Глава 9
13 ноября 2022 г. в 01:34
Ивар никогда долго не переживал по серьёзным поводам. Подробности последней ссоры с Локи за несколько дней полностью выветрились из его памяти. Царевич вспылил вовсе не потому, что выступал против уничтожения большей части населения Мидгарда, а потому что внезапно открывшийся заговор против Одина казался ему важнее. Что поделать: царевич юн и, возможно, не готов к решительным действиям против шести миллиардов людей. Ивар и сам считал, что еще рано открыто действовать: нет ни плана, ни ресурсов, ни четкой цели.
Магические способности, подаренные царевной Ётунхейма, больше не проявлялись. Ивар чувствовал себя хорошо и работал настолько спокойно, насколько позволяла нервозная обстановка: поселение с трепетом ожидало призыва к захвату столицы и свержению Одина. Большинство проектов были заброшены. Хотя никто не давал команды, однако то один, то другой фелаг переходил на синтез растворимых ядов и смертоносных газов. Захватить власть по старинке силой мечей и копий, воинской доблестью и смекалкой не получится — в честном бою армия Одина уничтожит горстку бунтовщиков. Против армии отряд в несколько больших сотен(1) не выстоит, не поможет и горстка боевых магов. Другое дело яды и новейшие отравляющие вещества вроде иприта или зарина, которыми недавно отравились несколько ученых… Не к месту вспомнилась покойница Наутиз. Всем казалось, что ее поцеловала удача, что она, пережившая несколько выморочных фелагов, работавших со страшнейшими ядами, будет жить вечно, однако судьба догнала ее: взрыв, горячая вода и отравляющие вещества одновременно подорвали ее отменное здоровье. Знаний Наутиз сейчас очень не хватало: она была лучшим специалистом по радиоактивным элементам. Стоило повидаться с ней в Хельхейме, но она могла не ответить или же солгать — отомстить за то, что Ингвар пренебрег ее предсмертной просьбой. Нет ничего более неприятного, чем обиженный покойник. В последние минуты перед смертью лучше думать о чем-то значимом, о собственных достижениях, например, а не злиться на друга, отказавшегося скоротать с тобой последние часы твоей жизни.
С такими мыслями Ивар подошел к дому царевича. Того не было дома — он несколько ночей назад уехал во дворец, чем крайне обеспокоил мастеров и некоторых поселенцев, скептично относящихся к грядущей революции. Ивар привык к его длительным отлучкам, но все же был бы рад лично услышать последние новости. Ему открыл один из рабов и даже пригласил в дом, чего не случалось прежде.
— Как поживает господин? — спросил Ивар, оставаясь в дверях и удостоился вместо ответа лишь подозрительного взгляда. Рабы царевича больше походили на советников Одина, чем на презираемое сословие, не имеющее гражданских прав, — столь великолепны были их одежды и манеры. Ивар слышал от Фену, что каждый из них как мужчина превосходит не только любого из поселенцев, но и большинство свободных асов, с которыми она имела счастье проводить ночи.
— Хозяин не написал нам, когда приехал во дворец. И нас это озадачило, — вдруг произнес раб полушепотом, доверяя страшную тайну. — А он всегда пишет. Свита давно вернулась по приказу ее величества, а от его высочества нет вестей. Сегодня утром мы поехали во дворец. Нас торжественно встретили и сообщили, что царевич снова серьезно болен, поэтому не пишет. Лично мы его не видели.
— Ah so(2)… — задумчиво протянул Ивар. — Я очень благодарен тебе за оказанное доверие. Мне кажется, что пока лучше не сообщать безрадостные вести. Болезни преследуют бедного Локи, но в наших обстоятельствах могут означать всё что угодно. Не стоит зазря поднимать панику, — Ивар ободряюще улыбнулся. Раб заверил его, что и сам не считает нужным разглашать страшные вести. Пусть отверженные считают, что Локи с почетом гостит у семьи.
— Вы не должны беспокоиться о своих жизнях, — продолжил Ивар. — Вокруг поселения установлен купол, подобный тому, что защищает столицу. Он активируется, если армия Одина двинется на нас, желая нанести предупреждающий удар. Вряд ли это случится при живом Локи, а без него наши помыслы теряют смысл. Но мы отомстим за друга и господина в случае его смерти, о которой я пока не хочу допускать даже мысли.
Ивар не лгал ни в одном слове. В предательство Локи он не верил. Если же Один и его приближенные узнали о заговоре, то помогать царевичу поздно — его уже бросили в яму со змеями или вынули из груди трепещущее сердце. Весточку в Гладсхейм к Сиф мог послать другой Ивар, маг и лучший друг Локи, но тогда пришлось бы посвятить его в нынешнее положение дел — а он слишком болтлив и ненадежен.
— Еще раз благодарю за доверие и прошу, не говорите ни о чем тингу.
Про себя Ивар радовался отлучке Хагалара. Пока он улаживает международные конфликты, можно не переживать за свои жизнь и здоровье. Мастер сильно изменился за последнее время в худшую сторону, и не хотелось вновь попасть под его горячую руку.
Распрощавшись с рабом, Ивар направился к системе защиты, попросил магов проверить ее работоспособность и остался доволен результатом. Отверженные сложа руки не сидели и готовились к обороне. Все понимали, что сведения о заговоре могли просочиться во дворец. Ученые с удвоенным рвением использовали тайные магические формулы, защищаясь от взгляда Хеймдалля, строили круговые защиты вокруг поселения и просматривали каждый уголок в поисках шпионских систем цвергской работы. Эксперименты на людях приостановились, а похищенные из Мидгарда подопытные были предоставлены сами себе на огражденной территории. Они пытались сбежать и даже пару раз выходили за видимые для них стены, чтобы несколько шагов спустя упереться в невидимый барьер, прозрачный, но непреодолимый для человека.
