Связаны

      16 июня 1992 года Учебный год только что закончился, и маленький и еще невинный Драко вышел из поезда разочарованным: Слизерин не выиграл Кубок школы, который у них из-под носа увели гриффиндорцы. И не просто гриффиндорцы, а они. Они втроем. С тех пор как они стали симбиотом, он начал испытывать к ним странное чувство неприязни. С одной стороны, был Поттер, который отверг его в начале года: холодный душ для одиннадцатилетнего Драко Малфоя, привыкшего получать все, что он хотел. А с другой стороны была она. Она, та ведьма, с которой началось соперничество между вагонами поезда. Он так старался, но так и не смог превзойти ее ни в одном предмете. Всегда второй, всегда на шаг позади. А Уизли? Возможно, хотя он еще не осознавал этого, он завидовал ему. Он завидовал его лучшим друзьям, приключениям, в которые он попадал. Он завидовал. Завидовал, потому что хотел бы тоже принадлежать к этой троице. — Драко, — отец не стал обнимать его, как только он сошел с поезда, а просто взял его за руку и аппарировал к воротам поместья. Это лето, после первого года обучения, стало тем самым летом, которое ознаменовало собой человека, которым он станет на все последующие годы.       31 июля 1992 года — Я нахожу это абсурдным, Цисси, — сказал Люциус, потягивая свой послеобеденный чай под лучами солнца, освещавшего сады поместья. — История с этой грязнокровкой мне не нравится, в ней замешана рука Дамблдора. Это определенно был политический ход — сделать ее первой в своем классе. — Люциус, пожалуйста, — настаивала Нарцисса, подозрительно оглядываясь по сторонам. Драко вовремя спрятался за розовым кустом. — Мир уже не тот, что был десять или двадцать лет назад. Все изменилось с тех пор, как тот ребенок... Тот полукровка… — Я была бы признательна, если бы мы не говорили об этом, Люциус, — руки женщины задрожали, заставив ее отставить чашку с чаем. — На чьей ты стороне, Нарцисса? — Ты знаешь, как я к этому отношусь. Мне все равно, кто были его родители, всего лишь осиротевший ребенок, примерно ровесник нашего Драко. С этими словами она встала, оставив мужчину одного.       28 августа 1992 года В магазине Флориш и Блоттс было многолюдно, когда он вместе с отцом зашел туда, чтобы купить бесконечный список книг для второго курса. Несмотря на толпу, его взгляд уловил безошибочно узнаваемые дикие волосы Гермионы. Она была с двумя людьми, вероятно, ее родителями. Они улыбались, выглядели счастливыми. Так вот как выглядят магглы? Они выглядели как нормальные люди, не слишком отличающиеся от всех взрослых людей, которых он встречал на протяжении своей жизни. Потом он увидел, как она подбежала к Уизли. Они тепло обнялись, когда их родители приветствовали друг друга. Внезапно он почувствовал себя одиноким. Его отец на мгновение отошел, оставив его со списком книг. Он огляделся, желая найти кого-нибудь из своих одноклассников, с кем можно было бы поболтать, но рядом никого не было. Единственное, что он увидел, это Поттера, пристроившегося в объятиях Грейнджер и Уизли. В отвращении он укрылся в задней части магазина, ожидая возвращения отца. В этот момент он почувствовал ненависть к ним. Он ненавидел то, что они были так счастливы. Они смеялись, но над чем, блять, они смеялись?       2 марта 1994 года Она ударила его. Мог ли он сказать, что предвидел это? Он не был уверен. Он не знал, что на него нашло. Он видел, как она бежит к нему, но не нашел в себе сил сдвинуться с места. Он просто стоял, застыв на месте, пока не почувствовал, как ее маленькая рука прикоснулась к его щеке. Ее образ в тот момент прочно запечатлелся в его сознании. Ее лицо было красным, глаза горели, волосы отражали всю ярость ее черт, разметавшись по всему лицу. Как он ни старался, в последующие недели он не мог выкинуть этот образ из головы. Он преследовал его днем и ночью. Он не мог сосредоточиться, не мог есть, не мог спать. Каждый раз, когда он закрывал глаза, он видел Гермиону, пылающую от ярости. С момента происшествия прошло три недели, но эта проклятая грязнокровка и не намекнула на то, чтобы отпустить его. Все еще думая о