Смеющиеся тени

Мир двигался отчаянно медленно. Карин внезапно остро почувствовала, что не занималась спортом вот уже примерно месяц – мышцы слушались неохотно и разогревались недостаточно быстро. Но вскоре наконец-то она снова начала ощущать себя отлаженным механизмом, дыхание успокоилось, а темп ускорился. Она могла бежать так не меньше часа, бег успокаивал её, возвращал к действительности. Ты всё еще здесь, девочка, ты не изменилась, беги, девочка, беги. И она бежала, ей-богу, бежала изо всех сил. Карин казалось, что бегом было бы быстрее, чем на поезде, ей хотелось делать хоть что-то – стоять на месте, вцепившись в железный поручень, было сложнее всего. Она увидела краешек крыши родного дома, открылось второе дыхание. Она не надеялась увидеть этот дом больше, она не надеялась бежать вот так вот, бежать неправильно, не так, как учил её тренер, а так, чтобы начать задыхаться на первой же минуте, так, что бок начал нещадно колоть, а в глазах – она ведь не завтракала – потемнело. Мысль о еде вызвала у неё рвотный рефлекс, в рот вылилась желчь, горькая и мерзкая. Карин плюнула на ходу в сторону и остановилась, понимая, что не в состоянии добежать. Судя по всему, никто еще не подходил к двери – немудрено, еще ведь ранее утро – она была открыта, как Карин и оставила её. А может, и подходил – постель была аккуратно сложена, ни следа парня, который тут ночевал. На столе стояла нетронутая тарелка с омлетом и стакан молока. Две другие тарелки и чашки были в посудомоечной машине. Отец и Ичиго удивились, наверное… Карин решила подождать их внизу, кто-то из них, судя по тихому шуму, доносившемуся с верхнего этажа, принимал душ. Половицы скрипнули под чьими-то шагами, и она развернулась, дерганная и нервная. В дверях стоял неуверенно улыбающийся Кира Изуру. - Привет, Куросаки-сан, - он поправил светлую челку, чтобы смотреть на неё двумя глазами. – Было открыто, так что я зашёл внутрь. Мало ли что тут происходит. Нельзя оставлять дверь незапертой, разве ты не знаешь? Он осмотрелся и махнул рукой на кофеварку. - Очень миленькая кухня. Не сделаешь мне кофе, Куросаки-сан? – он сам же перебил себя. – Конечно, не сделаешь. Ты глупая, Куросаки-сан. Оставляешь дверь открытой, пускаешь незнакомцев в дом… - Я вас не пускала, - настороженно выдала Карин, ища взглядом какое-нибудь орудие для обороны. - А я не себя имею в виду, - Кира широко раскрыл рот, и после секундного молчания оттуда вырвался хриплый смешок, скорее как будто он подавился, нежели как будто ему было весело. Карин подалась назад, чувствуя, что места для отступления оставалось всё меньше и меньше. Ей больше всего хотелось, чтобы Кира развернулся и ушёл. Исчез из кухни и её дома. - Я вообще пришёл за Хицугая-куном, он не вернулся в общину вчера вечером. Вы ушли вместе, ты, верно, знаешь, где он. - А зачем он тебе? – Карин старалась не бояться, она ведь не трусиха – но не могла забыть его полубезумное выражение лица. - Заберу его назад, мы скоро уезжаем. Очень жаль, что с Кучики-кун такое случилось. Мы не будем давать показания против неё. - А если Хицугая решил уйти от вас? – она не выдержала, выплюнула это. – Если он решил остаться здесь, со мной? Кира нахмурился, напряженно размышляя над её словами. - Не думаю, что это возможно. Таким людям не место в светском мире. - Каким-таким? Чокнутым, как ты? У него вся жизнь впереди, а вы запугиваете всех вокруг, творите невесть что! - Ты не понимаешь, о чём говоришь, - левое веко Киры дернулось, - замолчи, пожалуйста, Куросаки-сан. - А что, если он не пойдет с тобой? Что ты сделаешь? Убьешь его? Как убил Мацумото… и Ичимару? На последнем слове Кира резко побледнел и осел как-то. Но через мгновение он подпрыгнул и оказался рядом с Карин, хватая её за плечи и встряхивая её, как куклу, как будто она и не весила ничего. - Забери свои слова