Лишь десяток асов продолжал постигать мидгардские науки для поступления в университеты. Прочие сосредоточились на подготовке к грядущей войне. Все, кроме логистов, которые показали себя если не трусами, то приспособленцами — имея второй дом в другом мире, они не горели желанием защищать поселение. Если кого и подозревали в предательстве, то именно их. Из самой уважаемой профессии логисты постепенно превратились в презренных изгоев.
Австралия встретила Дагара дождями. «Ну хоть не снегом, » — недовольно буркнул он себе под нос, пытаясь раскрыть сломанный зонтик, давно просившийся на помойку.
— Привет! — послышался радостный крик, прервавший бесплодные попытки.
Дагар обернулся и тут же узнал Ансур. Полгода не виделись, а она совсем не изменилась: все те же рыжие волосы и неизменная сигарета во рту — ни дать ни взять простая человеческая девушка, а вовсе не асинья. В Асгарде ни одна приличная женщина не оденется в открытый топ, шорты, босоножки, выставляя на обозрение похотливым мужчинам собственное тело. Измельчали люди срединного мира, раз созерцают голую девицу без всяких задних мыслей.
— Давай, залетай! — Ансур изнутри открыла дверцу салатового авто: сама она под дождь выходить не спешила. Дагар плюнул за зонтик, бросил его в ближайшую мусорку, не попал, решил, что местные уборщики разберутся, и сел в кокетливую маленькую машинку.
— Ты уже права получила? — восхитился он искренне. Обычно асам требовались десятилетия, чтобы освоить нынешние бензиновые повозки людей, а сам он даже не пытался водить — предпочитал встречаться с автомобилизированными женщинами.
— А то! Обожаю водить. Поехали, прокачу по лучшим местам! — и Ансур разогналась буквально за секунду, так что Дагара вжало в кресло, а пальцы непроизвольно впились в углубление на ручке дверцы. Он поспешил пристегнуться, пока от возможного резкого торможения его не выкинуло в лобовое стекло.
Они ехали по шоссе одни, не встречая ни легковушек, ни грузовиков. Непогода разыгралась не на шутку: даже животные попрятались, одна трава кругом да редкие деревья.
-… А я ему говорю: в моем доме может не быть мужа, но обязательно будут животные!
До Дагара долетел только конец длительного сумбурного рассказа, которому не мешала даже сигарета в зубах. Он попытался сосредоточиться и разобрать шепелявую родную речь, перемежаемую английскими выражениями.
— Так что теперь у меня есть буквально всё: аквариум, черепаха, игуана, особенная прелесть — игуана! Про собаку и кошку не говорю.
— Я прослушал. Ты что, вышла замуж за человека? — с трудом вклинился Дагар в бурный монолог. — Кажется, ты ненавидела и боялась мужчин.
— Асов, — кивнула Ансур, разгоняясь до невероятной скорости — у Дагара аж дух захватило. Он был богом, но не бессмертным. — Чего бояться людей? Я тебе такое покажу!
— Ты беременна? — продолжал он допытываться. — Хочешь завести полукровку?
— Сплавлю в Асгард, если будут проблемы, — отмахнулась Ансур, отпустив на мгновение руль, так что машина начала вихлять из стороны в сторону. — Ты же мне поможешь?
— Конечно, — Дагар наступил на горло собственной гордости и попросил снизить скорость. Он вздохнул с облегчением, когда различил отдельные деревья, а не разноцветные пятна.
Ансур расцвела среди людей. Он помнил, какой она была, когда только появилась в поселении, помнил ее вместе с Наутиз — две неразлучные подруги. Они и сейчас неразлучны: косточка покойницы, залакированная и раскрашенная, висит на шее, словно крестик у верующих людей. Зашуганная, тихая среди асов Ансур стала совсем другой: свободной от жестоких запретов родного мира, ощущающей превосходство над людьми и не боящейся расплаты за совершенные преступления. Дагар хотел спросить ее про работу, но язык не повернулся: она явно не предавала работе среди людей большого значения и предпочитала дорогие развлечения, недоступные в Асгарде. У нее хороший учитель: Эвар — прекрасный логист и приспособленец.
— В поселении неспокойно. Скоро Локи взойдет на престол нашими руками, — перешел Дагар к делу.
— Да ты что? — Ансур чуть не проехала поворот. Выпучила глаза, выпустила изо рта дотлевающую сигарету с тошнотворным запахом ментола. — Вовремя же я смотала!
Ее речь не отличалась особой изысканностью, а английский превалировал над асгардским.
— А еще мы собираемся сократить население Земли, — Дагар хотел рассказать подробно, но его перебили.
— Население Земли само жаждет сократиться. Люди очень переживают, что их много, а ресурсов мало, — заметила Ансур, тормозя у обрыва. — Отсюда чудесный вид и дождь почти прекратил. Давай я сделаю пару фото, в следующий раз отдам. Ты когда ко мне приедешь?
— Пока не знаю, — Дагар не дал сбить себя с мысли. — Вашу кражу Тессеракта, конечно, не забыли, но уже обсуждают, что было бы хорошо, если бы вы помогли нам. Информацией или делом. Никто, кроме меня, не знает, где вы, и пока моё предложение неофициальное…
— Я бы не давала согласия, не узнав все условия, — Ансур нахмурилась. Она нервно теребила в руках огромный фотоаппарат, стоящий баснословные тысячи долларов. — Я спрошу у Эвара и Алгира, что они думают. Я теперь не с ними живу, но мы общаемся. И, кстати, — дождь снова усилился, Ансур без всякого пиетета бросила технику на заднее сидение и извлекла оттуда пакет с книгами. — Возьми. Очень рекомендую, специально тебе подбирала. Обалденные! Я ночами их читала, тебе понравится!