ней, он отмокал под горячим душем после напряженной тренировки по квиддичу. Он отчаянно хотел победить команду Гриффиндора в матче, который состоится в эти выходные. Он хотел стереть эту чертову улыбку с ее лица, он хотел отомстить за то унижение, которое ему пришлось пережить. Оскорблять ее было уже недостаточно: он хотел большего, он хотел снова увидеть ее в ярости. Пар и горячая вода опьяняли, расслабляя его ноющие мышцы. Капли нежно стекали по его спине, лаская и обволакивая его. Она была там, запечатленная в его сознании своими чертовыми огненными глазами и чертовой краснотой, простиравшейся от щек до ключиц. Или, по крайней мере, это был тот предел, до которого ее застегнутая рубашка позволяла ему видеть. И теперь ему было интересно, что находится за ее пределами. До какой степени она краснела, когда злилась? Было что-то странное в ее коже, в том, как она отражала ее эмоции. Где был предел? Насколько сильно он должен ее разозлить, чтобы покраснение распространилось на ее грудь? Он начал учащенно дышать. А что, если бы она смутилась? Ее щеки стали бы такими же красными? Что, если бы у нее были мурашки? Как бы выглядела ее кожа, когда что-то заставляло ее дрожать? Заблудившись в этих мыслях, он почувствовал, как в основании живота нарастает напряжение. Это было новое ощущение. Прячась от самого себя, он потакал инстинкту, который подсказывал ему снять это напряжение, обхватив руками свой член и думая о ней: Гермионе Грейнджер. ***       1998 Октябрь прошел для парня как медленная, нескончаемая агония. Каждый день дистанция с Гермионой давила словно валун на его грудь. За те три недели, что они жили в одном общежитии, он привык к ее запаху. Теперь, когда ее не стало, он почувствовал огромную, глубокую пустоту внутри себя. Чего-то не хватало, и хотя он точно знал, чего именно, он ничего не мог сделать, чтобы облегчить свою боль. С другой стороны, быть вдали от Гермионы было меньшим из зол. То, что лишило его сна, было в основном разговором с Блейзом: страх, тревога, гнев, опасения. Все эмоции, которые не покидали его, заставляя проводить бессонные ночи, беспокоясь о безопасности гриффиндорки. Он должен был поговорить с ней, это было бы самым лучшим, самым логичным решением. Но почему она должна ему поверить? С наступлением осени дни становились все более серыми и мрачными. Общение между ним и Блейзом сошло на нет, ограничиваясь обменом угрожающими взглядами, когда они случайно встречались во время занятий. Они больше не сидели вместе в Большом зале, вызывая беспокойство и тысячи вопросов со стороны Пенси и Тео, которые Драко игнорировал. Ему казалось, что он разгадал план Блейза: он воспользуется Гермионой, пока она в течке. Однако, если он все правильно рассчитал, то ее следующая течка придется на рождественские каникулы. Какая–то часть его самого, возможно, слишком оптимистичная, пыталась успокоить себя, повторяя, что к Рождеству Гермиона наверняка вернется к своей семье, в маггловский мир. Блейз, конечно, не найдет ее там, не так ли? Другой мыслью, все чаще и чаще посещавшей его, был тот факт, что он ничего не слышал о своих родителях. Макгонагалл сказала ему, что они были проинформированы о случившемся. Неужели им нечего сказать? Он не получил от них ни сообщения, ни письма, вообще ничего. Очевидно, новость лишила их дара речи. Их любимый сын нашел омегу, но не просто омегу, а грязнокровку. И не просто грязнокровку, а героиню Гермиону Грейнджер, верную правую руку Поттера. Он пытался представить возможную реакцию родителей на эту новость и не знал, забавляться ему или пугаться. Дни неумолимо продолжали идти, но время ничуть не влияло на его чувства. Его усилия были тщетны: что бы он ни делал, он не мог оторваться от Гермионы. Сам того не осознавая, через некоторое время он даже перестал пытаться. Он следовал за ней из класса в класс, в соответствии с ее расписанием. Его глаза постоянно были устремлены на нее, он наблюдал за ней из противоположного конца Большого зала во время еды. А когда она забегала в библиотеку, он сидел в нескольких футах от нее, прячась в укромном уголке