назад, забери свои слова назад, забери свои слова назад, - он отвешивал ей оплеуху, пощечину за пощечиной и кричал. Карин много дралась в детстве. С девчонками, с мальчишками. Но это были драки на равных – никто и никогда из взрослых не поднимал на неё руку. Отец лишь пару раз в жизни слегка повысил на неё голос, и то чувствовал себя безумно виновато после этого и много извинялся потом. Ичиго мог шутливо толкнуть её, но никогда не делал ей больно. Поэтому она остолбенела – просто растерялась, не зная, как себя вести. А затем схватила вилку со стола и со всей силы воткнула мужчине в ладонь, сжимавшую её плечо. Кира вскрикнул, но отпустил её. - Ты не понимаешь, я знал его, я знал его… Я ходил в «Сообщество Душ» каждый день, я говорил с Ичимару-саном, мы постоянно говорили, он спас меня… Поэтому я хотел попасть к ним. Только там я чувствовал покой. Но однажды Айзен-сама рассказал мне о его предательстве. Рассказал, что он сбежал с той женщиной… Сказал, если я не верю, я могу сам убедиться, сказал куда они направлялись. У меня не было машины, пришлось украсть первую попавшуюся, которая остановилась на заправке – я работал там… И я сам всё увидел. Я не мог его простить… Карин ясно представила себе нестабильного Киру, и спокойного Айзена, с сожалением рассказывающего о вопиющем «предательстве». Когда Кира бросился вперед, она едва успела отскочить. Он выдернул вилку из ладони, а потом медленно поднял лежавший в раковине кухонный нож – засохшей кровавой струйкой по лезвию был помидорный сок. Парочка зернышек присохли к поверхности. Карин тут же кинулась бегом из кухни, но упала, на мгновение потеряв сознание от удара подбородком о пол. Лопатка горела, но Карин успела осознать, что это хотя бы была та самая вилка, а не нож. Кира развернул её к себе, наклонившись, открывая рот, собираясь что-то сказать, очевидно о том, как он не виноват – Карин больше не собиралась слушать и, подтянув к себе ногу, сделала выпад прямо ему меж глаз. Его лицо залило кровью, а отчаянный вой чуть не оглушил. Кира зарыдал и замахнулся ножом, собираясь то ли распороть ей живот, то ли метнуть его ей в лицо… Карин попробовала ползти, но он накрепко вцепился в её другую ногу. - Что происхо… Блядь! Карин отшвырнуло в сторону, а Тоширо, подлетев к Кире, наступил ему на запястье. Тот особенно громко взвыл, не в состоянии держать нож, который Хицугая тут же подобрал. Быстрым движением он треснул окровавленного мужчину по виску рукояткой. Кира замолк и грохнулся на пол. Тоширо даже не вытерся, лицо у Карин было мокрое от брызг с его волос, одет лишь в штаны. Видимо, он побежал сразу же, услышав крики. Он обернулся к ней, взволнованный, почти испуганный и невероятно злой. Его глаза потемнели от гнева, а брови буквально сошлись на переносице. Карин попыталась закрыть лицо руками, но не вышло – комнату огласил истерический хохот. Его лицо слегка разгладилось. - Ты в шоке, - Тоширо чуть подался к ней, и Карин задохнулась от новой порции смеха, отодвигаясь от него. Посмотрев на себя, Хицугая чертыхнулся. - Прости… Смотри, я кладу нож и медленно иду к тебе. Обещаю, я не причиню тебе вреда. Он действительно медленно сел на пол рядом с ней и едва ощутимо пробежал пальцами по скуле. - Давай, попробуй задержать дыхание. Кажется, что тебе не хватает воздуха, но на самом деле его слишком много в твоих легких. Поэтому выдыхай, а не вдыхай. Давай, выдох, выдох, выдох… Станет легче. Спустя вечность, как ей показалось, дыхание и вправду наконец стало тише. - Ты… что это… его… - Вырубил, - помог ей Тоширо, - просто вырубил. Надеюсь, что без особых последствий. Я унесу его отсюда, в общине разберемся, что с ним делать. Пожалуйста, не иди в полицию. Карин оцепенела, только губы принялись дергаться, будто она что-то говорила – вот только в мыслях было пусто. - Почему? – уголки глаз болели, настолько