***
Правда, фурор произвела вовсе не парочка «Донни и Эйприл». Их появление вместе радостно прокомментировал только Майки: «Наконец-то, ребята! Поздравляю!». Сплинтер приветливо кивнул, внутренне возблагодарив все Высшие силы за то, что влюблённые сердца нашли путь друг к другу. А вот после них… Собравшаяся в логове семья Хамато (без Лео, который куда-то ушёл сразу после обеда) почти не мигая смотрела на громко ругающегося с кудрявой девушкой Рафаэля. Начали они это, едва войдя, совершенно не смущаясь наблюдателей. Первым потерял терпение Сплинтер, стукнув посохом по полу и попросив: – Рафаэль, может, представишь нам свою подругу? – Все – это Мона Лиза. Мона Лиза – это моя семья, – неохотно выдавил Раф. – Содержательно, нечего сказать, – фыркнула «кудряшка». – Между прочим, я просила не звать меня так, вечно у тебя в одно ухо влетает, в другое вылетает… – и дружелюбно представилась сама: – Я Лиза. И я не подруга этому вот неучу. Мы просто знакомые. – Ага, «знакомые», значит? – прошипел Раф. – А вот когда на тебя снова где-то в подворотне нападут… – Я и сама с ними бы справилась! – Продолжай это себе говорить, выскочка. – Зелёный хам! – Лохматая выпендрёжница! – Добро пожаловать в наш дом, – громко произнёс Сплинтер, наклонив голову, чтобы скрыть улыбку. Ему было видно, что эти двое не ссорятся – играют. И он радовался, что вспыльчивый сын нашёл кого-то, кому настолько доверяет, чтобы привести в дом на праздник. Что же касается девушки, то враждебности в ней не чувствовалось. Немного любопытства и волнения, никакого страха. А позже, когда остальные его сыновья отвлеклись, Сплинтер увидел то, что его окончательно успокоило: Раф ободряюще сжимал ладонь своей подруги, а та смотрела на него с заметной благодарностью и нежностью. Появление Леонардо и Караи прошло почти незаметно, потому что ожидаемо. Очевидно, большинство съедало любопытство из-за Рафаэля и его подружки. Только когда все собрались и расселись за праздничным столом, Сплинтер озвучил вопрос, который был у всех на уме: – Мисс, а как вы познакомились с моим сыном? – О, это такая занимательная история! – с каким-то излишне бурным энтузиазмом отозвалась Лиза, а вот Рафаэль, наоборот, сжался весь. – А может, не надо? – тихо и без особой надежды спросил Раф. – Надо-надо, – ласково улыбнулась она ему… как змея – добыче. – Я возвращалась в кампус с вечерней пробежки, когда ко мне пристали двое местных обалдуев. Они безобидные, в общем-то, просто любят пугать одиноких прохожих, – Рафаэль открыл было рот, чтобы возмутиться: она явно занижала уровень опасности, скрыв некоторые факты, вроде третьего участника, их явного подпития, ножей… и определённых намерений. Но девушка шикнула на него. – Ну, подрулили и начали в своей манере: «Сигаретки, спички, наркотики есть?». Нет, говорю, откуда? А они: «А если найдём?». Только я хотела сказать, мол, найдёте – забирайте, мне такая радость-гадость не нужна, как выскакивает вот этот защитничек, – она кивнула на Рафа, – и давай своими вилками размахивать. Ребята струхнули немного, но, видимо, света было маловато, – или концентрация алкоголя в крови была великовата, но об этом она не сказала, опять же, – и они начали на него наезжать: «Ты чего, зелёный, к Хэллоуину принарядился?», «У нас здесь клоунов не любят», да ещё «А не подправить ли тебе физиономию, чтоб честных граждан не пугал?». В общем… После Рафа они там больше не появлялись. А мы после этой стычки немного поговорили, и он вызвался проводить меня до комнаты. Там выяснилось, что он знает мою соседку… Майки поднял руку, будто прилежный ученик на уроке, а Раф недовольно отозвался: – Ну, чего тебе? – Он догадывался, «чего», но