Цепи

Тени на потолке медленно уползали вместе с теплым оранжевым солнечным светом. Я наблюдал за ними, смотрел, как время отмеряет свой ход, как неумолим его шаг и как он бессрочен. Тысячу лет назад солнце заходило и будет заходить еще не Бог весть сколько, когда, как бы это не было самовлюбленно, меня не станет. А это значит, что моя жизнь - не фатум, как у солнца с луной, и если я могу что-то сделать, что-то изменить, то время и судьба дают мне шанс сейчас и здесь. Однако знакомый голос на проводе все продолжать гундеть и бубнить свое. Гнуть свою ипохондрическую линию, как сказал бы мой собеседник. - Мне пришлось вытаскивать этот стержень от пасты прямо из его уретры! - трубка телефона, которую я по счастливой случайности не успел отключить, сообщила мне радостным голосом Юки. Я меланхолично замычал, даже не отвлекаясь от своего исследования. - Ты меня совсем не слушаешь, - замаскированная угроза в голосе неплохо освежила, заставляя вернуться в подлунный мир. - Я тебя слушаю, слушаю, - торопливо попытался оправдаться я. - Просто твои истории не способствуют улучшению аппетита перед ужином, на который мне еще спускаться в зал, - устало признался я. - Пир в честь завершения тура? - понимающе хмыкнули на том конце провода. - Да. Наконец-то, - на сердце и правда становилось легче от того, что еще одно большое дело было завершено. Хотя, если говорить откровенно, это была не единственная причина. Заслышав мой тяжелый вздох, друг весело подхватил. - Радуешься, что теперь каждый и всякий отель в префектуре не будет слышать охи-вздохи или что бесценный барабанщик твоей группы больше не будет под масляными взглядами фанатов? - злорадно хихикнули на том проводе. Этот потаскун так нахально заставлял меня заливаться краской на расстоянии сотни километров от него, словно я был школьником в пубертатном периоде. - Откровенно говоря, нет, - сквозь зубы выдавил я. - В смысле он не громкий или поклонники его не раздевают глазами? - искренне воодушевившись скользкой и тонкой, как лед, темой, Юкитеру не унимался. - Да негромкий он совсем! - вспылил я, выделяя последнее слово и ударяя ладонью по лицу, чтобы хоть как-то скрыть откуда-то накативший стыд. На том конце телефона вдруг воцарило недолгое молчание, и я уже собрался посмотреть на экран, не отключил ли я случайно разговор прикосновением к сенсорному экрану, но вдруг из трубки серьезно и озабоченно донеслось: - Что, прям совсем? Не сдерживаясь, я взвыл, мечась на постели. Глупая трагикомедия и диалог по телефону убивали мои нейроны мозга, заставляя думать совершенно другими материями. Я держался, я слишком долго держался и, как марафонец в конце дистанции, сейчас еле влачил вместо ног свое терпение. - Ютака поставил условие: в туре у нас ничего не будет, чтобы не оскорблять моральные и эстетические нормы Акиры! - выпалил на духу. - О-о-о… - многозначительно протянули по ту сторону. - И ты серьезно терпел? - Да, - честно ответил я. - К тому же, почти большую часть тура их селят вместе. Нет ни времени, ни возможностей, - это была горькая правда, но все же я не был бы собой и не был бы человеком со слабостями в виде постоянно присутствующего объекта своей любви, если бы не находил время коснуться вьющихся непослушных каштановых волос, не забыться в коротких секундах объятий, когда мы только лишь вдвоем поднимались в лифте, или не поцеловать, или, более того, не ответить на короткий теплый поцелуй где-то в темноте зала, где мы обитали. И все равно этого было мало, слишком мало, ничтожно мало, до ужаса. Целое ничего. А голод внутри меня только разрастался с каждым шоу, и взмокший и часто дышащий лидер