широко открылись её веки. - Он просто… странный. Он не в себе, особенно сейчас, после всего случившегося, особенно Хинамори… Прошу, не подавай на него в полицию. Мы сами с ним разберемся, я тебе клянусь. Если хочешь, я отбуду наказание вместо него – он в тюрьме совсем с ума сойдет, он ведь неплохой человек, просто… запутавшийся. - Я не пойду, не волнуйся, - едва ли Карин слушала, о чем он говорил, только таращилась в стену, - не пойду в полицию. - Ты не подумай, что я наседаю, давай я сначала перенесу тебя на диван. Но что вообще случилось? – Хицугая поднял её с пола и унёс с кухни. – Дьявол, ты ранена… Давай я отведу тебя в больницу? К отцу или в другую? Карин легла на целый бок. - Аптечка, - прошелестела, - в прихожей, там такой ящичек. Там всё есть. Не надо больницы. Они заволнуются и вызовут полицию… Через пару минут Тоширо принес ей стакан молока и аптечку. - Ненавижу молоко, - вяло выпалила Карин. - Пей, - безапелляционно приказал Тоширо и аккуратно оттянул ей футболку, чтобы осмотреть лопатку. – Извини, я выпил обе чашки кофе и съел обе порции омлета, но я могу приготовить еще – просто умирал с голоду. Он отвлекал её разговорами от боли. Немного пекло, но быстро утихло – не такая уж это была и рана, глубокая, но достаточно небольшая. Затем пришел черед подбородка – вот тут уже было похуже, он припух и медленно наливался чернотой. При любом мимолетном прикосновении болело жутко. Молоко было с каким-то странным, несвойственным ему привкусом… Проснувшись через несколько часов, Карин поняла, что это было снотворное с ромашкой. Постельное белье так и лежало, сложенное, на перильце дивана. На кухне было чисто, ни Тоширо, ни Киры, ни вилки, ни ножа. Входная дверь была заперта на ключ. * При дальнейшем рассмотрении оказалось, что Тоширо забрал все ключи с собой – скорее всего оставил на коврике под дверью, но решил не давать ей возможность выйти до того, как кто-нибудь вернется домой. Карин сердито хмыкнула и села на ступеньки, думая, как ей поступить. Рукия была в опасности, Карин, находясь в шоке, так и не рассказала Тоширо самое главное. Мог ли Кира быть тем самым «карателем», который выкрал Рукию из полицейского участка? Если он пришел за Тоширо, значило ли это, что он уже разобрался с Рукией? Или она всё еще спрятана где-то… Возможно, она всё еще жива – и Кира не сможет её убить, пока он с Тоширо. Карин принялась думать, качаясь взад-вперёд. Где можно спрятаться, чтобы никто не нашел? Рукия, сбежав из общины, решила, что в маленьком городке гаражи – лучшее место. Полуразрушенное двухэтажное здание, свалка, заброшенные гаражи с отлетевшими воротами и всяким непотребством, нарисованным или написанным на ржавых стенах. Ну, такой вариант казался очень даже вероятным – более того, интуиция подсказывала Карин, что она права. Но что делать? Разве может она позвонить в полицию? Что она скажет им? «Здравствуйте, я знаю, что Кучики Рукии в тюрьме нет, и трое ваших офицеров зверски убиты – разодраны, даже скажем так. Почему я там была? Ну я думала, что настоящий серийный убийца, которого искали в этот месяц, это я. Но это не я на самом деле. Но тогда я верила в это, поэтому пришла сознаться в участок, а там такое. Как же я могла оставаться там и ждать полицейских? Это было бы очень подозрительно. Но Рукия не виновата, я думаю, тут замешан кто-то другой. Я, кажется, даже знаю, кто. Или один из которых. Он прячет Рукию в заброшенных гаражах. Как я узнала? Ну, мне подсказывает интуиция». Да уж, речь не из лучших. Да её даже слушать не станут, или проникнутся подозрением и возьмут её под стражу. Карин поняла, что не могла и дальше отодвигать эту мысль. Проверять придется самой. Тени одобрительно дрогнули по углам и как будто бы даже расползлись, стали шире и темнее. Карин встала и еще раз проверила ключи в прихожей. Нет, ничего. Может, попробовать