Дагар принял пакет и попытался снова заговорить о деле, но Ансур ловко уходила от ответа. Он уже не рад был, что пришел к ней с серьезным вопросом. В Асгарде она сперва тяжело работала на семью, потом в поселении и вот, наконец, попала в мир, где может развлекаться. Водить машину, курить или фотографировать. Дела ей нет до Асгарда и асов, она продала их всех, променяла на книжки, на человеческого мужчину, неизвестно, на что еще. Давно Дагар не испытывал такого большого разочарования. Надо было сразу договариваться с Эваром.
Фригг ощущала безумную усталость: разговор с родичами Одина, пусть и с поддержкой вездесущей Тени, оказался настоящим испытанием, которое она с честью выдержала. Пока можно не опасаться штурма Фенсалира или попытки отстранить ее от власти. Она победила. Царицу приняли, Гунгнир сияет в ее руках, осталось только удержать его. Фригг хотела вернуться к себе и немного отдохнуть, но глухое утробное рычание волков дало понять, что аудиенции еще не окончены. За дверью ждал Гринольв. Он был один, как всегда мрачен, но безоружен. Он не дал войскам команды задержать царицу и сопроводить в Фенсалир, чем доказал свою верность, он не объединился с родичами Одина после представления Тени, а скромно ждал развязки драмы. Фригг пропустила полководца в покои, чтобы продемонстрировать спящего Одина — живое доказательство бессилия Тени и ее добрых намерений.
— Ваше величество, я бы хотел поговорить наедине, — глухо пробормотал Гринольв, бросая лишь мимолетный взгляд на царя и Хеймдаля. — В первую очередь с… побратимом Одина, — и он перевел взгляд на тень Фригг: испепеляющий взгляд, способный сжечь даже то, над чем огонь не властен. Царица указала Гринольву на смежные покои. Уходить в дальние комнаты нет причин, ведь Хеймдаль не опустится до подслушивания царских бесед.
— Побратима Одина со мной нет, он покинул Асгард, — ответила Фригг, прикрывая массивные двери. Она точно помнила, что Тень обещала уйти, как только убедится, что родичи Одина обезврежены.
— Сейчас он здесь, — четко, буквально по слогам произнес Гринольв. Он был сильно рассержен и едва сдерживался, чтобы не надерзить. Вчера Фригг не стала вдаваться в подробности того, как именно Тень заручилась поддержкой бывшего воспитателя, и эта ошибка аукнулась сегодня. Гринольв командовал многотысячной армией и был ключевой фигурой в любой распре. Он и сам мог бы претендовать на трон, если бы посмел убить Одина — причин для мести у него довольно. Убить царя, взять в жены вдовствующую царицу — и получить Девятимирье.
— Ты обладаешь мудростью и знаниями, недоступными никому, если и правда знаешь, что Тень здесь.
— Я его чувствую, — пояснил Гринольв. — Он был в комнате все время, что ты общалась с родичами. И сейчас он здесь. В твоей тени, полагаю. Если он не трус, то пусть немедленно явится.
Дело принимало опасный оборот. Гринольв следил за ними, почти наверняка все слышал, но не показывался. Он достойный ас, обладающий множеством добродетелей. Лучший из союзников и опаснейший из противников. Скрывать от него истинное положение дел опасно, но Фригг не знала планов Тени и боялась ненароком их нарушить.
— Если ты здесь, явись, прошу тебя, — обратилась царица к почти невидимому собственному силуэту, но Тень, если и правда присутствовала, не подчинилась ни приказу, ни просьбе.
— Если бы Тень был здесь, то появился бы. Ему нет причин скрываться от тебя, ведь ты множество раз доказал нам верность и дружеское расположение.
— Причины, конечно же, есть, — буркнул Гринольв. — Он втянул меня в захват власти, не посвятил ни в какие подробности своего «чудесного» плана, а сейчас прячется, боясь обьясняться. Как был трусом три тысячи зим назад, так трусом и остался.
Фригг хотела возразить, что Тень никого не боится и ее просто нет в зале, но вовремя прикусила язык. Самодовольство и самовлюблённость Гринольва всем известны. Сложно не возгордиться, если каждый первый восхваляет твою доблесть и ум, а в подчинении у тебя целая армия. Пусть считает, что Тень его боится. Возможно, это лишь часть плана того, кто во многих отношениях превзошел бывшего учителя.
— Скажи мне, в чем ты чувствуешь себя оскорбленным. Если в моей власти решить вопрос, я это сделаю, — перевела тему царица, силясь предсказать ответ. Огромной ошибкой было не расспрашивать Тень о подробностях переговоров. Что и когда Гринольву обещали за невмешательство и в силах ли царица выполнить договор? Хотя уверенность Фригг в собственных силах не поколебалась, всё же она допустила сразу несколько крупных промахов в первый же день восшествия на престол. С дальними родственниками она договорилась только с помощью Тени, а сейчас вынуждена одна объясняться с Гринольвом, от которого что в детстве, что сейчас предпочитала держаться подальше.
— Я верен царю Асгарда. И его детям, — торжественно начал Гринольв. — Тень клялся, что с детьми Одина все хорошо и один из них взойдёт на престол, если Один не очнется, а пока вы с ним поддержите мир и порядок. О том, что он сам претендует на трон как родич Одина, мы не договаривались. Тем более, это явно незаконно, иначе моя помощь вам бы не потребовалась.
Фригг старалась не терять самообладания. Гринольв благороден, старомоден и не ударит в спину, особенно женщину. Он достоин хотя бы части правды.
