Чудеса случаются, а случайности - неслучайны ( новогодняя сказка)

- Хреново выглядишь – это прозвучало вместо приветствия. Звучало это как констатация факта, и Андрей буркнул, подступая ближе и не глядя Святцеву в лицо: - И тебе не хворать… Язык прикусился в прямом смысле – было больно, но боль иного рода буквально парализовала. - Да не парься ты, Андрюх, хорош уже, молодец…давай раскинем партейку, только я сейчас… - Гришка завозился в постели и Андрей, не зная, что сказать, кинулся помочь.       На ощупь Святцев оказался пугающе худым, не спасла даже мягкая, домашняя толстовка и в лицо взглянуть получилось – к черту все – пронеслось в рассудке и взгляд знакомых, совершенно не изменившихся глаз, мягко засветился: - Все нормально, Андрюх, чур я белыми, попользуюсь хоть…привилегией…- Гришка ловко расставлял рассыпавшиеся по постели фигуры и Андрей почувствовал некое подобие равновесия – вчера поговорить наедине у них не вышло, но сегодня это отчего-то показалось особенно трудным. - Ты особо-то не раскисай, тебе еще барышню свою на ноги ставить. – спокойно произнес Святцев и Андрей изумленно вскинул взгляд – Гришка улыбался. Бледное, худое лицо незнакомого человека, которого он увидел вчера, преобразилось и сквозь него снова, как вчера, проступило знакомое. - Все, кончай панихиду, Филин, мне визита маленького хватило под завязку. - У тебя был Саня? Когда? - Да с утра сегодня прям паломничество, как прорвало всех, хоть караул выставляй…то есть караул еще рановато, охрану.       Святцев не изменился. Вчера, с семьей, он держался иначе, но сегодня он моментально превратился в себя самого – смешливого, вечно неунывающего Гришку Святцева. Чего это ему стоило, Андрей знать не мог, но отчего-то ему казалось, что многого. Разглядывать друга было неловко, но ему достаточно было видеть пальцы, осторожно переставляющие фигуры – тонкие, обтянутые кожей, косточки. - Нда…тебя не купишь…шах и мат тебе, Андрюха. – тонкие, словно бесплотные пальцы легко скинули с доски две важные фигуры и Гришка откинулся на подушку: - Я понимаю, как это выглядит, и теперь ты понимаешь, почему я ничего никому не сказал. - Нет, не понимаю – это выскочило помимо воли. Толи юмор Святцева так подействовал, толи что-то другое, неясное и непонятное, но тонко звучащий в душе неуверенный, мерзотный страх, исчез. - Ну и не надо.- легко согласился Гришка и Андрей понял, что не знает, что сказать.       Ощущение было знакомым – ступор, который приходил всякий раз при разговоре с Соней, явился снова и вызван был ровно тем же – страхом сказать что-то не так. Разница была лишь в одном – скрывать что-то было не нужно. - Понимаешь, Андрюха…в чем дело…Эта тема у нас, она как будто под запретом, это как про историю – о чем-то можно, а о чем-то нельзя и поэтому..никто нихрена толком не знает. Да я и сам…много чего не понимал, пока не подорвался….и испугался. Я же не понял, идиот, думал, переутомился…в отпуск собирался рвануть, с горки съехать где нибудь, где комфортнее, но вот не судьба. Я когда свою томографию увидел, веришь, плакать захотелось…и я испугался другого больше, чем…вот этого…        Тонкая рука взлетела, описав неровный круг и Андрей вгляделся в бледное лицо напротив. Он слушал настолько внимательно, что где-то за ушами заломило от напряжения. Святцев, без вопросов, пытался объяснить ему то, зачем он пришел. Светло карие, живые глаза смотрели с грустью, но не было в них того, что он боялся увидеть – отчаянья, страха и безнадежности.        Святцев знал что-то, чего он, Андрей не знал и знать не мог, но ему нужно было это знание и Гришка, похоже, это четко понимал. В голове стройно, рядами, множились вопросы, но задавать их вслух было немыслимо. - Мозг, Андрюх…я испугался того, что перестану быть собой…очень быстро и постарался хотя бы увидеть Антошку, но не смог ему сказать, не знаю, почему, хотел, но не смог и тебе хотел…черт знает…судя по всему, что я видел о себе…я давно должен был стать не тем, кого ты знал, но…похоже, что-то там, наверху, решило по другому…чудеса…- Святцев улыбнулся, тряхнул головой и Андрей с изумлением понял, что только сейчас рассмотрел толком, как выглядит его друг – на голове Святцева красовался смешной, голубой колпак. По голубому полю, кувыркаясь, разбегались ежики и зайцы, и эта знакомая картинка притянула взгляд и вынесла из мозга все, о чем он хотел спросить. - К слову о чудесах…ты ведь за этим пришел…то есть не только, конечно, это я как-то…- Гришка извинялся. Этот смешной, запинающийся тон, Андрей узнал моментально и очнулся, быстро кивнув: - Ну да, ты откуда знаешь? - Тут, знаешь ли, как в борделе…ну или в смольном институте – слухи, интриги, расследования, девочка твоя здесь…на слуху, и Палыч звонил… - Когда? - Вчера звонил и сегодня, только поводы были разные - вчера ты герой дня, сегодня София твоя. Я много знаю, Андрюх, ты не поверишь, сколько, только я одного не понял…это правда? Какая-то…трагедия положений и как вылезать думаешь? Он понял, о чем спросил Гришка – он спросил о самом важном, об этой ловушке из которой не было выхода и ответил четко, без лишних слов: - Она не хочет, чтобы я знал. - Она боится. - Она боится, что я буду с ней из жалости… - Дурак ты, Филин. Никогда бы не подумал…ты же самый умный всегда был, а тут, с чего ты это взял? Она не боится, она жалеет…себя, тебя…и тебя ей жаль больше, я уверен. - Нет, я точно знаю.- он все таки возразил. Гришка заговорил жестко, серьезно, так, как уже делал когда-то давно, но Андрей слишком хорошо помнил события пятничного вечера и возражение, выскочило прежде, чем разум успел запретить. - И откуда такая уверенность? – прозвучало в ответ серьезно, тихо и Андрей взглянул в теплые, янтарные глаза: - Я говорил с Андреичем, он…очень хорошо ее знает и он мой план одобрил…а как я должен был сделать?! Придти к ней и сказать – я все знаю, помогу, чем смогу?! - Тихо, тихо, не ори, не в бане…- бледное лицо Святцева заострилось и Андрей мысленно послал к черту весь этот проклятый мир – Гришке, явно, было плохо. Длинные, рыжие ресницы под закрытыми веками дрожали, и Андрей поймал себя на самой странной мысли за всю жизнь – он никогда не замечал, что эти ресницы – рыжие. - Ничего, Андрюх, это…поправимо, ты выйди…покури и приходи…минут через десять…       Это, последнее, Святцев произнес сквозь зубы и Андрей, без слов, поднялся и вышел - навстречу быстро пролетела фигурка в розовом костюмчике и дверь, за которую он только что вышел, звонко хлопнула за спиной.       