под конец дня навевал мысли далеко неблагочестивого порядка. Закрывая глаза в кровати, я засыпал с образом этого Кая, разделяя с ним фантомный грех, а по утрам просыпался и от злости ударял по матрасу, видя вздыбленный результат этих «видений». - Погано, - метко подытожил друг всю глубину моих сексуальных переживаний. - Ты даже не представляешь как, - обессилено прикрыв глаза, согласился я. Стук закрытой двери раздался в номере, и Юу лениво прошел в комнату, бросая на меня безразличный взгляд и подхватывая со своей кровати, что стояла рядом, кардиган. - Идешь? - гитарист стоял спиной, натягивая на плечи черную ткань кофты, а я заметил, что даже его вечно прямая спина как-то ссутулилась. Мы все устали и были вымотаны за все это время. - Извини, пора спускаться. Созвонимся потом, Юки? - Без проблем, - легко заверил друг, рассеивая заунывную атмосферу комнаты. - Сделай это сразу, как приедешь, - прошипел он. - Записываться в таком возрасте в монахи - это тебе не шутки! - веселый издевательский тон тут же разрушил атмосферу дружеской солидарности, и, не удержавшись, я закатил глаза. Дверь номера вновь захлопнулась, Юу ушел, не дождавшись меня. Кто-то был явно не в духе, но мы плавали, знаем. Потянувшись в последний раз, я уловил, как позвонки характерно хрустнули, и удовлетворенный сел на кровати. Сейчас меня ждет ужин, ужин с Ютакой. И мне не важно, что там будет предостаточно людей, кроме нас двоих. Я уже научился довольствоваться малым. Затем будет еще одна ночь в постели отеля, а новый день принесет перелет домой. Осталось совсем немного. Немного, чтобы расставить все точки на i. *** Шум всеобщего разговора не утомлял, а скорее погружал меня в еще более сонное состояние, напоминая звуки моря или какого-то механического непрестанного звука. Апатично сидя на стуле, я наблюдал за Акирой, увлеченным разговором с техником по гитаре, и Таканори, что сидел рядом с ним, рассматривая что-то в телефоне. Я мог видеть даже Ютаку, который отчего-то сегодня избегал долгих зрительных контактов со мной. Мы постоянно натыкались взглядом друг на друга, и барабанщик тут разрывал эту связь, устремляя взгляд своих янтарных ярких глаз куда-то прочь от меня. Более того, мне даже не удалось сесть рядом с ним, поэтому сейчас я и занимался тем, что выжидал время, чтобы уйти. Вечер был хорош, но я слишком устал, чтобы поддерживать общий настрой и убиваться от безысходности. Поэтому, заметив вернувшегося Широяму, который выходил покурить, я решил подменить его. Эта компания из техников и согруппников, уже вошедшая во вкус, не скоро заметит мое отсутствие, а когда спохватятся, то я в это время, надеюсь, буду спать крепким неэротическим сном. Я последним взглядом окинул не изменившуюся обстановку дел: Акира по-прежнему с кем-то разговаривал, Танаканори без устали нажимал кнопки смартфон, Ютака с меланхоличным видом слушал рассказ, основанный на личном паранормальном опыте одного парней из стаффа, что увлек всех кроме парочки из басиста и его собеседника; Юу, хмурясь, молчаливо напивался, косясь краем глаза на рассказчика. Удовлетворенный общей занятостью, я с осторожностью вытиснулся из-за со стола и с невозмутимым видом побрел в сторону выхода. Это невозмутимое выражение лица часто спасало. Чем более непроницаемым было выражение моего лица, тем выше становился уровень моей невидимости для других. Однако свободно выдохнул я лишь тогда, когда покинул заведение и торопливым шагом поспешил к ступеням главной лестницы. Проскочив два пролета и беззаботно покачиваясь, разглядывая ковровое покрытие цвета бордо, я приближался к нужной цифре на двери. Приглушенный теплый