поковыряться железкой? Она вернулась в гостиную и плюхнулась на диван, складывая руки на груди. В комнате потихоньку светлело – шел одиннадцатый час утра. Карин бросила взгляд на окно. Август кончался, кончалось лето – ей всегда было грустно в такое время. Окно. Карин усмехнулась самой себе. * Вокруг гаража, в котором нашли офицера Саругаки, всё еще висела ограждающая лента. Кончик её качался на легком прохладном ветру. Карин поежилась и засунула руки глубже в карманы. В голос звать Рукию она не осмелилась, так как здесь мог быть еще кто-то – да и бездомные часто бродили здесь, находя ночлег. Периодически полиция проводила тут рейды и выгоняла их, но честно говоря, сюда редко кто заглядывал – территорию все прочили к постройке нового торгового центра, но снести старые здания так никто и не удосужился. Так что бродяги тут никому особо не мешали, рейды проводились скорее для видимости поддержания порядка, чтобы те совсем не обнаглели. Подростки тоже часто сюда приходили, они облюбовали пустующее осевшее здание, принадлежащее то ли автомойке, то ли складу. Это было строение в форме неправильной трапеции, двухэтажное и неказистое. Пустующие рамы окон, кое-где обвалившийся потолок… По углам валялись оставленные бутылки и использованные презервативы. Карин была там как-то – неприятное, но атмосферное место. Когда Юзу узнала об этом, то взяла с неё обещание никогда больше и носа там не показывать. До сего дня Карин и не чувствовала потребности соваться туда. Впрочем, сколько обещаний она уже не сдержала? Стараясь не создавать шума, Карин проскользнула внутрь и огляделась – на первом этаже было пусто. Она быстро отвела взгляд от потолка, стараясь не гадать, что означали эти коричневые и черные пятна, расползающиеся протяжными кляксами. От раздумий, стоило ли подыматься наверх, Карин отвлек тихий стон, донесшийся со второго этажа. - Рукия? – негромко спросила саму себя Карин, а затем чуть громче. – Рукия?! Она скользнула вверх по ступенькам – две отсутствовали – и оказалась в пустынном зале, если это можно было так назвать, конечно. В отличие от первого этажа, второй состоял из одной комнаты. Здесь не было так темно, как внизу, тут царил мерцающий полумрак из-за дыр в крыше. По углам, как и помнила Карин, валялся всякий мусор, пакеты, куча тряпья, бутылки... У дальней стены практически под одной из дыр лежал кто-то. Этот кто-то пошевелился, и раздался еще один полу-стон, полу-всхлип. Сомнений не осталось. - Рукия! – Карин ускорила шаг и через миг оказалась перед ней. - Карин? – она перевернула Рукию, и та уставилась на неё затуманенными глазами. – О нет, Карин… Она не знала многого в медицине. Не требовалось много ума, чтобы понять, что при отце-враче и сестре как Юзу Карин никогда не приходилось заниматься собственным здоровьем и целостностью. Став постарше, она уже не разрешала бородачу осматривать себя, поэтому всеми царапинами, ссадинами и прочими производственными травмами занималась Юзу. Она даже пару раз зашивала рваные раны – Карин всегда казалось, что Юзу в тот момент должна была грохнуться в обморок. Но мутило почему-то только саму Карин, пока сестра с сосредоточенным лицом штопала её кожу. Но даже Карин понимала, что дело плохо. Вряд ли Юзу могла бы тут чем-то помочь – Рукия лежала в луже крови, вся её одежда сочилась и хлюпала при простом прикосновении. Вряд ли кто-нибудь мог бы тут помочь. - Что с тобой сделали? Я сейчас вызову скорую… Держись, Рукия! - Только не ты, Господи, Карин, - слова выходили судорожными хрипами, по её щекам текли слёзы. Карин вытерла алую дорожку, тянущуюся от её губ. - У меня нет телефона с собой, я приведу помощь… У меня хватит сил, давай я понесу тебя? Пожалуйста, держись, еще совсем немножко… - Нет, пожалуйста… Не надо. У меня ребра… сломаны, наверное. Дышать трудно. Больно