Прикурить никак не получалось – пальцы дрожали, ветер сдувал огонек зажигалки и Андрей не сразу сообразил, что случилось – перед лицом, в сложенных домиком крупных ладонях, ровно загорелось желтое, крохотное пламя. Андрей затянулся, глубоко, нервно, вскинул взгляд и изумился: - Вы…что здесь делаете? - Из маркета позвонили, у них доставка до десяти, я и рванул проследить. Тут же пять минут ходу, вернулся, а тут …заперли.. –       Семеныч кивнул головой куда-то вбок и Андрей повернул голову – машину, действительно, заперли. Ситуация снова была странной – сейчас говорить с Семенычем и с кем либо вообще, не хотелось вовсе, но молчать было бы еще страннее. - Проследили? – сухо вылетело в сырость и рядом послышалось тихое и осторожное – Все в порядке, я ключи у Вадика взял, отнес в подсобку нашу. Андрей Сергеевич, я могу подождать…или, может в машине посидим, замерзнете без пальто… - Вы…я попрошу вас не распостраняться о том, куда мы с вами ездили…- зубы стукнули и Андрей понял, о чем еще сказал шофер – он действительно вылетел на крыльцо без пальто. - Как скажете. – тон прозвучал незнакомо и Андрей взглянул – Семеныч был обижен, он смотрел на стоянку и на лице его читалось многое.       Этот человек ничем не заслужил такого с собой обращения и Андрей почувствовал нечто живое, отличное от всего, что чувствовал в последнее время – угрызение совести. - Пошли, посидим – слова все равно давались трудно, но мрачное лицо напротив, просияло, и Семеныч засуетился: - Вот правильно, ветер-то, как там у Гоголя, со всех четырех сторон, как обычно…а там тепло…       Удивление пролетело, но не задержалось – за последние дни все, с кем бы он, ни общался, так и норовили ввернуть в свои монологи что-то чужое.       В салоне, действительно, было тепло, тепло и тихо. Семеныч замолчал, как только захлопнулась дверца и Андрей, с удивлением осознав, что сигарета уже дотлела до фильтра, вытянул вторую. Рядом недовольно засопели, но ему было все равно – говорить о чем-то и объяснятся, он просто не мог.       Вчера все казалось проще и сейчас, он понял, почему – при Антошке и Юле, Гришка просто не мог позволить себе расслабиться. Или, просто, так совпало – эта, простая мысль не добавила ни ясности, ни теплоты, но внезапно он четко понял одно – он приехал сюда не за ответами. Никто, даже Гришка, не мог дать ему совет, и он знал это, только отчета так и не случилось.       Он приехал сюда ради самого Гришки, ради того, чтобы услышать эти шутки, взглянуть в эти глаза и понять, что ресницы у Святцева – рыжие. Эти мысли, простые и понятные, без самокопаний и ухода в философию, словно встряхнули мозг. Встряхнули и поставили на место. - Десять минут прошло? – он задал вопрос, не сомневаясь, что ему ответят и услышав короткое и четкое – Пятнадцать – выскочил на улицу. - Ну что, переключился? – тон был насмешливым и Андрей, без тени сомнений, взглянул в бледное лицо: - Ты как? - Нормально. Давай без сантиментов, мне всего этого сегодня…хватило…Хоть ты, будь человеком…- эту длинную фразу Гришка произнес на одном дыхании и Андрей кивнул и улыбнулся.       Он сам не понял, как это получилось, но скулы не свело и напряжения не возникло. Это вышло само по себе и Святцев, словно прочел эти, невнятно пролетевшие мысли, улыбнувшись в ответ: - Вот знал я, что не подведешь. Садись, я тебе кое что интересное расскажу.       Глаза чайного цвета блеснули – знакомо – иронично и светло, и Андрей ощутил, что темное отступает. Это ощущалось почти физически, так, словно стало легче, свободней дышать и он понял, что думал правильно там, на улице – он приехал сюда сегодня не за советами и ответами – ему нужно было просто побыть рядом. Он не хотел сейчас думать о больном, и это тоже было правильно – Андрей не знал, откуда и почему явилась эта странная уверенность – это просто было. - У меня сегодня был информативный день – абсолютно спокойно, обычным, ровным тоном произнес Святцев и Андрей вскинул взгляд – Гришка снова улыбался, тонко и иронично. - Я теперь в курсе всех событий и Соню твою, как выяснилось, видел…и не один раз – Святцев зачастил, словно пытался выпалить все новости разом и Андрей, узнав этот знакомый тон, почувствовал невероятное, прямо таки вселенское облегчение – чем бы ни объяснялось присутствие Гришки в этом месте, он остался прежним. «Это, конечно, совсем другая жизнь, не та, что была до диагноза, но это жизнь…» - это воспоминание пролетело за долю секунды, и Андрей поймал живой, понимающий взгляд друга – Гришка усмехнулся. - Я, наверное, видел ее еще до тебя, странно, да? О ней тут легенды ходят и походу, небезосновательно…Хорошая девочка…и красивая, ты где ее зацепил? Вот это я не понял…а хотелось бы.       Это ни было праздным любопытством – Гришке на самом деле, искренне, хотелось знать и Андрей, неожиданно торопливо, так, словно боялся чего-то не успеть, начал историю с самого начала, с момента, когда в густых, мокрых сумерках наткнулся на живое, забавное препятствие. ***       Взгляд еще плыл. В голове, неясными всполохами, еще теснились эмоции, но рассудок уже начал приходить в норму – очертания предметов медленно, но верно приобретали форму.       За окном – голым, больничным окном – было черно. Она знала, что эта темнота только кажется абсолютной. Свет, неяркий, исходящий из круглого, стенного ночника, освещал палату тусклым, желтоватым светом и именно он делал мрак за окном – абсолютным.       Эта, первая, неясная мысль, оказалась странной, но отчего-то казалась важной – нужно было сейчас, немедленно, сию минуту встать и убедиться в своей правоте.       Встать не получилось – в глазах потемнело, и голова закружилась настолько, что руки схватились за край постели. Ощущение было знакомым и мерзким – такого она не помнила давно и время, когда это случалось часто – вспоминать не хотелось. - Это просто…- собственный шепот испугал и Соня, вздрогнув от испуга, открыла глаза. Во рту было сухо, руки дрожали от напряжения, сердце заколотилось быстро, больно, высоко и вслух, вылетело хрипло и отчаянно – Нет!       Это короткое слово звоном отдалось в голове, этот звон – странно, эхом, прокатился где-то внутри, и все исчезло – головокружение, слабость и страх. Босая ступня, осторожно скользнула по линолеуму, и это ощущение оказалось приятным – гладкая поверхность была прохладной.       