Златые нити норн

События Бездны и глупая война с Мидгардом давно отошли для Локи на второй план, а промышленная революция и редкие поездки в Гладсхейм стали обыденностью. Иногда ее разбавляли яркие события, вроде нежданного появления ётунхеймских сестриц или обретения неуправляемых магических сил, но все это не шло ни в какое сравнение с открытиями последних недель. Сперва оказалось, что прочие миры Иггдрасиля готовят заговор против правящего дома, собираются свергать Одина и сажать на престол марионетку в виде всем удобного и приятного глазу младшего царевича. И будто этого было мало! Не успел Локи свыкнуться с мыслью, что грядут большие политические перемены с ним в главной роли, как его бросили в тюрьму по обвинению в убийстве! Причем кого — сводного брата! Он никогда не поверил бы, что Тор, пышущий здоровьем и опустошающий за раз десяток кружек эля, мертв, если бы не увидел труп собственными глазами и не дотронулся до холодной руки. Тор скоропостижно скончался, а родители, не мудрствуя лукаво, легко нашли виноватого. Формальный суд, быстрая казнь — и песенка спета, а о возможном будущем Асгарда даже думать страшно.        Однако позорной участи Локи удалось избежать. Еще одна безумная череда случайностей подарила ему свободу, и теперь он летел вместе с Мунином прочь от дворца, оставляя позади мать, вдохновенно целующую врага над трупом единственного родного сына. Потрясение от всего произошедшего было столь велико, что Локи предпочел сосредоточиться на полете. Воробью за вороном не угнаться, но времени на обратное превращение не было, Мунин гнал его всё дальше от города, и Локи, задыхаясь от непривычной нагрузки, усиленно махал крылышками, не имея возможности отвлечься на мысли о том, куда же его ведут.        Только когда столица осталась позади, а погоня так и не объявилась, ворон прекратил кружить вокруг, нещадно подгоняя, и дал сосредоточиться на заклинании. Локи снизился почти до самой земли и попробовал обратиться в себя, но ничего не вышло — заклинание Хагалара так просто не разбить. Зато удалось превратиться в ворона, так что теперь две черные птицы рассекали вечернее небо, но куда они летели, знала только одна из них. Летать Локи не любил. Точнее, ему почти никогда не приходилось это делать — пару раз он пробовал превращаться, но очень быстро возвращал себе истинный облик и новых попыток не предпринимал — летать было и некуда, и незачем, а сил на поддержание фальшивого обличья требовалось немерено. Однако сейчас он точно для себя решил, что летать он категорически не любит! Руки-крылья горели огнем, легкие и горло будто обработали наждачной бумагой, а в голове никак не складывалась картинка местности — иное зрение, иная цветопередача, пусть и превосходящая возможности аса во много раз, не помогала сфокусироваться хоть на чем-то.       Солнце плавно опускалось за горы, озаряя все вокруг дивным светом. Локи множество раз наблюдал закаты, но всегда в облике аса. То, что он видел сейчас, было настолько прекрасно, что на некоторое время вытеснило ужасные мысли о происходящем и даже отодвинуло боль на задний план.       Темнело, а вместе с тем и холодало. Мунин снизился, что вынудило царевича отвлечься от невероятного заката и внимательно осмотреться — глаза немного привыкли к новому миру, ориентироваться стало чуть проще. Врезаться в какое-нибудь раскидистое дерево Локи не грозило — вокруг сплошные лавовые поля без единого кустика. Чего не скажешь о горах и холмах, в которые можно вписаться с не меньшим успехом. Руки-крылья работали уже на автомате — царевич почти их не чувствовал, и это не было поводом для радости; в горле, будто образовалась небольшая пустыня, и в целом хотелось упасть камнем вниз, лишь бы мучительный полет закончился. Однако они все летели и летели, и не было никакой надежды на то, что цель расположена где-то поблизости. Позади раскинулось небо, усыпанное звездами, а впереди виднелось затухающее огненное зарево. Каждый взмах крыльев давался все сложнее.       Царевич еще раз попробовал обратиться в себя, забыв о высоте, но тщетно. Идея ночевать в птичьем обличье его не прельщала. Надо срочно снять заклятье, но как?       Мунин каркнул, привлекая внимание. Он спускался к одинокому хутору, и Локи последовал за ним, обрадованный желанной остановкой. Солнце полностью скрылось за горами, но благодаря ясному небу и яркому свету звезд сын Одина оценил ладные постройки, крепкий длинный дом, прекрасную изгородь и пересыхающий ручеек, где камней было больше, чем воды. Стоило коснуться ногами земли, как заклинание спало, и Локи обратился в себя. Он тут же опустился на колени и жадно припал к ручью. Пил и не мог напиться. Руки дрожали, голова кружилась, грудная клетка горела огнем: никогда в жизни он не летал так долго и никогда больше не собирается. Он растянулся на траве, закрыв глаза. Его не покидало ощущение, что с ним сыграли очередную злую шутку. И труп Тора поддельный, и странное поведение матери. Она выглядела… Непривычно. Совсем не как образец благочестия, мудрости и смирения. Она всегда была ко всем приветлива, нежна, заботлива и… Локи мог сходу подобрать множество хвалебных