Улица роз

      — Хэй! Псина! Слышь! Очнись! — кто-то тряс его и хлестал по щекам. — Как там тебя! Дже! Да, блять, очнись! Куда я труп дену, если ты сейчас тут сдохнешь?!       Голос доносился словно сквозь толщу воды. Джено не чувствовал ничего: ни боли, ни самого себя.       — Где Тин? — прохрипел он, открывая глаза и тут же жмурясь. Боль всё-таки была и казалось, что повсюду.       — Если я отвечу, свалишь подальше? Мне не нужны проблемы, — парень сидел где-то сбоку и Джено больше не касался.       Он попытался кивнуть в ответ, но в глазах потемнело, а из груди вырвался сдавленный стон.       — Как только смогу встать, — выдавил он из себя и полежал ещё пару минут, пытаясь прийти в относительную норму, вдыхая ароматный воздух лишь вполсилы. Запах роз начинал раздражать, ассоциируясь с болью. Нана сидел рядом молча, не пытаясь помочь. Джено снова открыл глаза, фокусируя зрение на бордовых цветах, покачиваемых утренним ветерком. — Где Тин? — повторил он, с трудом садясь на примятый газон.       — Его увезли куда-то, едва позволив собрать вещи, — Нана сидел рядом и беззаботно крутил в руках травинку.       — В каком он был состоянии? — он не сводил глаз с парня, голос которого звучал совершенно безразлично, но Джено помнил его заплаканное лицо, значит тот всё-таки переживал.       — Слишком много вопросов, — Нана встал и отряхнул штаны.       — Я сейчас уйду, как и обещал, — Джено осмотрел руки-ноги, пришёл к выводу, что всё цело и падение обошлось лишь сильным ушибом, а также, возможно, сотрясением — не просто так ведь он потерял сознание. Нужно будет показаться врачу. — В каком он был состоянии?       — Знаешь, псина, моё время дорого стоит, — Нана перекатывался с пятки на носок, спрятав руки в карманы худи, свысока оглядывая Джено, но не уходя.       Он явно что-то знал, явно мог привести его к Тэну, но артачился, вымогая деньги.       — Я видел каталог, не так уж и дорого, — хмыкнул Джено, с кряхтением доставая телефон из кармана. — Мне перевести твоему менеджеру или лично?       Нана молчал и Джено поднял взгляд от экрана, сталкиваясь с какой-то обжигающей ненавистью в чужом взгляде, тут же сменяющейся кривоватой ухмылкой.       — Значит, ты не простая псина… Породистая, — едва не выплюнул парень. — Скажи, Тина ли хотел защитить Со, когда отвалил мне бабла за молчание о произошедшем? Может это он тебя пытался спасти от Джэхёна?       — Я без понятия, о чём ты, — ровно произнёс Джено, надеясь, что ничем не выдал себя. — Сколько тебе надо за ответы на мои вопросы?       Нана снова помолчал около минуты, потом резко присел на корточки, заглядывая в глаза Джено.       — А знаешь… Я с тебя денег не возьму, — он вновь замолчал, пристально рассматривая Джено, словно видел впервые, и взгляд его был неприятным, липким, оценивающим, — отдашь натурой.       — Чего?! — Джено от возмущения подскочил на месте, тут же хватаясь за поясницу от боли и зажмуривая веки в попытке угомонить кружащие перед глазами звёзды. — Ты совсем больной?!       — Нет, — цокнул Нана, тоже поднимаясь и скрещивая руки на груди, — просто любопытный и жадный, — хихикнул он. — Люблю брать чужое, а ещё мне интересно, чем таким ты смог зацепить Тин-Тина, что он выбрал какого-то… пса.       — Иди нахрен, — рыкнул Джено, сжимая кулаки, чтобы не съездить по этой нахально-улыбающейся роже.       — На твой сходил бы, — ядовитая улыбка расползалась по губам Наны всё шире и шире, — а потом рассказал, и в каком виде был Тин, и что я понял из чужих разговоров, и что он просил передать тебе, — Джено встрепенулся, а Нана протянул ехидно, — да-а-а-а, оставил послание.       — Я тебе сейчас врежу, — процедил Джено, сжимая кулаки и челюсти до боли.       — Попробуй, — хмыкнули ему в ответ, — всё равно ничего не скажу, а вот последствия для тебя будут плачевными.       Насмешка в чужом голосе бесила невероятно. Джено готов был многое отдать за информацию, но не всё. Нана развернулся и пошёл в сторону дома Тэна, бросая через плечо:       — Трахнешь меня в его комнате?       