***
— Ну… Расскажите, что Вас беспокоит? — Третьякова проходит в смотровую, пока Татьяна Алексеевна старательно пытается не уронить стетоскоп и какие-то важные бумажки на пол. — Тяжесть в груди… Глотать трудно… И тошнит, — мужчина пытается набрать в лёгкие воздух, но каждый раз морщится от боли. В кабинет врывается Вячеслав и останавливается возле Поляковой. Однако та делает пару небольших шагов в сторону, отдаляясь от мужчины. — Так, а почему пациента с сердечным приступом осматривает хирург? Третьякова в удивлении приподнимает брови, но решает не обращать внимания на назойливого терапевта, продолжая прислушиваться к сердцебиению пациента. — Потому что это не сердечный приступ, Вячеслав Александрович, — Полякова закатывает глаза, с ненавистью смотря на Славу. — Татьяна Алексеевна, я попрошу Вас при пациенте быть немного профессиональнее. В Ваших руках жизнь человека. Кстати, в моих тоже. Смотрите, что Вы наделали, — Мамин протягивает женщине руку, чтобы та могла в полной мере насладиться тем, как превосходно её зубы оставили отпечаток на ладони коллеги. — Так, господа, посмотрите ЭКГ, — Мария прерывает врачей, обращая их внимание на себя. — Пожалуйста, — анестезиолог передаёт мужчине бумаги, ехидно улыбаясь. Терапевт раскрывает лист во всю его длину и внимательно рассматривает. — Вот видишь, как я и говорила… Это не сердечный приступ. — Да, смотри… Всё нормально. Что скажете, Вячеслав Александрович? — Я скажу… Что при таком количестве компетентных специалистов моё мнение не очень важно, — мужчина отдаёт бумаги женщинам и, видимо, обижаясь, покидает смотровую. — Сильно ты его укусила, — Мария усмехается, провожая терапевта взглядом. — Маш, он распускал руки. Это вышло случайно, — Полякова хмурится, листая бумаги. — Ох… Ну, всё-таки это не выход. — Я знаю, но… — Красавица, — Татьяна недоговаривает, оборачиваясь на пациента. — Мне кажется, меня сейчас… — Давайте сюда, — Мария Владимировна быстро реагирует, склоняя мужчину набок и подставляя ёмкость. В ординаторскую врывается Лаура Альбертовна, хлопая дверью. — Наталья ввела меня в курс дела, что нового? — слегка отталкивает Третьякову, отчего та удивлённо охает. — Дисфагия и рвота, — хирург закидывает на шею стетоскоп, замирая в одном положении. — Ребят, я поняла… У него инородное тело в пищеводе. — Вы рентген сделали? Может, нужно было с контрастом? — Лукина заметно нервничает. Разъярённый взгляд мечется от одного врача к другому. Мария напрягается. — Ау! Меня только что осенило. Ребят, симптомы, — Мария Владимировна потирает лоб рукой. — Ну, естественно! Что может быть проще? Дисфагия, рвота, боль в груди, — зав.отделения сжимает челюсти. — Ну… При таких симптомах может быть любой диагноз… — Татьяна Алексеевна опускает плечи, виновато разглядывая пол. — Татьяна Алексеевна, квалифицированный врач должен знать, а не предполагать! — Мария Владимировна квалифицированный врач… — Таня, я действительно должна была сразу догадаться, — Третьякова быстро оглядывает Лукину, готовясь принять ещё одну порцию гнева. — Когда сделаете рентген, тогда и позовёте меня, — Лаура вздыхает, прикусывая язык, и покидает смотровую. — Мужчина, что Вы ели? Помните? Вы что-нибудь помните? — Мария с надеждой смотрит на пациента, касаясь его плеча. — Не… Ох, не помню… Я вчера малость перепил, — сквозь вздохи и придыхания мужчина всё-таки отвечает, хотя и пользы от такого ответа нет. — Тань, вези каталку, — блондинка цокает, отходя от больного. — Сейчас мы Вам поможем… Сейчас.***
