Нет ничего кроме любви

Саша кладет руку Ярику на шею, дурачась, вживаясь в роль – выглядит вполне себе в духе сценического взаимодействия для ситуации. Яр, до этого вполне себе веселившийся с ним наравне и изображающий вражду, граничащую с откровенным флиртом, вдруг смотрит Саше в глаза неожиданно потемневшим, что штормовое море, и каким-то бешеным взглядом. – Отпусти, – обманчиво ласковым, фальшиво небрежным тоном просит он, пока играет проигрыш. – Я серьезно, Саш. Отпусти, пожалуйста. В родном голосе позвякивает сталь. Саша покорно убирает ладонь, нелепо вытягивая ее вдоль тела. Они допевают дуэт в какой-то неловкости – вроде бы все привычно и знакомо, и голоса сочетаются как прежде, и скачут они друг вокруг друга, как в старые добрые, но что-то вот такое витает вокруг, грозя обрушиться на голову. Когда последняя нота застывает в воздухе, Ярик моментально срывается с места и запирается в туалете на студии. Саша тревожно хватается то за телефон, то за микрофонную стойку, чуть не схлестывается со звуковиком и, честно сказать, успевает накрутить себя почти до предела. А вдруг он сделал больно? А вдруг Яру просто неприятно – тот порой болезненно реагирует на подобные жесты? А вдруг, а вдруг?.. Ярик бодрым зайцем вываливается из уборной и начинает командовать сразу с порога, закручивая Сашу в такой водоворот своей бурной деятельности, что эта тревога затихает, уходя на задний план. В конце концов, до концерта остаётся буквально несколько дней, на выяснение отношений времени как-то нет. На сами отношения, тем не менее, оно все равно остаётся: когда репетиция кончается, Саша обнимает Яра сбоку, лениво целует в щеку, в скулу, в висок. Чуть разомлевший Ярик поворачивает голову, легонько прихватывая его губы своими. Саша тянется к его подбородку, чтобы поцеловать нормально – но Ярик вдруг вздрагивает, ежится в его руках и смотрит уже не бешено – пугающе уязвимо и при этом строго. – Не делай так больше, ладно? – хмуро просит он, и Саша послушно возвращает руку на острое плечо. – Тебе не нравится? – уточняет он зачем-то, хотя по Яру же и без того видно, что категорически и бескомпромиссно нет. Саше, вообще-то, наверное немного хотелось бы, чтобы да. Ему в принципе на концертах нравится этот жест – чувствовать под тонкой кожей пульс и дыхание помогает настроиться на партнершу и прочувствовать настроение, а уж учащённый яриков пульс под пальцами и вовсе ощущается как одна из самых горячих вещей в его жизни. Но – он никогда не сделал бы чего-то такого без одобрения. Яр как-то на секунду сникает и куксится, как в юности, когда чего-то очень боялся или стеснялся – а потом как взрослый расправляет плечи и вздыхает. В глаза Саше все равно не смотрит. – Наоборот, – негромко уточняет он и снова в сашиных объятиях ежится. – Я… как-то очень часто из-за твоих дуэтов об этом думал. Надумал. Саша на секунду носом тычется ему в волосы – и всё-таки ловит синий неловкий взгляд. – То есть? Ярик краснеет острыми скулами и почему-то ушами. – То есть, мне не нравится, что от твоей руки на своей шее я, оказывается, теку как школьница, и больше мы это не обсуждаем, – отрезает он. – Просто, пожалуйста, не делай так, а то я за себя не отвечаю. Саша понятливо кивает и обнимает его еще пятнадцать минут – как раз до такси. *** Яр нарывается. Саша чувствует себя в такой привычной и родной эйфории от любимого с далёкого девятнадцатого года формата, что даже замечает это не сразу. У Ярика частенько в последнее время возникает желание покомандовать на сцене – Саша не против это желание воплотить. Саша падает перед ним на колени, послушно приходит и уходит, реагирует двусмысленностями на двусмысленности. Вода его всё-таки немного раздражает. Ну так, в духе "а ты не обнаглел, родной мой человек?". Яр смотрит в глаза нагло и вызывающе, мол, ну и что ты сделаешь, а потом наклоняется поставить бутылку – так, чтобы лицо оказалось