Смеющиеся тени

“Общество душ” расположилось в большом здании в километре от храма. Яркая вывеска с улыбающимися молодыми людьми, на которой прописными буквами написано “ЗДЕСЬ ПРИВЕТСТВУЮТ ВСЕХ”, гостеприимно открытая дверь, большой балкон, уставленный живописными цветами в горшках – и Карин уже тошнит. Девушка разглядывала эту тихую обитель, когда её окликнули. - Эй, ты чего тут забыла? – нахмурился Хицугая. Хинамори тут же шлепнула его по плечу. - Ты чего это так с гостями? – она смущенно улыбнулась гостье. – Привет, Куросаки-сан, какими судьбами? - Нечего ей тут делать, - парень хотел было остановить подругу, пока она снова не ударила его, но руки были заняты пакетами. - Нам привезли продукты, - ответила на вопросительный взгляд дружелюбная девушка, - Широ-чан, отнеси всё, пожалуйста, на кухню. Мы последние. Тот что-то пробормотал, но прошел в дом, задев при этом Карин плечом. - Прости его за эту грубость, он вообще тяжело с людьми сходится, - сокрушенно вздохнула Хинамори. – Мы здесь вот уже пять лет, но он всё еще не чувствует себя как дома. Карин притворилась безразличной и пожала плечами. - Давненько вы тут, целых пять лет. - Некоторые приходили к свету и в более раннем возрасте, - прошелестел незнакомый голос. Она дернулась и обернулась – в дверях стоял мужчина в очках с широкой оправой. Лет тридцати двух или тридцати трех, с вьющимися каштановыми волосами и добродушной улыбкой. Несмотря на то, что был одет в ту же черную робу, что и Момо, и Хицугая, он выглядел как-то иначе, возможно, из-за того, что был старше. И он совсем не был похож на тень. - Доброго дня, Куросаки-сан, - наклонил голову мужчина, - меня зовут Айзен Соуске, я один из основателей «Общества душ». - Вы знаете мое имя? – Карин была слишком озадачена, чтобы соблюдать правила хорошего тона, но он, казалось, не обиделся. - Простите мне мою грубость, Хинамори-кун вчера уже упоминала Вас, - Айзен кинул всего лишь один взгляд в сторону девушки, а она уже стала красной, словно свекла. - Услышав, как она назвала Вас, я понял, что Вы и есть та самая Куросаки Карин. Той же захотелось ухмыльнуться и подразнить новоиспеченную знакомую в отместку за собственную неловкость, но в присутствии третьего, она, естественно, не стала. - Вы заинтересовались нашим сообществом, не так ли? – от Айзена приятно пахло мятой и цветами. – Хотите больше узнать о нас? Неужели дочь доктора Куросаки решила присоединиться к нам? - Нет-нет, что Вы, - тряхнула головой она, - просто стало интересно. Мне ужасно понравилось вчерашнее представление. - Пойдемте внутрь, скоро будет репетиция, через час или около того будет обед, приглашаю Вас присоединиться, - мягко поволок её вглубь дома главный из теней «Общества душ». Путь к отступлению прикрыла Хинамори со своими чудными ямочками на щеках. Карин вдруг подумала, что в их разговоре она ни разу не упоминала, что её отец – доктор. * Лампы в комнате не горели – свет падал из окон, выложенных цветными стеклами. Внутри расположились мико и «глотатели огня и железа», как их окрестила про себя Карин. Кто сидел прямо на полу, вытягивая носки, кто ходил по периметру и крутил плечами, некоторые делали пробные движения, держа в руках веер или деревянный кинжал. За всю прогулку по дому она не увидела ни одного человека зрелого возраста – самым старшим здесь был сам Айзен. Когда она озвучила это наблюдение, её проводница задумчиво прикусила губу, а Хицугая – присоединившийся к ним – хмыкнул: - Конечно, здесь нет взрослых, - насмешливо произнес он, - для тех, кто хочет избавиться от стариков, существуют дома престарелых. Это заведение другой возрастной категории. - Широ-чан, не болтай глупостей, никто не сдавал тебя сюда насильно. - В богадельни тоже никого насильно не сдают, - мрачно парировал парень, - просто им деваться некуда. - Замолчи, - резко оборвала его Хинамори, - я благодарна за то, что Айзен-сама приютил нас в свое время. И буду благодарить его за это всю жизнь. - Так и получится, - отрезал Хицугая. – До конца дней своих мы будем расплачиваться за то, что однажды он приютил