Взгляд скользнул вперед и замер - на подоконнике, ярким, маленьким пятном светилось нечто незнакомое. Дешевый пластиковый будильник в виде домика с трубой сиял алым бочком, и Соня поморщилась – сухие губы улыбнулись, но ощущение было неприятным. *** - Это вы сделали? - Нет, это не я, у меня нет таких полномочий. Вы же знаете…но я догадываюсь, что это… - И что же? - ммм…вышестоящий отдел, скажем так или…отдел судеб. Меня когда-то звали туда, но я отказался. - Почему? - Я не жалею. Это…слишком большая ответственность и это не первопричина…Мне это неинтересно. - Вы откровенны. - Каждый должен делать то, что должен. - И что вы думаете…по поводу всего вот…этого? - Думаю, они подстраховались и правильно сделали, эта эмоциональная девочка…слишком много думает, это вредно…И это большая редкость… - Что именно? Что много думает? - Нет, конечно. Вмешательство без запроса…Вы, помнится, очень беспокоились и сомневались в моей уверенности в хорошем исходе…вот вам и ответ. - То есть…с этого момента, мы уже не нужны? - Да нет, с этого момента нам нужно контролировать каждый шаг. - Я не понимаю…почему? - Потому что все взаимосвязано. Нам сейчас ясно дали понять, что эта стратегия на особом контроле и исход должен быть идеальным…Это будет непросто. - Почему? Вы же изначально говорили об идеальном исходе… - Потому что потому, все. Время не ждет, идите сюда, вот вам фигурант, делайте, что хотите, но через полчаса он должен ответить на звонок…Или займетесь погодой? - Я…а как это…так вдруг…я… - О господи, придите в себя! Ну, живее! Вот..так-то лучше, а это на ваше усмотрение – дождь, метель, ураган, что угодно…только не покалечьте персонаж – он не должен и мысли допустить, чтобы пойти пешком. Задача ясна?! С богом. - А…вы ведь обманули меня…у вас не было никаких проблем с погодой… - Не отвлекайтесь! Ну а как бы я вас вытащил с улицы? И потом…ведь это сработало? А у вас неплохо получается…у вас красивые пальцы, вы не играете на рояле? - Что? - Ничего, ничего…Я так и знал…вот в чем дело… - А вы еще и хакер? Вы…как вам не стыдно? - Вы не отвлекайтесь…а это…я просто любопытен…от природы и я прав…Они не просто так вмешались – теперь я совершенно в этом уверен. - Вы увидели что-то интересное? - Нет…в том-то все и дело – теперь я не вижу ровным счетом ничего…Видимо…с точки зрения вышестоящих судьбы этих людей очень…ценная вещь…Как странно… - Что именно? - Ничего. Давайте займемся своим делом…итак… *** - Странная история…круче любой… - тихий, задумчивый тон оборвался, и Андрей взглянул в лицо Святцева – лицо это горело странным, желтоватым румянцем и на нем явственно читалось искреннее восхищение. Гришка так и не подобрал слова, способного выразить все, что он хотел сказать и, в ответ на этот искренний и светлый недосказ, вылетело не менее светло: - Ну да, не то слово…У меня странное ощущение времени…как будто я знаю ее очень давно… - Я рад, честно…и рад, что ты пришел и…спасибо… - Да ладно – плечо, само по себе, нервно дернулось и с губ сорвалось то, что сдерживалось: - Я бы и раньше пришел… - Ой, только не начинай все сначала!…- карие, странно блестящие глаза взглянули виновато. Выражение этого взгляда не совпадало ни со словами, ни с тоном и Андрей кивнул: - Ладно, забыли. Я приду завтра.       Это не было вопросом. Собственный тон показался чрезмерно жестким, но оказался правильным – бледное лицо напротив, просияло.       Святцев устал – это было заметно. Теперь, когда странная, дерганая нервозность ушла, Андрей мог говорить и смотреть спокойно и эту усталость видел четко – бледное, худое лицо за секунды стало почти прозрачным и эта перемена, уже не испугала – страх, липкий, противный, ушел и Андрею уже неважны были причины, важным стало другое – время. Это странное понятие теперь было иным, чем пару недель назад, все, что случилось с ним за несколько декабрьских дней, изменило всё – и отношение к времени – тоже.       Сейчас его уже не интересовало, сколько часов или дней, оставалось жить на этом свете его лучшему другу – главным стало другое – что они успеют за это время. Быть рядом – эти два слова пролетели вслед за всем остальным, и Андрей осторожно поднялся, не сводя взгляда со спокойного, бледного лица. Святцев уснул – уснул за пару минут, но светлое выражение с лица не сошло – бледные губы едва заметно улыбались.       Дверь тихо щелкнула, Андрей обернулся и вздрогнул от неожиданности – прямо в лицо, очень близко, смотрели два круглых, горящих любопытством, голубых глаза. За рукав цепко ухватились, и незнакомое девичье лицо озарилось улыбкой: - Андрей Сергеевич, пойдемте со мной.       Незнакомка высказалась громким шепотом, потянув за собой, и Андрей сдвинулся с места – фигурка в розовом костюмчике уже летела вперед.       Коридор выглядел незнакомо. Пальцы жестко, нервно пробежались, откинув волосы со лба и этот жест, нервный, но свой, привел в чувство – разум включился и стало понятно, почему окружающее пространство выглядит странно – вдоль коридора погас верхний свет. Теперь узкое пространство освещалось круглыми, стенными светильниками. Шаг замедлился, Андрей вытянул сотовый и взглянул.       Время, действительно, приобрело странный ход – циферки четко показывали, что здесь, в этом здании с разноцветными окнами он, незаметно для себя, провел три часа. Это обстоятельство уже не изумило – оно просто мысленно добавилось к длинному списку иных странностей, и Андрей прибавил шаг – фигурка в коридоре исчезла.       Впереди, где-то посередине сумеречного тоннеля коридора, широко разливался свет и Андрей сообразил, что это и куда следует идти – этот пустой проем в стене он видел вчерашним утром. Он не дошел буквально пару шагов – уже знакомая фигурка выпорхнула из света и чистые, голубые глаза взглянули прямо в лицо – девушка была высокой. - Ваше пальто, шарфик там, в рукаве, гардероб уже закрыли, но мы не стали мешать. Григорий Александрович у нас…особый пациент, вы приходите в любое время… - Прямо таки, в любое? – вылетело в ответ на эту скороговорку и это – легкое, неожиданно просто вписалось в ощущения – страх, растерянность и неуверенность, действительно, испарились.       Девушка смотрела с интересом. Что, что, а подобные вещи Андрей давно научился считывать на раз-два и это понимание не вызвало ни досады на себя, ни раздражения, однако, это его легкое, ввело девушку в ступор – взгляд растерянно заметался и Андрей, забирая из ее рук амуницию, улыбнулся, накручивая шарф: - Спасибо, я это запомню.       