Баев входит в отделение и останавливается около поста. Через несколько десятков секунд к Евгению уже подбегает Буше, собираясь повиснуть на мужской шее. Однако тот аккуратно отодвигается от женщины, вынуждая медсестру опустить руки. — Что случилось? — Тут Олег приехал… — мужчина откашливается. — Он про нас с Машей не знает, вот… И мне нужно забрать у тебя свой спортивный костюм. — А почему вы ему не скажете? — Марии скрещивает руки на груди, поглядывая в сторону смотровой. Женщина надеется, что Третьякова не появится в ближайшие минуты на горизонте. — Марь, что за глупые вопросы?! У парня учёба, а мы тут со своими разборками. Зачем ему это? — А зачем тебе костюм? Сейчас начнёшь вещи туда-сюда таскать. — Да мы с Олегом договорились в волейбол сыграть, а мне не в чем, — Баев пожимает плечами, почёсывая затылок. — Понятно… Может, тебе ещё что-то понадобится, а? Ты так сразу и скажи, что это не из-за Олега, — Буше шмыгает носом, опуская голову. — Буше, ну, прости… Прости. Просто я не могу… — Ах, ну да! Поигрался и бросил. Только я вот не пойму уже: кто у кого мужика увёл? — Мари вскрикивает, поднимая голову и топая ногой. Третьякова выходит из кабинета и в замешательстве останавливается. — Ты позволишь мне вещи собрать? — Сама всё соберу. Я ни одной твоей вещи у себя не оставлю! И попрошу тебя больше близко ко мне не подходить! — Марии Буше быстро забирает первые попавшиеся под руку бумаги, в слезах убегая от мужчины.***
— Можно? — Мария приоткрывает дверь кабинета зав.отделения, дожидаясь, пока Лаура разрешит ей войти. — Да, — обращая всё своё внимание на вошедшую коллегу, женщина отходит от шкафа, в который увлечённо укладывала книги и папки. — Тут результаты рентгена, — Третьякова поднимает руку вверх, легонько взмахивая прозрачной плёнкой. — И что там? — Рентген ничего не показывает… — Мария пожимает плечами, подходя к начальнице и передавая плёнку. — Странно… Но там что-то есть. Я уверена. — Я предлагаю эзофагоскопию, — Мария складывает руки за спиной, понимая, что стоит слишком близко к Лукиной. Отходит от женщины на пару шагов. — Сама справишься? Или тебе помочь? — Справлюсь, — быстро бросает белокурая, собираясь по-тихому сбежать из кабинета. Но начальница на даёт ей этого сделать. — Маш? — Ау? — Лаура подходит к Третьяковой, соблюдая дистанцию. Лукина замечает, как коллега напрягается. — Ты вообще как? Как дела? — Я?.. — Мария в замешательстве сначала пошатывается, но сразу же выпрямляется. — Ну, если честно, не очень, но работы это никак не касается. — А сын как? Слышала, он приехал, — Лукина склоняется к блондинке, опуская взгляд на губы. — Сын?.. — Третьякова нервно сглатывает, но чуткий слух улавливает мелодию звонка, и Мария раздражённо дёргается. — Подними, тебе звонят. — Да? Да, Лан? Я не могу сейчас говорить… Мария Владимировна цокает. Гневаясь, собирается покинуть чёртов кабинет и оставить в покое чёртову Лукину с её чёртовой Ланой. — Маш, Маш, подожди, — Лаура завершает вызов, откидывая телефон на стол. Успевает ухватить Марию за запястье. Мгновенно разворачивает женщину к себе, притягивая, пока та прикрывает глаза, выдёргивая ладонь. — Ну так что? — Я провожу эзофагоскопию. Ты будешь присутствовать? — Да нет… Я тебе доверяю… Но если буду нужна — позови, — Лаура перебирает пальцами края кофты. Между тем Мария кивает, надеясь наконец-то выйти из кабинета. — Маш. — Что ещё? — выплёвывает Мария, сжимая ручку двери. — Удачи. Третьякова закатывает глаза и уходит, закрывая за собой дверь.***
