Нет ничего кроме любви

Мальчишка на служебке светит в упор синющими яркими глазами — словно серу поджёг, это Саша ещё со школы помнит. Мальчишка улыбается широко-широко; кажется, что тонкая нижняя губа сейчас треснет на морозе и лопнет. Мальчишка вообще выглядит странновато восторженным как для детского спектакля, обычно так смотрят и разве что не прыгают до неба только детишки, и те вьются стайкой вокруг главных героев, а тут... Мальчишка выглядит юным, конечно; не в последнюю очередь за счёт дурацкого наивно-восхищенного взгляда, но Саша не дал бы ему меньше семнадцати. — Привет, — мальчик часто-часто хлопает ресницами (хлопай и взлетай) и смущённо прикрывает неровные зубы ладонью, — ты очень клёвый... артистичный такой, мимика вообще офигеть... и поешь классно, боже... странно, что ты не в главной роли... А фотку можно? Саша кривится на "ты"канье — нет, у него нет синдрома вахтера, он не считает себя ужасно важной шишкой, чтоб ему все подряд "вы"кали, просто бесит и все. Все-таки мог бы быть повежливее, Саша все-таки его старше черт знает на сколько лет и сегодня артист. Он морщит брови совсем легонько, проклиная слишком живое и подвижное лицо, хмурится и все-таки кивает. — Здравствуйте, — он, на самом деле, вообще не чопорный придурок, просто хочется немножко показать наглому пацану, как нужно себя вести. Мальчишка улыбается ещё наглее, и Саша против воли сам расплывается как дурак. — Фото можно, да. В Питере они все-таки или где? Мальчик встаёт рядышком, вытягивая руку с простеньким смартфоном как можно дальше. Саша на автомате приобнимает его за плечи. Чужой восторг жжет ему пальцы. Мальчишка как будто этим восторгом весь изнутри горит, плавится, опаляет все вокруг. Саша ярко-ярко улыбается для фото и притискивает мелочь на секунду поближе. Ему нетрудно, а тому приятно. В ночи ему прилетает увед. Саша поправляет очки на переносице — дома в линзах не очень удобно, и он старается снимать их сразу же, как приходит домой. На чужой стенке — пост про сегодняшний спект, отметка Саши и наглое вредное "ты"канье. Саша закатывает глаза и искренне тыкает в сердечко. *** Саша, блять, злится. Саша очень сильно злится на себя, на организаторов этого тупого кастинга, на никак не дающуюся ноту в Гефсимании, — и нахера-а он её брал вообще, может, имело смысл спеть что-то более знакомое и впетое — на севшее от аллергии горло и снова на себя... Что-то маленькое и тонкое влетает в помещение, на ходу разматывая шарф и расстегивая куртку, нещадно матеря автобусы и дорогущие такси. Что-то маленькое и тонкое на поверку оказывается ещё меньше, вызывающе черноволосым, раздражающе помятым и смутно знакомым. Саша близоруко щурится, приглядываясь и пытаясь вспомнить, где он маленькое и тонкое вообще мог видеть. Маленькое и тонкое, наконец, замечает его, и... блять, Саша узнает этот неподдельный яркий восторг. И злится ещё больше. Мелкое подлетает к нему, сверкая глазами и широко улыбаясь во весь рот. — Привет! — у маленького и тонкого до сих пор наглая радость, искренний восторг и полное неприятие обращения на вы. Саша снова морщится. — Блин, так круто, что ты здесь, я так рад тебя видеть... Блин, будет круто с тобой сыграть, я так хотел бы... Ты на Онегина? Или на Ленского? Я-то в ансамбль... Саша громко фыркает. Он не понимает чужой восторг от второсортного кастинга во второсортного "Онегина" в второсортном театре во второсортный ансамбль. Он деловито прикасается к мятому воротнику белой рубашки, разглаживает ткань. Мелочь замирает на полуслове и немного краснеет. — Воротник поправь, — серьёзно говорит он. Мальчик смущённо хихикает и опускает взгляд. — Извини, я начинаю тараторить, когда нервничаю, — он тонко гнёт линию губ, и Саша улыбается в ответ. — Я Ярик. Саша крепко сжимает его руку и смотрит в счастливые глаза. Этот восторг в синем звёздном взгляде даже непройденный кастинг не может заглушить. *** Саша привыкает к яркому восторгу. Саша не может к этому не привыкнуть — ему приходится, когда Яр постоянно рядышком, светит синими глазами, улыбается и тараторит порой, слишком ярко радуясь. Саша, пожалуй, даже... очаровывается этим восторгом, этим светом, которым Яр горит, этой улыбкой, от которой он становится неуловимо красивым. Саша очаровывается — но влюбляется и в сердитого, грустного, хрупкого, ранимого... Саша просто влюблен в него, окей? Саша просто знает, что Яр влюблен в него тоже, только... Это, на самом деле, вообще не просто. Ярик с детским восторженным взглядом больше похож на анимешку — Саше иногда кажется, и у него кровь носом пойдёт не из-за слабых сосудов и всд, а просто из-за слишком чувствительного сердечка. Ярик в сашину жизнь врывается с этим своим воздушным сладким восторгом блёстками, радугами и сиреневыми облаками — то ли персонаж с глупого сериала на нетфликс, то ли диснеевский принц с глупыми синими огромными глазами, то ли маленький ребёнок, которого бы накормить мороженым и уложить спать поцелуем в лобик, то ли непереросший упрямый подросток. Саше вот эти блёстки и краски, на самом-то деле, нахер не упали, как и крылышки фей и фиолетовые волосы по всему ковру, как мороженое с клубникой и небо глаз. Просто в Ярика, который такой весь из себя аниме-сериал-мультик, не влюбиться — миссия невыполнима. Вот и сейчас — он сидит в своём сумасшедшем свитере, наматывая яркие волосы на палец, прямо на столе, перемешивая сахар в чае и, наверное, перемешивая сашин мозг в кисель; а иначе почему он сидит и за-ли-па-ет, думая не о том, как бы этот полудетский восторг в чужих глазах сохранить, а о том, как было бы здорово Яра сейчас заобнимать и зацеловать до потери сознания. — Ты как принц из диснея, — легко хмыкает он, и Саша не понимает, что это: комплимент или констатация факта. А в огромных глазах — дурацкий восторг, а на тонких губах — наивная улыбка, и Саша злитсязлитсязлится на себя за то, что умудрился все-таки повестись и вляпаться по-настоящему, а не как вот этот тонкий и звонкий, где-то между подростковой влюблённостью и детским восхищением. — Ты поэтому на меня запал? — получается слишком резко. — Сказок в детстве не хватило? А потом он понимает, что конкретно ляпнул, и по-идиотски зажимает рот ладонью, будто надеясь удержать вырвавшиеся слова в горле. Блять, вот почему у него — вечно — все — не так. Ярик вдруг тянется и ласково обнимает его запястье, глядя в лицо неожиданно серьёзно и взросло. — Неа, — ровно говорит он, — вообще-то, когда я влюбился, ты хмурился, морщился и делал все, чтобы я почувствовал себя невоспитанным говнюком. Саша растроганно сплетает их пальцы, глядя на то, как по любимому лицу расползается знакомый дебильный восторг, блесточки, радуги и цветочки и чувствуя, как сам улыбается словно полный кретин. (он почему-то уверен — яров восторг окончательно передаётся если не воздушно-капельным путем, то половым точно).