говорить об этом не хотел. А кто бы признался на его месте в шпионаже за подружкой брата (Эйприл в первую очередь всё-таки именно подруга Донни!), чтобы найти доказательства, что она совсем по нему не скучает и ей на него плевать? Да, не особо благородно. Не то, чем можно гордиться, но… Смотреть на тоскующего Донни – ещё хуже. Умник выглядел ужасно, хотя и не догадывался об этом. Смирившийся со своим поражением, но не отпустивший мечты. В то время, как Лео и Майки надеялись, что Донателло или переболеет наконец, или любовь таки одолеет все преграды, Раф решил, что просто сидеть и ждать – не для него. Так он и попал в район кампуса Эйприл, желая пошпионить. А там уже, когда доставил Лизу, оказалось, что ему можно расслабиться. «Удивительное совпадение, – думает Раф, осматриваясь. Легче лёгкого определить, кому ещё принадлежит эта комната: жёлтый плед на кровати, тетради с нарисованным на обложке символом клана Хамато и, как самое очевидное доказательство, – фото знакомого рыжеволосого мужчины на тумбочке. – Ну, тем мне легче». Ему немного совестно пользоваться несколько неадекватным состоянием недавно спасённой девушки, но он знает, что это необходимо. – Так… а где твоя соседка? Не явится внезапно? А то не хотелось бы её пугать, знаешь, моим видом. – Да ты ничего такой, – глупо хихикает девушка. И Раф вынужден напоминать себе, что сейчас она явно не в себе после произошедшего, да и головой, скорее всего, ударилась, но всё равно смущается. – Такой мускулистый и обаятельный. И глаза у тебя красивые. А соседка… – она морщится, будто не хочет об этом говорить, но всё же продолжает: – Нет, она не придёт, пока не наговорится со своим парнем. – Рафаэль напрягается, думая: «Да, я так и знал!». Вот только Лиза ещё не закончила: – Или другом. Там, видимо, всё сложно, учитывая, что она разговаривает с ним дольше, чем с кем-либо за всё время учёбы, но только про учёбу и таким скучно-нейтральным тоном… А после разговора та-а-ак вздыхает с мечтательным видом: «Донни!». Только вот не знакомит с ним никого и фоток у неё нет в видимом доступе. Девчонки злословят, мол, она его выдумала типа, чтобы не быть белой вороной. Даже подбивали меня пошпионить за ней или позвонить с её телефона. – А ты? – осторожно спрашивает Раф. Нет, он, конечно, знает, что Эйприл осторожна с посторонними, но легко ли утаить что-то от любопытной соседки по комнате? – Я не люблю и не поощряю бесцеремонного вторжения в частную жизнь любого человека. К тому же я вижу, что этот Донни ей важен, кем бы он ни был. А они все… только поболтать бы да позлословить. И я не слепая: она отшила всех парней, с которыми её пытались познакомить для, как они все считали, её блага. – Для той, кто не суётся в дела окружающих, ты очень осведомлена. – Я наблюдательна, – пожимает плечами Лиза. Рафаэль отмечает, что она уже успокоилась и стёрла почти весь размазанный слезами и грязью макияж. Волосы, правда, всё ещё в ужасном беспорядке, но ему это скорее нравится, чем нет. – И это отличный материал для моей работы по поведенческим моделям. Рафаэль слегка улыбнулся этим воспоминаниям и едва уловил вопрос Майки: – А почему «Мона Лиза»? Твои родители тоже любили художников Возрождения? Дело в религии? Или тут другая причина? – Это просто прозвище, которое придумал мне Раф, – раздражённо выдохнула она, но большинство наблюдающих за ней заметили, как она смотрит на Рафаэля – определённо не как на просто «знакомого», что бы она там ранее ни заявляла. – Но лучше всё-таки просто Лиза. Сплинтер (и не только он) отметил, что девушка имеет привычку отрицать даже очевидное. Возможно, это у неё такой механизм защиты. «Между ними определённо