нас. Кинув взгляд на побледневшее лицо подруги, он замолчал. Затем повернулся на пятках и вылетел из комнаты. Глаза девушки наполнились слезами. - Прости, Куросаки-сан, он просто… Ему шестнадцать, и он не понимает еще кое-чего, - пролепетала она. – Он подросток, и ему хочется бунтовать. На самом деле, он понимает, скольким обязан Айзену-сама. - Не сомневаюсь, - отозвалась Карин. Она никогда не знала, как успокаивать плачущих девчонок – Юзу или очередную одноклассницу, пускающую сопли и возомнившую себя с Карин лучшими подругами. Сама она не позволяла себе плакать и не помнила уже, каково это. Хинамори была старше и причин её слёз Карин так до конца и не понимала. Она осторожно положила ладонь на дрожащее плечо и вернулась к тому, с чего начала, едва зайдя в комнату. Она искала ту, что носила кимоно со снежинками. Свет тогда был совсем тусклый, лицо незнакомки было накрашено, а разум Карин – затуманен. Сейчас она не могла определить среди присутствующих ту, что рыдала в туалетной кабинке, подмигнула ей и убежала в ночь. Возможно, Хицугая видел её? Следовало спросить его, пока он был рядом, а теперь ищи-свищи, небось, закрылся где-то в одной из многочисленных комнат в этом лабиринте… а то и вовсе вышел на улицу. Взглядом она встретилась с молодым мужчиной, которого Хицугая толкнул, выходя. Он казался призраком: бледный, со светлыми волосами и водянистыми глазами, морщинками у глаз и печально изогнутыми губами. Вся его фигура выражала апатичность и меланхоличность. Юноша посмотрел на дверь, а потом повернул лицо обратно. Он медленно потянулся, чтобы дотронуться до второго плеча Хинамори, но когда до черной робы, натянутой на лопатке, остался сантиметр или два, его рука упала безвольной плетью. Только жалостливо смотрел и поджимал свои печальные губы. Когда из другого угла комнаты раздался грохот, он испуганно отскочил и прижал ладони к груди. - Ты чуть меня не прирезал! – послышался возмущенный возглас. Карин развернулась и заметила кричавшую. Несмотря на то, что она казалась по сравнению с парнем крошечной, тот весь сжался и старательно избегал зрительного контакта. Хотя выглядел он довольно внушительно: высокий и плечистый, с черными ломаными татуировок по плечам, шее и лицу, с дикими красным цветом волос. Парни тут явно испытывали недостаток в самовыражении. - Ну прости. - Не умеешь обращаться с оружием, не берись, дурья башка, - прошипела девушка, подняв выпавшую из его рук деревянную катану и треснув его этой же катаной по голове. - Больно же! – парень выхватил тренировочное оружие. – А если бы настоящей была? - Вот тебе об этом и надо думать, неумеха! - И ничего я не неумеха, всего раз выпала… - А мне больше и не надо, - пыталась дотянуться до его ушей она. - Ну ты и ворчунья, - расхохотался он. На этой фразе все в комнате разом выдохнули и вернулись к своим делам. Хинамори же потянула Карин дальше, в другую комнату. - Они встречаются? – она удивленно осведомилась, глядя на уже посмеивающихся и толкающих друг друга локтями в ребра двоих. - С чего ты взяла? – пытливо заглянула ей в лицо Хинамори. - Ну, они так близко общаются, - неуверенно предложила вариант Карин, - нечасто видишь, чтобы парни и девушки, общающиеся так близко, были просто друзьями. - Но так и есть, - довольно кивнула её проводница, - они просто друзья. - То есть, они скрываются? – лукаво улыбнулась Карин, вспомнив про свое намерение подшутить над влюбленной девушкой. – Как и кое-кто еще, кто тайком вздыхает по милому «Айзену-сама». Она растянула губы в ехидной ухмылке, довольная точно скопированной интонацией, с которой знакомая произносила имя покровителя. Но Хинамори шутки не оценила, зашлась красными пятнами и оскорбленно вскрикнула: - Ты всё не так поняла, я вовсе не… Я никогда бы не посмела! И отношения Абарай-куна и Кучики-сан не могут быть никакими иначе чем дружескими! Не в первый раз уже она напоминала Карин её сестру. В этой её детской отчаянности было что-то трогательное и милое, щеки цвета спелых помидоров выдавали её с головой, а возмущение в голосе было скорее умоляющим, нежели