— Вячеслав! — Марии забегает в ординаторскую, наконец-то находя терапевта. — Тут мальчик поступил, по Вашей части. — Что опять? — мужчина откидывает от себя бумаги и поднимается со своего нагретого места. — Мальчик сознание терял… — Буше мечется от терапевта до двери, не понимая, что ей делать: дальше ждать врача или бежать спасать пациента? — Ну нашёл же! — Мамин усмехается, подходя к женщине. — Ладно, пойдёмте. — Проходи в смотровую, — медсестра подталкивает парня к двери, и тот, похрамывая, проходит в кабинет. — Давай, высовывай язык. Как звать вообще? — терапевт достаёт новую деревянную палочку из упаковки. — Егор. А зачем? — парень с осторожностью открывает рот, опасаясь, что медицинский инструмент не вытащат. — Ну, тут нормально, — Вячеслав Александрович откидывает использованную палочку в ведро, склоняясь к ноге парня. — А с ногой что? — Ничего, — Егор мотает головой, прижимая ногу к кушетке. — Поскользнулся. — Снимай обувь, — молодой человек скалит зубы. — Снимай, сейчас мать позову! — Не надо… — юноша тушуется, но наклоняется к ботинку и дрожащими пальцами развязывает белые шнурки. Егор стягивает обувь, а следом на пол бросает и чёрный носок. Стоящая позади Буше охает, видя стопу мальчишки. — Поскользнулся, значит, да? Давно колешься? — Мамин включает лампу, скрещивая руки на груди. — Наташа, возьмите общий, на ВИЧ, RW, гепатит, — мужчина тяжело вздыхает. — Хорошо. Наверное, надо ещё и Лукину звать? — Ещё как звать… Малолетний наркоман с флегмоной. Да она сюда бегом прибежит. — Что за Лукина? Она из полиции? — Егор дёргается, опуская плечи. Куда и как бежать с такой ногой? — Хуже и страшнее — зав.отделения. Так что отдаём тебя в руки пилы и скальпеля, — мужчина гневно посматривает на испуганного мальчишку, щурясь от света лампы. — Она что, мне ногу отрежет?! — Егор пытается вскочить, но Мамин хватает его за вторую ногу, и у того не остаётся шансов на спасение. — Ну, ещё бы недельку потерпел — и точно бы отрезала, — сбоку добавляет Марии, разделяя гнев с терапевтом. — Ещё и обмануть пытался. Вячеслав отходит от паренька, останавливается около медсестры, склоняясь к её уху: — Ты одного его тут не оставляй. Я за Лукиной. — Хорошо, — Мамин выходит из смотровой, а Буше, набирая в лёгкие воздуха, поправляет перчатки. — Рукав задирай. Будем вену искать.***
— Маш, — Полякова входит в ординаторскую, закрывая за собой дверь. — Была у нашего муженька. Ему не сделалось ни лучше ни хуже. Уже не знаю, что делать. — Вот же… — Мария кусает нижнюю губу. — Пойду сама посмотрю, решим, — Мария Владимировна обходит подругу, собираясь покинуть кабинет, но дверь открывается раньше, чем она успевает ухватиться за ручку. На пороге появляется Лаура Альбертовна. Блондинка нечаянно врезается в женщину, но сразу же отступает назад. — Что с мужчиной? — Лукина оглядывает Третьякову, сжимая пальцы за спиной. — Пока ничего не изменилось. Но мы уже думаем, как ему помочь, — Татьяна смотрит в пол, пока Лукина стреляет в её подругу испепеляющим взглядом. — Молодец, Таня. Я знала, что Вы справитесь! — Лаура Альбертовна усмехается, быстро продумав свой хитрый план в голове. В помещении появляется ещё один врач, который пришёл на поиски травматолога, но наткнулся на всех коллег. Вячеслав Александрович улыбается, собираясь сообщить Лауре о пациенте, однако та не обращает на него никакого внимания. — Но мы с Марией Владимировной… — Вот знаете! — брюнетка перебивает женщину. — Я давно за Вами наблюдаю! Мне кажется, что у Вас, — Лаура переводит взгляд на Марию, — блестящая карьера. Вы молодая, красивая… — Можно замечу? — Вячеслав всё-таки пытается вклиниться в разговор, поднимая указательный палец вверх. — Очень талантливая. — А я с Вами соглашусь! Кстати, очень редкое сочетание! Это необходимо обсудить… — Лаура с