Он четко помнил время, высветившееся на экране и растерянность девушки, была только на руку – вести хоть какие-то отнимающие время беседы, ему было ненужно и неинтересно. - Постойте, там…заперто уже – послышалось позади, и Андрей обернулся – высокая фигурка шагнула вслед. Девушка поравнялась, и он снова шагнул к выходу, выговаривая уже на ходу: - Завтра я приду вовремя, сегодня просто…так получилось, вы простите… - Не надо извиняться, я…только хотела узнать…- девушка запнулась, поворачивая ключ и Андрей пожалел, что ситуация сложилась так, как сложилась – он откуда-то понял, о чем она спросит сейчас и понял, что говорить на эту тему точно не готов. Замок, наконец, щелкнул, голубые глаза снова оказались близко и Андрей высказался первым, уже не удивляясь себе: - Я очень спешу, у меня на самом деле нет времени. Любопытство на симпатичном личике сменилось разочарованием и взгляд светлых глаз смущенно ушел в сторону: - Да, конечно, всего хорошего вам, Андрей Сергеевич.       Андрей с облегчением выдохнул, дверь за спиной щелкнула и в голове словно тоже что-то щелкнуло – он не понял, что произошло.       Вместо уже знакомой плоской, бетонной площадки, он не увидел ничего. Мрак – абсолютный, сырой, явился мгновенно и Андрей отшатнулся, не помнимая, машинально отставив руку назад. Пальцы коснулись холодной, мокрой двери и порыв ветра ударил в лицо.       Вокруг творилось нечто невообразимое. Он ничего не видел, но свист пролетевшего ветра услышал ясно – где-то вдалеке что-то загремело, звонко застучало и повернувшись на этот странный, бьющийся стеклом, звук, он, наконец, увидел свет.       Тьма все же не была абсолютной и собственная мысль или ощущение, пролетевшее с минуту назад, показалась на редкость глупой. Он не понял, что случилось и это непонимание затормозило мысль и слово застряло где-то на полпути.        Чертовщина – это слово пролетело и ушло, как только взгляд уловил свет, но ощущение было странным – очень, очень далеким, похожим на чистый, детский страх, на время забытый и пришедший сейчас. - « Здесь такое бывает…иногда…» - прозвучал в памяти завораживающий, нежный голосок и Андрей осторожно шагнул вперед, припоминая то, что уже видел и пытаясь сориентироваться в этом абсолютном мраке.       Он вспомнил правильно – пары шагов оказалось достаточным, пальцы коснулись бетонного столба и Андрей снова взглянул туда, где видел свет. Свет так и висел – очень далеко, неясным, но видимым высоким столбиком и в этой непонятной ситуации стало понятно хоть что-то – судя по направлению, этот столбик света был выходом на проспект.       Где-то вдалеке снова послышался странный стук, неясный гул словно двинулся навстречу и Андрей инстинктивно ухватился за столбик – он уже понял, что это за звук. Порыв ветра на этот раз ударил сбоку, в плечо, с такой силой, что пальцы не удержались на мокром, холодном бетонном стволе. В спину толкнуло и нога провалилась, не рассчитав шаг – ботинок, боком, как-то дробно сорвался со ступеньки и Андрей, едва устояв, выругался вслух в эту черную, плотную мглу.       Увидеть ничего не получалось – он помнил этот двор – здесь, по обе стороны здания с разноцветными окнами стояли дома, но сейчас их как будто не было. Он чудом устоял на ногах, сложно понимая происходящее, но думать внятно никак не выходило – ветер снова начал набирать силу, взвыв где-то совсем рядом.       Думать не выходило, но инстинкт самосохранения сработал сам – Андрей обернулся, уже неточно понимая направление и неясное ощущение нереальности происходящего, отпустило – дом с разноцветными окнами все же угадывался во мраке – за плотно занавешенными окнами холла виделся свет.       Оборачиваться не хотелось. Сейчас, когда перед глазами оказалось нечто видимо и знакомое, стало проще, но обернуться сразу он не смог.       Взгляд снова скользнул по неясно светящимся, узким окнам, руки, словно сами по себе, машинально подняли воротник, Андрей развернулся, и изумление ударило дважды – кромешным мраком перед лицом и звуком, совершенно не совпадающим с ощущениями.       Сотовый в кармане бился, надрываясь незнакомой мелодией , Андрей вытянул и взглянул, уже не пытаясь понимать себя и собственные ощущения. Номер был незнаком. Время, четко видимое в уголке светящегося прямоугольника, ясно говорило о том, что этот звонок либо очень важен, либо совершенно не нужен. Взгляд метнулся в сторону, провалился в абсолютную темноту и Андрей, снова обернувшись к крыльцу, принял вызов. - Андрей Сергеевич? Это Денис, простите, что поздно, раньше никак не мог, наш договор еще в силе? - Денис?       Это имя о чем-то говорило, но никак не желало вспоминаться. Ветер, влажно лизнул лицо, сыпанув чем-то холодным и жестким, и память вернула то, что забыла – вечер, снег и человек в странном, клетчатом пиджаке под кожаной курткой. - Вы почему сегодня не пришли?....- он осекся мгновенно, понимая, что заговорил не о том и добавил, быстро, насколько получилось: - Да, все в силе, завтра после обеда я вас буду ждать. - Хорошо – не менее быстро, обрадовано донеслось из трубки и Андрей, неожиданно для себя, спросил о том, о чем и не думал: - Вы сейчас на линии, работаете? - Да, у меня были сложности…пришлось срочно выкатиться, а что такое? - Вы не могли бы меня забрать?       Андрей назвал адрес, и с той стороны сети повисла пауза. Смотреть вперед отчего-то не хотелось. Что-то холодное коснулось волос, прошлось по затылку, словно нырнуло за ворот и пробежало по позвоночнику заставив вздрогнуть.        Ощущение было мерзким – пальцы словно застыли, вцепившись в сотовый и Андрей точно знал, что увидит, если обернется – в этом абсолютном мраке вместо столбика света, блеснут два злобных, желтых зрачка с вертикальными провалами зрачков. - Я тут совсем рядом, ждите…там стоянка за забором же?       