обвиняющим. Карин решила не давить, а сделать так, как сделала бы Юзу – или как сделала бы она сама, если бы это касалось Юзу. Она уступила. * - А это – кабинет Айзена-сама, - осторожно заглянула в комнату Хинамори, прежде постучавшись. - И снова здравствуйте, девушки, - оторвался от бумаг на столе мужчина, - простите, что был вынужден покинуть вас. Всё в порядке, Куросаки-сан? Хинамори-кун? После этой внезапной вспышки в коридоре первая всё еще чувствовала себя виновато, а у второй немедленно загорелись щеки, когда она попыталась что-то сказать. - Вы выбрали очень красивый дом, - ответила ничем не обязывающей вежливостью Карин. - Спасибо, - Айзен встал из-за стола, - увлекся списком необходимых для празднования вещей: юкаты, кимоно, бумажные фонарики… Цифры, совсем не интересно для юных леди. Хинамори-кун, не будешь ли ты так добра, чтобы сделать нам чаю? Куросаки-сан, думаю, не откажется. Девичье лицо просветлело, и Карин не нашла в себе сил отказаться. - Да, благодарю. Хинамори кивнула и скрылась за дверью. Айзен указал на огромное окно за своей спиной. Карин прошла за ним и оказалась на широком балконе с красивыми резными перилами и теми дурацкими цветами в горшках. Здесь пахло цветами и мятой – теперь она понимала, каким «парфюмом» пользовался основатель «Общества душ»: лейкой и лопаточкой. Вполне себе невинное хобби для добропорядочного гражданина. - Хинамори-кун взвинчена, - отвлек её от мыслей тихий голос. – Что-то произошло? Карин почувствовала себя слегка неуютно. - Я… мы... – выпалить правду не хватило духу. – Она расстроилась из-за Хицугаи. Они немного повздорили. По понимающему усталому вздоху она поняла, что угадала. - Это уже не в первый раз, я боюсь, и с каждым днем такое случается всё чаще и чаще. Хицугая-кун, кажется, влюблен в Хинамори-кун. Бедный мальчик. Карин, не отрываясь, следила, как ленивый ветерок шевелил листья неизвестного растения, похожего на маленькую пальму. - Она не отвечает на его чувства? – тусклым голосом снова угадала она. - Если бы отвечала, было бы еще хуже. Так одно разбитое сердце заместо двух. - Но почему же? - Полно, Куросаки-сан, разговаривая о любви, Вы только бередите раны. Надевшим черную одежду нельзя иметь физические контакты с другими. Мы соблюдаем целибат, если можно так выразиться. На балкон выглянула запыхавшаяся Хинамори, известившая, что чай готов. * Юзу пыталась сделать беззаботное лицо, но каждые две минуты поднимала голову, проверяя время на настенных часах. Карин молча поглощала уже дважды разогретый ужин. Отец же хранил торжественное напряженное молчание. Мама неизменно широко улыбалась с плаката. Ичиго открыл входную дверь ровно без четверти одиннадцать. Карин думала, что ей абсолютно всё равно, но время засекла с точностью до секунды. Бывало, что он приходил и позже. Бывало, что раньше. - Почему не предупредил, что задержишься? – Ишшин изображал полную увлеченность своей бородой, как до этого старшая из его дочек изображала полную увлеченность рисом с соевыми ростками и лососем. - Прости, телефон разрядился, - Ичиго поздоровался с девочками и с опаской уставился на отца, всё еще ожидая привычного пинка. Который не заставил себя ждать. - Дурень, мы из-за тебя три раза садились за стол! Мог бы предупредить, мы бы сразу всё и съели! - Могли бы уже и привыкнуть ужинать без меня, - огрызнулся тот, сбрасывая с себя захват Ишшина. Юзу сжала ладошки в кулачки, и в этот единственный миг Карин почувствовала, что могла бы ударить брата. Хватит на сегодня плачущих девочек! - Ты – дурак, Ичи-нии, чтоб ты знал, - протянула она. – На что тебе телефон вообще? И мог бы привыкнуть, что мы всегда ждем тебя! Укор в её голосе отрезвил парня. Он понуро опустил голову и осел на пол. - Простите. Я так устал. Я не хотел срываться. Просто не подумал позвонить или написать. Из головы вылетело. Прости, Карин. И ты прости, Юзу. Ишшин пробормотал что-то о том, что тоже ждет извинений, но Карин не стала слушать. Юзу не заплакала. Если бы заплакала, она бы, верно, ударила Ичи-нии. * Когда Карин спустилась ночью на кухню попить