Связаны

Его тело было живым, как никогда. Его рассудок был в диком экстазе. Гермиона спала, прижавшись к его груди. Ночь была тихой и спокойной, звук дыхания переплетался со звуками морских волн, разбивающихся о скалы. Он гладил ее лохматые волосы, такие необыкновенно мягкие. Малфой часто представлял, каково это — погрузить пальцы в эту беспорядочную массу локонов, но никогда не думал, что они могут быть такими мягкими. Это было приятным сюрпризом, наряду со многими другими. Его сердце все еще билось быстро. Хотя он и потерял контроль над собой, но не укусил ее. Он не мог так поступить с ней после того, через что она прошла. Это было не то, чего она действительно хотела, твердил сам себе. И как он мог смотреть на себя в зеркало, зная, что против ее воли навсегда пометил ее, заставив навсегда привязаться к нему. То, что она пригласила его сделать это, было лишь следствием гормонов, страха, травмы, которую она пережила. Если бы она действительно хотела этого… Нет, он не хотел обманывать себя. Возможно, придя в себя, она передумает, может быть, даже поблагодарит его за то, что он не укусил ее. А может, в ужасе убежит. А пока он мог наслаждаться ее присутствием, по крайней мере, еще несколько дней. Он понятия не имел о том, сколько времени прошло с начала ее течки. Это, конечно, влияет на время, которое ему осталось провести с ней. Он вспомнил, в чем признался себе, причем вслух, накануне вечером: теперь для него не было никакой разницы. Была ли она Гермионой Грейнджер или его омегой, было неважно. Он просто любил ее. Это было настолько глубокое и сильное чувство, что он не мог, да и не хотел верить, что это просто из-за гормонов. Нет, это было не так. Перемены последнего цикла только усилили чувство, которое медленно крепло годами. И когда все социальные навязывания и замки ложных убеждений, на которых он вырос, рухнули, он наконец признал ее такой, какой она была на самом деле: блестящей, умной, красивой, чертовски сексуальной ведьмой. Даже безжалостной, если это необходимо, что преследовало его с тех пор, как он получил пощечину на третьем курсе. Так он и провел эту ночь: мучаясь от страха потерять ее, признаваясь себе в своих чувствах, вдыхая аромат Гермионы и лаская ее кожу. *** Когда солнце начало медленно подниматься, Гермиона неспешно открыла глаза, продолжая зачарованно созерцать подсвеченную рассветным светом пелену кожи юноши. Если бы не шрам Сектумсемпры на его груди, она бы не поверила, что он настоящий. Такой уровень совершенства был недостижим для человека. Его тело, черты лица, серебристые глаза и гладкие, гладкие, белоснежные волосы: это было волшебно. Их глаза встретились, и несколько секунд они просто смотрели друг на друга. Но в глубине души они оба знали, что этот платонический момент не продлится долго. Воздух вокруг них был наэлектризован их магией, соединяясь в танце всякий раз, когда их тела соприкасались друг с другом. Это была не просто физическая близость, уже нет. Было гораздо больше. Следующие сорок восемь часов после Сочельника они провели так, теряя себя в телах друг друга. Драко, даже когда они спали, обнимал Гермиону или заставлял ее засыпать у него на груди, прижимая ее к себе. Он хотел, чтобы между ними было как можно меньше расстояния. После событий последних нескольких дней его защитные инстинкты ненормально возросли. Он не знал, как сможет разлучить себя с ней. Было 26 декабря, подумал он, наблюдая за восходом солнца за окном на второе утро после их прибытия. Гермиона нежно спала, ее грудь поднималась и опускалась в такт дыханию, рассветные лучи слегка освещали комнату, подчеркивая милые веснушки на ее лице. Тихо дул ветер, шелест листвы деревьев, окружавших коттедж, смешивался с щебетанием птиц, живших на них. Драко оглядел комнату, думая о ближайшей деревне, до которой он мог бы добраться за едой. Фруктов, которые росли на зачарованных деревьях вокруг участка, уже не хватало, чтобы прокормить их обоих. Возможно, он мог бы позвать одного из домовых эльфов поместья, и, может быть… Нет, об этом не могло быть и речи. Он