Денис ответил настолько живо, словно и не было этой длинной паузы. Этот живой человеческий голос, маячком зажегся в рассудке и Андрей, встряхнувшись, ответил быстро, не думая: - Я на крыльце, здесь со светом какая-то непонятная хрень, но могу выбраться на стоянку… - Да нет, не надо, если закрыто, я посигналю и подсвечу вам – буду через пару минут. *** - Что это было?! -Подойдите сюда, я объясню, вот, видите это? - Этот черный сгусток? -Да, именно, наш герой непременно пошел бы этим путем, они странные – сентиментальные…Через этот двор, видите и…все. - В каком смысле все? - В прямом. Нужно учитывать особенности персонажа. Я хорошо его изучил, и он не прошел бы мимо… - Я не понимаю…то есть вы заранее знали?! - Вы так ничего и не поняли. Эта карта – она подвижна, если вы не заметили и это стратегия, да, это вам не квест, где всё лежит под слоем пыли и ждет…здесь нужно замечать все… - И когда вы заметили это? - А вы не поняли? Тогда, когда девочка крикнула « Нет!»…странно совпало… - Но сейчас…эта черная субстанция, она же… - Так и осталась? Разумеется. Мы не можем влиять на невовлеченных персонажей, но…смотрите внимательно, видите? - Да…Это поразительно…Это полиция, но как?.. - Еще бы не поразительно…Вот поэтому я и работаю здесь…А это просто – пробка рассосалась…Ловкость рук и никакого мошенства. - Вы любите риск? Вы…плохо выглядите, давайте перекусим или …мы теперь …как? - Хорошая мысль. Нет, мы можем отвлечься, теперь можем, что вы там говорили про кондитерскую? Не боитесь, что я привыкну?... ….- Вы всегда едите всухомятку? Две минуты не подождать? - Вы сами виноваты, так аппетитно расположились… - Что?! - Разложили, я хотел сказать. И еще…я хотел бы вас попросить, больше не выкидывать подобных фортелей…демаршей. - А вы всегда считаете себя правым? Давайте забудем…вам сколько сахару? - Хорошо, забудем, но… - Если я начну задавать вопросы, вам не понравится…Зачем вы задвинули штору на карте? - Чтобы не отвлекала…но если вас это беспокоит…Вот, пожалуйста, любуйтесь…Задавайте ваши вопросы. - Вы готовы их услышать? Хорошо…Вы говорили о наших подопечных, про чувства, что они способны…но мне показалось, что вы…не совсем о них говорили… - Да….Когда-то я совершил ошибку…Не то чтобы ошибку…Стратегия была очень хороша, но требовала особого внимания и я позволил себе одну вещь…разместил на ней…не важно…очень важного мне человека, так было проще контролировать ситуацию, не отвлекаясь и…Там была очень сложная ситуация с персонажами…Чувства, эмоции, это нужно было нивелировать, срочно и…я пропустил, не заметил, как случилось то…что случилось…Заметил, но не успел… - Мне….очень жаль… - Да…Все это было давно, я ответил на все ваши вопросы ответил? - А я…меня нет на этой карте? - Нет. С чего бы? Зря я все это… - А это что там?! Такое…тонкая линия и звездочка, ярко бирюзовая? - Где? Вам показалось. Вот, видите, нет там ничего. - Да, похоже показалось…Давайте пить чай, все остыло уже…только один вопрос, если можно…Я снова про эмоции и чувства, это…вы…мы можем это как-то… - Нет. Мы можем помочь, подстраховать, но на это мы повлиять не можем. Мы можем чуть изменить ход, сделать так, чтобы события приняли иной поворот, смягчили какие-то вещи, но иногда мы бессильны…Они вспыхивают, как спички и на эмоциях совершают ошибки…И вся стратегия летит к чертям! - И…невозможно исправить? - Нет. Бывает и такое. Поэтому здесь нам нужно приложить максимум внимания и усилий, меня кое что беспокоит…Я вам покажу… - Пейте чай…осторожно, горячий… - Я провожу вас сегодня, вы не против? - Нет… ***       Взгляд легко, неосознанно пробежался вокруг, и Соня моментально оказалась рядом с тем, что казалось настолько необходимым, что от нетерпения задрожали пальцы. Крышечка – белая, маленькая, сорвалась и упала, но это было неважным. Каждый глоток доставлял невероятное удовольствие и она словно видела цвет – яркий, желтый, вкусный цвет летнего апельсинового сока.       Она выпила все, до последней капли, встряхнув это, последнее и зажмурилась – крохотные капельки рассыпались в лицо. Кончик языка быстро пробежался по губам и это ощущение оказалось приятным – губы уже ни были бумажно сухими.       Круглый, выпуклый циферблат будильника теперь виделся абсолютно четко и цифры, указанные прямыми, черными стрелками, поразили. - Половина первого – изумленно вылетело вслух и Соня отвела взгляд.       Она оказалась права – мрак за окном ни был абсолютным. Фонарь, мигнувший и погасший, так и не зажегся снова, но снег, засыпавший все вокруг – отражал свет.       За окном похолодало – звезды – яркие, крупные декабрьские звезды, светились на чистом, густо чернильном бархате неба крохотными, сверкающими бриллиантами и главным украшением этого бескрайнего полотна, было нечто великолепное – луна сияла в окружении мягко мерцающих звезд и вокруг нее, странным, неясным кругом, неким диковинным дополнением, туманно светилось нечто странное.       Соня никогда не видела ничего подобного – лунный диск оттеняла, состоящая из света и цвета, туманная окружность. Она не была четкой, у нее не было границ – они терялись в густом, чернильном мраке, но зрелище, воистину, было волшебным.       Она стояла, зачарованная этим непознанным чудом и мысли, неясно пролетающие в рассудке – были странными. Взгляд никак не хотел уходить от созерцания, и Соня поняла, что пытается определить цвет этого ореола только, когда в рассудке четко прозвучало – серое с зеленью. Эти слова прозвучали ясно и аллюзии, мгновенно явившиеся, отвлекли от всего. - Андрей…я же обещала позвонить…- мысли заскакали, хаотично, путаясь, мешая друг другу, уже не думая ни о чем, она подлетела к постели, выхватив сотовый и сердце упало куда-то очень-очень глубоко – пропущенных звонков не было.       Вчера она пообещала позвонить сама, не назначив время и это было глупой, непростительной ошибкой. - Я позвоню? – словно рядом, прозвучал тихий, осторожный тон и ей стало тошно – свой, собственный ответ она помнила хорошо.       Он согласился моментально, так, словно другого ответа не ждал и сейчас это показалось странным, но не это было главным – Хорошо, я буду ждать – эти четыре слова Соня тоже помнила ясно. Взгляд скользнул по погасшему экрану и где-то в глубине души шевельнулось нечто темное. Это темное было знакомым и очень похожим на то, что она тоже помнила хорошо – злость.       Тогда, год назад, сразу после того, как она увидела мамино потерянное лицо, явилось что-то другое – упрямство, жалость, сожаление – всё вместе, но потом пришла злость. Тогда она злилась на себя, на Артема, на несправедливость этого злого мира и именно это чувство заставило болезнь отступить. - Жалость и злость – странное сочетание – Соня вздрогнула и поняла, что сказала это вслух.       