— Твоя помощь нужна не Тени, а мне. Ныне у Асгарда нет царя, но есть царица — такого не бывало прежде, и асы могли не принять моего решения. Без твоей поддержки, пусть и молчаливой, я бы не решилась.
— То есть ты заявляешь, что единолично захватила власть, а Тень у тебя на подхвате? — вскинул брови Гринольв. Явно не верил. О, если бы он знал, какие подвиги, достойные настоящих героев, Фригг совершала в юности, сколько сделала для процветания Асгарда, занимаясь Фенсалиром, он не был бы настроен так скептично.
— Женщина не захватит власть, пока жив ее муж. Я лишь наместник его воли, — она помолчала, раздумывая, стоит ли продолжать. — Мы можем обойтись без патетичных фраз о всеобщем благе и прочих вещах, о которых положено рассуждать царице при живом муже?
Гринольв насторожено кивнул. Если бы она не знала его с детства, то решила бы, что он опасается продолжать разговор.
— Скажи мне, что тебе посулила Тень и какая часть плана стала для тебя неожиданностью? — Фригг упомянула Тень в женском роде прежде, чем вспомнила, как Гринольва раздражают подобные выходки, но он словно не заметил оговорки — того глядишь и привыкнет.
— Если кратко, то небо в алмазах. Но согласился я помогать при нескольких условиях. И главное — твои дети. Тень обещал предоставить мне доказательства целости царевичей и клятвенно заверил, что один из сыновей Одина взойдет на престол, когда придет время. Где они? Царевичи Асгарда.
Фригг замешкалась с ответом. Судя по вопросу о детях, беседу в нижнем зале Гринольв не слышал, иначе знал бы о смерти Тора и побеге Локи.
— Тор в Альвхейме, выполняет последнюю волю отца. А Локи лучше быть подальше от столицы. Мы до последнего боялись штурма Фенсалира и гражданской войны. Прошлая попытка правления моего сына закончилась бесславно, и до совершеннолетия я не вручу ему Гунгнир.
— С чего вам бояться штурма Фенсалира, если Тень — брат Одина? Он имеет законные права на трон, — Гринольв сложил руки на груди, но потом вспомнил, что беседует с царицей, и принял более подобающую позу. Фригг сделала вид, что не заметила дерзости.
— Мы не были уверены, что родичи Одина примут Тень. Прошло слишком много времени. Никому неведомо, что Тень — обычный ас из плоти и крови. Для всех Тень — это порождение Одина, бессмертная его часть, ожившая марионетка. Арнульва знали как ученика и вассала Одина, никак не связанного с Тенью, — Фригг помолчала, собираясь с мыслями. Гринольв давил одним своим присутствием, и даже царица не в силах была игнорировать его жуткую ауру. — Асы никогда не приняли бы половинчатую сущность себе равной, несмотря на ее великие успехи, поэтому Один провел обряд побратимства. Он на троне, Тень — у его ног. Одина уважали и любили, Тень боялись до смерти. С Одином говорили в тронном зале, а с Тенью в застенках. Тень — это безжалостный палач и убийца, который появляется где угодно: из пола, стен или потолка — и убивает кого угодно. Нет стен, которые она не в силах разрушить, и нет существа, которого бы она боялась.
Гринольв кривил губы. Ему был не по душе многотысячелетний обман, а, главное, в его власти было разрушить мрачный образ Тени.
— Тень и Один были двумя ликами одного существа. Он — всеблагой, она — вселяющая ужас. Когда война закончилась, то мой муж построил мир во всем Иггдрасиле. И он уничтожил Тень, а вместе с ней закончилась мрачная эпоха крови и террора. С уходом Тени настал долгожданный мир с мудрым Одином, который за все время своего правления не отдал ни одного приказа о пытках. Тень вовремя обратилась в Хагалара и таким образом спасла себе жизнь. Но в политике она больше не участвовала. Она так навсегда и осталась страшным бесполым монстром, творившим… всё, что приказывал Один, хотя впоследствии именно на нее были повешены все бесчинства, которые на деле они продумывали вместе
Фригг едва сдержалась, чтобы не сказать «мы», но Гринольв все равно не поверил бы в ее активное участие в политике прошлых веков. Теперь она, раскрыв карты, ждала решения того, за кем слепо идет армия Асгарда.
— Исходя из всего, что ты рассказала, следует, что Один должен быть уже мертв, — мрачно заявил Гринольв. — Почему Тень его не убил?
Жесткий вопрос требовал не менее жесткого ответа, но Фригг только покачала головой.
— Это невозможно.
— В это я не верю.
— Тень для всех — лишь тень Одина, понимаешь?
— Я понимаю, о чем ты, но существует еще месть, и от нее обычно не отказываются.
— Смерть Одина — это смерть Тени. Если она не погибнет, обман раскроется, ее убьют свои же. А с ней вместе всех, кто был ей верен.
— Что ж, предположим. Хотя для меня все равно остается загадкой, как одновременно можно сочетать в себе эту «потустороннюю половинчатую полуматериальную сущность» и вполне себе реальный шрам на реальной руке от обряда побратимства. Если Тень — всего лишь двойник, порождение Одина — то и шрам ей ни к чему. Есть шрам — значит ас живой и реальный. Неужели никто об этом до сих пор не подумал? — Гринольв выглядел озадаченно, однако развивать мысль не стал. — Сейчас я выйду отсюда, и на меня набросятся родичи Одина с вопросами, на чьей я стороне. Я бы не хотел жалеть о своём решении. Так что в интересах Тени начать выполнять обещанное. И я хочу его увидеть и поговорить.
Фригг встала и приблизилась к тому, к кому боялись подходить даже друзья.
— Я не хочу обманывать тебя, потому что ты знаешь тайны, никому неизвестные, раскрытие которых приведет к гражданской войне.