должен был избегать любых контактов с Люциусом как можно дольше, по крайней мере, пока Гермиона находилась в таком уязвимом состоянии. Когда она поправится, он, наконец, поговорит с ней о ситуации, признавшись во всей правде. После этого он согласился бы на все. Он сдался бы Макгонагалл и Министру, если бы она этого хотела. Хотя одна только мысль о том, что она может считать его виновным в том, что с ней произошло, была для него как удар ножом в грудь. Бросив последний взгляд на ее блаженно — сонное лицо и поцеловав ее мягкие лохматые волосы, он встал с кровати. Блондин вышел из коттеджа, вдыхая свежий воздух и созерцая открывающийся вид, и снова задумался о том, что может быть ближайшим и самым безопасным местом, где можно раздобыть еду. У него с собой оставалось несколько галеонов. Он решил, что неплохо было бы отправиться в Гринготтс и собрать как можно больше золота, пока отец не решил официально лишить его наследства. Он поднес руки к вискам и медленно вдохнул. По одной проблеме за раз. Сейчас его приоритетом было накормить Гермиону чем-то другим, а не яблоками и апельсиновым соком. Пока он размышлял о том, как солнце поднимается над горизонтом и последние оранжевые отблески рассвета уступают место голубому небу, вдалеке его внимание привлекла маленькая серебристая точка. Нет, этого не могло быть. Он не мог знать… Эта сова никогда, никогда не приносила хороших новостей с начала того года. И сейчас, видя, как она приближается со свитком в клюве, он начал планировать свои дальнейшие действия. Что еще хотел от него Люциус? Он знал, что существует большая вероятность того, что его отец не был схвачен, но он также верил, что Люциус больше не представляет угрозы для него и его омеги. Гермиона. Он больше не представлял угрозы для него и Гермионы. Его сообщники были арестованы. Он остался один на один со своим безумием. Маленькая часть его сердца надеялась, что даже его мать наконец-то поняла, насколько этот человек сошел с ума. Медленно вдохнув, чтобы успокоить нервы, он протянул руку, взял пергамент из клюва птицы и развернул его. Он сразу узнал почерк отца, но также заметил, что он сильно отличался от почерка его последнего послания — приглашения на ужин, полученного в Хогвартсе. Должно быть, он писал в спешке, возможно, дрожащими руками. Чернильные пятна были разбросаны тут и там, а почерку не хватало строгой элегантности. Я знаю, что ты сделал и где ты находишься, Драко. Ты не можешь прятаться там вечно. Я буду ждать тебя в поместье, чтобы обсудить твое будущее. И будущее нашей семьи. Люциус. Он тут же смял пергамент в руках и с замиранием сердца пошел обратно в коттедж. Его нервы были натянуты и готовы сорваться, а разум был напуган и в смятении. Он должен был найти другое место, куда можно было бы отвести Гермиону. Место, которое Люциус не знал, где он не смог бы их найти. Что там можно было обсуждать? Он не собирался ехать в поместье, он не был настолько глуп, чтобы попасть в его ловушку и снова оставить Гермиону одну. Он уже совершил эту ошибку. Единственное, на что он надеялся, так это на то, что Гермиона, когда вновь обретет ясность ума, захочет, чтобы он был рядом с ней. Так было бы намного проще. И, что более важно, менее болезненно. — Драко? Он резко повернул голову. Гермиона была на ногах. Она выглядела бодрой, в здравом уме. И на ней был его свитер. Он сглотнул, когда его взгляд скользнул по ее голым ногам. — Прости, я… — Гермиона опустила взгляд, ее щеки покраснели. — У меня нет никакой одежды и… — она сделала глубокий вдох, оглядываясь по сторонам. — Я оказалась голой и без палочки в незнакомом месте. Чувство вины и опасения росло в груди молодого человека до такой степени, что он даже забыл о письме Люциуса, скомканном между пальцами. — Прости, но ты можешь пока трансфигурировать кое-что из моей одежды. Он подошел, нерешительно протягивая Гермионе свою палочку. Он стоял и смотрел, как девушка трансфигурирует его свитер и пару его боксеров в одежду, подходящую ей. Когда она закончила, он набрался смелости и спросил ее: — Как дела? Как ни