наслаждением отмечает, как Третьякова стала поджимать губы. — Лаура Альбертовна, я Вас очень прошу, давайте отпустим Татьяну к пациентам и потом оценим все достоинства нашей прекрасной коллеги. Умоляю, — Мария приторно улыбается, слегка толкая Лукину в плечо. Врач покидает кабинет, хлопая дверью. — Лаура Альбертовна, я вот думаю, как бы наша Танечка не загордилась, — Мамин складывает руки на груди. — Ах, да, чуть не забыл. Я ведь Вас ищу. Вы нужны в смотровой. Молодой наркоман с флегмоной на ноге, — терапевт передаёт начальнице пару бумаг. — Спасибо, — Лаура слегка кивает, и мужчина оставляет Полякову и зав.отделения наедине. На Лауру резко наваливается чувство стыда, вины перед Третьяковой, и она слегка сжимает в руках переданные Вячеславом бумаги. — Извините, Татьяна, я… Не знаю, что на меня нашло… — Лукина хмурится и, когда Полякова понимающе кивает, с опаской идёт вслед за терапевтом. — Идиотки… — всё, что может выдавить из себя Полякова.***
Марии Буше снимает эластичный жгут с руки парня, откладывая его на стол. Егор же расслабленно выдыхает, но только на пару секунд. В смотровую входит уже знакомый ему Вячеслав, а следом женщина, с особым интересом рассматривающая его ногу с самого порога. — Так… — Лукина хватает парня за стопу, наклоняясь ближе. — Надо резать. Тебе сколько лет? — Шестнадцать… Вы же не отрежете мне ногу?!.. — у Егора появляются первые слёзы, однако мальчик не теряет надежды найти в глазах врачей поддержку. Лаура выдыхает и снова склоняется к ноге. — А зачем она тебе? У тебя есть вторая. Можешь в неё колоться. Даёшь согласие на хирургическое вмешательство? — молодой человек неуверенно кивает, а Лаура всё ещё рассматривает флегмону, отчего Егор волнуется в разы больше. — Дайте бланк мальчику. — Да, Лаура Альбертовна… Вскрытие флегмоны, думаю, даст Вам массу тем для бесед с дамами, — ехидничает Мамин, прижимаясь спиной к двери. — Простите?.. — Лукина отрывается от ноги парня, недоумевающе смотря на мужчину. — Ну, я про Ваш недавний разговор с Танечкой Поляковой. — У нас с Вами какие-то проблемы? — Лаура выпрямляется, осматривая мужчину. — Нет, нет, нет. Никаких проблем! Перечить начальству — век в подчинённых ходить! Лукина закатывает глаза, отмечая, что в отделении точно есть один клоун. — Марии, Вы все анализы взяли? — Да. Общий, RW, ВИЧ, гепатит. — Хорошо. Тогда подготовьте операционную и пригласите анестезиолога, — Лаура Альбертовна хрустит пальцами, морально готовясь к операции. — Я приглашу, — Мамин останавливает Буше. — Мне по пути.***
— Девушка, что с моим сыном, сколько можно держать меня в неведении? — женщина подрывается с места, как только видит вышедшую из операционного блока Наталью. — Женщина, Вашему сыну проводится сложная операция. У него обнаружена флегмона стопы. Так как ему шестнадцать, Вашего согласия не потребовалось, — Козелкова чеканит каждое слово, ставя капельницу на пол. — Подождите, какая флегмона? Что вы с ним сделали? — Я — ничего. Хирург выйдет — он Вам всё расскажет. — Отведите… Отведите меня к заведующему! — женщина топает ногой, сжимая в трясущихся руках платок. — Заведующий и проводит ему операцию. Успокойтесь! У мальчика обнаружено гнойное заражение стопы. Сядьте и подождите, — Наталья вздыхает, отворачиваясь от матери Егора, но тут же чуть ли не сбивает с ног Марью Васильевну. — Присядь, дорогая, — санитарка усаживает женщину на стул, поглаживая по плечу. — Как тебя звать? — Анастасия… Эдуардовна, — женщина всхлипывает, заправляя выпадающую прядь за ухо. — Он что, тебе не сказал про ногу? — Он сказал, что на физкультуре упал… — Вот они… Дети… Ни себе, ни родителям. Ну ты не волнуйся, Настенька. У нас Лаура Альбертовна хирург… — Какой?.. — От Бога.***