практически рядом с пахом. Это похоже на откровенное издевательство, изощренную пытку, но Саша заражается его весельем, его настроем, Саша заряжается энергией песни. Саша плюет на все свои внутренние запреты и стопы и сжимает пальцами тонкую шею. Яр смотрит зло и неверяще, но петь не прекращает, в ответ хватает его, кажется, за футболку – Саша не до конца понимает, Сашу самого перехлестывает от ощущения того, как бешено стучит кровь в сонной артерии. Чужое лицо меняется на глазах. Саша смотрит и видит, как Ярик мякнет просто от руки на горле, как у него плывет взгляд, как его ведет. Саша с усилием руку отнимает – и видит в потемневших глазах очередное недовольство, почти читает: верни назад. Вот только это концерт, и хотя бы кто-то должен выдержать дистанцию. Впервые за хуй знает сколько месяцев. Ярик после такой терапии сдувается в своём доминирующем режиме, начинает ластиться к рукам и тянуться к Саше как подсолнух к солнышку. Саша его обнимает крепко и отчаянно, как будто отпустить страшно – в груди любовь и благодарность разрастаются так, что самому тяжеловато дышать. Эта нежность заставляет все время искать чужие глаза и разрешает смотреть влюбленным идиотом. За сценой Саша целует Яра первым, воруя у него на один вечер эту прерогативу: просто прижимает его к себе и прикипает губами к губам. Яр отвечает – заполошно, болезненно нежно и будоражаще крепко, так, что становится ясно, о чем он мечтал весь концерт. Даша хмыкает за спиной, приподнимая брови в ласковой насмешке. – Я, пожалуй, у подруги сегодня переночую, – усмехается она и крепко обнимает их обоих сразу. Саша, посмеиваясь, утягивает Ярика за руку в гримерку. И сам не успевает понять, когда все начинает набирать обороты – просто поцелуи в какой-то момент становятся совершенно дикими, просто руки сами собой тянутся под одежду, просто… Ярик с тонким всхлипом дрожащими пальцами хватает сашину руку и тянет ее к своей шее. – Ты же говорил, так больше не делать, – Саша не дразнится и не издевается, хотя мог бы, Саша просто… чувствует себя виноватым и хочет быть уверен, примерно так. Штормовое море топит его в себе. – Забудь нахуй, сделай так еще раз, – слова почти приказные, но тон просяще-больной, и Саша не может ослушаться, отказаться, когда в нем скользит такая нужда. Ярик блаженно закатывает глаза и стонет в голос, стоит Саше пальцами обхватить его горло и ладонью совсем немного надавить на кадык. Ярик хнычет и кусает губы, заламывает пальцы и смотрит своими сумасшедшими глазами, кажется, прямо в душу. Дыхание загнанное. Пульс шкалит. У Саши стоит так, что аж больно. – Надави сильнее, Саш, пожалуйста, я тебя прошу, пожалуйста, Саш!.. Вот так открытие после шести лет отношений: узнать, что твой партнер возбуждается от асфиксии. Саша не издевается и на этот раз: давит на кадык, сдавливает шею, перекрывая дыхание, сжимает пальцы так, что на коже точно останутся синяки. Ярик захлёбывается беззвучным стоном, что-то сипя, и откидывает голову назад насколько получается. По тонкому телу проходит судорогой экстаз – Саша видит, как у него подгибаются ноги и отпускает за секунду "до". В момент оргазма Ярик стонет его имя как-то особенно сладко. Чуть придя в себя, Яр принимается зацеловывать сашины губы, щеки и почему-то подбородок. Порывается, кажется, опуститься на колени, – и эта мысль кажется невероятно соблазнительной если учесть, что у Саши все еще стоит, и белье неприятно липкое от смазки, но он героически – в который раз за вечер и за жизнь? – отстраняет Яра от себя. – Служебка, – напоминает он на выдохе. Ярик красноречиво бросает взгляд на его топорщащуюся ширинку. – Ты иди, я сам разберусь. Ярик приподнимает бровь. – А как я это людям объясню? Пели вместе, ушли вместе, а вышли отдельно. Саша улыбается до ямочек на щеках и думает, что за ночевку у подруги он должен Дашке цветы. И разводит руками: – Скажи людям, что я пью.