общие секреты. Несомненно, их первая встреча была не совсем такой, какой она её описала. Но девушка кажется достаточно хорошей. А Рафаэль… хм, пожалуй, он более очевиден в проявлении чувств к ней. Нужно будет поговорить с ним. Потом», – думал отец. Он волновался и хотел, чтобы сын знал (и донёс это до своей подруги), что постоянные показательные ссоры и пикировки – не самые здоровые отношения, но в тот же вечер, чуть позже, стал невольным свидетелем довольно милой сцены, которая его успокоила. А пока Сплинтер сосредоточился на третьей парочке. Не слишком-то неожиданно, на самом деле. Он догадывался, что Лео и Караи рано или поздно сойдутся, особенно после того, как выяснилось, что черепашка технически не сын Йоши. Как, впрочем, и Майки, и Раф. Их всех трогали работники зоомагазина, в то время как сам Сплинтер перед мутацией коснулся только одного – Донателло. Так что по ДНК только он его сын, ко всеобщему удивлению и нескольким продолжительным разговорам по душам. Да, он воспринимал их всех как своих сыновей, но взаимное притяжение между мечником и мечницей не имело ничего общего с братско-сестринскими чувствами. Что же касается Караи… Сплинтер умом понимал, что она – его Мива, но в то же время не мог отрицать, что не знает её. Не он её воспитывал, не он учил. Его не было рядом в важные моменты её жизни. В своё время ему долго пришлось привыкать, что его дочь жива, и он был так счастлив, но наступил мир, размеренная, по большей части спокойная жизнь — и оказалось, что не просто это. Девушка-куноити и та малышка, которую он помнил – небо и земля. Он мог только гадать, какой она выросла бы с ним, но самое главное – приходилось постоянно напоминать себе, что нельзя путать мечты с реальностью и запихивать эту самую вполне живую реальность в рамки несбыточных ожиданий. Это было нелегко. Сплинтер любил её, но как дочь воспринимал с натяжкой. Сложно не думать иногда: «Я бы не допустил, чтобы Мива так выражалась», «Зачем такой агрессивный макияж?», «Такое поведение – это уже почти за гранью всех приличий!»… Но он не мог ей ничего запретить. Каждый её взгляд – словно безмолвное обвинение. Нет, она его не винила, во всяком случае – вслух. Это он себя обвинял за всё, что пережила девушка. Желая присутствовать в её жизни, со временем смирился, что для него легче принять её в семью в качестве супруги сына. Конечно, его всё ещё изумляли причуды судьбы, но счастье детей определённо было важнее его не до конца оформленных предрассудков. Пусть, если они счастливы. И глядя на радостные лица, слыша их смех, Сплинтер чувствовал переполнявшую его гордость и счастье. Нечто подобное с ним было только в день свадьбы с Шен. И когда родилась Мива, конечно. Только теперь личное счастье приумножалось увиденной радостью сыновей… и возможно, будущих дочерей. «Да, к слову...». Сплинтер выждал, пока большая часть компании ушла подключать музыкальные колонки для танцев и выбирать музыку, и спросил у Майки, доедающего мороженное: – Сынок, а тебе есть что сказать? – О чём, папа? – Сплинтер мимолётно улыбнулся этому слову – ведь только самый младший продолжал его так называть. Сейчас Майки казался… вполне довольным, но было ли это искренне? К величайшему сожалению сэнсэя, «читать» этого сына бывало непросто, а с возрастом становилось только труднее. – Отличный вечер! Здорово принимать друзей. Жаль только, у Кожеголового какие-то дела… С другой стороны, вряд ли Мона была бы рада увидеть аллигатора-мутанта. Она и без того сильно нервничает, только скрывает это. Как сам Кожеголовый рядом с новыми людьми, только он прикрывается агрессией. Крыс приподнял бровь, снова отмечая очередное появление