Гринольв мрачно кивнул и покинул покои Одина. Разговор с царицей ничего не прояснил и оставил после себя мерзкое послевкусие скрытого обмана. Фригг вертелась, как лягушка на сковородке, и за внешней горделивостью сквозили неуверенность и желание провалиться сквозь землю, только бы не отвечать на неудобные вопросы. Арнульв тоже хорош — оставил объясняться женщину, струсил, как последний крестьянин, как раб! Иметь с ним дело — не уважать себя. Но ему придется появиться, и тогда Гринольв в бараний рог свернет бывшего воспитанника и узнает всю правду. Было бы желание — Арнульв нашел бы способ и Одина прикончить, и самому на трон сесть, но, видимо, такого желания у него нет. Это удивляло и радовало. С отъездом Тора точно что-то не так, но что именно — пусть рассказывает размалеванная морда, способная только на фокусы. Любой разведчик докладывает полученную информацию тем, кто ее обрабатывает, анализирует и посылает новые команды. А такого аса ему, главнокомандующему армии, не представили. Царица пыталась произвести впечатление смелой и решительной самодержцы, но она женщина и вряд ли хоть что-то решает. Скорее Арнульв выбрал себе удобную союзницу и наобещал ей с три короба, позволив считать себя всемогущей, а на деле крутит самовлюбленной женщиной как хочет. Бабье тщеславие — притча во языцех.
— Гринольв, приветствуем тебя. Уделишь нам немного времени? — Форсети перехватил его внизу длиннющей лестницы, где столпились прихвостни Одина — дел у них никаких нет, вот и шляются по дворцу и пугают друг друга страшным будущим вместо того, чтобы хотя бы попытаться взять власть в свои руки. Хотя сейчас, наверное, и попытаются: потребуют поднять войска, а, когда он откажется, призовут свои дружины из асгардской армии. Еще только гражданской войны не хватало!
— Уделю.
Гринольв позволил увести себя в малую пиршественную залу, в которой царил беспросветный мрак. Огромные окна были занавешены так, что в них не проникал ни единый лучик света. Царила совершенная тьма без намеков на тень.
— Прости, что такая секретность, — послышался чей-то шепчущий голос из темноты. Гринольв не узнал говорившего. — Мы не можем позволить себе ни единого лучика света. Если появится хоть малейшая тень, то мы не будем в полной безопасности.
В полной темноте липкий страх, охвативший всех присутствовавших, чувствовался особенно остро. И Гринольв вдруг ясно осознал, что боятся вовсе не его, а мерзкую женоподобную тварь с фокусами и ужимками. Как она умудрилась настолько запугать обычных асов? Из темноты доносились шепотки жалких трусов, потомков великого Одина:
— Что ты думаешь об утреннем происшествии?
— Мы боялись, что ты бросишься на узурпатора, не разобравшись, кто он.
— Ты не жил при Тени.
— Запомни: никогда ничего никому не говори про НЕЕ иначе, чем при абсолютной темноте. Иначе не заметишь, как лишишься головы.
— Опасность не вымышленная.
Гринольв скривился, как от зубной боли, и порадовался, что не видит этих жалких трусов, готовых спрятаться в солому и дрожать, словно осиновые листья, при одном упоминании Тени. И это лучшие мужи Асгарда? Наследники великого совета, в который он сам когда-то входил? Немыслимо. Он ожидал, что его позвали для государственного переворота, свержения царицы и установления временного совета из лучших равновеликих мужей, но, похоже, его запугивают размалеванной мордой! Еще не родился великан или троль, перед которым оробеет Гринольв Бёдмодсон!
— Меня вернули к жизни не для того, чтобы убить за косой взгляд в сторону власти, — прорычал он глухо, прерывая чей-то очередной трусливый шепоток. — Я не боюсь Тень. В данный момент армия поддерживает… ее, — Гринольв едва заставил себя обозвать воспитанника по-женски. — Основная задача сейчас — сохранение стабильности и защита от возможных внешних угроз.
Что тут началось! Со всех сторон послышались охи и восклицания, словно бабы собрались на ярмарке обсуждать мужей и удачные покупки.
— Не говори так! Тень не терпит тех, кто ее не боится.
— Ты просто не представляешь, насколько она опасна.
Вдруг среди десятка трусливых воплей послышалась чья-то связная речь — самый смелый зайчик заговорил, кажется, Тюр.
— Ты ничего не знаешь о нем. Тень — это часть Одина. Это не его подручный, это он сам. Пока Один спит, Тень главная. Знай же, что в прошлый раз Тень уничтожили, когда она сошла с ума и убила множество невинных асов. То было страшное время, которое немногим повезло пережить. Тень хуже драуга и етуна вместе взятых. А ты еще и не маг. Ни в коем случае не вставай у него на пути!
Гринольв закатил глаза — да это просто безумие, ему снится бредовый сон, и вовсе не лучшие мужи Асгарда с ним беседуют, а марионетки Хагалара! У Гринольва возникло большое желание доказать, что Тень ему не страшен, но он бы не достиг цели: трусость и бесчестие окончательно победили в доме Одина.
— Я учту ваше мнение. Спасибо.
Гринольв собирался выйти из абсолютной тьмы в светлый коридор, но его догнал новый вопрос:
— Так что ты собираешься делать?
Повисла тишина и такое напряжение, что полководец соизволил ответить, хотя сначала не собирался:
— А я разве должен делать что-то особенное?
— Ты можешь попробовать противостоять Тени! Не надо. Поверь, мы желаем тебе добра и пытаемся защитить тебя.