или за большой книжной полкой. Теперь его эмоции вышли из-под контроля. Он уже не мог различить, где кончается альфа и начинается Драко Малфой. Может быть, граница была не такой резкой, может быть, гормоны не были так виноваты, как он себе представлял. ***       7 ноября 1998 года В тот день Гермиона вышла из библиотеки раньше обычного. Она была сильнее его. Странное чувство, а может, это было просто болезненное чувство защиты, заставило его встать и последовать за ней, идя медленно и держась на расстоянии, чтобы не быть замеченным. Он старался слиться с толпой студентов, заполнивших коридор, почти все они направлялись в свои общежития. Однако это оказалось не так просто, как он представлял себе, затерявшись в суматохе. Гормоны, хотя и сыграли сомнительную роль в его увлечении Гермионой, оказали неоспоримое влияние на его телосложение: после прироста за последнее лето его голова возвышалась более чем на двадцать сантиметров над средним ростом студентов. Он старался держаться на расстоянии, практически ползком прижимаясь к стенам, пользуясь доспехами, которые выстроились по бокам коридора, чтобы спрятаться. Гермиона дошла до лестницы и повернула в сторону малопроходимого угла. Куда она шла? Похоже, это была дорога, ведущая в лазарет. Он остановился на углу, за которым она свернула, и посмотрел, куда направляется девушка. Он увидел, как она постучала в небольшую дверь справа и через мгновение вошла. Он оглянулся, чтобы убедиться, что его никто не заметил, затем продолжил путь по узкому боковому коридору и расположился за дверью, через которую исчезла Гермиона. У него было плохое предчувствие. В том, что он видел до сих пор, не было ничего необычного, но сердце билось быстрее обычного. Желчь скапливалась в желудке и грозила подняться по пищеводу. Он сделал несколько глубоких вдохов, прижавшись к холодной каменной стене и придвинув ухо ближе к двери. Хотя никто не накладывал заклинаний, чтобы заглушить звук в комнате, он мог разобрать только отрывистые фразы о том, что происходило внутри. —…образец крови… еще тесты… — Все, что необходимо. Что касается зелья… — это был голос Гермионы. Он ясно узнал его. Как будто в его барабанных перепонках была особая частота, предназначенная для нее. — Это неосмотрительно… …превышена дозировка… побочные эффекты… — Мне это действительно нужно. Это… — вздохнула она. Казалось, она боролась. Ей было больно, он мог слышать это в ее голосе. Его защитные инстинкты включились. Он хотел войти в эту комнату, спросить ее, в чем проблема, а затем бросить весь мир на ее решение. —… что-то, — продолжала девушка, — невыносимое, нескончаемое. — Грейнджер, — раздался голос ближе. Это был мужской голос, он узнал его. Магнус. Кровь закипела в его жилах от внезапного гнева. — Решение проще, чем ты думаешь, чтобы облегчить эту… боль. — Но это инвазивная процедура, и если она пойдет не так… — решительно ответила девушка. — Риск минимален. Подумайте об этом, — перебил мужчина. — Если больше ничего нет, я приду к вам на следующей неделе для дальнейшего обследования. С сердцем в горле Драко быстро поскакал в сторону коридора, из которого пришел. Он нырнул за угол. Он услышал, как закрылась дверь и крошечные шаги Гермионы удалились по коридору, почти полностью заглушенные оглушительным стуком его собственного сердца. Он больше не был самим собой. Он не знал, что произошло, и не был уверен в том, что услышал. Но голос в его голове настойчиво кричал, что во всем этом есть что-то глубоко неправильное. Хуже того, что-то опасное. Этот человек что-то скрывал. Он знал это с первого момента, как только увидел его. Было очевидно, что его намерения были отнюдь не благородными. Гермиона все ближе и ближе подходила к тому месту, где он был спрятан. Он потерял контроль. *** Гермиона вдруг оказалась перед Драко Малфоем. Она испуганно подскочила. Она не заметила его приближения, думая, что была одна. Что он здесь делал? Неужели он следил за ней? У нее не было времени размышлять дальше: он схватил ее за руку. Одно лишь соприкосновение с его кожей зажгло все мысли, которые она всеми силами