Эти несколько дней перевернули жизнь. Странное, тягучее существование закончилось там, на темной, мокрой дорожке. Вторник – этот день всегда пролетал незамеченным. Значение имел понедельник – первый день недели, среда – маленькая пятница, пятница, как таковая и выходные. Четверг не имел большого значения в этой ее странной классификации, но он двигал неделю ближе к тем дням, которые можно было посвятить чему угодно. Вторник - самый незаметный и незамечаемый, теперь оказался значительнее всего остального.       Эти странные мысли немного успокоили сознание, но злость никуда не делась. Нельзя было повернуть время вспять и исправить то, что она натворила, но нужно было понять, как выбраться из всего этого теперь.       Она поставила себе запрет, е составив никакого четкого плана и сама же этот запрет нарушила. Нельзя было соглашаться на вчерашний вечер, нельзя было там, в парадной, дать ему понять, что все возможно и нельзя было позволять себе застыть под этим странным, теплым ливнем. - Как же теперь…жить… - это вылетело тихо, растерянно, злость ушла, словно ее и не было и вместо нее, явилась горечь.       Шанс – это коротенькое слово прилетело и застряло в рассудке, не вылетев вслух. Судьба дала ей шанс, редкий, счастливый билет, который выпадает не всем, но она упустила его. Упустила из-за своей неуверенности, своих страхов, своих кривых, упертых истин и своей глупости. Сейчас она поняла это ясно, так ясно, что темный экран погасшего сотового расплылся перед глазами неясным пятном.       Выбор был невелик – либо сейчас, здесь, стереть из телефона номер, заблокировать, забыть о нем до назначенного дня, либо… - на этом мысли закончились и слезы закапали – быстро, часто, падая на руки и разбиваясь крупными, горячими каплями.       Можно было стереть номер, дождаться тридцатого числа этого проклятого года – пережить эти две недели и позвонить, если все будет хорошо. А если будет плохо? – губы дрогнули, и стало больно – она снова, неосознанно прикусила губу и не заметила этого. - Если все будет плохо, я больше никогда его не увижу. – этот хриплый, чужой шепот она услышала словно со стороны и это прозвучало приговором.       Это не было решением – четким, внятным, но было пониманием. Пониманием того, что выхода нет. - Я больше так не могу…не могу…- слова уже не вылетали вслух.       Эта фраза снова и снова немыслимой, фантастической каруселью раз за разом пролетала в голове и взгляд – туманный, залитый слезами, метнулся к окну – там, за окном в странном серо-зеленом сумраке, сиял лунный диск. *** - Подъезжаем, Андрей Сергеевич, кофе не предложите? – до странности легко прозвучало рядом и взгляд, изумленно оценил услышанное – они, действительно, подъезжали.       За все время пути Денис ни о чем не спросил и Андрей сам не заметил, как задумался - настолько глубоко, что выпал из реальности. Все это время он думал о странном.       Эти мысли возникли тотчас, как прозвучал сигнал клаксона и он взглянул вперед. Мрак исчез, пропал и Андрей пожалел о том, что не взглянул раньше. Он не знал, как это объяснить, да и не было этому никакого логичного объяснения, но был уверен, что мрак исчез вместе со звуком.        Он не спросил об этом Дениса – задавать подобные вопросы было бы глупо и бессмысленно, Денис, следуя за светом фар, мог ничего не заметить, но это слово – странность – оказалось первым и потянуло за собой иное – он понял, что еще было странным именно сегодня, и чего он совершенно не заметил вчера.       Гардероб – тогда, в ту пятницу, когда он вошел в этот дом с разноцветными окнами, никакого гардероба, как и рецепшена – не было. Вчера, когда они приехали втроем, нервное напряжение оказалось настолько велико, что он не придал этому значения, но сегодня это стало очевидным фактом.       Этого не могло быть, но это было и как это объяснить, Андрей понять не мог. Он мысленно перебирал в памяти все, что могло показаться странным, и когда логика дала сбой на картинке со светлым прямоугольником окна на темной стене, он сказал себе – стоп.       Нужно было вспомнить все и попытаться отделить явно странное от кажущегося странным, но все отчего-то притягивалось одно к другому и странным казалось слишком многое. Он оборвал сам себя, и Денис выдернул его из этого, уже похожего на паранойю, бреда, очень вовремя. - Да, почему нет? – ответ вылетел слегка косноязычно и, видимо, запоздало – Денис взглянул удивленно. - Да это я так, болтанул ерунду, поздно уже да и не работаю я, просто оказался рядом, когда увидел ваш пропущенный… - Что?! – это изумление вылетело само, авто резко тормознуло, совпав с ощущением и его качнуло вперед.       Это было уже слишком – Андрей четко помнил, что никому не звонил, но тут же понял, что вылетело это зря – посвящать Дениса в свои соображения о странностях, было точно не нужно. - А вы не звонили? Я щас посмотрю, может вы днем звонили, а я тупо все перепутал…- Денис завозился, снимая сотовый с держателя и Андрей заспешил – ситуацию нужно было исправлять срочно. - Я звонил, но у вас было занято и я решил было пешком, а потом забыл. – это дурацкое объяснение выскочило быстро, но возымело нужную реакцию – Денис оставил сотовый в покое. - А вы знаете, в чем странность, я совсем не помню, что забивал ваш номер, замотался совсем…я поэтому и не приехал. - Не понял, почему – поэтому? – ему не понравился тон.       Денис отчего-то не смотрел в лицо, выговаривая это, не менее косноязычное, чем он сам и странности, волновать перестали, о них точно можно было подумать позже. - Дочка у меня, Андрей Сергеевич, понимаете… - Какая дочка? Тебе лет сколько? – это снова выскочило само, и Андрей прикусил язык, мысленно обругав себя. - Двадцать четыре…Она маленькая совсем, два годика недавно исполнилось, все так…по глупому вышло…       Денис не заметил панибратства. Он потупился, глядя на баранку и Андрей, каким-то шестым чувством понял, что спрашивать нельзя. У этого парня тоже были какая-то своя, непростая история и он по себе знал, что лезть в душу, когда об этом не простят, просто нельзя. - Я один с ней…и с няней, поэтому и фриланс этот чертов и таксую…я приду завтра? Информация была ошеломительной, и Андрей кивнул, не задумываясь: - Да, конечно. Завтра приходите после трех и сразу ко мне…там несложно разобраться, стекло… - Я разберусь! – Денис взглянул в глаза и добавил ровным, спокойным тоном, так, словно сказал нечто привычное: - А жены у меня нет. Так получилось. Мы сошлись так…почти случайно, знаете, как бывает и знакомы-то были всего неделю, а Зайка родилась…разошлись…а потом я понял, что не могу без нее…- Денис снова отвел взгляд, посмотрел за стекло и добавил тихо и просто: - А потом мы решили снова….