свет в коридоре освещал мне путь, а вокруг царила тишина. Здесь, даже не в номере, мне вдруг сделалось так глубоко уютно и хорошо. Я был один, совсем один в этом месте. Не то чтобы я был социофобом, но побыть наедине лишь с собой и потолком бесценно. Правда даже сейчас подсознательно я понимал, что кое-кого не хватает. Того, с кем немыми минутами можно было бы лежать лицом к лицу. Позади послышались торопливые шаги. Я вздрогнул, сжимаясь в спине, коря незнакомца за такое бесцеремонное вмешательство. Переставляя ступни, я уже ждал, когда же он своим неугомонным, таким спешащим топотом пройдет поскорее мимо, чтобы я еще хоть чуть-чуть успел поразмышлять наедине. Я ждал и вожделел, затылком чувствуя, как вот-вот мы поравняемся и он стремительно промарширует прочь от нашей встречи. Шаг, и я чувствую, как зону моего комфорта нарушают чьи-то руки, крепко обхватывающие поперек живота и увлекающие к себе. В волосах чувствуется теплота и шум уже другого «моря». Испуганный еще момент назад, пытающийся отмахнуться я отмираю, уже самовольно облокачиваясь на чужой подтянутый торс и грудь, поддаюсь этим мажущим дразнящим поцелуям на моей шее, мочке уха и за ним. - Почему не сказал, что уходишь? - обжигающий интимный шепот заставил меня вздрогнуть. - А почему ты ушел? - мой голос лишь едва выдает мое состояние. Состояние, в котором я теснее вжимаюсь в него спиной, бессильно сжимаю пальцы на его ладонях, что держат меня, и наслаждаюсь невесомыми поцелуями в волосах. - Я хотел сделать это вместе, - на последнем слове кожа покрывается мелкой россыпью мурашек, а все ниже живота стягивает тугим узлом болезненного наслаждения. - Юта... - изворачиваюсь в его руках, встречаясь лицом к лицу, запутываюсь непослушными пальцами в его волосах и склоняюсь ближе. Руки все так же обхватывают меня, прижимают ближе. Впиваясь в пухлые губы, я вижу подчиняющий упрямый блеск в карих глазах. Сейчас мне плевать, что нас может кто-то заметить. Мы просто наслаждаемся друг другом, его губы сминают мои, а наши языки то ритмично сталкиваются, то жадно сплетаются. Теплые ладони касаются меня по всему телу, заставляя кожу почти дымиться, а меня - сильнее зарываться пальцами и сжимать длинные мягкие пряди Ютаки. Я прихожу в себя, лишь когда горячие ладони, что обнимают меня, начинают мягко направлять, подталкивая ближе к двери, и я делаю несколько неуверенных шагов, пока с вздрагиванием не встречаюсь с твердой поверхностью позади. Но руки, обхватывающие меня, тут же отстраняют, а чужие припухшие губы отрывисто припадают к моим, успокаивая. Даже сквозь этот туман перед глазами я все равно вижу, как он, будто из воздуха, достает заветную карту и дверь позади меня поддается. Пока я, оторопев, прикусив губу барабанщика, пытаюсь сообразить, кто сдал ему все «пароли и явки», наши прижавшиеся к друг другу тела оказываются внутри темного пространства номера. Он опять ведет меня или, правильнее сказать, направляет, потому что я не могу оторвать взгляд от его лица, его подрагивающих ресниц, сквозь которые на меня смотрят две искушающие пропасти, а его теплое дыхание оседает на моих губах. Так долго близко к друг другу мы уже давно не были, и я благодарен каждому лишнему соприкосновению наших тел. Мое удивление выросло в геометрической прогрессии, когда я почувствовал, что мои ноги уперлись в низкую спинку кровати. Не встречаясь со мной глазами, он отрывался от моих губ и поцелуями спустился на шею, а горячие руки погладили кожу под футболкой, заставляя меня пораженно замереть. Пока горячие пальцы комкали ткань, задирая ее, дыхание Ютаки скользило по моей шее так близко к жилке, где в