Полюби мою боль

У Лодовики Комельо идеальные прямые чёрные, как смоль, волосы, обрамляющие аристократическое лицо. Она всегда остается невозмутимой, хладнокровной. Понять чувства и эмоции девушки почти невозможно, но её густые ресницы смущенно опущены вниз, а естественно алые губы расплываются в улыбке, когда Диего шепчет ей нежности на ушко. Это, конечно же, ничего не значит, потому что Лодовика окончательно и бесповоротно влюблена в Хорхе Бланко. Она повторяет себе это каждый день, как мантру. Будто боится забыть. Потому что каждый раз, когда Диего смотрит на неё своими глазами цвета океана или ненароком касается её руки, внутри взрываются фейерверки и порой в такие моменты она забывает даже собственное имя. — У тебя чертовски красивая улыбка, — бархатным голосом, вгоняет девушку в краску. — Ты смущаешь меня, — признаётся она и отводит взгляд. Затем происходит то, что заставляет Комельо в один момент перестать дышать. Она даже не успевает ничего понять, как через несколько мгновений Диего оказывается в опасной близости от неё. Чувствует его тёплое, опаляющее дыхание на своей коже и тысячи мурашек пробегают по телу. Приподнимает её подбородок, призывая смотреть ему прямо в глаза. И она не отводит, смотрит в его космические, полные загадочности и отблески лукавой насмешки. Невольно взгляд падает на его губы, отчего они расплываются в ухмылке. Он знает, как сильно она желает его поцеловать; знает, какое сильное влияние имеет на неё и ему нравится это...И она понимает, насколько сильно это нравится ей. — Знаешь, мне очень нравится тебя смущать, — шепчет, наклонившись к уху брюнетки. — Ты становишься такой милой и нежной, что мне становится трудно себя сдерживать... — Так не сдерживай себя, — выдыхает, откидывая голову назад, когда его горячие губы касаются её шеи. Целует жадно, настойчиво, страстно, вытесняя все адекватные мысли из головы Лодовики. *** — Диего, ты уже целую неделю охмуряешь Комельо, но она почему-то всё ещё с Бланко, — с укором обращается Тини к другу, между делом конспектируя параграф по биологии, заданный профессором Харрисом. — Всё идёт по плану, не беспокойся, — заверяет он и в его голосе слышится полная уверенность. — И да, поделись учебником в конце концов. — он беспардонно перетягивает учебник на середину парты и принимается записывать тему. — Во-первых, я как бы хочу быть в курсе твоих планов, потому что всё, что я вижу это счастливую физиономию Лодовики и слышу её перешёптывания со своей подружкой Валентиной каждый чёртов вечер и меня это просто дико вымораживает, если бы я не знала, что всё это из-за тебя она давно бы уже была мёртвой. И поверь мне она будет мёртвой, если ты меня не станешь всё рассказывать, Диего, — цедит сквозь зубы. — А, во-вторых, начни уже брать свой учебник, ей-богу. Диего жестом пытается показать, чтобы девушка говорила тише, но кажется, пламенную речь Мартины слышит вся аудитория, хотя вряд ли кто-то что-то понял из её эмоционального всплеска, но доктор Харрис, конечно, без внимания это не оставляет. Тут Диего быстро извиняется перед ним, отдуваясь за них двоих. — Говори потише, пожалуйста, — тихо бурчит брюнет, делая вид, что во всю увлечен конспектом. — Я буду тебе всё рассказывать, если ты скажешь зачем тебе это всё, — тут же добавляет он. — Мерседес, — выдает она, перелистывая страницу учебника. — Бланко нравится ей, хотя я вовсе не понимаю чем. Он же заносчивый идиот. — лицо шатенки кривится в смешной гримасе и Диего улыбается. Улыбается по большей части от того, что она не видит в Лодовике соперницу, которую нужно устранить. Она просто хочет помочь подруге, на Бланко ей плевать. — И когда наша Комельо его бросит и не просто так, а ради кого-то, сердечко нашего Хора разобьётся на маленькие частички, которые Мечи поможет ему собрать. — Ты уверенна, что у Мечи получится? — спрашивает Диего, случайно роняя ручку под стол. Мартина наклоняется, чтобы её поднять, но больно ударяется головой об стол, в очередной раз привлекая нежелательное внимание профессора. Он смиряет их строгим взглядом из под больших квадратных очков, но решает промолчать. — Ещё чуть-чуть и нас точно выгонят, — делает вывод Тини, вылезая из-под парты и отдаёт ручку Диего. — И да, у Мечи всё получится, ясно? — Я б сам её достал, — хмыкает брюнет. — Просто Мерседес хорошая девушка, но не для Бланко. Ей нужен тот, кто будет её ценить. — И кто например? Может ты? — лукавая улыбка трогает губы, накрашенные дорогой бордовой помадой. — Может и я, ты против? — подмигивает он, следя за её реакцией. На какое-то мгновение глаза недовольно прищуриваются, а лицо становится серьёзными, но затем губы снова расплываются в улыбке. — Боюсь ты не в её вкусе, Домингес, — хихикает, кажется, и вовсе забыв про конспект. Некоторые уже дописывают и потихоньку начинают сдавать работу, а они целый урок трепятся. Не стоило им садиться вместе, совсем не стоило. — Ну так, давай, рассказывай о своих планах на Комельо. — Ты точно всё хочешь знать? — хитро щурится и она утвердительно кивает. Затем он