— Я сам как-нибудь разберусь, как мне действовать! Не надо указывать мне, — рявкнул Гринольв и чуть не выломал ручку двери. Такой ярости он давно не испытывал. Они советы давать ему тут вздумали и печься о его бесценной жизни! — Еще ни одному противнику не удалось одолеть меня, — крикнул он кучке трусливых зайцев, скрывавшейся в темноте не только от Тени, но и от его гнева. — А у меня их было множество. Еще раз повторяю: я не боюсь Тень. Ваша забота очень лестна, но у меня есть своя голова на плечах и только мне решать, как действовать.
— Пойми главную истину — Тень… бессмертная. Нематериальная. Ее нельзя убить, ее нельзя ранить. Она воплощенная стихия тьмы.
Гринольв окончательно потерял самообладание и рявкнул в темноту:
— Я вижу, как сильно вы напуганы тем, с чем едва ли лично столкнулись. Я. Не. Боюсь. Тень. Я. Принимаю. Решения. Сам. Вы не добьётесь от меня ни страха, ни раболепия!
С этими словами он так рванул на себя дверь, что та чуть не слетела с петель. Свет ослепил его, так что он врезался в проходившего мимо не то слугу, не то раба, сбил с ног и едва удержался, чтобы не врезать промеж глаз. Достойнейшие мужи Асгарда годятся только в пастухи и барды! С ними войну не выиграть! Да что войну, с ними сидеть за одним столом противно! Никогда в жизни он больше не разопьет ни с кем из них кубка меда. Полчаса назад Гринольв считал, что никто не способен разочаровать его больше бесполого крашенного воспитанника, но родичи Одина далеко переплюнули Арнульва! С каждым прожитым в новом мире днем он все меньше узнавал свой Асгард — за две тысячи зим он изменился до неузнаваемости и, увы, совсем не в лучшую сторону.
Тень осталась при Фригг вовсе не потому, что собиралась подслушивать разговор с Гринольвом или наблюдать, как царица пытается завести беседу с испуганными пленниками мира людей. Дел накопилось порядочно и с поселением, и с иноземными мирами, но была одна маленькая проблема, мешавшая покинуть дворец — аура бесконечной тьмы, пока не поддающаяся контролю. Для поселения и иноземцев Хагалар должен остаться Хагаларом, а сейчас Тень вовсе на него не походила. Абсолютный самоконтроль и превращение в монстра по собственному желанию были одним из главных умений, которые Тень освоила под руководством Одина, однако последняя война изменила ее, обратила в маньяка, а тот впоследствии превратился в Хагалара. Ныне антидот вернул Тень в первичное состояние, так что ей требовалось время, чтобы успокоить мечущийся дух и хоть немного прийти в себя.
Удивительная способность Гринольва чувствовать бывшего воспитанника, даже когда тот за ним не следил, стала неприятной неожиданностью: никто, даже самые сильные волшебники Юсальвхейма, не замечали Тень в тенях. Гринольв магией не владел вовсе, но его шестое чувство превосходило все мыслимые пределы.
Дальнейшая слежка за Фригг не принесла успокоения: царица мира богов не смогла договориться ни с одним из смертных, доставленных в Фенсалир по ее же приказу. Тень специально подбирала англоговорящих мужчин, чтобы языковой барьер не помешал неспешной беседе, только вот люди беседовать не желали. Они требовали интернет и адвоката, заявляли о своих правах, дерзили и даже пытались чем-то грозить — Тень не вслушивалась, чем именно. Люди вели себя глупо и вызывающе, всячески демонстрировали свое превосходство, ведь перед ними стояли прекрасные ухоженные женщины, а не вооруженные до зубов мужчины-террористы из фильмов, сериалов и новостей. Да и пресветлые покои Фенсалира с видом на болото и золотые березы вовсе не походили на каменные мешки, застенки и сырые подвалы. Царица никогда не терпела угроз и препирательств. Она гордо вышла, надменная и холодная, заперла покои и велела валькириям не подносить пленникам ни еды, ни воды как минимум до вечера следующего дня. Голод и жажда поспособствуют послушанию и сговорчивости. Тень мысленно согласилась, что нынешних людей учить покорности болью бессмысленно — они сдадутся, едва столкнувшись с первыми неудобствами.
Закончив слежку, Тень вернулась в покои, которые прежде занимал Хагалар. Еще раньше они принадлежали Гринольву, но ныне пустовали — брат не посмел отдать их другому асу. Неужто ожидал возвращения?
Прикрыв дверь и не открыв тяжелых штор, Тень огляделась: темно, хоть глаз выколи. Прекрасная атмосфера для борьбы с жуткой аурой. Завтра много дел для Хагалара: надо забрать Локи у Царицы Листиков, куда-нибудь его пристроить, отправиться в иные миры, разобраться с поселением. Откладывать дальше некуда…
… Когда Тень отдернула тяжелую занавеску, на Асгард уже спустилась короткая летняя ночь. Как неудачно! Гринольв, встающий с зарей, наверняка, уже лег, а выполнить его условия и уверить в собственной лояльности лучше как можно быстрее. Завтра он отправится к армии и выразит свое мнение о смене власти. Это мнение подхватят дружины всех хевдингов и появится новое народное мнение. Обязанность Тени согласовать это мнение и наобещать кучу благ за помощь или, по крайней мере, невмешательство. Она подошла к покоям бывшего воспитателя и наудачу велела слугам доложить о себе, если хозяин не спит. Слуги чересчур поспешно удалились в покои. Боятся, как всегда. К любому другому высокопоставленному лицу Тень бы вторглась без предупреждения, но Гринольву необходимо выказывать всяческое подобострастие: ей несложно, ему приятно.