бешеном ритме стучал пульс. Эти неуверенные касания, которыми он пытался снять с меня предмет одежды, язык, влажными касаниями скользивший по коже, срывали с моих губ несдержанные вздохи. - Ютака, - нелепо шепчу в звенящей тишине его имя. Зеркально блестящие глаза приоткрылись, и он поднял взгляд, не переставая невесомо касаться губами моей шеи. - Если Юу придет… - я не закончил фразу, потому что его лицо оказалось прямо напротив моего, и потерялся. - Не придет, я забронировал ему на сегодня отдельный номер, - Ютака говорит словно нечто разумеющееся, а руки плавно стягивают с моих ребер футболку, и я поддаюсь, позволяя стащить ее. Растрепанные волосы закрывают обзор, но я тут же чувствую жадные поцелуи, которыми хаотично покрывает мою грудь Ютака, и под мягкой настойчивостью его сильных рук я ложусь на кровать. Меня лихорадит от одной мысли о том, что будет, пока шатен усаживается на моих бедрах, продолжая уже более откровенно прикусывать зубами соски, от чего с моих губ срываются уже не только вздохи. Чужие пальцы скользят все ниже и ниже, поглаживая и раздразнивая кожу, и я лишь в нетерпении вплетаю пальцы в шоколадные пряди. Поглаживая его голову, я поощряю его, чтобы он продолжил. Вскидывая голову, он смотрит на меня, пока пальцы неуверенно замирают рядом с полоской брюк. Удовольствие сейчас похоже на растянутую нугу, и моя свободная рука пробирается между наших тел. Сжав пальцами его ладонь, я запускаю ее под резинку. Наши глаза, словно проекция друг друга, пока переплетенные пальцы касаются головки моего истекающего смазкой члена, и я несдержанно стону, не закрывая глаз. Моя воля слабеет, и пальцы безвольно замирают, но волна возбуждения накрывает сильнее: шершавые подушечки пальцев Юта бесстыдно массируют головку, пока я измученно постанываю, пытаясь не кончить даже от этой короткой прелюдии. Сквозь приоткрытые глаза я вижу, как каштановая россыпь волос утыкается в мою вздымающуюся грудь. Все происходит в мгновения: теплая рука Ютаки выныривает из тесных брюк, а его раскрасневшееся красивое лицо с разметавшимися волосами вдруг отстраняется от меня, устраиваясь между моих бедер. Он хмурится, нетерпеливо дергает змейку брюк и, не давая мне время на раздумья, приподнимает мои бедра, вместе с бельем стягивает штаны. Резинка неаккуратно зацепляет напряженный член, и мой измученный хрип раздается в комнате, а обеспокоенное лицо барабанщика поражено поднимается на меня, пока он освобождает мои лодыжки. - Прости, - Ютака оставляет на моих губах медленный и сквозящий нежный поцелуй, а я нетерпеливо обхватываю его за шею, притягивая к себе, собирая на плечах и сдергивая с него просторную футболку. С влажным звуком наши губы размыкаются, и он смотрит меня сквозь волосы, его едва заметно потряхивает, ладони, упиравшиеся в кровать, судорожно сжимают и разжимают простыню. - Я хочу тебя, - его аккуратные губы сжались, он смотрит на меня, а выражение лица такое, словно он боится, что я оттолкну его. Сейчас? Нет, никогда, Ютака. - Я тоже хочу тебя, - моя ладонь легла на разгоряченную кожу его щеки, свободной рукой я в пустоте наткнулся на прикроватную тумбочку и нетерпеливо нашарил пластиковую тубу. Подняв глаза, Ютака проследил за моими движениями. Молча, я положил на кровать у его пальцев единственную смазку, что у меня имелась - крем после бритья. В голове отчаянно зашумело, когда я почуял характерный запах отдушки, почувствовал как пальцы барабанщика раздвигают мои бедра, и я, поддавшись порыву, обхватил ногами его поясницу. Холодная жидкость и твердость пальцев заставили тело предательски вздрогнуть, и, на секунду забыв, я