— Я не понимаю, как можно запустить ногу до такого состояния. Это же адская боль… — Лаура Альбертовна практически заканчивает работу, позволяя себе немного возмущений. — Странно, что мать не замечала! — Буше подаёт хирургу бинты, тихо хмыкая. — Он в ногу кололся, чтобы она не замечала. У меня готово. Марии, закончите тут, — Лукина отходит, стягивая с рук перчатки. Она резко останавливается, но старается не подавать вида, когда видит на своём пальце кровь мальчишки, которая просочилась, похоже, через потерявшую свою целостность перчатку. «Твою же…» — женщину кроет паника, и её голос срывается, когда она пытается заговорить. — Анализы ещё не готовы? — Нет, ещё не приносили. Но если нужно, я могу сама сходить в лабораторию, — как ни в чём не бывало отвечает Буше, обматывая стопу Егора. — Что-то не так, Лаура Альбертовна? — Татьяна Алексеевна отрывается от монитора и смотрит на женщину. — Да нет… Нет, я просто хотела узнать. Как будут готовы, занесите ко мне в кабинет. — Хорошо, конечно. — Всем спасибо.***
— Таня, атропин ввела? — Третьякова входит в операционную, вставая между Татьяной и Марии. — Да, два кубика, — Полякова кивает. — Пульс в норме, давление… Можно начинать, он спит. — Ага. Так, вводим эзофагоскоп… — Мария обращает всё своё внимание на монитор, и её примеру следуют все коллеги. — Ничего нет… Чисто… — Попробуй правее… — подсказывает Полякова, и, когда Третьякова охает, натыкаясь на что-то, её глаза вспыхивают. — Дайте щипцы, — командует Мария, и Буше быстро реагирует. — Больной стабилен… — шепчет Татьяна, дожидаясь от Марии тихое «угу». — Не получается… О, всё. Подцепила! Тянем потихоньку… — О боже, что это… — Полякова ёжится, когда Мария Владимировна достаёт изо рта мужчины синее украшение. — Это что, женское украшения какое-то?.. Бедный, как его угораздило-то! — Полякова хихикает. — Наверное, просто проголодался мужичок. Вот что бывает, когда мужа дома обедом не кормят, — подаёт голос Буше, и Третьякова сразу понимает, что это камень в её огород. — Мари, я тебя попрошу, эта информация должна остаться в операционной. — Нет, я просто представила, как будет удивлена его жёнушка. — Буше, это не смешно, — Третьякова злится, сжимая в руках трубку. — Ты слышала меня? — А я не глухая, — Буше цокает, покидая компанию врачей. — Что это с ней? Вы поссорились? — Нет… Ты за ним проследишь? Мне надо Лауре доложить. — Да, конечно.***
— Мы из этого мужика сейчас вот такую штуку достали, — Буше показывает примерные размеры украшения, тихо смеясь. Она и Марья Васильевна с кружечкой чая скрылись в подсобке, теряясь среди подушек и матрасов. Не сдержавшись, да и в целом Марии и не планировала себя сдерживать, медсестра рассказала санитарке всё, что можно и нельзя. — Гульнул мужик! Только не понятно, откуда это. То ли от костюма, то ли вообще от белья. — Ой, батюшки… А зачем он это в рот-то брал! — Марья Васильевна смеётся, прикрывая рот рукой. — Вот любому дай волю — он сразу побежит налево! — Это тебя Женя обидел, вот ты всех под одну гребёнку! — Да этот Женя… Ох, Вы бы знали, Марья Васильевна, какие он мне слова на ухо шептал! — Вот и нашептал... К Маше вновь возвращается… — А Вы опять за своё, да? Вам хоть ничего не рассказывай. — Ну, Мари, Марии, не обижайся. — Ну, ладно… Чай пейте. Я пойду ещё что-нибудь новое найду, — Буше подмигивает, выходя из укрытия. Как оно и предполагалось, смешная история из операционной про «голодного» мужа разлетелась по всем коридорам. От Марьи Васильевны была