эпитетов, но все же главным был — спокойствие. Мать очень редко выходила из себя, не позволяла себе эмоции на людях да и в личных покоях вела себя сдержано. Ее сегодняшнее поведение не вписывалось ни в какие рамки. Ее словно подменили. «Я пришла убить тебя» — кажется, так она сказала. И бросилась целовать своего врага. Отбросив в сторону меч. Глупость. Дикость. Может, это была не мать, и труп Тора вовсе не труп? Не мог брат умереть так быстро, так бездарно, так глупо! Дыхание постепенно выравнивалось, сердце уже не колотилось как бешеное. Когда Локи поднялся на ноги, ворона и след простыл, осталась лишь едва заметная точка на горизонте. Улетел. Неизвестно куда. Царевич еще раз огляделся, прислушался. Погони вроде бы нет, местность ничем не примечательна: небольшая долина в горах. Но хозяйский дом кажется смутно знакомым. Он бывал здесь раньше, но, когда и при каких обстоятельствах, не помнил. Возможно, ночевал во время поездки с Брюсом Беннером по Асгарду?       Локи подошел к двери и постучал. Ответа не последовало. Он позвал, потом постучал в слюдяное окошко в крыше — никого, тишина. И свет не горит, и дым не идет. Хозяева уехали, поэтому ворон и привел его сюда — отсидеться? Тогда зачем улетел сам? Локи просканировал дверь, но не обнаружил никаких заклинаний. Можно войти, но стоит ли впутывать в свои проблемы неизвестных асов? А если еще и окажутся знакомые, то что тогда? Он отошел к изгороди, добротной, ивовой. Забрался на нее и обратил взор на чарующий горизонт. Он так устал и был настолько измучен, что даже не осознавал в полной мере весь ужас своего положения. Хотелось есть, но в подпространственном кармане слишком мало еды — она пригодится позже во время странствий… Силы небесные, да какие странствия! Хеймдаль его обнаружит мгновенно, если уже не обнаружил! Локи только сейчас сообразил, что стоило с самого начала укрыться от взгляда стража, как он укрывался в Етунхейме, когда договаривался с Лафеем о нападении на Асгард. Но теперь уже поздно.       Молодой маг сидел на горизонтальной перекладине забора, повернувшись в ту сторону, куда улетел ворон. Что еще ему оставалось? Стоило предпринять хоть что-то, но что именно? Через некоторое время он заметил стремительно приближающуюся точку. Чересчур стремительно. Это не ворон, но кто тогда? На всякий случай Локи слез с забора и сменил облачение на боевое. Похоже, ворон позвал хозяина дома, и тот спешит принять царевича. Птичье обличье принял, чтобы гостю не пришлось слишком долго ждать. Похвально. Но даже сильный маг не защитит от дворцовой стражи. Да и лучше бы не вмешивать в свои проблемы посторонних. Но идти все равно некуда. Если только спросить дорогу до поселения и вернуться туда… А по пути его точно перехватят. Да и наверняка там поджидают вооруженные до зубов слуги царицы. Как же это дико: бегать от собственной матери, подозревать ее. Птица приближалась столь стремительно, что уже через несколько мгновений Локи сумел разглядеть небольшое тельце с длинными серповидными крыльями. Дружба с Сиф хоть раз себя оправдала: благодаря ей царевич опознал иглохвостого стрижа — одну из самых быстрых птиц Девятимирья, которую когда-то дарил Сиф в коллекцию. В Асгарде стриж не водится. Неизвестный маг очень старается побыстрее принять гостя и ранее путешествовал по мирам, раз знает, в кого обращаться для достижения максимальной скорости. Мунин отстал и летел далеко позади, не особенно спеша.       Настоящий стриж никогда не садится на землю, зато фальшивая птица спикировала, в последний момент обратившись в женщину. Знакомую до боли.       — Сигюн Сигхтрюгдоттир? — Локи не сдержал удивления. Какого етуна ворон притащил его к подружке Хагалара? Благородная вдова, с чьим мужем он когда-то был знаком, а ее саму видел во дворце несколько раз и не предал бы ее существованию никакого значения, если бы однажды зимой Хагалар не привез его в гости. Ничего не объясняя, поставив в дурацкое положение и царевича, и хозяйку дома. Тот приезд закончился не очень удачно для всех, а мотивы насильственного близкого знакомства так и остались невыясненными. Впоследствии Локи встречал Сигюн пару раз в поселении, из-за нее даже разразился какой-то скандал, мол, она не отверженная, но посещает преступников.       Она никогда не искала встречи с ним, а он никогда не заговаривал с ней. В его нынешней ситуации только любовницы Хагалара не хватало.       — Ваше Высочество? — Сигюн выглядела не менее ошарашенной, чем ее гость. Мунин ничего ей не объяснил. Да и не мог: речью то не владеет. И сейчас не подлетает близко, кружит вокруг. Стервец!       — Что ты здесь делаешь? — обескураженно спросил Локи, подходя ближе.       Мунин словно услышал его мысленное негодование и приземлился на плечо Сигюн с громким воплем. Они составляли комичную пару: дородная ширококостная светловолосая асинья и не менее дородный черный ворон.       — Я здесь живу, это мой хутор.       Ответ был столь очевидным, что не стоило и спрашивать.        — Прошу прощения за вторжение, — Локи едва заметно склонил голову. Чем быстрее дурацкое недоразумение разрешится, тем лучше. За ним объявлена охота, не втягивать же в нее немолодую вдову, которая провинилась только тем, что похотливые очи Хаглара когда-то остановились на ней. — Ворон привел меня сюда, но не по твоему приглашению. Я не желал нарушать твой покой и не задержусь более.       Ворон чистил перья на плече Сигюн и делал вид, что не понял прозрачный намек. Локи уже собрался уйти в одиночестве, но Сигюн не дала ему сделать и шага.       — Солнце село, вокруг ни души. Прошу, будь моим гостем. Окажи мне честь, разделив со мной трапезу. Я приглашаю тебя и твоих людей.       Локи не сразу нашелся с ответом. Чудовищные воспоминания нахлынули разом. Мертвая рука брата. Целующиеся мать и Хагалар. Отец… скорее всего и правда спит. И, наверняка, следящий Хеймдаль. И полная безысходность. Мысли неслись галопом, обгоняя одна другую, и никак не хотели выстраиваться в какую-то логическую последовательность. Зачем ворон привел его сюда? К одинокой слабой женщине! Не станет он прятаться за юбку и покорно ожидать стражу. Надо уйти в горы. Там можно затаиться и обороняться годами. Или хотя бы отсидеться какое-то время, чтобы решить, что делать дальше. В подпространственном кармане хранится все необходимое для похода. В горах пасутся овцы, да и горные реки прокормят одного путника.       — Благодарю за приглашение, но мне надо вернуться во дворец, — Локи постарался, чтобы голос звучал уверенно.       Последние слова потонули в громогласном карканье.       — Подожди, — Сигюн осмелела настолько, что подошла почти вплотную, преграждая путь, нарушая личные границы. — Полагаю, ты попал сюда именно из дворца, значит, на то есть причины. И ты один, без свиты и лошади. Как ты добрался? Пешком или в обличье животного? В любом случае, путь неблизкий, тебе стоит отдохнуть. Пойдем в дом, холодает.       — Нет, — Локи отступил назад. — Я не желаю подвергать тебя опасности.       — Никакая опасность не переступит порог моего дома, — с этими словами Сигюн сделала несколько пасов руками, и Локи мысленно возрадовался, что не ворвался в дом без спроса. Двери, стены, окна и крыша мерцали таким количеством скрытых заклинаний высочайшего уровня, каким не мог похвастаться даже Гладсхейм. Хагалар позаботился о безопасности своей любовницы. Впервые Локи увидел хоть какие-то неоспоримые доказательства бесконечного бахвальства старого мага. Многое встало на места. Вот почему Сигюн живет одна, пользуясь услугами только наемных работников и того же Хагалара. В суровых асгардских реалиях женщина, оставшаяся по тем или иным причинам без поддержки клана, была обречена на медленное угасание, но если твой покровитель такой самовлюбленный павлин как Хагалар, то жизнь сразу же меняется к лучшему. Стоит потерпеть мерзкий нрав старика ради столь великолепной защиты от обидчиков.       Отказываться дальше было и невежливо, и бессмысленно. Среди множества магических чар, наложенных на дом, возможно, есть и защита от взора Хеймдаля. Бежать из дома-крепости в горы, где придется надеяться только на свои силы, глупо, а здесь может представиться шанс понаблюдать за столкновением двух влюбленных в Хагалара женщин (Локи уже почти смирился с мыслью о недостойном поведении матери). Да и каковы альтернативы? Вернуться во дворец? Его схватят. Вернуться в поселение? Тут же начнется гражданская война, если поселенцы не врали и действительно готовы встать на защиту царевича. Терять-то им нечего.       Стоило переступить порог волшебного дома, как зажглись свечи и факелы. Сигюн усадила Локи на почетное место за тот самый стол, где они сидели зимой, и ушла в подсобные помещения. Ни слуг, ни домочадцев, а еда готова. Царевич ожидал, что ему подадут соления и вяленое мясо, но через несколько минут перед ним стояли горячие блюда. Дом и в самом деле пропитан безумным количеством заклинаний, которые должны отнимать у Хагалара много сил. Чем же так ценна Сигюн, что старый маг не поскупился на столь дорогие подарки?       — Где твои люди? Все на пастбище?       — Можно и так сказать, — бросила хозяйка и поспешила исчезнуть в клети за новым угощеньем.       Пока Локи любовался искусной сервировкой стола, Мунин, ничем не брезгуя, перепробовал почти все блюда, даже вегетарианские. Он величаво расхаживал между тарелками и ловким движением клюва отсекал то кусочек лебедя, то длинную водоросль. Царевич очень устал, ему нужно было восстановить силы, и он хотел было приняться за мясо, но кусок не лез в горло и вызывал чуть ли не рвотный рефлекс. Слишком много переживаний, слишком много нервов и усталости. Чтобы не обижать хозяйку, он проглотил пару кусочков, не жуя. Необходимо восстановить силы, ведь неизвестно, когда удастся поесть в следующий раз. Тайные переговоры с другими мирами, поселение, готовое свергать Одина, заговор против короны, смерть брата, сон отца, измена матери, безумство Хагалара и престранные слова, брошенные им будто невзначай — если с чем Сигюн и могла помочь, то только с последним, и раз уж Мунин притащил его сюда, стоит хоть как-то воспользоваться ситуацией, даже если пока она и кажется безвыходной.       — Ты хорошо знаешь Хагалара?       — Да, весьма.       — Тогда скажи мне, — Локи демонстративно не поднимал головы, но косил глаза, чтобы незаметно увидеть реакцию Сигюн. Если уста ее солгут, то лицо выдаст. — Что могла означать фраза «Я его не удержу», если никого, кроме меня и матери, подле Хагалара не было?        Расчет не удался: Сигюн не изменилась в лице, но отвернулась, уставившись в темное маленькое оконце, словно там просматривалось что-то, кроме темного неба.       — Ничего хорошего эта фраза не означает, — с трудом выговорила она. — Ты больше не увидишь Хагалара.       — Почему? — Локи напрягся. — Я знаю, как выглядит одержимость и что происходит с теми, кто связался с нечистью. Ничего подобного не произошло. Только мать вела себя странно. Она сказала что-то вроде «Ты нужна Асгарду». Не помню точно, но она обращалась к Хагалару как к женщине.       — Я же говорю, Хагалара ты больше не увидишь, — терпеливо повторила Сигюн, машинально погладив сидящего рядом ворона. Она явно нервничала. — Можешь мне не верить, но эта… сущность, — Сигюн будто специально подобрала слово женского рода, — своего не упустит.       Локи чувствовал подкатывающее раздражение, плавно переходящее в злобу. Он отодвинул от себя блюдо с мясом и скрестил руки на груди. Ничего от женщины не добьешься! Толку никакого. Но она, по крайней мере, сталкивалась с безумством Хагалара. Врет как дышит: если она однажды видела эту «сущность», а потом много лет развлекалась с мастером магии, значит, не такая уж сущность и всесильная.       — Я правильно понимаю, что твоя так называемая «сущность», прикрываясь «Хагаларом» как фантиком из-под конфекта, устроила государственный переворот? Убила старшего сына Одина, обвинила в убийстве младшего, а теперь собирается жениться на царице и убить Одина, пока он пребывает в целительном сне?       К концу речи царевич уже не контролировал свой голос, значительно его повысив.        — Тор мертв??? — столовые приборы выпали из рук Сигюн. Ворон согласно каркнул. Глаза, полные отчаяния и боли, стали для Локи лучшим доказательством ее непричастности. Легко иметь дело с женщинами. Они не умеют и не хотят скрывать своих эмоций.       — Нет! Ни Хагалар, ни Т… варь не убили бы Тора. Ни в коем случае. Это невозможно! Но ты уверен, что Тор мертв? Ты уверен?       — Я не знаю, в чем быть уверенным! — Локи осушил залпом рог, чтобы хоть немного собраться с мыслями, но получалось плохо. Вот он уже и втягивает женщину, почтенную вдову, ничтожную, живущую подаяниями Хагалара, в дворцовые интриги, в которых она никоим образом ему не поможет. Ее даже использовать в своих целях не получится. Если только не выбить-таки информацию по загадочной «твари», в чьё существование Локи не верил. Хагалар и сам та еще тварь, способная на любой обман. Поиграть несколько дней одержимого, чтобы поверила одинокая женщина — на такое точно больших актерских способностей не надо… А вдруг Сигюн с ним заодно? И ворон тоже? Что если он в очередной раз попался в чудовищный круговорот лжи, на очередную доску для настольной игры, где вроде как он пытается что-то сделать, а на деле его дергают за ниточки, направляя в нужную сторону?       — Я видел мертвое тело брата, — сказал он несколько резче, чем планировал, самого себя убеждая в том, что Сигюн — одна из пешек в руках Одина, — но отец способен на многое, на любой обман уж точно. Царица одарила поцелуем Хагалара, и после этого он стал вести себя странно и завопил, что не удержит кого-то, — Локи замолчал на пару секунд, вспоминая целующихся мать и Хагалара, но потом продолжил: — Про отца говорят, что он пал в сон. Слишком гладко, всё как по маслу! А потом еще и ворон приводит меня не куда-то, а именно к тебе — слишком много совпадений, не находишь?       Он надеялся, что Сигюн рассердится, взбеленится и выдаст себя, но она выглядела всего лишь расстроенной. Мунин каркнул несколько раз, словно укоряя царевича за несправедливые грубые слова, обращенные к хозяйке столь гостеприимного дома.       — Как умер Тор? — спросила Сигюн в ответ на гневную тираду. Локи подошёл к окошку, за которым было уже совсем ничего не видно. Отвечать он не собирался. Во-первых, он и сам точно не знал, во-вторых, не стоило лишний раз приплетать поселение. Чем меньше асов знает правду, тем лучше. Помощи от Сигюн никакой, скорее она враг, нежели друг.       Тяжелую тишину нарушило карканье. Да не тихое, а пронзительное, бьющее по ушам, раздражающее. Взбешенный царевич попытался согнать глаза отца со стола, но Мунин на поверку оказался птицей сильной, боевой и упрямой. А его клюв и когти выполняли далеко не только декоративную функцию. Стоило ворону смолкнуть, как Сигюн налила ему молока из ближайшего кувшина. Локи напрягся: откуда отшельница-вдова знает, что вороны Одина любят молоко, которое не переваривала ни одна птица в мире? Подозрения усиливались.       — Расскажи мне все, — миролюбиво предложила она. — Что произошло? С начала и до прибытия на мой хутор. Я постараюсь помочь, но я должна понимать, что происходит.       Такой дерзости Локи не ожидал и ответил с нескрываемой злостью и надменностью.       — Как ты, одинокая женщина, можешь помочь мне, особенно в борьбе с Хагаларом, который тебе покровительствует?       — А как ты можешь помочь себе сам? — вопросом на вопрос ответила Сигюн. — У меня есть то, чего у многих нет ни в каком виде. Информация. Я знаю достаточно много о планах выдвижения тебя на престол Девятимирья. Да и раз ворон привел тебя ко мне, значит, на то есть причина. Ведь он — глаза твоего отца. Нужны ли еще доказательства, что твое появление здесь желанно?       — Только вот кем желанно? — Локи подозрительно сощурился. — Толпой заговорщиков, в очередной раз водящей меня за нос? Ты женщина Хагалара. Он умолял ворона спасти меня непонятно от чего. И покорный слуга Всеотца посчитал моим спасением тебя — женщину Хагалара?       — Я — «женщина», как ты выражаешься, Хагалара, а вовсе не того существа, с которым теперь нам придется иметь дело, — Сигюн вздохнула, и, кажется, украдкой смахнула слезу. — Оно любит ходить к высоким целям, оставляя позади себя горы трупов и выжженную пустыню.       — Так можно сказать о любом асе из саг и легенд! — возразил Локи. — Великие дела требуют жертв.       — Быть может, — Сигюн невнятно пожала плечами, — но одно дело рассуждать о горе трупов, находясь в другом мире или стоя плечом к плечу с тем, кто по трупам шагает, и совсем другое — стать одним из горы трупов. У тебя есть все шансы занять нисколько не почетное место в самом низу горы. Она скоро появится. Тварь не остановится ни перед чем. Она безумна.       — Если она так безумна, то почему же отец, или брат, или какой другой настоящий герой ее не уничтожил?       — Так уничтожил, — Сигюн нервничала, и Локи надеялся, что яростным напором добьет ее. — Хагалар уничтожил. Но, видно, не до конца.       Локи раздражало, что Сигюн говорит в час по чайной ложке, явно скрывая половину правды, если не две трети. Надо зайти с другой стороны.       — Расскажи, что именно ты знаешь о планах возведения меня на престол! — потребовал Локи, голосом, не терпящим возражений. Возмущенное карканье ворона заглушило первые слова ответа.       -… возвести тебя на престол Девятимирья, когда придет время, а пока основная задача — утихомирить разъяренные миры, не допустить войны прямо сейчас.       Локи опешил. Она знала всё! Хагалар докладывал своей любовнице каждый свой шаг. У нее талант развязывать мужчинам языки. Должно быть, прекрасно справляется с женскими обязанностями. Только вот его не проведешь и женщиной не соблазнишь, пусть и искусной донельзя.       — Скажу тебе честно: сейчас не о троне надо думать, а о собственном выживании. Я не верю, что Хагалар убил Тора или подстроил его смерть. Тор был безобиден. Он защитник миров, герой. Сослать его в какой-нибудь Ванахейм, и делу край — наследник пристроен, где тепло и светло, под ногами не мешается. А ты не такой. Ты трон не уступишь, покорно играть в чужой пьесе не станешь. Тварь тебя лично, может, и не убьет… да и вообще, смерть — не самое страшное, что может произойти. Но ничего хорошего от нее ждать не приходится.       Царевич помолчал, собираясь с мыслями. Картина примерно вырисовывалась и была совершенно безрадостна.       — Я тебя услышал. Поправь, если я не прав, — Локи ходил взад-вперед вдоль стола, заложив руки за спину и не глядя на Сигюн. Доказательства ему были уже не нужны, он упивался своей значительностью. — Хагалар был доверенным лицом моего отца. Тебя же приставили следить за ним. Женщина, любовница, жена — кто, как не она, узнает первой, если правая рука захочет играть роль головы? Но Хагалар решил вести свою игру через меня. Он жаждал власти. Жаждал стать Всеотцом… Вот зачем ему нужен был я. Вот зачем все эти игры в ученичество! Он организует промышленную революцию, подговаривает миры сплотиться вокруг меня, организует переговоры. Да он все сделал, чтобы меня повесили как предателя, у него все бумаги на руках. А теперь Тор мертв по его воле. Отец… впал ли на самом деле в сон? Мама. Она в сговоре с Хагаларом? Да они же ненавидели друг друга с первого дня. Так все это только умелая игра? Они таки были любовниками. Но Один насильно взял ее в жены, она всю жизнь делала вид, что ненавидит Хагалара и безразлична ему. А теперь настало их золотое время! Тор мертв, я скомпрометирован. Если не удастся повесить на меня убийство, хватит предательства Девятимирья. У Хагалара, наверняка, был с собой диктофон — он предоставит записи, где мне говорят об убийстве отца и брата, о восхождении на престол… всё как по нотам, и Хагалар получает божественный трон, женившись на царице. Но моя мать… Она пришла с мечом. Говорила странно… И Хагалар… Он спросил, пришла ли она заколоть его, а она ответила, что хочет убить… Да это же просто фарс. И то, что Хагалар защищал меня. Всё, получается, одна ложь, один спектакль, и теперь они вдвоем убьют Одина?       Царевич замолчал. Страшная догадка поразила его. Он выдохся и успел забыть, с чего начал. В голове горела только одна-единственная мысль: отец. Если он не принимает участия в спектакле, то он в огромной опасности.       — Ты почти во всем не прав, — начала было Сигюн, но Локи не был готов слушать, только говорить.       — А тебя сейчас подослали не для того ли, чтобы убить меня? И ворон заодно со всеми, — На лице Локи появился нездоровый румянец, а глаза лихорадочно засверкали. Он нервно огляделся. — Ты слабая женщина, но подмешать яд в пищу могла. Или убьешь во сне? Ты никто из ниоткуда, но у тебя куча очень полезной информации.       Ярость накрыла Локи жгучей волной. Ему хотелось бить и крушить, он напал бы на хозяйку, если бы та заранее не продемонстрировала защиту дома. Слишком хорошую защиту от проходимцев и бандитов. Лучше всего убраться отсюда как можно скорее. Похоже, этот дом — его новая тюрьма, а Сигюн — стражник без лат и меча. Она будто не слышала его обидных речей. Как сидела на скамье, так и сидит. Зато Мунин попробовал приблизиться и чуть не превратился в живой факел — молодой маг сам не понял, как так вышло, что он атаковал посланника отца. Бушующие эмоции требовали выхода.       — Эй! Никакого огня в моем доме! — Сигюн ничего не сделала: стены сами поглотили слабый магический всплеск. Активизировалась защита: зазмеились орнаменты.       — Если твой дом — не тюрьма, то выпусти меня отсюда, — медленно проговорил Локи, пятясь к двери и тряся руками, с которых только что сорвалась неконтролируемая магия.       — Тебя никто не держит, а заклинания защищают дверь лишь снаружи, — Сигюн встала и приголубила разобидевшегося ворона. — Ты можешь выйти.       — Проверим, — он дошел к двери, не поворачиваясь к противнице спиной. Ничего не произошло. Сигюн и Мунин не двигались с места. Локи дотронулся до двери, толкнул ее. На улице сгустилась кромешная темнота, хоть глаз выколи: ни луны, ни единой звезды, ясное небо заволокло плотными облаками. Царевич медленно закрывал за собой дверь, отрезая Сигюн и Мунину путь к нему.       — Только я могу помочь тебе, — донеслось до него в самый последний момент. — Как осознаешь, возвращайся.       Резкий хлопок двери стал Сигюн достойным ответом.              Ворон перелетел на другое плечо, встрепенувшись от хлопка. Посуда едва заметно дрогнула на столе. Почти нетронутая еда манила аппетитными запахами. По боку позолоченного кубка скатилась на стол одинокая капля молока.       — Ты прости Локи, он совсем обезумел от горя, — прокаркал Минун, но Сигюн не обратила внимания на его слова.       — Типичный истерик. Весь в отца, — злобно прошипела она и откусила большой кусок от моченого яблока. Она бы предпочла запеканку, а лучше — штрудель, но приходилось довольствоваться тем, что есть. Мало того, что Локи явился незваным, так еще и чуть не устроил пожар. И принёс крайне безрадостные вести.       — Один не истерик, — возразил ворон, отстаивая хозяина. Сигюн хотела было объясниться, но не стала. Не место и не время. Вместо этого она, дожевав не слишком вкусное яблоко, сказала совершенно иное:       — Я понимаю его горе и не осуждаю, но успокоиться он должен сам. Спасибо, что комментировал его слова. Разговаривать с ним — сплошное мучение.       — Что за заговор? — всколыхнулся ворон и перелетел на стол, откликаясь на зов аромата пряного мяса. — Что за заговор?       — Что за заговор, — тихо повторила Сигюн, накладывая на дом усиленные чары звукоизоляции, чтобы скрывающийся неподалеку Локи не слышал громкого карканья. — Ты и сам знаешь, что в мирах неспокойно. Назревает большой сговор и не менее большая война. Миры давно недовольны отсутствием реформ и любых других обновлений из Асгарда, а с поломкой Бифреста все только набрало обороты. Правители нашли возможности общаться, и лишь дело времени, когда будет собрана объединенная армия, которая двинется на Асгард. В лучшем случае — после починки моста, в худшем — наши противники создадут собственный портал. Хагалар, конечно, не Тень, но на месте усидеть, узнав новости, не сумел. Начал игры в политику. Полагаю, из-за этого в итоге и пробудилась Тень — нагрузка не для «мирных» мозгов. Общая идея в том, что разумные требования миров будут удовлетворены, на трон через пятьдесят зим сядет Локи. О нем ходит слава яркой противоположности Одина и Тора, и будут все жить прекрасно с мальчишкой, которым можно управлять и прогибать под свои требования.       — То есть Хагалар хотел убить Тора и Одина и встать за спину Локи, но не в образе Тени? — уточнил ворон, оторвавшись от еды. И он туда же! Общение с Локи заразно.       — Нет. Хагалар, как и я, и Локи, и все, опечален смертью Тора. Он же детей Одина любил искренне. Он полагал, что Один, который не молодеет и не вечен, таки уступит трон Локи, а Тор будет прекрасно исполнять роль героя. В конце концов, они оба наследники Всеотца, просто Хагалар хотел посадить на трон младшего. Без убийств. Но кто же тогда убил Тора… Ты не знаешь?       — Не Локи! — встрепенулся ворон. — Точно не он. Говорили про яд из поселения, но кто именно…       — Боюсь, неважно, — вздохнула Сигюн. — Значит, это была воля поселения. Но чего ожидать от Тени… ума не приложу.       Она задумалась.       — Сигюн, — каркнул ворон, привлекая внимание, — и ты, и я знаем: если бы Тень хотела навредить Локи, она бы уже перерезала ему горло, даже не вылезая из тени.       — То, что она СЕЙЧАС не хочет, не значит, что через пять минут она не передумает, потому что появится какой-нибудь гениальный план, — отмахнулась Сигюн. — А то ты Тень, что ли, не знаешь!       