проницательности сына. Микеланджело так легко разбирался в том, кто что чувствует, почти читая мысли. Это было почти сверхъестественно… Только, к сожалению, младшему сыну зачастую не хватало сосредоточенности. И он не считал свою проницательность чем-то выдающимся, всегда удивляясь, как можно не заметить то, что для него очевидно. И это кроме ловкости, превосходной гибкости и хорошей интуиции! Да, Майки был одарён… Очень одарён. Сплинтеру стоило заниматься с ним больше, но, что ж, он не мог разорваться на нескольких Сплинтеров, чтобы работать отдельно для развития даров четырёх очень отличающихся мальчишек, чтобы все они были сыты и здоровы, а ещё следить за домом. Его дети были разными – и это совсем не плохо, но вот нашёлся пропуск в их обучении, над которым стоило поработать. Нет, он учил их работать вместе, полагаясь на способности каждого, но теперь понимал, что в основном сосредоточился на лидерских качествах Леонардо (было жизненно важно, чтобы они слушались его, и, с другой стороны, сам Лео должен был слушать свою команду, если им было что сказать), сильной неуверенности в себе Донателло (плохая координация и меньшая сила, вкупе с частым отвлечением на очередной проект – всё это крайне плохо сказывалось на самооценке умника, что могло в последствии плохо сказаться на общей работе), склонности к бунтарству и вспышкам агрессии Рафаэля (что причиняло беспокойство всем). Микеланджело казался в порядке. Он хорошо справлялся самостоятельно, а Сплинтер только повторял на тренировках, что черепашки должны прислушиваться друг к другу и позволять сильным сторонам каждого проявиться, когда нужно. Вероятно, это было не всё. «Всегда есть чему учиться, – с некоторым удовлетворением подумал Сплинтер, начавший было беспокоиться, что в плане обучения мало что ещё может дать сыновьям. – Впрочем, это стоит отложить до времени после праздников». Он удовлетворённо улыбнулся в усы, представляя реакцию сыновей на очередную усиленную серию тренировок. Пока же стоило вернуться к не менее важному вопросу. – У твоих братьев произошли заметные перемены в личной жизни… – О, речь об этом? Кое-кому… я про Эйпрителло… Это я их так называю, круто, да? Так вот, им давно пора! Да и Леораи тоже припозднились. Но думаю, всему своё время. Раф, вон, свою половинку дождался. – Микеланджело, я разделяю радость за твоих братьев, однако что насчёт тебя? Веселье в глазах младшего на секунду померкло, будто солнце скрылось за тучей печали… Но снова пробилось вместе с решительностью слов: – «Всему своё время» – это относится и ко мне, папа. Я знаю, что встречу правильного человека. Нужно просто подождать… и не упуская времени наслаждаться жизнью. К слову… ребята уже закончили возиться с настройками, так что я – к ним. Не хочу пропустить веселье! – он кинул миску в раковину и обернулся на миг, выходя из кухонной зоны: – Я в порядке, правда. Не о чем волноваться. Эй! Не начинайте без меня! Сплинтер наблюдал за тем, как его сыновья и их подруги, смеясь, выплясывают под задорные ритмы, как играют, перебрасывая воздушные шары, как Рафаэль помогает Лизе выпутывать серпантинную ленту из кудряшек… Он знал, что запомнит надолго: выражение лиц Лео и Караи, когда их на импровизированном танцполе застала мелодия вальса; нежные взгляды, которыми обменивались Донни и Эйприл; развеивающий все сомнения в просто «знакомстве» поцелуй Рафа и Лизы – когда Майки специально подтолкнул брата к девушке. К слову о последних, в какой-то момент они отлучились под предлогом мытья посуды, но на самом деле Рафаэль обнимал прижимающуюся к нему девушку. – Ну, что? Если хочешь уйти сейчас, то… – Нет, всё нормально, я просто… ты