наслышана Козелкова. Разговор же двух работников совершенно случайно подслушала одна из пациенток, сразу же ища тех, с кем можно поделиться интересной информацией. Вот только выбор пал на жену этого бедного мужчины. — Стоять! — женщина тормозит выезжающую каталку со своим мужем, смотря на Буше и ещё одну медсестру. — Скажите мне, куда вы его везёте?! — Как куда?.. В палату. Он ещё не отошёл от наркоза, — Буше собирается продолжить катить, но женщина снова их тормозит. — Ну, ничего, сейчас он отойдёт… — женщина замахивается ладонью, и Марии в ужасе вскрикивает. — Вы с ума сошли?! — Значит так… Скажите мне, что у него там нашли. — Я не могу Вам этого сказать. — Я ещё раз повторяю! Скажите мне, что у него нашли! — Я не имею права… — Да мне плевать, я не для этого двадцать лет с ним жила, чтоб… Чтобы терпеть здесь унижение! — женщина переходит на крик, а остальные пациенты оглядываются на «сумасшедшую». — Женщина, хватит орать! — Я сама найду то, что Вы из него вытащили, и запихаю обратно! На крик из своего кабинета выходит Лукина и, быстро соображая, направляется к двум женщинам, одна из которых не переставала рвать глотку. — Женщина, хватит орать. Вы находитесь в медицинском учреждении, здесь больные люди, — Лаура слегка взмахивает рукой, давая понять коллегам, что она специально отвлекает супругу. У Буше и другой медсестры появляется возможность доставить мужчину в палату без криков. — Ну, разве что на голову… Будет ли здоровый человек… Жрать… Женское бельё! — Успокойтесь, пожалуйста… — А куда его увезли?! — женщина оглядывается, возвращаясь к Лауре. — Значит так. Я этого гада из-под земли достану, товарищ… — женщина опускает глаза на бейдж врача. — Лукина. Зав.отделения вздыхает, собираясь разобраться с возникшей проблемой прямо сейчас. Поэтому, не попрощавшись, она оставляет супругу пациента и направляется в ординаторскую. Женщина точно знает, что Третьякова там. Дверь распахивается с такой силой, что Марии и Татьяне кажется, будто брюнетка открыла её с помощью ноги. Лукина зла: она готова рвать и метать. Третьякова всё понимает без слов, поэтому делает несколько шагов назад, врезаясь в стеллаж. — Мария Владимировна! — Лаура Альбертовна влетает в кабинет, но сдерживается, понимая, что дверь сегодня и так многое испытала, поэтому аккуратно её прикрывает. — Вы не первый год в медицине, и такие ляпы просто недопустимы! Это неправильно, — она останавливается у стола, складывая руки на груди. Мария Владимировна вздрагивает, кидая быстрые взгляды на подругу, и та еле заметно пожимает плечами. — А могу узнать, в чём я виновата?.. — Третьякова хмурится, чувствуя, как кончики пальцев становятся холодными. — Вы мне сказали, что найденное в пищеводе инородное тело не будет предметом обсуждения персонала нашего отделения. — Что случилось? — Мария пытается ухватить Полякову за ладонь, но сразу же себя одёргивает. Не хватало, чтобы к гневу Лауры добавилась и ревность. — Ах, что случилось? — ухмыльнувшись, Лукина продолжила. — Жена этого пациента, из которого извлекли сей предмет, считает, что это деталь женского белья! И грозится засунуть её туда, откуда Вы достали! — Что-то я ничего не понимаю… — Третьякова переглядывается с Поляковой, отводя глаза от женщины. — Мы никому ничего не говорили… Это правда, — оправдывается Татьяна, стараясь сохранять спокойствие. Анестезиолог точно знает, что ни она, ни Мария не могли ничего рассказать. — Тем не менее она знает! Вы, — Лукина указывает пальцем на Марию, отчего та ставит руки на стол, опуская голову, — нарушили врачебную тайну. И если не Вы лично, то кто-то из Ваших подчинённых, которые не прислушались к Вашим указаниям. — Мне очень жаль… — Я считаю, что Вам следует лучше контролировать свой младший медицинский персонал, — Лаура выдыхает и снижает тон, видя, как Третьякова мрачнеет. — И вообще, пора бы уже заработать авторитет. Мария готова поклясться, что чувствовала те помои, которые на неё вылили, всем телом. Она ощущала, как кололо где-то под сердцем и щипало глаза. Врач не ожидала услышать такие слова от зав.