Мунин каркнул что-то неразборчивое. Тень он знал даже слишком хорошо. Как и Локи. И Одина.       — Скажи мне, Мунин, почему ты привел Локи именно ко мне? — задала Сигюн тот вопрос, с которого, вообще-то, стоило начать их беседу. Она была ужасно удивлена, когда к ней ни с того ни с сего подлетел ворон, обратился на птичьем языке, явно зная, что она его понимает, и велел немедленно возвращаться домой, мол, случилась беда. Сигюн сориентировалась в мгновение ока. Она ожидала увидеть Хагалара, в крайнем случае Одина, но уж никак не Локи, да еще и в таком жутком состоянии.       Ворон распушил перья и с важным видом заявил:       — Я привел его к тебе, потому что ты знаешь мое имя. Потому что ты понимаешь мой язык. Потому что я видел смерть Сигюн Сигхтрюгдоттир много столетий назад… Мой хозяин этого не знает. До сих пор никто не распознал твою иллюзию. Значит, ты сильнее, чем кажешься, — Мунин гордо прошелся по столу туда-обратно, прямо как настоящий ас. — Но поселение — это катастрофа. Локи туда нельзя! Как его остановить?       — Если он не идиот, то сам не пойдет, — возразила Сигюн. — Если идиот — упрётся в барьер в нескольких милях отсюда. Не волнуйся, не денется он никуда.       Она налила себе молока, выпила. Обнаружила еще один кубок с молоком. Выпила и его. И всё равно хотелось пить, а точнее — выпить.       — Грядут перемены. Серьёзные. Появление Тени перевернет всё с ног на голову, да и сон Одина, смерть Тора… завтра я отведу Локи в Ётунхейм. Заглянем одним глазком в будущее. Нужно хотя бы примерно понимать, к чему готовиться…       — В Етунхейм? — ворон тут же распушился. — Иди одна, Локи нельзя там появляться.       — Поверь, я смогу его защитить. У меня много секретов, но зла царской семье я не желаю. Я ведь могла тебе и не говорить, куда поведу Локи. Но я хочу быть твоим союзником. А еще, мне понадобится твоя помощь. Ты ведь не откажешь мне? — Сигюн по-птичьи склонила голову, неотрывно смотря в маленькие черные глазки-бусинки волшебного создания.       Ворон недоверчиво посмотрел на нее, но все же кивнул. Он мог возразить, но и только. Повлиять на ее решение, запереть, оставить в Асгарде он не мог, особенно после того, как Локи его чуть не поджег, пусть даже огонь и не повредил бы магической птице самого Одина. В данной ситуации, раз уж он выбрал ее в качестве будущего союзника Локи, лучше помогать, чем мешать.       — Пойду верну его обратно. Ночь на дворе. А то уйдет куда-нибудь, и ищи его потом!       Сигюн набросила на плечи накидку и вышла. Она рассчитывала найти Локи на изгороди, но в этот раз он сидел на большом камне за воротами. Его силуэт едва различался в ночной мгле и напоминал призрака. На небе так и не засияло ни единой звезды, а тяжелые тучи предвещали дождь. Сигюн медленно двинулась в сторону своей новой головной боли. В сердце тут же вонзилась противная игла: именно так Хагалар иногда называл Локи. Сигюн заставила себя сосредоточиться на царевиче. Главное, без резких движений, иначе неуправляемая магия осветит окрестности получше лунного света. Мунин наблюдал с порога, опасаясь подходить близко.       — Я всё ломаю голову, — донесся тихий голос Локи, словно из могилы. — Почему моя мать одарила Хагалара поцелуем? Они ведь ненавидели друг друга прежде. И тут вдруг…       — У меня есть предположение, — спокойно ответила Сигюн, не подходя близко. — Пробуждение твари могло быть завязано на поцелуй.       — Глупость.       Сигюн пожала плечами. Ей не нравилось разговаривать со спиной Локи, но поворачиваться к ней лицом царевич не спешил, нарушая все нормы приличий. Впрочем, ей не нравилось разговаривать с Локи в принципе, так что какой стороной он был к ней повёрнут в данный момент, не имело особого значения. Ночь полностью вступила в свои права, но расходовать магическую энергию на заклинание света Сигюн казалось неразумно — она и так прекрасно ориентировалась в пространстве, а царевич пусть идет как хочет — чай, недалеко. Заклинание обогрева она также не стала применять — силы и энергия ей еще понадобятся.       — Что ты знаешь об отношениях моей матери с Хагаларом? — невнятно пробормотал Локи.       — Многое. Ты мне вряд ли поверишь, но они никогда…       — … не были любовниками, — раздраженно перебил Локи. — Я уже слышал это от Хагалара. Только вот факты свидетельствуют об обратном.       Сигюн едва сдержала улыбку. Из всех возможных поводов для страдания Локи выбрал не что-нибудь, а добродетель матери. Переживает из-за такой ерунды, когда его собственная жизнь и благополучие Асгарда в опасности. Как наивно!       — Завтра мы с тобой отправляемся в Ётунхейм, — Сигюн ожидала резкого отказа, но его не последовало. Локи словно не расслышал ее. — Нам нужно пророчество, а дальше уже будем решать в зависимости от новостей. Сейчас же идем в дом. Еда ждет тебя, комната тоже готова.       Она успела сделать несколько шагов к крыльцу, как вдруг услышала:       — Я возвращаюсь во дворец.       Сигюн даже повернуться не соизволила.       — Обязательно. Только давай завтра.       Напряженное молчание за спиной ей не понравилось, но она не сделала ни единого шага назад. Захочет — сам расскажет, какая «гениальная» идея пришла ему в голову после сидения на холодном камне.       — Я продумал все варианты, — донесся до нее голос, полный безнадежности. — Что бы я ни сделал, все закончится плохо. Вернусь в поселение — начнется гражданская война. Вернусь во дворец — меня схватят и повесят. Сбегу в Бездну или в другой мир — брошу на произвол судьбы тех, кто мне доверился. И даже моя смерть приведет к гражданской войне и битве за власть. Нет выхода. Никакого!       Сигюн раздраженно закатила глаза, благо, ее никто не видел — царевич понятия не имел о том, что значит настоящее «нет выхода»!       — Сейчас — иди поешь и ложись спать, пожалуйста, — попросила она, придав голосу мягкость. — Отдохни. В таком состоянии ты все равно ничего не сделаешь хорошего. Завтра сходим в Ётунхейм. А дальше решим. Выход есть всегда. Просто иногда, чтобы его увидеть, нужно остановиться и никуда не бежать. Сейчас никакая гражданская война не начинается. Ночь на дворе. Успокойся!       Она даже спиной почувствовала убийственный взгляд, что бросил на нее Локи, но все же с камня слез и пошел к дому. Ворон предусмотрительно отлетел подальше: от Локи несло такой ненавистью, что любой бы посторонился. Однако Сигюн было решительно безразлично, что рядом с ней находится разъяренный царевич — она с облегчением вздохнула, когда он переступил порог дома, и вошла следом. Он сел за стол и сделал вид, что ест, хотя пища не лезла ему в глотку.       — Возьми, — Сигюн поставила рядом с тарелкой склянку с темной жидкостью. — Это мышечный релаксант. Выпьешь перед сном, если хочешь, чтобы завтра руки поднялись. Вон та дверь — в твою комнату. Спокойной ночи.       Локи чересчур резким движением схватил склянку и попытался выпить, забыв снять крышку. Мгновение спустя она полетела в угол, а пустая склянка грохнулась на стол. Сигюн сделала вид, что ничего не заметила, но про себя отметила, что у царевича либо очень короткая память, либо чересчур гибкое мнение об окружающих его асах — менее часа назад он подозревал, что хозяйка его отравит, а сейчас без задней мысли выпил сомнительную жидкость, что ему дали. Она пошла с вороном в комнату, где ночевала, если к ней приезжали внезапные гости — там не было ничего предосудительного или удивительного. С тяжелым вздохом опустилась на ложе и зажгла несколько свеч. Увлеченная Локи, она совершенно забыла про себя. Быть может, к лучшему. Но теперь, когда она осталась наедине со своими мыслями, осознание произошедшего навалилось с новой силой.       — Я приношу извинения, — ворон прыгнул ей на колени, по-своему истолковав изможденный взгляд. — Я отплачу тебе сполна. Прости Локи.       — Тяжело сейчас будет всем, не только Локи, — отмахнулась Сигюн. — Я не сержусь на него, просто оставь меня. Пожалуйста. Мне тоже надо отдохнуть.       — Ты считаешь, что мои слова пусты? — настаивал Мунин. — Вовсе нет. Пока возьми в залог мое перо. И я обещаю тебе мою вечную дружбу.       — Что ты, я тебе верю, — Сигюн бережно приняла дорогой подарок и спрятала в подпространственный карман. — Однако не только жизнь Локи круто изменилась, но и моя, к сожалению.       — Я понимаю, — кивнул ворон. — Такая ответственность! Мы должны защитить Локи от Тени любой ценой.       — Да. Любой ценой… — пробормотала Сигюн, не особо вдумываясь в смысл слов. — Любой ценой…       Она с трудом заставила себя написать пару предложений на клочке пергамента и вручила его ворону с четким наказом, куда и кому его доставить. Ночь коротка, а следующее утро начнется с посещения Ётунхейма — лучше, если предсказательницы заранее узнают о неожиданном визите.       Мунин отчалил, а Сигюн легла на шкуры, не раздеваясь, лишь скинула на пол сиреневую накидку и осталась в роскошном красном платье. Еще вчера все было хорошо и спокойно, и тут на тебе. Смерть Тора и внезапный сон Одина — страшные трагедии, которые не должны были произойти, тем более одновременно. Неожиданное появление изгнанного Локи на пороге собственного дома тоже не сулило ничего хорошего. Но гораздо больше ее заботило возвращение Тени. Хагалар… она действительно его любила. Любила всю жизнь, хоть и обрела только несколько столетий назад. Она так привыкла к его присутствию в своей жизни, к его вечным шуточкам, внезапным появлениям, сильным рукам и до боли знакомым льдисто-голубым глазам… И вот Хагалара больше нет. Просто нет, был да кончился. А ей теперь дальше как? Жить, будто ничего не произошло? Забыть и идти дальше? А куда — дальше? Жизнь клонится к закату, у нее в запасе осталось не так много столетий, и она слишком остро переживала прошлую потерю близких. Как пережить эту? Как заставить себя не чувствовать разъедающей боли, тоски и отчаяния? Как заковать свое сердце в ледяные тиски и потушить пожар чувств, столь губительных для ее холодной натуры?       У Сигюн не было ответа на эти вопросы. Она взяла из сундука золотое запястье — последний подарок Хагалара, прижала к сердцу и без сил опустилась на пол, давая волю слезам.       Завтра ей надо выйти к Локи, свежей, отдохнувшей, с составленным планом действий и готовностью взять ответственность за несносного царского ребенка. А сегодня… можно позволить себе оплакать погибших.