. В голове была полнейшая неразбериха, и с этим нужно было что-то делать, но у Коко не было ни сил, ни желания для этого. Тогда он всё-таки налил себе в бокал какой-то дорогой коньяк, который ему всучили за удачную сделку партнёры, и он залпом выпил содержимое почти полного стакана. Тут же наполнил его ещё раз и вместе с ним прошёл в ванную, желая смыть с себя тяжесть очередного бессмысленного дня, когда он снова струсил и повёл себя как неуверенный в себе подросток. Капли воды стекали по его телу, но, к сожалению, вместе с грязью он не мог смыть весь поток мыслей, который неустанно крутился у него в голове. На душе было как-то пусто, и вместе с этим там разрасталась огромная зияющая дыра, и Коко не знал, как избавиться от этого противного, сжимающего в тиски все внутренности, чувства. Он провёл в душе меньше десяти минут и раздражённо выключил воду, звук которой почему-то сейчас жутко его бесил и выводил из себя. Настроение было настолько паршивое, что любая мелочь могла заставить его со злости сжимать кулаки и хмурить брови. Он даже не стал вытирать мокрое тело, лишь обмотал бёдра полотенцем и прислонился лбом к кафелю, желая раздробить об него свою голову, лишь бы хотя бы чуточку стало легче. Хотелось выть, кричать навзрыд от безысходности, но он лишь молчал, плотно поджав губы, не привыкший выражать свои эмоции. Только и мог молча наблюдать со стороны, засунув свой поганый язык себе глубоко в глотку. Какой же ты жалкий, Коко. Тебе не противно от самого себя? Коко устало потёр виски, делая глоток из бокала, оставленного на стиральной машинке, собрал мокрые волосы в пучок, понимая, что спать на самом деле не очень-то и хочется. Он часто мог лечь пораньше, хотя из-за работы такое случалось крайне редко, но почти каждый раз удавалось уснуть только под утро. Он уже подумывал всё-таки обратиться к специалисту, чтобы ему назначили какие-то препараты от бессонницы, потому как подобное уже явно выходило за рамки нормы. И если первое время алкоголь помогал уснуть быстрее, то вскоре перестал помогать и он. В голове непрекращающимся потоком мыслей крутилось только одно имя — Инупи, и Коко уже, кажется, не мог думать о чём-то или ком-то другом. Когда раздался звонок в квартиру, он непроизвольно дёрнулся и удивлённо вскинул брови, не имея ни малейшего понятия о том, кто мог к нему прийти. Возможно, ошиблись номером дома. Он с неохотой оттолкнулся от стиральной машины, на которую он опирался всё это время, и вышел из ванной, проходя к двери, даже не удосужившись взглянуть в глазок, и лишь запоздалая мысль пришла в голову о том, что сейчас, в непростое время для Бонтена, довольно абсурдно открывать дверь незнакомцам. Но в голове также появилась неприятная мысль, что ему, признаться, плевать, и страха за собственную жизнь у него давно нет. Он давно просто существовал, постепенно вгоняя самого себя в тьму, которая уже крепко вцепилась в его шею своими липкими, вездесущими руками, а он лишь опускался всё ниже и ниже, погружаясь в это дерьмо с головой. Зато у Сейшу всё было хорошо, и только эта мысль грела его прогнившую насквозь душу. И когда Коко открыл дверь, бросая взгляд на стоящего перед ним, у него дыхание перехватило. И потребность в воздухе, в общем-то, сошла на нет, потому что... — И... Инупи? — голос предательски задрожал, колени подкосились, и Коко понадобилось приложить немало усилий, чтобы удержаться на ногах. Сердце отчаянно застучало в груди, отбивая бешеный ритм, и сохранять спокойствие сейчас казалось слишком непосильной задачей. Взгляд Инуи был таким тёплым и внимательным; он смотрел на Коко не отрываясь, будто пытаясь заглянуть в само его естество. И почему-то от этих глаз, которых он не видел вблизи целую вечность, Хаджиме стало чуточку легче. — Коко, — выдохнул Сейшу, и ноги у него подкосились тоже, но он стойко оставался на месте. — Впустишь? Хаджиме часто заморгал, пытаясь выйти из этого подобия транса, в которое его погрузили глаза Инуи, смотрящие в упор, и он резко засуетился, открывая дверь полностью. — А, да, конечно, проходи, — быстро протараторил