знаешь, вспоминать было непросто. И, кстати, надеюсь, ты не обиделся за искажение истории? – Эм-м… Может, немного, но я понимаю, почему ты это сделала. Хотя, думаю, многие догадались, что ты приукрасила правду. Не беспокойся, они не будут говорить об этом. Пока ты сама не захочешь. – Они у тебя очень славные, Рафи, но кое-что я всё же предпочту оставить только между нами. Это… я хочу поскорее забыть. И, знаешь, я очень благодарна тебе за этот вечер. Сплинтер отступил, решив, что услышал достаточно. Его подозрения подтвердились: о том, что то нападение на Лизу было далеко не такой ерундой, какой она его изобразила в своём небрежном рассказе. Он радовался, видя, как Рафаэль воплощает свою любовь в нежной поддержке. Сэнсэй и отец устроился в додзё, перед алтарём с фотографией Тэнг Шен, и прикрыл глаза, раскрывая душу, с глубоким удовлетворением ощутив мир – в доме и в душе. Семья вместе, здорова и счастлива – и это всё, что ему самому нужно. Когда-нибудь он ещё ощутит холодные щупальца плохого предчувствия. Когда-нибудь… но не сейчас.***
Донни проснулся от какого-то неожиданно громкого звука. Он поднял голову, ещё сонно щурясь, но всё равно инстинктивно ища опасность… и нашёл – всего лишь Майки, спящий в соседнем кресле, неудачно всхрапнул. – М-м-м? Донни? – заворочалась на его пластроне Эйприл. В её распущенных и растрёпанных волосах поблёскивали звёздочки конфетти и искусственный снег. – Всё хорошо, – прошептал он, успокаивающе положив ладонь ей на спину. – Спи. Она снова погрузилась в крепкий сон, а Дон вот не смог: ему до сих пор трудно поверить в своё счастье. И не только своё. Он осторожно оглянулся. Ближайшие к нему Лео с Караи уснули прямо на полу, стащив несколько подушек и плед и устроившись в них, как в гнезде. Пожалуй, давненько он не видел у старшего брата такого мирного, расслабленного выражения лица. Не говоря уж о бывшей куноити клана Фут. Она всегда была напряжена и готова к бою, какой бы игривой и беспечной ни казалась. Но не сейчас. Удивительно, насколько её лицо преобразилось – и дело не в менее ярком (по сравнению с её обычным) макияже и не в заметно отросших волосах. Караи больше не выглядела взведённой пружиной, она не ждала атаки в любой момент. И это спокойствие её украшало. «Они оба тоже прошли свою полосу препятствий, – подумал Донни, вспоминая и ссоры, и душные периоды молчания, когда Лео ходил мрачной тенью самого себя. Старшая парочка никогда не выясняла отношения на виду у всех. Сам Донателло уже долгое время вообще считал, что мечник порвал с ней окончательно, но… вот они, здесь, сплелись в уютный клубок. – И они нашли свой мирок». В обозримом пространстве не хватало только Рафа – тот вызвался проводить подружку, которая хоть и поворчала, а предложение приняла. Пожалуй, именно Рафаэль Дона удивил особенно. Братец почти никогда не комментировал девушек (увиденных по телевизору или нет), что едва позволяло составить какое-то представление о его предпочтениях. Если честно, Донни какое-то время думал, что Раф ждёт некую космическую ящерицу, настолько земные девушки казались… неподходящими для него. И тем более, Дон не ожидал, что бунтарь предпочтёт девушку умного типа. А такой была Лиза – умная, саркастичная (временами язвительная), но в чём-то уязвимая и ищущая поддержки Рафа. «Да, интересно, уж не с Рафом ли мой иномирный коллега?» – Донни не мог не подумать об этом, но, вообще-то, это был не тот вопрос, на который ему жизненно необходимо было получить ответ. И он определённо не собирался тратить ближайшее время на изучение других измерений. Достаточно было своего. Он знал, что не променяет то, что имеет, ни на какое удовлетворение любопытства.