Один слуга боязливо высунул нос и доложил, что хозяин примет гостя, что он еще не ложился и не собирается почивать этой ночью. Тень насторожилась. Придется пустить в ход множество уловок, чтобы добиться желаемого результата от того, кто наивно уверен в собственном всемогуществе и презирает фатализм. Поскольку Гринольв не терпел косметику, Тень воспользовалась белой маской, гармонировавшей с черным плащом и черными перчатками с серебристой окантовкой. В свете факелов одежды и маска блестели, переливались, создавая пугающий образ не то привидения, не то драуга. Гринольв не боится даже мертвых, но ему пора смириться с истинной сущностью бывшего воспитанника и осознать, почему его боялись и боятся Девять Миров Иггдрасиля. Права на ошибку нет. Если властитель армии поддержит родичей Одина, начнется гражданская война. В своей победе Тень не сомневалась, но погибнет слишком много асов, и Асгард точно падет в еще не начавшемся общемировом конфликте.
Расторопный слуга испарился, открыв массивные двери мрачных покоев, пропитанных аурой страха. Тень вошла в комнату, скупо освещённую факелами и костром в центре — Гринольв читал, придвинувшись к самому огню, но что именно — разглядеть не удалось.
— Ну здравствуй, — произнес он без всякого выражения, захлопывая книгу, но не откладывая ее в сторону. Темный переплет и ни единой буквы на обложке — никак не определить название.
— Здравствуй, — Тень скопировала безучастный тон, подошла ближе. Ее движения напоминали змеиный танец и мало соотносились с пластикой обычного аса. Одежды блестели в отблесках света, создавая пугающую картину.
— Прекращай вертеться! — грозный окрик убедил Тень в том, что вызывать нужные эмоции она способна у любого существа, даже у великого героя. — В кого превратились асы, если прячутся в соломе от одного вида… этого! — Гринольв брезгливо поморщился.
Тень нормальным шагом дошла до обшитого тканью резного стула, скинула на него блестящий плащ, медленно, как бы нехотя, стянула перчатки — руки под ними ничем по цвету от перчаток не отличались, словно под верхним слоем кожи скрывался еще один, настоящий. Тень осталась в более привычной глазу одежде, тоже черной, но без излишеств и узоров.
— Асы просто знают, на что я способен.
— Асы даже думать не могут от страха! — гримаса омерзения не сходила с лица Гринольва. — Трусливые, бесхребетные! Жалкая пародия на настоящих асов. Женовидные трусы! Им бы детей рожать, а не кичиться своим положением!
Тень спокойно стояла у огня, внешне расслабленная — внутренне собранная.
— Асы готовят против меня заговор и подстрекают тебя убить меня во сне, словно последнего труса? — бросила она пробный камень.
— Куда им до заговора! — Гринольв в ярости швырнул книгу на пол. — Они пытались вселить страх в Меня. Чтобы я на тебя косо смотреть не смел.
— Страх?
Если бы Тень беседовала не с Гринольвом, а с кем угодно другим, она бы допускала ложь и лесть в свой адрес, но досада полководца и даже не ярость, а брезгливость, гадливость, были искренними. Неужели всё получилось лучше, чем они с Фригг рассчитывали? Неужели Тень ошиблась, и никакого штурма Фенсалира, никакой попытки дворцового переворота не будет? Все так хорошо помнят ее бесчинства, что напоминать не придется?
Тень рассмеялась. Истерично и зло, дразня Гринольва, вызывая на еще большую откровенность. Нельзя прочитать чужое лицо, если оно скрыто за белоснежной маской.
— Мы вооружаем женщин и готовимся к гражданской войне, а наши грозные противники пытаются тебя напугать мною вместо того, чтобы сулить могущество и славу в случае моей гибели?
Бывший «хозяин» мрачно кивнул. Смех раздражал его меньше, чем женские повадки и показное жеманство. Не переставая смеяться, Тень появилась за креслом Гринольва и протянула руку к его плечу. Один из самых простых и пугающих трюков закончился полным фиаско: нашла себя Тень чуть ли не в костре, а стремительный полет не запечатлелся в памяти. Гринольв защитился на автомате, даже не успев подумать, что делает. Отлично! Всё идет как по маслу. Рука, сжавшаяся на горле, не была частью изначального плана, но хорошо в него вписалась.
— Не пытайся играть со мной в свои игрища! Я тебя могу покалечить. Даже не специально! — Гринольв резко поднялся на ноги, выпустив шею несостоявшегося противника. Всё правильно. Он должен ощущать себя сильнейшим мужем, победителем ночного кошмара целого Асгарда. Гринольв готов признать превосходство над собой в чем угодно, но только не в военной мощи и силе духа, и Тень с радостью раз за разом подчеркивала его превосходство.
— Еще никто в Девяти Мирах не успевал за мной, — прошелестела она с искренним восхищением в голосе. — Я думал показать, чему научился за годы могущества, но посрамлен тобой. Снова.
Он с видимым трудом поднялся на ноги и занял стул, смяв плащ и перчатки.
— Значит, родичи Одина подчинились мне?
— Они просто ползают в твоих ногах, я бы так сказал, — Гринольв кликнул слугу и велел принести мёда. Лишь выпив огромный рог и не предложив гостю, он немного успокоился.
— Перейдем к основной теме разговора, для которого я тебя вызвал. Буду честен — я в ярости от того, что ты устроил сегодня утром. Ты меня обманул, а я крайне не люблю, когда меня обманывают.
Это было опасное обвинение, и его стоило незамедлительно парировать.
— Я бы не стал тебе лгать, учитывая наше общее прошлое. — Тень смотрела прямо в глаза Гринольву, хотя раньше подобного себе не позволяла. Сейчас подобострастие не подойдет, Гений войны должен увидеть равного себе. — Ты не спрашивал подробности плана. И по сути ничего не изменилось — я не собираюсь заводить новую династию и брать в жены чужую жену.