Джено молча развернулся и прихрамывая пошёл к калитке, на ходу обрывая бордовые бутоны, комкая их и бросая под ноги. Он ненавидел это место. Ненавидел Нану. Ненавидел розы.       — Охренеть, Джен, тебя что, машина сбила? — растрёпанный Донхёк выглядывал из-под одеяла, кося заспанным взглядом на друга, рассматривающего стёсанную спину в зеркало.       — В некотором роде, — Джено приспустил штаны, оценивая начавший синеть крестец.       — Если бы не масштабы трагедии, я бы заценил твою задницу, — присвистнул Донхёк. — Ты врачу показывался?       Джено мотнул головой и подтянув трусы, стащил джинсы, всё крутясь перед зеркалом, с отчаянием понимая, что такое скрыть от родных не получится — тренер обязательно доложит, либо увидав на тренировке, либо о том, что он эти самые тренировки прогуливает.       — Джено, оденься, а то ни одной приличной мысли, — Донхёк завалился обратно набок и укрылся с головой.       Привычный Хёк обязательно ещё бы пялился и пялился, отпускал пошлые шутки и даже попытался бы облапать. Этот же спрятался под одеялом. Дело было весьма паршиво. Джонни находился где-то в доме, но с отцом, потому пытаться узнать о Тэне было бессмысленно. Джено достал из кармана куртки мазь от ушибов, втихаря стащенную из кухонной аптечки, и присел на край кровати.       — Намажь, пожалуйста, — он протянул баночку Донхёку.       Тот вынырнул из-под одеяла и едва шевелясь, принялся мазать чужую спину в полной тишине. Когда всё было сделано, он закрутил крышку и вновь завернулся в тёплый кокон. До прихода полицейских оставалось чуть больше получаса. Джено накинул самую просторную футболку и улёгся рядом с другом, устраиваясь поудобнее. Тишину рушить не хотелось, но потребность поболтать с кем-то близким была настолько сильной, что Джено, тихонько вздохнув, прошептал:       — Я упал со второго этажа.       Донхёк приоткрыл один глаз и внимательно посмотрел на него.       — К кому тебя понесло на этот раз?       — Я влюбился.       Донхёк распахнул оба глаза и уставился на Джено, как на сумасшедшего.       — Час от часу не легче. Я её знаю?       Джено колебался несколько мгновений, потом всё же ответил.       — Нет.       Донхёк хмыкнул и снова закрыл глаза.       — Надеюсь, она стоила твоего полёта, — он замолчал, но Джено видел как Донхёк хмурился, сжимал губы, словно хотел сказать что-то ещё. Он медлил, а Джено не торопил. — Ему повезло меньше, чем тебе, а мне всё-таки больше, — раздался наконец сиплый шёпот.       Джено приподнялся на локтях и теперь бегал глазами по чужому лицу, где эмоции калейдоскопом сменяли одна другую: зажмуренные словно от боли глаза расслаблялись, губы кривились в странной улыбке, тут же сжимаясь в плаксивую тонкую линию.       — Расскажи мне…       Донхёк громко выдохнул и распахнул глаза, из которых безмолвно потекли слёзы.       — Он снова бил меня… Говорил, что пошёл весь в мать… Такой же бестолковый, только более живучий, — Джено сглотнул колючий комок. Донхёк никогда не говорил о том, что происходит между ним и отцом. — Я сначала позволял, а потом вспомнил твои слова про то, что я — ничтожество…       — Прости за это, пожалуйста, — пробормотал Джено.       — Ты был прав… — Донхёк судорожно выдохнул и истерически хохотнул. — Я ведь всего боюсь… Отца, грома, строительных кранов, шмелей, правды… Ничтожество… Я сказал ему… — Донхёк откинул одеяло и задрал пижаму, демонстрируя заклеенные детским пластырем рёбра. — Он взбесился и схватил ножницы. Я побежал прочь из его кабинета, но возле лестницы он догнал… — Джено легонько погладил воспалённую кожу возле оранжевого пластыря с обезьянками. — Я не хотел его толкать… Но сейчас ни о чём не жалею… Как можно настолько ненавидеть собственного ребёнка, чтобы пытаться пырнуть его ножницами только за то, что он любит взрослого мужчину?       — Ты сказал ему про Джонни? — Джено даже приподнялся на локтях. Донхёк кивнул и опустил футболку, — Может дело не во взрослом мужчине, а в том, что это мой крёстный?       — Может и так, — кивнул Донхёк, сжимая кулаки на одеяле. — Я ни о чём не жалею… Только боюсь, Джен… Знаешь сколько в тюрьмах людей, посаженных моим отцом?.. Я не хочу туда… Мне нельзя туда…       Джено сел, обескураженный таким откровением, впериваясь невидящим взглядом в стену перед собой. Он думал, что Донхёк убит горем из-за своей ошибки, на деле же всё обстояло иначе. Каждый в этой комнате, доме, а возможно и на всей планете, думал в итоге только о самом себе. Джено — не исключение. Но то, что Донхёк рассказал ему правду, делало того в глазах Джено только лучше — он начинал ценить правду, какой нелицеприятной она в итоге не оказывалась бы. За такое стоило сказать:       — Спасибо… — Джено поднялся с кровати, направляясь к двери, — Спасибо, что доверился… Я сделаю всё, чтобы ты не угодил в тюрьму… И отца заставлю, и дядю… Обещаю.       — Я знаю, Джен. Всегда знал, что ты — единственный, кому можно довериться, на кого можно положиться.       Полицейские не появились у них и после обеда, заставляя маяться от безделья, изнывать в томительном ожидании. Джено избегал мамы, её внимательного и заботливого взгляда, кутаясь в огромные худи, лишь бы никто не заметил ссадин, мешая друг с другом разные обезболивающие, пытаясь заглушить звон в ушах и ломящее ощущение в пояснице, спускающееся в пах. Незаметно вызвать семейного доктора он не мог, отправиться в больницу — тоже, опасаясь, что придут полицейские: хотел держать всё под контролем. Кроме того, он не оставлял попытки выцепить крёстного для разговора о Тэне, но тот никуда от отца не отлучался. Детектив Цянь, показавшийся на пороге их дома в начале пятого, казался спасением от шума и навязчивых мыслей в голове.       — Я мог бы вызвать мистера Ли на допрос в участок, но решил пойти вам навстречу и приехал сам, поэтому наш разговор будет зафиксирован, — детектив кивнул на парня, пристраивающего камеру на столе так, чтобы объектив захватывал и бледного Донхёка, и вальяжно сидящего рядом с ним Джонни, и детектива Цяня, устроившегося напротив. — Настоящая запись производится с согласия всех присутствующих, — Цянь вопросительно поднял брови на Донхёка, вместо которого коротко ответил согласием Со. — Ли Донхёк, Вы правда отказываетесь от адвоката Вашей семьи и государственного защитника?       — Д-д-да, мой адвокат теперь господин Со, — он бегло глянул на мужчину.       — К сожалению, господин Со не может представлять Вас, так как является заинтересованным лицом после того, что Вы рассказали, — Цянь улыбался снисходительно, но вместе с тем, Джено, тоже находившийся в комнате, заметил в чужих глазах победную насмешку, словно он раскусил присутствующих и вывел на чистую воду.       — В таком случае, интересы мистера Ли будет представлять другой адвокат, который, — крёстный поднял запястье, поглядывая на часы, — приедет через три минуты. Может, чаю, детектив Цянь, или кофе, воды, горячего молока?       Детектив откинулся на спинку дивана и махнул рукой парню, который приехал сегодня с ним.       — Минхён, останови съёмку, потом начнём по-новой, — его голос был пропитан разочарованием.       — Есть, босс, — тот нажал на кнопку, а Джено озадачился новым вопросом: откуда он мог знать его, точнее, где именно не так давно слышал этот смешливый голос?       — Кун, я всё в толк не возьму, — Джонни закинул руки на спинку дивана, вытягивая свои длинные ноги, — ты и правда думал, что сможешь подловить нас на такой мелочи? Ли Донхёк теперь под моим крылом и ты решил не только Юно кровь посворачивать, но и бедному парню, который остался сиротой?       Цянь пожевал губу и тоже откинулся на диване, игнорируя выпад Со. Один лишь Донхёк сидел, словно шпалу проглотил, и крутил в пальцах шарик из какого-то фантика.       — Кстати, как там дело об убийстве, по которому ты приходил к Джено? Слышал, у вас какие-то проблемы с записями? — дядя походил сейчас на довольного кота, играющегося с измученной мышкой.       — Слишком много технических неполадок для одного дела, — Цянь сжал челюсти, играя желваками. — Ты ведь знаешь, что записей нет. Где камеры не работали, где сервера на обслуживании были…       — Не имею ни малейшего представления о чём ты, — Джонни выглядел искренне удивлённым. — Мне ведь было бы проще, если бы ты своими глазами убедился, что Джено тут не при чём.       