воды, брат всё еще был там. Он смотрел на плакат мамы и тоже что-то пил. Девушка принюхалась – теплое молоко с медом. - С чего ты это хлещешь эту гадость? Или это наказание такое бородач придумал? – подозрительно спросила она. Ичиго вздрогнул, явно не ожидая, что на кухне может быть еще кто-то, кроме него. - А, это ты, Карин, - он глотнул из кружки, - ужасная вещь, но успокаивает. Унагия послала меня в храм помогать им убирать территорию после праздника и украшать её по-новому. Остался и на вечер, весело было, но муторно как-то. Вы сильно волновались? - Лично я – ни капельки, - зарделась. - Понятно, - краем губ улыбнулся Ичиго. – А ты чем сегодня занималась? - Да так, помнишь тех сектантов, которые недавно приехали в город? – она уже жалела, что упомянула их, глядя на окаменевшее лицо старшего брата, поэтому закончила свой неудавшийся рассказ неловкой скороговоркой. – Ну, в общем, ходила к ним. Просто посмотреть, познакомилась с ребятами оттуда. - В тот дом рядом с храмом? – глухо поинтересовался он и, дождавшись кивка, добавил. – Плохое место, не ходи туда лучше. - Не верю в эти присказки блохастых стариков и безумных старух. - Всё равно лучше не связывайся с ними. Иначе мы будем волноваться – и очень сильно. - Но ты же не расскажешь ни Юзу, ни бородачу, правда? – она вымыла под краном стакан и ожидающе уставилась на него. Ичиго снова почти-улыбнулся. - Нет, - он потрепал её волосы, - не скажу. Так что иди спать спокойной. - Доброй ночи. - Доброй. Но сны были беспокойные. Ей казалось, будто она бежит куда-то, а впереди вместо ориентира – спина в темно-синем кимоно с вышитыми снежинками. Она видела перед собой Хинамори с Хицугаей, и бледного юношу с печальными губами, и огромного детину с татуировками и красными волосами, и крошечную по сравнению с ним девушку, и Ичиго, и отца, и Юзу с глазами, полными слез… Поток завершился на мужчине с вьющимися каштановыми волосами и добродушной улыбкой. Рассвет пришел внезапно – вместе с большой рукой её отца, всё тормошившей и тормошившей её. - Карин, прости, детка, мне нужна будет твоя помощь. Вставай, милая. В это время Юзу протирала сонные глаза, зевала во весь рот и пыталась сообразить, что происходило вокруг. Ичиго, одетый, спокойно ждал отца в дверях. - Они уже проснулись, выйди, дай им привести себя в порядок, - холодно приказал он, и что странно, Ишшин безропотно подчинился сыну. Карин послала брату благодарный взгляд и тут поняла, что натягивает джинсы прямо на пижаму. Она чертыхнулась и принялась одеваться заново. Юзу выбежала из комнаты умывать лицо. Черноволосая же плюнула на свой внешний вид и напялила первые попавшиеся под руки вещи. - На улице сейчас прохладно, возьми кофту, - твердым голосом посоветовал ей снова возникший в дверном проеме брат. Она схватила красный кардиган, который надевала прошлым вечером, и устремилась к выходу. - Что происходит? – промычала она, оттягивая щеки и таким образом пытаясь привести себя в чувство. - Отца вызвали, сказали, что произошло что-то ужасное, но ничего не объяснили, вот он и берет нас всех, - пояснил Ичиго. Она снова чертыхнулась, но брат ничего не сказал ей, только крепче сжал её ладонь. * Ишшин среагировал быстро и сразу прикрыл своей младшей дочери глаза. Взгляд Ичиго на мгновение остекленел, но этого Карин вполне хватило, чтобы рассмотреть всё в подробностях. Он схватил её за плечи и развернул лицом к себе, но вместо его груди она видела только хрупкое тельце с вывернутыми под неестественным углом руками и ногами. Тонкая шея была открыта и светлая посеревшая кожа натянулась в одном месте, где кость сломалась и выпирала. Вокруг ореолом валялись развороченные перекинутые горшки, земля испачкала каменные ступени при входе. Крови не было. Глаза её были открыты, а на губах застыла легкая улыбка, от которой на щеках виднелись очаровательные ямочки. Тени рассеялись по огромному дому. Они следили за приехавшим доктором и его детьми. Хинамори Момо лежала на ступенях под плакатом “ЗДЕСЬ ПРИВЕТСТВУЮТ ВСЕХ”, среди развороченных горшков, и смотрела в небо невидящими глазами.