пыталась подавить. Схватив ее, Драко, не говоря ни слова, потащил ее по коридору, открыв первую попавшуюся на его пути дверь и втащив ее внутрь, прежде чем она успела воспротивиться. Она оказалась в чулане для метел. Веники всех цветов и длин, старые и пыльные, лежали брошенными на стенах маленькой комнаты. Бегло осмотрев помещение, она остановила взгляд на руке Драко, все еще крепко обхватывающей ее предплечье. Глаза юноши последовали за ее глазами и через секунду остановились на ее руке. В этот момент он отшатнулся, быстро попятившись назад, как будто она горела. Его спина ударилась о прислоненные к стене метлы, которые с грохотом упали на пол. — Что происходит, Грейнджер? — спросил парень, не обращая внимания на беспорядок, который он создал. В его голосе не было мягкости, только нервозность, странное волнение, которое она не могла понять. — Что ты имеешь в виду… — Магнус. Что ему от тебя нужно? — Его зрачки были расширены, а артерия на шее пульсировала, когда он сжимал челюсти. Гермиона смотрела на него в недоумении. Слышал ли он ее разговор? Почему он вдруг занервничал? Она не знала, как это описать, но реакция, которую он вызывал в ней таким поведением, была последним, что ей сейчас было нужно. Он знал, что она собой представляет. Он знал, что ему следует держаться от нее подальше. Почему же он был так близко? — Ты преследуешь меня? — спросила она, сосредоточившись на неподвижном месте на полу, стараясь не смотреть на него, не вдыхать его запах, не думать о его крепкой хватке за мгновение до этого, о его руках… — Гермиона, пожалуйста, — тон его голоса изменился, стал немного тише. Однако его тело выдавало тщетную попытку казаться бесстрастным. — В чем дело? — спросила она, внезапно обеспокоенная странной настороженностью парня. Она не видела Драко Малфоя таким взволнованным и испуганным с тех пор, как они учились на шестом курсе, и эта история закончилась не лучшим образом… Юноша испустил вздох, полный обиды и разочарования. Он прислонился к противоположной стене, проведя рукой по волосам. Гермиона изо всех сил старалась не замечать, как расширяются его мощные плечи при каждом вдохе. Вместо этого она принялась внимательно изучать свои собственные туфли, ища в них пятнышко мела, немного грязи, принесенной со двора, немного волос, оставленных Живоглотом: что угодно, на чем можно сосредоточить свое внимание, кроме парня, стоящего перед ней. — Я не доверяю этому человеку, — сухо ответил слизеринец, внезапно уловив любопытство Гермионы. — Почему? Драко проигнорировал ее вопрос. — Почему ты была с ним? — Ты не должен отвечать на вопрос другим вопросом, Малфой, — ответила Гермиона тем самым детским, всезнающим голосом, которым обычно изводила Гарри и Рона во время их бесконечных занятий. — Это сложно, Грейнджер, — пробурчал он. — Он помогает мне. — быстро ответила Гермиона. Воздух в маленькой комнате начал становиться удушливым, и ей захотелось уйти. Ей нужен был холодный душ. — С чем? — С чем?! — слова вылетели из ее рта прежде, чем она успела отрегулировать громкость своего голоса. — Ты шутишь, да? — теперь она была в ярости. Она сделала шаг вперед, приближаясь к нему. — Я думаю, ты знаешь, Малфой, что со мной происходит, — ее глаза горели. Драко знал этот взгляд, знал слишком хорошо. Он хранился в темном уголке его памяти. Он открыл рот, чтобы заговорить, но девушка перебила его. — Теперь тебе лучше объяснить мне, почему ты считаешь, что я не должна ему доверять, или наш разговор окончен. Мне нужна его помощь, — пролепетала она с нарастающим разочарованием в голосе. — Мне нужно выяснить, почему это случилось со мной. Я горжусь тем, что я магглорожденная. Мне потребовались годы, чтобы полностью принять свое происхождение, и теперь, когда мне это наконец удалось, я узнала, что могу быть чистокровной, что у меня могут быть предки в волшебном мире, может быть, даже не очень далеко, — ее взгляд вдруг стал более печальным, когда она продолжила, — И, может быть, там меня еще ждет семья. Драко был потрясен словами девушки, а внезапная грусть в ее глазах была как удар ножом в грудь. Он