он, наконец позволяя своим лёгким наполниться кислородом. Инуи кивнул, неуверенно проходя внутрь и непроизвольно отмечая валяющееся пальто Коко на полу. Проследив за этим взглядом, Хаджиме спешно поднял его и повесил, принимая также верхнюю одежду Сейшу. — А, эм, проходи на кухню? — скорее вопросительно, чем утвердительно, рассеянно сказал Коко и снова почувствовал себя каким-то подростоком, потому что ладони вспотели, голос задрожал, а внутри всё сжалось от одного взгляда на Инуи. Сейшу кивнул и молча прошёл на кухню, и Коко, пытаясь выровнять дыхание, быстро двинулся следом. — Выпьешь? — предложил он, указывая на бутылку, стоящую на барной стойке. Сейшу с минуту подумал, понимая, что завтра ему на работу в первую смену, но всё-таки согласно кивнул; разговор их ждал непростой, поэтому идея немного выпить не казалось такой уж плохой. Когда Коко наполнил два бокала, снова наступила тишина, которая давила на обоих. Хаджиме хотел спросить слишком многое. Как ты, Инупи? С тобой всё хорошо? А что ты здесь делаешь, что-то случилось? Как ты нашёл мою квартиру? Но язык как назло не мог пошевелиться, поэтому Коко терпеливо ждал, когда Сейшу заговорит первым. Снова эта гребаная трусость и неуверенность. И тогда Инуи придвинул стул поближе и — господи — коснулся волос Коко, пропуская белые пряди сквозь пальцы, осторожно так, нежно, едва касаясь, и дыхание у Коко снова перехватило. — Решил сменить стиль? — улыбнулся Сейшу, и от этой улыбки в груди Коко что-то треснуло, и треск этот был приятным, приносящим облегчение, как лёд после долгой зимы трескается, оповещая о приходе весны. И весной, что приносила за собой тепло, был сам Инупи. — Ты тоже, — отметил Коко, имея в виду длинные волосы Сейшу. Он никогда не был фанатом длинных волос, а сейчас отрастил их такими. Интересно, почему? Инуи снова улыбнулся, тепло так, по-доброму, и, коснувшись кончиками пальцев татуировки на виске, медленно убрал руку. — Эм, — прокашлявшись, начал Коко, делая сразу несколько глотков из бокала. — Мне стоит спрашивать, как ты тут оказался? Сейшу облокотился подбородком о ладонь и с усмешкой посмотрел на озадаченное лицо напротив. — А мне стоит спрашивать, почему ты уже больше месяца крутишься возле нашего магазина байков по вечерам, но почему-то не заходишь внутрь? Глаза Коко в удивлении расширились, и он от такого ответа подавился и закашлялся. Он был уверен в том, что делал это максимально незаметно и едва кто-то вообще мог его увидеть. — Ты... знал? — прокашлявшись, спросил Коко, и голос его снова задрожал и перешёл на шёпот. — Ну, не сразу, конечно, — Инуи сделал глоток горькой жидкости, слегка поморщившись; да, это не пиво, которое они с Дракеном иногда пили по вечерам. — То есть ты сменил стиль одежды и цвет волос, и я узнал тебя далеко не сразу. Коко понимающе кивнул, отмечая про себя, что он, оказывается, полный идиот, и конспиратор из него никудышный. — Вот как, — протянул он. — Ага, — прошептал Сейшу, наблюдая за удивлённым выражением лица Коко. — Тебя даже Дракен заметил, — добавил он, усмехнувшись, — сказал что-то типа: «и долго твой дружок будет стоять на улице? Может, пригласишь его, и подберём ему байк». Я тогда сказал, что ты не водишь. И от последней реплики в груди Коко снова разлилось тепло; Инуи помнит эту, казалось бы, незначительную деталь. Сейшу придвинул свой стул ещё ближе, заглядывая в глаза Коко, и, словно собираясь с мыслями, выдохнул: — Ну что, поговорим? И от этих внимательно смотрящих на него глаз и понимающего тона у Коко в груди что-то снова приятно зашевелилось; лёд окончательно треснул, принося за собой весну в его замёрзшее сердце.***