приближается к её уху и тихо-тихо шепчет: — Когда я с ней, все мои мысли лишь о тебе... Штоссель широко распахивает глаза и отталкивает от себя брюнета. — Чёрт, Домингес! Я же серьёзно! — Мартина и не подозревает, что её друг абсолютно серьёзен. Потому что только мысли о ней помогают ему провести в компании в действительности слишком сопливой по своей натуре Комельо более десяти минут. — Мисс Штоссель, по всей видимости, спокойно сидеть и работать с мистером Домингесом у вас не выходит, — качает головой профессор Харрис, отвлекаясь от своих бумаг. — Будьте добры пересесть к мистеру Бланко , — он указывает на шатена, одиноко сидящего за последней партой. Услышав своё имя он отвлекается от работы и переводит свой взгляд на недовольную Штоссель, она бурчит что-то напоследок Домингесу и плетётся к его парте. И какого хера Лодо решила устроить собрание по лакроссу для своей команды именно во время урока биологии? Не пришлось бы тогда ему терпеть эту новенькую Штоссель весь оставшийся урок. Она его бесит, раздражает. И найти рациональную причину этому он не может, что вымораживает ещё больше. Ему, Хорхе Бланко, всегда на всех плевать, он не обращает ни на кого внимания, но тут появляется эта бестия с большими и такими печальными карими глазами. Штоссель всегда улыбается и громко смеётся, но глаза выдают её. В них боль сочится, в этой боли утонуть можно. Что же такого могло произойти в жизни девушки, если в 17 лет в её глазах столько боли? Порой он не замечает, как разглядывает её. Не замечает до тех пор, пока его друг Руджеро не машет ему перед лицом, странно на него поглядывая. Хорхе всегда отмахивается, говоря, что задумался. И он понимает, что Руджеро не верит, потому что Руджеро видит, как он смотрит на неё. И, говоря по правде, Хорхе безумно благодарен другу, что он не задаёт вопросов, потому что Бланко даже самому себе не может на них ответить. Какого чёрта ты постоянно ищешь её в толпе студентов, а находя копну каштановых, переливающихся на солнце медным оттенком, волос, не можешь отвести взгляда? Какого чёрта, твои руки сжимаются в кулаки, когда видишь её курящую в компании Домингеса? Какого чёрта тебе хочется разбить его лицо к херам, когда он не так её касается? Какого чёрта тебе до гребанного сумасшествия хочется самому к ней прикоснуться? Какого чёрта ты засыпаешь, обнимая Лодовику, когда в твоих мыслях Штоссель? Просто какого чёрта, Бланко? — Может ты поделишься учебником, нет? — приподнимает правую бровь и выжидающе смотрит на парня. Через пятнадцать минут закончится урок, а конспект не закончен. И хотя ей абсолютно всё равно на биологию и профессора Харриса, и уж тем более на этот пансион — прослыть двоечницей она совсем не хочет. Во всём привыкла быть лучшей. Биология — не исключение. — Свой брать не учили, Штоссель? — говорит он, не удостоив её и взглядом. А не взглянуть было сложно. Пиздец, как сложно, поэтому он быстро дописывает последнее предложение конспекта и передаёт ей книгу. — Спасибо, — саркастически отвечает она и принимается за работу. Хорхе сдаёт конспект и садится обратно на место. И только сейчас приходит осознание. Она рядом. Она близко. В паре сантиметров от него. Он может прикоснуться к ней, он может слышать её дыхание, он может видеть её лицо вблизи. И это сводит с ума, её близость сводит с ума. Невероятно. Она просто сидит рядом, а у него уже крыша едет. Что ты делаешь, Штоссель? Кладёт руку на парту, как бы ненароком касаясь рукой её руки, и они вздрагивают. Оба. У неё слишком холодные руки. Ледышки. У него такие тёплые, что ей на пару секунд почудилось, что в аудитории жара под 40. Оба делают вид, что ничего не произошло, но их участившееся дыхание говорит об обратном. Вновь не замечает, как начинает блуждать по ней взглядом зелёных глаз, а, когда замечает, не может остановиться. У неё слишком худощавая фигура, настолько, что кажется, дотронься до неё и она рассыплется, растворится в воздухе; красивые артистичные руки, длинные тонкие пальцы, твёрдо сжимающие ручку, которая вырисовывает каллиграфические буквы на бумаге; каштановые волосы, наверное шелковистые на ощупь, к его (чёрт) большому сожалению, закрывают её лицо. А сейчас сильно хочется увидеть его, в деталях рассмотреть её крапинки, карих глаз и... — Урок окончен, прощу сдать работы мне на стол, — оповещает мистер Харрис, тем самым возвращая Хорхе в реальность происходящего. Качнув головой, отгоняя минутное наваждение, Бланко срывается с места и покидает аудиторию. — Нервный он какой-то, — подойдя к Мартине, которая уже собирается сдавать этот треклятый конспект, говорит Диего. — Кто? — делает вид, что не понимает о ком идёт речь, она кладёт тетрадь на стол и вместе с брюнетом направляется к озеру. Курить после каждого урока — стало их ритуалом. — Бланко. Выбежал из кабинета, как одуревший. — Может, подозревает, что его Комельо налево ходит? — закуривая сигарету, смеётся Мартина. А взгляд опускается на левую руку, к которой прикоснулся Бланко. Кожа, кажется, до сих пор горит, словно бы она обожглась огнём.