Детектив теперь уставился на Джено, сверля его недобрым взглядом, от которого голова разболелась ещё больше.       — Скажи, Джон, каково быть нянькой сразу у двух бестолковых сопляков, обеспечивающих просто гору проблем? Одно дело — бизнес семьи Чон, другое — неугомонные переростки.       — За бизнес мне платят, Джено — моя семья, а Донхёк… — дядя оглянулся на парня, не проронившего ни звука за время перепалки мужчин, — друг семьи, потому я никого из них тебе не отдам, и не надейся.       Цянь хмыкнул и собирался, видимо, отпустить очередную колкость, но в гостиную, поправляя галстук, торопливо вошёл один из адвокатов, работавших на дядю.       — Прошу прощения за задержку, приступим? — адвокат Ким чуть потеснил Донхёка и теперь тот сидел напротив детектива Цяня, зажатый с двух сторон мужчинами в деловых костюмах.       Детектив достал из портфеля папку и кивнул своему помощнику.       — Есть, босс, запись пошла, — кивнул парень.       Цянь начал зачитывать права Донхёку, но Джено ничего уже не слушал. Он вспомнил, где слышал этот голос. Ошибки быть не могло: это был тот самый человек, с которым Чон Юно разговаривал в клубе, пока пьянющий Джено слонялся по коридору. Тот самый человек, которому заказали О Юнджэ по тройному тарифу. Именно тот, кто с невыносимой жестокостью расправился с мужчиной в грязном переулке. Парень спокойно наблюдал за допросом Донхёка, засунув руки в карманы формы полицейского.       Джено в замешательстве заметил, как картинка перед его глазами начала выцветать, а после — темнота.       Второй раз за день сознание возвращалось волнами, накатывающими на берег, только на этот раз вокруг не стоял удушливый запах роз, и вместо настырного «Очнись!» раздавались тихие всхлипывания.       — Мам? — прошептал Джено пересохшим горлом и открыл глаза, натыкаясь на родное заплаканное лицо.       — Джено, что с тобой происходит? — он попытался сесть, но его прижала к кровати крепкая рука дяди. — Мальчик мой, что это за ссадины?       Он огляделся, понимая, что лежит раздетый до белья в своей кровати. В кресле сидел съёжившийся Хёк, грызущий ногти, рядом стояло мамино кресло, а на кровати, всё также удерживая его на одном месте, сидел крёстный.       — Мам, мне плохо, можно потом? Я пить хочу, — про самочувствие Джено не врал, но отвечать не хотелось просто потому, что он так и не придумал правдоподобного оправдания.       — Ответь матери, — голос дяди звучал строго, так, что сил перечить не было. Джено решил обойтись полуправдой.       — Я упал… Сегодня утром.       — Откуда? Почему врача не вызвал? Ты терял сознание? — забота в голосе матери граничила с бешенством.       — Со своего окна, терял, не хотел тебя беспокоить, и так полон дом полиции, — он закрыл глаза, лишь бы не выдать своего вранья.       — Глупый! Глупый мальчишка! — мама подобралась ближе и без разбору шлёпала Джено ладонью. Удары выходили слабыми, но от них хотелось выть больше, чем от боли, снова проступающей сквозь таблетки.       — Мамочка, прости пожалуйста! Мне так плохо, мамочка! — все чувства, что Джено подавлял в себе, все тревоги и потрясения вдруг обрушились на него лавиной, зародившейся от лёгких ударов маминых рук. — Мама, почему всё так?!       Дядя уже не удерживал Джено в кровати и тот, подкатившись к краю, свесился, роняя голову к маме на колени. Та отвесила ему ещё один подзатыльник и крепко прижала к себе, шикая на присутствующих в комнате, чтобы они оставили их. Джено вновь плакал на холодных коленях матери, на этот раз зная, как вообще получилось, что она не могла теперь ходить.       — Прости меня, мама… Мамочка… — он всхлипывал под её ладонями, крепче вжимаясь головой, не произнося вслух продолжение: «Прости, что влюбился в парня, который винит себя в твоём положении; в парня, который наряжается в твои платья и спит с отцом и дядей; в проститутку. Прости за то, что хочу сделать. Прости, что не остановлюсь. Ни за что».