Ран недовольно прикрыл глаза, разминая шею и снимая пиджак, который ему слишком нравился, чтобы позволить ему испачкаться, и отдал его кому-то из подчинённых с просьбой убрать подальше. — Отвечаешь за него головой, — на всякий случай добавил он. Какой-то молодой паренёк аккуратно принял вещь и понимающе закивал, уходя подальше. Ран подошёл к мужчине, который сидел привязанным на стуле, и осмотрел того с ног до головы. Человек был изрядно побитым, с многочисленными кровоподтёками, большинство из которых были совсем свежими и скоро станут синяками. Нос был сломан, и его обрамляла засохшая струйка крови. — Молчит, да? — спросил Ран, обращаясь к Риндо. Брат, стоящий у стены, согласно кивнул; костяшки его рук были в крови, как и его белая рубашка. Пиджак он оставил в машине, которую только сегодня забрал из ремонта. Забавно, что он слишком привязывался к каким-то вещам, и этот автомобиль по-хорошему нужно было бы давно продать, о чём неоднократно говорил Ран, что-то вроде: «нереспектабильно при нашем статусе ездить на одной и той же машине больше пяти лет, смени уже эту железягу на что-то поприличнее и не позорься», но ему слишком нравилась именно эта машина, поэтому подобные разговоры он каждый раз игнорировал. — Ага, но я только начал, — оттолкнувшись от стены, сказал Риндо и подошёл к брату. — Даже с его суставами не работал. И в следующую секунду он схватил указательный палец мужчины и резко вывернул его под неестественным углом, с характерным звуком ломая кость. Мужчина, до этого момента спокойно сидящий на месте, громко и истошно закричал, широко открывая рот. Голос, переходящий на писк, показался Рану слишком мерзким и раздражающим, и он недовольно прикрыл уши и пнул человека каблуком ботинка по колену. — Не верещи так, идиот, мой братец только начал, — поморщившись, с отвращением выплюнул Ран. — Хочешь, покажу, как сломать кость в трёх местах сразу? — подхватил Риндо. Ран усмехнулся, наблюдая, как за вторым пальцем последовал и второй и третий, как брат с ювелирной точностью выворачивал его конечности в разные стороны, как мужчина протяжно и навзрыд то стонал, то кричал, но по-прежнему отказывался выдавать их местоположение. Тогда Ран кивнул стоящему неподалёку парню, что-то показывая жестом руки, и после чего тот принёс небольшой нож. — Попробуем иначе, — принимая остро заточенный нож, хладнокровно сказал Ран и достал из кармана заранее приготовленную спиртовую салфетку, тщательно протирая ею острие. — Тебе придётся заговорить, да? — добавил он, заметив в глазах мужчины панику, которую он всеми силами пытался скрыть, но выходило у него это, если честно, хреново. Риндо отошёл в сторону, пропуская брата, и Ран подошёл ближе, аккуратно проводя ножом по горлу мужчины. Остановился на сонной артерии, опасно надавливая. Тот невольно дёрнулся, и несколько капель крови выступили на его коже. Тогда Хайтани острием прошёлся выше, огибая линию подбородка, коснулся щеки, оставляя глубокую царапину, отчего мужчина поджал губы, поморщившись. Он надавил чуть сильнее, вызывая ещё больше неприятных ощущений, и оставил нож в таком положении. — Эм тогда сказала, что они последователи Сауса, — произнёс Риндо, вытирая руки влажными салфетками и после доставая телефон из кармана. — Наоми Уэно, она же Наоми Аки, и действительно осенью родилась*, — он что-то пролистал на экране и снова заговорил: — училась на хирурга, полагаю, поэтому она так осторожно сумела пырнуть Эм и ничего ей не повредить. Сидела за воровство, мошенничество и попытку убийства, вышла два года назад по досрочному освобождению. Состояла в банде Терано, была одной из первых, кто к нему присоединился, но вместе с двумя другими членами Рокухары Тандай была поймана за попытку ограбить ювелирный магазин, причём до этого ограбление другого магазина прошло успешно, но ничего не смогли доказать, однако во второй раз кто-то их сдал, после чего они оказались в тюрьме. В юности несколько раз попадала в полицейский участок, но ничего серьёзного. Ран убрал нож, второй рукой задирая рукава рубашки повыше и снова протирая острие ножа салфеткой. — Значит, она тогда сказала Эм правду, видимо, сделав это неосознанно, — задумчиво протянул Ран. — Мстить за события почти десятилетней давности? Забавно, конечно, полагаю, на протяжении этих двух лет она собирала его сторонников и... — И не стоит забывать, что несколько людей из Рокухары Тандай, кроме нас и Какуче, также присоединились к Манджиро Сано, — сразу же поняв, что хочет сказать брат, прервал Риндо. — И кто-то