странно, Гермиона выглядела спокойной. Он думал, что она начнет кричать, что она будет в ужасе, испуге, в ярости от него. Он мысленно отругал себя за эти мысли. Гермиона Грейнджер напугана? Практически оксюморон. Голос Гермионы вернул его к реальности. — Я в порядке, — вздохнула она. — А ты? Драко прищурился. — Я? — Да, — ответила Гермиона, возвращая ему палочку и начиная исследовать комнату, в которой они находились. — Что ты помнишь о том, что произошло? — спросил он, игнорируя ее вопрос. Гермиона внезапно остановилась перед окном. Она встретилась с его глазами, и в тот же миг Драко уловил в них намек на страх. — Спасибо, что спас меня, — сказала она, опустив взгляд. Она чувствовала себя неловко из-за ситуации, в которой оказалась. Ее сознание все еще было слегка сонливым, а мысли — медленными. Проснувшись, она знала только одно: кто-то пытался причинить ей боль, и Драко спас ее. Он, Драко. С тех пор, как она оказалась в его объятиях, на операционном столе, она не боялась. Она знала, что находится в безопасности, она чувствовала это. Именно поэтому она проснулась спокойной. Она чувствовала его близость и знала, что ничто не может причинить ей боль. Она понимала, что это иррациональное чувство, вызванное гормонами, но, так или иначе, оно имело смысл. Драко подошел к ней. — Не надо, пожалуйста, — сглотнул он, удерживая ее взгляд. — Не благодари меня. Наступило молчание, которое снова нарушил парень. — Что ты помнишь? Гермиона опустила взгляд, размышляя. — У меня болела голова. Я пошла в лазарет, и Помфри дала мне зелье. Потом ничего, кажется, я заснула, — она подняла на него глаза. — Я снова открыла глаза, не знаю, как долго после этого, я слышала голоса, мне было холодно… Драко сжал кулаки, его желудок скрутило от злости из-за рассказа Гермионы, и его ноги бессознательно переместились ближе к ней. — Они оглушили меня. Они не ожидали, что я проснусь. И последнее, что я помню, это то, что ты был рядом. Я была в твоих объятиях и… — ее слова замерли, когда в памяти всплыли образы предыдущих дней. Драко не мог поддерживать зрительный контакт в этот момент, мучимый чувством вины и гневом, который рос внутри него при воспоминании о том, что они сделали с ней. — Тебе нужно кое-что знать, — сказал он, стараясь сдержать свой тон. — Что они сделали с тобой… — Они хотели забрать мои железы, — заключила Гермиона с довольным выражением лица, которое она принимала, когда знала правильный ответ на вопрос. Драко удивленно прищурился. — Что еще ты знаешь? Гермиона пожала плечами, прислонившись спиной к окну. — Просто я начала подозревать, что в поведении доктора Нивальда есть что-то странное, когда он стал назойливым, с абсурдными просьбами… — вздохнула она, прислонившись к стене. — Но я не думала, что дело дойдет до этого. Драко глубоко вздохнул, собираясь с силами и готовясь сказать ей правду. Она заслужила это. Она достаточно настрадалась. — Магнус действовал не один, — начал он. — Он работал на кого-то, кто был заинтересован в том, что есть у тебя. Гермиона выдержала его взгляд, кивнув на его слова. Несмотря на жестокость пережитого, после года, проведенного в бегах, забвения родителей и потери многих друзей на войне, это не могло сломить ее. — Этот человек — Люциус, — наконец сказал Драко. — Мой отец. Гермиона сначала широко открыла рот от удивления, а затем закрыла его. Она ничего не сказала, опустив взгляд в пол. Драко молчал несколько секунд, наблюдая, как она хмурится, пока ее мозг обрабатывает эту информацию. После этого он решил продолжить рассказ, дав ей полную картину того, что произошло за ее спиной. Однако, как только он открыл рот, чтобы заговорить, Гермиона опередила его. — Ты узнал о его плане и пришел спасти меня? — спросила она. Драко кивнул. — И поэтому ты спас меня? На несколько мгновений он растерялся, не зная, как ответить на этот неожиданный вопрос. Гермиона скрестила руки на груди. — Ты спас меня, потому что чувствовал себя виноватым? Она не дала ему времени на размышления, не говоря уже об ответе, изливая нахлынувшие сомнения и вопросы, которые