воспротивился, напрягаясь. Сквозь неплотно сомкнутые глаза, я увидел лицо Ютаки, его губы прижимались к моей скуле. Медленный выдох, и он смог преодолеть сопротивление, проскальзывая внутрь так, что я смог ощутить его грубоватую кожу пальцев остро и чувственно. Повернув голову, я поймал его губы, забываясь в этих прикосновениях, пока его второй палец медленно проскальзывал в меня. Ютака лишь мягко потянул мою губу, аккуратно начиная двигаться внутри. От новых ощущений кидало в жар, и я лишь судорожно сжимал плечи. Размеренный ритм его пальцев все же расслабил меня, и спина стала уже не такой напряженной. Волна возбуждения, словно спица, прошлась от поясницы и выше, заставляя меня дугой выгнуться и иступлено простонать, когда пальцы скользнули глубже. Ютака не жалел моего изголодавшего тела, задевая простату вновь и вновь. Пряди волос прилипли к лицу, пока он продолжал движение, и, не выдержав, я потянулся к члену, обхватывая его у основания. Тугое сжатие пальцев все равно не давало результата, торс нависнувшего надо мной барабанщика все равно касался моего напряженно члена и, захлебываясь очередным стоном, я позвал его по имени: - Юта-а-а, - гласные непроизвольно растягивались. Поглощенные моим скулением, прервав движение, мы, наконец, встретились взглядом. - Я больше не могу. Слезы выступили непроизвольно, выдох, и, закрыв глаза, я расслабился, чувствуя, как Ютака преодолевает напряжение мышц, медленно проникая в меня. - Двигайся, - схватив его за плечи и не разрывая зрительного контакта, я, прикусив губу, двинул бедрами, насаживаясь на него до самого основания. Ютака осторожничал, ладони сжимали мои бедра, будто боялись оставить синяки, движения внутрь были слишком взвешенными. Эта нежность была слишком недвусмысленной и не заслуженной мной. Я отчаянно хотел вернуть ему все, что забрал своим вторжением в его жизнь. Поэтому, не сдерживаясь, стонал, подмахиваясь, желая почувствовать Ютаку настолько глубоко, как это только возможно. Болезненные ощущения путались и утопали в том удовольствии, что я чувствовал с каждым проникновением. Разводя бедра шире, я лишь сильнее и резче пытался насадиться. Неуверенность Юты постепенно мутировала, движения становились все более откровенными и все более громкими, грубые толчки мешались с нашими стонами. Вцепившись в его плечо, я не прекращал другой рукой поглаживать его по голове, словно поощряя все эти несдержанные звуки. Наша кожа прилипла, приклеилась друг к другу в местах соприкосновения его спины и моей руки, наших щек, и от этих ощущений я плавился. Ютака склонился, насколько это было возможно. Прикосновение влажного напряженного пресса к моему члену было слишком опасным. Сжимая каштановые волосы на затылке, я дернулся, уже издавая хрипящие звуки севшим голосом, чувствуя, как сперма горячей струей вытекает, пока в моих глазах окончательно темнеет. Я чувствовал, как мышцы тугим кольцом обхватывают Ютаку, мешая ему проникать, чувствовал его дыхание и слабые стоны, что срывались с губ, и, перестав контролировать тело, не сдержавшись, конвульсивно вздрогнул, когда ощутил, как он кончает. Мои пальцы вплетались в его волосы, не видя его лица, я покрывал его поцелуями, ловя хриплое и обжигающее дыхание своими губами. Я чувствовал его тело всем своим, ночь и темнота укрывали нас, а мне хотелось лишь верить, что этот финал и все, что произошло, повторится вновь. Солнце вновь зайдет, мы вновь сядем впятером в студии, я вновь прикоснусь к Ютаке, а не к Каю. Запах его волос с выветрившимся табаком был до невозможности родным, заставляя меня дышать чаще, и сейчас, уткнувшись в них, я обхватил его крепче, прижимая к себе.