мог остаться ему верен даже спустя десять лет. — И сливать всю информацию о Бонтене им, — закончил Ран. Риндо прикрыл глаза и согласно кивнул, убирая телефон в карман. Ран устало выдохнул и вернулся к мужчине, снова подходя ближе и опасно проводя ножом прямо под глазом, под нижним веком — одно резкое движение, и кончик ножа окажется прямо в глазнице. Мужчина в страхе прикрыл глаза, и тогда Ран провёл по верхнему веку, несильно надавливая, но достаточно, чтобы выступила кровь, но мужчина даже не шелохнулся, понимая, что такая вольность может стоить ему зрения. — Понимаешь, к чему я веду? — усмехнулся Ран, и кончик ножа неприятно впился в щёку мужчины, сильно надавливая, почти протыкая. Тот оставался непреклонным, старался почти не шевелиться, даже дышал через раз, и Ран лишь подумал о том, что парень им достался довольно крепкий и сильный духом, хотя и они только начали. Видимо, придётся немного постараться, чтобы суметь разговорить эту падаль. Тогда Ран надавил ещё сильнее, отчего кровь потекла по щеке вниз, к подбородку, скрываясь где-то в районе ключиц, под тканью чёрной футболки. Мужчина начал дышать чаще, его охватила заметная дрожь, его глаза заслезились от сильной боли, и он заморгал, стараясь их тем самым смахнуть. Ран опустился ниже, оказываясь на уровне его лица, на котором уже были и многочисленные побои, и кровавые следы, и взгляд его стал таким жутким, таким пронизывающим, именно с таким выражением убивают без зазрения совести, с полным хладнокровием в глазах. И когда мужчина посмотрел в ответ, непроизвольно сглотнув, кажется, именно в это мгновение ему стало по-настоящему страшно. Ран медленно склонил голову чуть набок, сузив глаза, и один уголок его губ поднялся вверх. Именно в этот момент он обхватил мужчину за подбородок рукой, удерживая на месте, и с силой надавил на рукоять ножа, вгоняя острие в щёку. Острое лезвие легко вошло внутрь, оказываясь в полости рта, и кровь хлынула наружу, когда мужчина широко раскрыл рот и закричал, пытаясь вырваться, но его крепко удерживали на месте. — Если будешь так рваться, я порву твой блядский рот этим ножом, — прошипел Ран и в доказательство несколько раз прокрутил рукоять, отчего мужчина закричал ещё громче. Кончик острия коснулся языка, и Хайтани с усилием протолкнул его глубже, также оставляя глубокую рану на языке, и ещё больше крови полилось изо рта мужчины. — Так что будем делать? — спросил Риндо, с ничего не выражающим лицом наблюдая за процессом и разминая пальцы — дальше снова заниматься этим человеком будет он. — Пусть Майки решает, — выдохнул Ран, отходя на шаг назад, однако оставляя нож на месте. Он брезгливо стряхнул кровь с рук, и брат протянул ему несколько влажных салфеток. — А где гребаный Санзу шляется? — недовольно спросил он, тщательно вытирая ладони. — Это он у нас по части пыток. Риндо понимающе улыбнулся, пожимая плечами; в большинстве случаев именно Санзу занимается подобными вещами, после чего ещё и весь в крови приходит к ним в квартиру, порой слишком увлекаясь процессом. — Вроде как решил взять выходной. Харучие уже больше недели не выходил из своего дома, ничего толком не объясняя по этому поводу. Закрылся в своей квартире, почти не выходя на связь, лишь сообщение написал, что-то вроде: «идите нахер и не трогайте меня». — Я написал Майки, чтобы он приехал и решил, что делать дальше, — отправив сообщение, сказал Риндо. — Но по-хорошему... — По-хорошему, слишком опасно оставлять кого-то из бывшей банды Сауса в Бонтене, — подхватил Ран. — И они могли завербовать кого-то из наших. — Вот именно, — согласился Риндо, тоже думая об этом. — Теперь вопрос доверия стоит слишком остро, но избавляться от такого количества людей тоже идея сомнительная. Ран закатил глаза, выбрасывая салфетки на пол и думая о том, что эти мелкие сошки на деле оказались не такими уж и мелкими и уже немало проблем принесли своим появлением. — Пойду покурю, — сказал Ран, доставая из кармана пачку сигарет. — Пробуй ты и на этот раз не жалей сил. Риндо согласно кивнул, собирая волосы в хвост и задирая рукава рубашки.