придвинулся ближе. — Гермиона. Девушка преградила ему путь взмахом руки. Печаль в ее взгляде исчезла так же быстро, как и появилась. — Нет, Малфой, — сказала она, делая шаг назад. — Все в порядке. Парень был в замешательстве. — Знаешь что? Я доверюсь тебе. Я буду присматривать за Магнусом, и это все? Теперь он был растерян как никогда. Казалось, она делала все возможное, чтобы отстраниться от него и уйти. Гермиона уловила замешательство в выражении лица молодого человека. — Я в долгу перед тобой, Малфой. Я никогда не извинялась перед тобой… за… нападение на тебя… Драко был полностью ошеломлен, а девушка, хотя и с некоторым колебанием, продолжила. — И я никогда не благодарила тебя за самообладание, которое ты проявил, несмотря на ситуацию. По этим причинам я считаю, что с моей стороны было бы справедливо ценить твое мнение. Она завершила свою речь принужденной улыбкой, как бы завершая сделку. Она прошла мимо него и направилась к двери. — Есть ли еще что-нибудь, что ты хочешь мне сказать? — спросила она, держа руку на ручке и уже полуоткрыв дверь. Рука Драко внезапно рванулась вперед. Дверь захлопнулась под тяжестью его руки. Гермиона оказалась загнанной в угол. — Не так быстро, — сказал он. Девушка увидела его ледяные глаза, изучающие ее лицо. Он был так близко. Его взгляд упал на ее губы. Гермиона подняла глаза вверх — единственное свободное направление, которое у нее оставалось, — и начала считать паутинки на потолке. — Посмотри на меня, — повторил Драко. — Малфой, чего ты надеешься добиться… — Что ты имеешь в виду? — Я не понимаю, — ответила Гермиона. Он был слишком близко, она задыхалась. — Когда ты сказала, что напала на меня. Он подходил все ближе и ближе. Она искала путь к отступлению, но не находила. — Я… я сожалею… — задыхалась она. — За что? — Голос Драко стал глубоким, почти хищным. Что-то внутри него щелкнуло. Гермиона не знала, что произошло за последние тридцать секунд, что вызвало в нем такую реакцию, но они попали в опасную ситуацию. — Ты знаешь за что, Драко… — сказала девушка, напрягаясь, чтобы сохранить гордую осанку и не дать своим эмоциям вырваться наружу. На лице слизеринца появилась странная ухмылка. Боже, как же ему не хватало услышать свое имя из ее уст. — Гермиона, — сказал он, говоря очень медленно. — Ты ничего не сделала, это все моя вина… Девушка была готова ответить. — Нет, это была я. Ты пытался отступить, несмотря на эту штуку… — она развела руками в небольшом пространстве, которое осталось между их телами. — И я воспользовалась твоими гормонами, и мне жаль. Я… я была не в себе. Несколько секунд длилось молчание, лишь дыхание Гермионы становилось все тяжелее и тяжелее. Обеспокоенная молчанием парня, она подняла взгляд на его лицо: выражение его лица было неразборчивым. — А теперь ты — это ты? — спросил юноша, шагнув вперед и еще больше зажав ее между стеной, своим телом и вытянутой рукой на двери. — Что? — заикаясь, спросила девушка. — В отличие от тебя, Грейнджер, я всегда был собой, — его губы приблизились к ее шее, нежно стряхивая прядь ее волос. — Это всегда был Драко, — прошептал он ей на ухо. — М-Малфой, мы не должны… — сказала Гермиона, когда губы парня незаметно сомкнулись на ее шее, чуть ниже уха. — Если ты хочешь, чтобы я остановился, просто скажи, — прошептал он. Гермиона молчала. От дыхания Драко на ее шее по позвоночнику пробежала дрожь. Прошло пять секунд, полных напряжения. Затем он снова поцеловал ее в шею. — Останься со мной, Гермиона, — сказал он, произнося ее имя с таким упором, что у девушки задрожали колени. Еще один поцелуй, под подбородком. Гермиона испустила вздох. Он почувствовал это, потеряв себя в ней. Он не мог поверить, что это происходит на самом деле. Его лицо поднялось вдоль шеи Гермионы. Теперь они были лицом к лицу, их губы разделяло всего несколько дюймов. Он придвигался все ближе и ближе, пока их губы почти не соприкоснулись. — Гермиона, — позвал он. Его голос был глубоким. Он оперся локтями о стену, и теперь их тела были прижаты друг к другу. Единственное расстояние между ними составляло несколько дюймов, разделявших