Гринольв не менее пристально смотрел на Тень, но видел не лицо, а маску. Зато его следующий вопрос удалось не только предсказать, но и заранее продумать правильный ответ.
— Где Тор? На самом деле.
Если бы Фригг во время сна Одина не рассказала его родичам о смерти Тора, то Тень бы выкрутилась перед Гринольвом — у нее было несколько заготовок правдоподобной лжи. Но все высокопоставленные лица знали правду, а «хозяин» — слишком важная и сильная фигура при нынешнем режиме, да еще и помешанная на правде.
— Следуй за мной, — полупредложила полуприказала Тень, устремляясь к двери. Переступив порог, она пала в тени, длинные и страшные в короткие летние ночи. Если Гринольв ее чувствует, то пойдет по следу, а ночной страже не стоит видеть полководца в компании страшного призрака. Они спускались всё ниже и ниже, туда, где было людно только утром во время большой готовки. Около дальней холодильной камеры Тень замешкалась, из пола показался большой ключ, который Гринольв выдрал одним резким движением. Тень появляться не стала, но ее действия не требовали словесных пояснений. Гринольв не медлил ни единого мгновения. Он зажег факел, отпер ключом дверь, бросил его обратно на пол и без коллебаний вошел внутрь. В неровном свете узрел он главную тайну дома Одина. Подошел ближе к постаменту. Тень материализовалась у двери, нервно поигрывая ключом. Холод камеры ощущался даже сквозь несколько слоев одежды — опрометчиво скинутый в покоях теплый плащ пришелся бы сейчас очень кстати.
— Кто? — послышался глухой вопрос. Одно короткое слово, но за ним — кровавый след мести. — Локи?
— Скажем обтекаемо: «свита Локи».
— То есть такие как ты! — Гринольв резко обернулся, и даже Тень отпрянула от волны злобы и ненависти, исходившей от бывшего властителя ее жизни. — Толпа рабского сброда, без чести, прав и совести!
Гринольв ругался так, будто речь шла о его сыне, а вовсе не о сыне ненавистного Одина, который столько зла причинил и самому Гринольву, и его родным, что смерть его отпрыска можно было бы посчитать возмездием. Но Гринольв не торжествовал, но был зол и расстроен. Такая преданность одновременно и удивляла, и радовала, и грозила самыми жуткими последствиями.
— Ты сказал мне, что ручаешься за жизнь и сохранность Обоих детей Одина!
Тень ожидала удара, нападения, но волна ярости прошла, поток ругательств иссяк: Гринольв говорил глухо, даже с каким-то надломом. Разочарование сквозило в голосе, а не ярость. Он почтительно стоял около постамента, не желая нарушать побоищем покой усопшего.
— Врешь как дышишь.
— Я не лгу тебе, — Тень осторожно прощупывала почву для нового объяснения. — Я сам знаю не все. Незадолго до сна Один отдал странное приказание заморозить тело Тора. У него есть какой-то хитрый план, в который он никого не посвятил. Подожди пробуждения Всеотца. И если окажется, что жизнь Тора и правда оборвалась, то я клятвопреступник и вручу свою жизнь тебе, — Тень подобострастно склонилась. — Я клянусь, что буду защищать Одина и не допущу его смерти в постели как последнего труса.
— Мне не нужны твои клятвы — ты и с ними, и без них поступишь по-своему. У меня нет тебе веры, — Гринольв отдал последнюю дань памяти тому, кому собирался служить долгие столетия, и вышел из камеры, грубо толкнув Тень в плечо. Он был уверен, что бывший воспитанник пойдет за ним, поэтому даже не обернулся. — Когда имена моих друзей, советников Одина, будут очищены от позора предательства?
— Тексты готовы, я хочу их с тобой согласовать и завтра объявить.
Разговаривать со спиной было неудобно, но обгонять — опасно. Гринольв таки соизволил обернуться. Они стояли в коридоре, где не было ни души и царствовал холод. Здесь хранились запасы мяса, рыбы и солений, необходимых для бесконечных пиров Одина. Кто бы мог подумать, что холодильник в один момент станет усыпальницей?
— Давай сюда, — Гринольв требовательно протянул руку, и Тень мгновенно подала документы. Сочинять хвалебно-оправдательные речи даже не пришлось — образцы речей к любому поводу она заготовила еще во времена своего расцвета. Стоило лишь подставить имена и чуть-чуть сместить акценты. Гринольв в одной руке держал свиток, в другой — факел — в опасной близости от пергамента.
— Приемлемо, — вынес он суровый вердикт спустя долгую минуту. Он не оценил ни красоты слога, ни витиеватость оборотов древнего почти всеми забытого этикета. — Надеюсь, ты с таким же рвением выполнишь и остальное, о чем мы договаривались. И я хочу иметь возможность с тобой связаться. Минуя царицу. Завтра… Уже сегодня во втором часу после рассвета я буду тебя ждать. К этому времени имена моих друзей должны быть очищены от позора. Ты меня понял?
Тень кивнула. Похоже, Гринольв решил-таки хоть немного поспать.
Оставшись в одиночестве, она вернулась в свои покои. Не ради сна, а ради дальнейшей тренировки. Аура тьмы все еще пугала окружающих: стражники чувствовали себе неуютно, оборачивались и перешептывались, даже когда Тень лишь мелькала в отдалении.
Утро придется начать с Фенсалира: отдать документы Фригг, чтобы она объявила об амнистии. Тени еще рано лично выступать перед народом, да и Гунгнир в руках царицы сияет ярче, чем в руках призрака прошлого. Тень собиралась заниматься всю ночь, но сон сморил ее — вернуть себе ясное сознание и былые способности было лишь делом времени и техники, а вот молодость и стойкость ей уже никто не вернет.
(1)Большая сотня — числовая единица для числа 120.
(2)Вот оно как…