лежать. Но это ничего. Я заслужила. - Что за глупости? – в сердцах перебила Карин. – Тот, кто сделал это с тобой, он всё еще здесь? Он может вернуться? Это был Кира? - Кира? – с удивлением повторила Рукия и измученно охнула. – Никто не придет. Никто сюда не придет, Карин. Она приподнялась на локте, с такой мукой глядя на Карин, что она поняла – Рукия мучилась вовсе не от физической боли. Нет, сломанные ребра и еще неизвестно какие ранения играли свою роль – но что-то еще терзало её. - Карин, - Рукия выглядела беззащитной и бесконечно печальной, - если ты сможешь когда-нибудь, пожалуйста, прости меня. - За что? Ты же не убивала этих девушек! Попробуй, глядя мне в глаза, соврать, что да! - Нет, - она покачала головой, скривившись, - я не убивала их – но я виновата в их смерти, я так виновата. Но я не хотела, чтобы еще кто-то умер, понимаешь? Нужно было прекратить всё это. Я думала, если я уйду, то всё станет на свои места… Куда бы я не приходила, везде я приношу с собой несчастья. Кайен-доно, твоя семья… Я пробовала поговорить, я пробовала достучаться до его разума, но там не осталось ничего, кроме темноты. Вместо настоящего он видел лишь размытые тени, это ведь не жизнь вовсе. Рукия протянула к ней руку, и Карин с готовностью подхватила её. Сейчас Кучики и вовсе ничего не весила, она сама казалась тенью, которая медленно растворяется в воздухе. - Помнишь? – снова подала голос Рукия. – Ты спросила меня, было ли у меня когда-нибудь кимоно со снежинками? Карин гладила её по голове, перебирая слипшиеся от крови волосы. - Откуда ты знала? – её голос становился всё тише и тише. – Откуда ты знала об этом кимоно? Ответа у Карин не было, не было ничего. Ни восторга, ни облегчения, никаких мыслей или чувств. Она чувствовала, как постепенно холодела кожа. Чувствовала, как её собственная одежда начала пропитываться кровью. Господи, сколько же её тут? Целый океан – и как эта девушка всё еще способна была говорить? - Я не уберегла его, Карин, умоляю тебя, прости меня за это, - Рукия положила что-то теплое и тяжелое ей в ладонь. – Я такая эгоистка… Без него моя жизнь возвращается к тому состоянию комы, в котором я была до встречи с ним. Ты должна знать, что я и вправду его любила. На самом деле. В неверном свете то, что было в её руке, блеснуло, и Карин перевела взгляд. Заколка? Честно говоря, заколкой это назвать было трудно – больше это было похоже на какое-то холодное оружие, состоящие из трёх длинных тонких иголок. - Рукия? – Карин сжала заколку в руках. – Рукия, кого ты не смогла уберечь? Рукия! Но Рукия уже не слышала её. Карин попыталась встать, но поскользнулась и упала обратно, в лужу. Только тогда она заметила, что на Рукии не было колотых ран. Кровь была не её. - Нет, нет, нет, не может быть, - она поползла мимо Рукии, туда, откуда тянулся этот кровавый след. - Нет, нет, нет… У стены лежал Ичиго. В крови – своей и чужой – отчего-то слишком бледный и тихий – и огромной дырой вместо горла. Из её груди вырвался нечеловеческий вопль. Вой животного, не человека, не сестры, потерявшей брата. Она вспомнила то, как боялась, что узнав, что она убийца, семья перестанет любить её. Что за наивность, что за уродливые, идиотские мысли? Всё было гораздо хуже – даже осознав правду, она ни на секунду не перестала его любить. Ни на миг. - Ичи-нии, - Карин приобняла его за плечи, утыкаясь носом ему в грудь, - Ичи-нии, пожалуйста. Прошу тебя. Она безбожно клянчила, вымаливала что-то, чего не получить. Знала, и всё равно повторяла его имя, надеялась, что это всё окажется очередным кошмаром. - Куросаки-сан, не буду лукавить, я не ожидал вас тут встретить. Айзен стоял у лестницы, жалостливо улыбаясь. - Ну, это даже к лучшему, на самом деле. В руках он держал сложенное тёмно-синее кимоно со снежинками и дневник Хинамори. От этого кошмара было не проснуться.