их губы. Охваченная предвкушением, Гермиона подалась вперед и прижалась своими губами к его губам. И хотя она уже целовала его раньше, этот поцелуй был другим, не похожим на те, что они когда-либо разделяли. На этот раз ни один голос в ее голове не кричал. Была только она, ее тело и ощущения, которые Драко заставлял ее чувствовать. Не было другого места, где бы она хотела оказаться. Драко первым разорвал контакт, отстранился и пристально посмотрел на нее. — Поговори со мной, Гермиона… пожалуйста. — умолял он. — Драко… Одного звука его имени было достаточно, чтобы он потерял контроль над собой. Его член пульсировал, упираясь в молнию брюк. Это было все, что он хотел услышать. Она не называла его альфой. Драко. Она сказала «Драко». Это была она. Он вздохнул, прижавшись к ее губам. — Ты хочешь, чтобы я прикоснулся к тебе, Гермиона? Девушка кивнула, ее собственное сердце билось все быстрее и быстрее. Юноша опустил руку вниз, задевая подол ее юбки. Его пальцы медленно скользнули под юбку, нежно лаская ее кожу, кожу, о которой он фантазировал годами. Он хотел насладиться ею, дюйм за дюймом. Он был ослеплен гормонами, когда Гермиона была в течке, и ненавидел себя за то, что делал все слишком быстро. Он хотел исследовать ее тело медленно, познать каждую ее грань. Легкое прикосновение к ее бедру — это все, что ему было нужно. Наконец он почувствовал: по ее телу побежали мурашки. Одного этого момента было бы достаточно, чтобы подпитывать его фантазии в течение следующих шести лет. Но он хотел большего. Его пальцы двигались вверх, лаская и поглаживая внутреннюю сторону ее мягкой ноги. Его взгляд был прикован к ее лицу. Он хотел насладиться каждой ее реакцией, узнать, что заставило ее вздохнуть, что побудило ее широко открыть рот, что вынудило ее прикусить губы, чтобы не закричать. Гермиона почувствовала, как слабеют ее колени, как бешено колотится сердце. Легкое прикосновение пальцев Драко к ее внутренней стороне бедра вызвало мурашки по спине. Чем дальше его пальцы поднимались по ее телу, тем сильнее она чувствовала, как нарастает ее возбуждение. Он был почти у цели. Она закусила губу, сдерживая инстинкт двинуться вперед и встретить его руку. Когда Драко достиг верха ее чулок, остановился. Она почувствовала жар, исходящий от его руки на клиторе. Он подождал несколько секунд, наслаждаясь ее глубоким дыханием, а затем осторожно коснулся ее кончиками пальцев. Стон застыл в глубине горла Гермионы. Мышцы ее живота подергивались от предвкушения и нетерпения. После этого пальцы Драко, наконец, легли на ее клитор, разделенный тонкой преградой нижнего белья. Он начал медленно, в томительном темпе двигать ими, скользя вниз, туда, где уже обильно сочилась ее влага. С особой медлительностью и нежностью слизеринец легко отодвинул тонкую ткань, просунул под нее два пальца и ввел их в ее вход. Гермиона застонала. Ее голова откинулась назад. Губы парня прильнули к ее шее. — Ты должна кое–что знать, — сказал он, прижимаясь к ее шее, пока его пальцы скользили внутри нее, а большой палец терзал ее клитор. — Я много раз представлял себе этот момент. Девушка задыхалась. Она не могла говорить. — Очень, очень много, — он начал двигать пальцами в нарастающем темпе. — Посмотри на меня, Гермиона, пожалуйста, — умолял он. Девушка открыла глаза. Один только вид его лица заставил оргазм нарастать внутри нее. Его светлые волосы разметались по сторонам, растрепанные его собственными руками. Серые радужные оболочки были полностью скрыты расширенными зрачками. Его губы… Гермиона слегка приоткрыла рот. — Да, вот так, — продолжал молодой человек. — Я хочу видеть, как ты кончаешь, хочу видеть, как твое лицо искажается от удовольствия. Его голос… Это было слишком. Зрение Гермионы затуманилось. Ее голова откинулась назад, а ладони крепко сжались вокруг сильных рук Драко, впиваясь ногтями в его плоть через свитер. — Вот и все, Грейнджер, вот и все, — прошептал Драко ей на ухо, когда девушку сотрясали спазмы. Ты моя. Моя, и только моя. Он пытался заглушить эти голоса в своей голове. Кончи для меня. Моя маленькая Омега…