Я остался с зайкой, а Ира за вещами поехала, забыла там какую-то ерунду, мелочи….и пропала. - То есть как, пропала? – снова выскочило спонтанно, но Денис, словно не услышал, качнув головой: - Исчезла. Такси поймала, частное, по камерам вычислили, но номер было не прочитать. Год уже прошел.       Что сказать на такое, Андрей просто не знал. В голове завертелись какие-то нелепые, утешительные слова, но вслух не вылетели – они все были лишними. - Я знаю, что ее нет, просто чувствую, я с самого начала знал…Жалею только, что столько времени…ушло в никуда…Поздно уже, Андрей Сергеевич, я поеду? Денис задал вопрос совершенно нормальным, ровным тоном и это было страшно. Страшно, после всех сказанных слов. - Да…До завтра, Денис… - Андрей запнулся, протягивая купюру и встретил открытую, искреннюю улыбку – Евгеньевич.       Авто тронулось, развернулось, мигнув задними фонарями, но Андрей не сдвинулся с места. Этот короткий, сложный разговор странным образом совпадал с чем-то, что таилось в душе и понять, о чем это, отчего-то не выходило. История Дениса оказалась простой, обычной и именно эта обыденность – испугала – она была страшной.       Пальцы вдруг показались чужими, уши защипало, и Андрей очнулся, оглядевшись – на улице похолодало. Он не понял этого там, во мраке, на плоском, бетонном крыльце, но здесь это ощущалось четко. Снег скрипнул под ботинком и Андрей, шагая к парадной, взглянул вверх.       Над головой, близко, висело небо. Темное, почти черное, чистое декабрьское небо и крохотными, яркими капельками света. Звезды словно светили сквозь плотную ткань, так, словно где-то там, выше этой наброшенной ткани, сиял яркий свет и этот свет лился из крохотных, разных по величине и собранных в конфигурации, отверстий.       Луна, яркая, плывущая в окружении странного, туманного ореола, выглядела на фоне четкого звездного великолепия лишним, разрушающим гармонию, чрезмерно большим и аляповатым пятном и Андрей, встряхнувшись, отвел взгляд и шагнул к дому – это, видимое несоответствие снова вернуло к тому, о чем он думал до откровения Дениса.       Он попытался снова начать сначала и размышляя на этим вошел, не заметив парадной, дошел до кухни и машинально поставил чайник.       Разум четко отделял самое странное от не слишком странного и с первым глотком горячего, до мерзости сладкого чая, явилось понимание – все самое странное было вначале, все, начиная с решения выйти и дойти до конторы пешком и заканчивая вечером пятницы.       Объяснений всему этому – четких, логичных, земных, простых и понятных не было, но было ясное ощущение, что что-то не так. - « Жалею только, что столько времени ушло в никуда…» - эта фраза возникла в памяти внезапно и окурок ткнулся мимо пепельницы, в чистую, лакированную зеркальность столешницы.       Детали, странные, ненужные детали, летящие в рассудок еще недавно, внезапно потеряли ценность и Андрей, тупо глядя на черную, безобразную кляксу пепла, понял то, чего не мог понять там, на улице, глядя вслед отъезжающему авто.       Он ошибся в самом начале и как сейчас исправить эту ошибку, не знал. Все спуталось, запуталось и связалось – накрепко, надежно и жестко.       Соня решила отложить, отсрочить все до этого проклятого тридцатого числа и сейчас стало четко ясно одно – справить что-то после, потом, будет невозможно. До тридцатого оставалось две недели и сейчас это время уже не казалось чем-то незначительным.       Теперь эти несколько дней казались огромным сроком, сроком, который он не хотел и не мог выбросить из жизни. - Черт! – это вылетело вслух, зло, пальцы жестко, сильно прошлись по лицу и стало больно – задергало там, где док ковырял вечером, вискам стало больно от неоправданно приложенной силы, но больнее всего было не это – внутри, снова, как вчерашним днем, из ниоткуда, вырос холодный, колючий клубок.       Как так вышло, что всего за два дня хрупкая девушка с тонкими пальцами, смешными завитками волос и голосом, от которого бросало в жар, стала настолько дорога, он не знал и понимать уже не хотел.       Забыть, не думать о ней, не видеть и спокойно прожить этот огромный срок, просто отпустив ситуацию, немыслимо, это было ясно и его уже не волновали причины.       Взгляд уловил движение, и Андрей очнулся – такого погружения в собственные мысли, он не помнил никогда.       За стеклом, в темном дворе, метался снег. Это оказалось открытием – Андрей четко помнил, каким еще недавно было небо – абсолютно чистым, черным и звездным. В стекло, звонко и глухо одновременно, ударилось нечто и белесая, полупрозрачная клякса, потекла вниз - это не было снегом – с неба летели большие, сырые хлопья, летели быстро, тяжело и ветер, налетая, швырял их в стекло.       Стратегии больше не было – она полетела ко всем чертям, все стало зыбко, неопределенно и строить что-то новое, было ненужно – бессмысленно.       Это, последнее слово, завертелось в голове, но отчего-то не было темным. Мысли не летели, они ворочались, застревая, как скованные временем и пылью, шестеренки старинных часов и разум замер, пытаясь уловить связь между словом и ощущением. - « Дня три, или, может…пять…» - вернула память, как подсказку, мягкий, неуверенный тон и все связалось.       Он помнил все – руки, сцепившиеся на воротнике, легкое, теплое дыхание на виске и приятную тяжесть в руках. Помнил завиток на тонкой шее, мелькнувший в полутемной парадной. Помнил нежную кожу и дрогнувшие губы. Помнил эти губы иначе – мягкими, мокрыми от дождя и отвечающими так, что в голове качался туман – до головокружения, до восторга и помнил взгляд – темный и необыкновенно теплый, такой, какого он никогда ни от кого в своей жизни не видел. - Бедная моя девочка…- эти странные слова вылетели очень легко, не объясняя ничего и объясняя все.       