отделения. Но вместе с тем Мария чувствовала порывы агрессии: она хотела дать отпор, уколоть Лукину, которая за всё время их совместной работы унизила её не в первый раз. — Только не думайте, что авторитет — это Вы, — Мария Владимировна делает решительные шаги вперёд, и Лаура в лёгком шоке оборачивается. — Если Вы ходите по больнице и изо всех сил строите из себя большого начальника, то это ещё не значит, что Вас уважают больше, чем меня. — Это Ваша ошибка. И Вам разговаривать с его женой. Сделайте так, чтобы она успокоилась, — Лукина усмехается, когда видит, как Мария начинает сомневаться в том, что высказала, и самодовольно открывает дверь, покидая ординаторскую. Третьякова поджимает губы, подходя к столу. Она приземляется на мягкую обивку стула, касается переносицы указательным и большим пальцами, медленно потирая. — Маш, успокойся, Маш… — Полякова дотрагивается до плеча хирурга, но блондинка дёргается. — Всё. Не надо меня утешать! Не надо… — Третьякова пару секунд хмурится, но через мгновение вскакивает со стула, обдумывая внезапно пришедшую мысль. — Да ну, что ты… Ты сейчас на взводе, потом с ней поговоришь. — Ты предлагаешь мне её пожалеть, а?! Она меня пожалела? — Мария сдерживается, дабы не вскрикнуть. — Слышала, что она сказала? Авторитет! Я пошла его зарабатывать, — Полякова не успевает ухватить подругу, ведь та ускользает и пропадает за дверью. Третьякова бежит, не чувствуя под собой ног, и впопыхах готовит речь, которую она обвалит на медсестру, имеющую язык без костей. Блондинка останавливается возле помещения, откуда доносится голос Марии. Она поджидает её и с наслаждением улыбается, когда видит напуганную до чёртиков Буше, которая только переступила порог палаты. — Так, постой. Я же вроде бы просила тебя никому не рассказывать о находке, — Мария оглядывает коридор отделения, надеясь, что их разговор хотя бы на этот раз не окажется услышанным. — Ты понимаешь, в какую ситуацию ты меня поставила? — Мария Владимировна, я прошу прощения, это получилось случайно… — Марии Буше пытается выдавить из себя хоть пару капель искренности, но получается с трудом. — Случайно? Врачебную тайну никто ещё не отменял. Ты взрослый человек. — Ну Вы же понимаете, что рано или поздно она об этом узнала бы… — Правильно. Рано или поздно, но только не здесь и не сейчас. Ты можешь себе представить, что она чувствует? — Третьякова же понимает моральное состояние той женщины. — Но я не должна заботиться об её чувствах, — Буше вскидывает подбородок. — Мужики же не думают о своих жёнах, когда ложатся в постель с другими. Кстати, об этом Вы можете спросить у своего мужа, — Марии готова бежать, но Третьякова успевает ухватить её за запястье, не сильно сжимая конечность. — Подожди, подожди, подожди. О чём я должна его спросить? О том, почему он так хочет вернуться в семью? Да? Все совершают ошибки, но только не все способны их признать. — Ты же знаешь, что это ненадолго. Ему нужна нормальная женщина, которая не пашет сутками... А не мужик в юбке, — Буше уходит. Третьяковой остаётся лишь занырнуть в двадцать четвёртую палату, избегая вошедшего в отделение Евгения Баева.