Пальцы застыли лишь на мгновение, но тут же скользнули снова и в ухо полетели гудки. Ему было все равно, который час, ему было абсолютно безразлично всё, кроме одного – он должен был просто услышать. Услышать, не задавая вопросов, не оправдываясь и ничего не выясняя, просто услышать голос и говорить – о чем угодно. ***       Звук сотового, в тишине, прозвучал странно – громко, но не испугал. Мелодия, нежная, та, что она очень долго искала, чтобы для этого имени звучало именно это – не могло испугать. Музыка мягко, созвучно мыслям, созвучно тому, что она видела перед собой, влилась – осторожно и естественно и радость, плеснувшаяся в душе, пересилила всё – неуверенность, жалость к себе, страхи и опасения. - Андрей…- это имя вылетело, как выдох облегчения, Соня опустилась на койку, подобрав под себя ноги, и взгляд перестал улавливать то, на что смотрел – волнение не давало фиксировать подробности окружающего мира. - Простите, что так…поздно, я не разбудил? – тон был странным, но понять, что в нем не так, она не смогла – слишком много всего теснилось в душе, в мыслях и в ответ выскочило то, о чем не думалось: - Нет, нет, я не сплю, не спала, все хорошо, хорошо, что вы…ты позвонил… - Отлично! – тон приобрел мягкость, уверенность и зазвучал, как обычно: - Как у тебя дела? Чем занималась? Как бабушка? Холодно у вас? У нас тут черт-те что с погодой, то мороз, то теперь снегодождь пошел… - Как?! – послышался изумленный тон, и Андрей готов был откусить язык – Соня искренне удивилась ровно тому же самому, чему недавно поразился он сам. По ту строну сети, послышался прерывистый вздох – видимо, Соня осознала свою оплошность, и он уже хотел было попытаться что-то исправить, но не успел. - Я смотрела прогноз, было написано – ясно…а у нас да, очень холодно, мы дома сидим, я…хотела творчеством заняться, но…так и не занялась… - Что так? Тема не выбралась? – он, наконец таки, обрел дар речи, но то, что вылетело, казалось нелепым. - Снег пошел…- послышался чистый, низкий, нежный полушепот и Андрею стало жарко, настолько, что ворот рубашки стал тесен.       Пальцы с трудом справились с пуговками, нервно отдернули душившую ткань и, вслушиваясь в легкое дыхание на той стороне, он попытался снова, легче и проще: - Я все таки, наверное, поздно, тебе спать пора, просто почему-то захотелось тебя услышать… - разговор не получался, снова, в который раз не получался и слова внезапно закончились, как и мысли. - Андрей…ты не волнуйся, у меня все хорошо, ты сам как? Расскажи мне…Как твой друг? Ты знаешь, я тут вспоминала, я, наверное, видела его, он такой высокий, симпатичный, у него карие глаза такого цвета…странного… - Чайного? У него палата в конце коридора – он подхватил мгновенно, не ожидая от себя такой легкости и даже тема, выбранная Соней, не испугала – какой бы горькой она ни была, она была безопасной. - Да, да, точно, значит это он, наши девчонки спички вытаскивали, кому с ним общаться, он…популярный человек, я с ним говорила один раз…Он очень сильный человек, смешил меня, и я ему свой колпак подарила…       Осмысливать эту ошеломляющую информацию было некогда – это просто отметилось и записалось в памяти на потом, слова завертелись, пытаясь обрести смысл и вставить слово, которое так и не подобралось, он снова не успел. - К нему никто не приходил, только тетя, но она…Я об этом хотела поговорить, она очень сильно переживает, просто очень, ей нужно помочь как-то…Я правда не знаю, может все уже разрешилось, Людмила Афанасьевна собиралась с ней поговорить…Андрей, я…хотела вас попросить об одной вещи…        Голосок замолк и Андрей, ощущая, как жар сменяется холодом, быстро, не задумываясь, поправил: - Тебя, ты хотела сказать, я слушаю… очень внимательно.       Он улыбался, улыбался там, по ту сторону сети, она узнала этот мягкий, низкий тон и в душе разлилось что-то теплое. Слух словно обострился и сотовый неосознанно прижался сильнее – ей очень хотелось услышать дыхание, и она услышала, услышала, и улыбнуться в ответ получилось: - Я даже не сомневалась, вы…Ты же пойдешь туда завтра или на днях… - Я буду там завтра вечером. Что-то нужно передать? – он слышал, что она улыбнулась, сказав первое, и он ясно услышал, как изменилось все остальное, прозвучавшее уже неуверенней. Он был готов сделать для нее, что угодно и хотел, было это высказать вслух, но снова не успел. - Там, рядом, в соседней палате, есть мальчик, Кирилл Аристов, ему четырнадцать лет, но он выглядит на восемь…Но это неважно, ты не мог бы узнать…как он? Я не хочу звонить… - Ну конечно узнаю. Все узнаю и позвоню завтра…хорошо? Я…целую тебя…каждый пальчик…У тебя очень красивые, тоненькие пальчики…ты… - Андрей…- собственное имя, прозвучавшее, как выдох в лицо, обдало жаром, и он не понял ощущений – собственные слова вылетели спонтанно, из очень глубокого, давно забытого подземелья души, вылетели – минуя разум. - Прости…я не должен был, звучит по пижонски, если не сказать хуже, но…Я не мог не сказать, это святая правда и потом…сказать красивой женщине, что она красива, это…правильно…- последнее слово было точно лишним и собственный идиотизм вызвал жгучую досаду. - Все хорошо…я все помню…Я завтра позвоню сама…Скажи еще что нибудь. - Ты просто ангел…Во сколько ангел удостоит меня удовольствием слышать свой голосок? Я могу говорить много…Хочешь, я расскажу тебе сказку?       Он не знал ни одной сказки и не знал, почему из него вылетает это – приторно сиропное нечто, но остановиться не мог. Он хотел, чтобы       Соня слушала, просто слушала его и легко дышала в трубку. Андрей слышал это дыхание и чутко улавливал перемены – сейчас, после его слов, это дыхание сбилось. Соня не удивилась вслух и не сказала ни одного слова на его странные речи, но ему и не нужны были слова – то, как она реагировала на его нелепости, уже наполнило душу чем-то невероятно светлым, и он готов был говорить о чем угодно, лишь бы слышать это легкое, взволнованное дыхание. - Ты укладывайся, а я…повспоминаю…- тихо прозвучало в трубке, и Соня улыбнулась: - Хорошо. - Ему было неловко за свои откровения и странности, это она поняла, но то, что он непременно хочет сделать для нее что-то, чего никогда не делал, грело душу настолько, что думать расхотелось вовсе. Захотелось лечь и слушать, согреваясь в прямом и переносном смысле.       Соня улыбнулась, выдохнув свое коротенькое – Хорошо – это Андрей просто услышал. Она тактично промолчала на все его нелепые слова и согласилась. Это было невероятным, каким-то нереальным чудом и, слушая неясный шорох, Андрей снова почувствовал то, чего не чувствовал никогда – теплую, разливающуюся внутри нежность. Жар давно ушел, и теперь осталось только это – желание согреть, защитить и сберечь.