вторглись в ее разум. — Почему твой отец интересовался моими железами? Какое ему дело до меня? — Она подняла бровь, глубоко вдыхая. — Что заставило тебя передумать спасать меня? — Передумать? — наконец ответил он, пытаясь уловить нить ее слов. — Это были просто гормоны? — снова спросила Гермиона, замедляя поток своих мыслей. Она боялась ответа на этот вопрос, но в то же время он был ей необходим. Она устала получать неоднозначные сообщения от Драко и каждый раз ломать голову, пытаясь понять, что из этого было его заслугой, а что — биологическим эффектом. Тот факт, что он спас ее, стал для нее точкой невозврата. Она чувствовала себя связанной с ним так, что даже не могла объяснить себе. Драко подался вперед, широко открыв рот и закрыв его мгновение спустя. — Ты думаешь, что это… — он развел руками в маленьком пространстве между ними. — Это просто гормональное явление? Думаешь, мы бы пришли к этому, если бы… — Я не знаю, — тихо ответила Гермиона. — Это не так, — жестко ответил Драко. — Для меня это не так. Может, и не было никогда. Гермиона не могла смотреть ему в глаза, потрясенная интенсивностью его взгляда и силой его слов. Она почувствовала знакомое ощущение тепла, пробивающееся сквозь нее, и осознала, что ее щеки, вероятно, покраснели от смущения. Она глубоко вздохнула, отбросив смущение и возбуждение. Многое еще оставалось неясным, и ей нужно было расставить приоритеты между более важными вопросами. Драко, похоже, был в курсе планов тех, кто хотел причинить ей вред. Ей нужно было больше подробностей, чтобы она могла спланировать свои дальнейшие действия. Чего хотел Люциус? Где сейчас Магнус и другие мужчины, похитившие ее? — У меня есть вопросы, — наконец заключила она, оторвав взгляд от пола и прочитав в глазах Драко, возможно, не в первый раз, взгляд человека, готового на все ради нее. Это было странное чувство. Действительно, странное ощущение. Может, и не было никогда. Она отложила эти слова в маленький уголок своего сознания, готовая обдумать их при первой же возможности. Теперь ей нужно было заставить себя восстановить связь с реальностью. Она дала Драко время все объяснить, все рассказать. Она узнала, что Люциус уже несколько месяцев общался с доктором Нивальдом и что их план состоял в том, чтобы пересадить ее железы Астории. Она не знала, что испытывала больше — злость или отвращение. Теперь ей нужно было думать: следующим ходом будет разговор с Макгонагалл. Они заплатят за то, что пытались сделать. Однако, прежде чем привести мысли в порядок и тщательно продумать свои дальнейшие действия, она глубоко вздохнула. У нее оставалось последнее сомнение. — Значит, между тобой и Асторией ничего не происходит? — спросила она, набравшись смелости. Ошеломленное выражение лица молодого человека дало ей ответ, в котором она так отчаянно нуждалась. Несмотря на это, она ждала, все еще желая получить подтверждение его словам. Драко вдохнул, его грудь расширилась. Он посмотрел на нее сверху вниз, заставив ее почувствовать себя маленькой в том углу стены, где она находилась. — Единственный человек, о котором я забочусь – это ты. Сердце Гермионы начало учащенно биться. Она сжала ноги, сдерживая возбуждение, которое нарастало в ней при одном только звуке его голоса. С другой стороны, Драко решил перестать прятаться. Гермиона не ненавидела его, не считала его виновным, не злилась на него. Он не желал ничего другого. Если существовал хоть малейший шанс, что она может быть в какой — то степени заинтересована в нем, он не собирался упускать его. Он опустил взгляд на лист бумаги между пальцами. — Что это? — спросила Гермиона. Он вздохнул и протянул ей листок. — От моего отца. Он узнал, где мы находимся, и… Я хотел поговорить с тобой об этом, мы не можем больше оставаться здесь. Я думал, где бы мы могли спрятаться, но в любой из резиденций Малфоев Люциус найдет нас, я думаю, проблема в защитных чарах. — Я знаю, куда мы можем пойти, — ответила Гермиона. Сердце Драко на мгновение замерло при слове — мы. Она использовала множественное число, она хотела, чтобы он пошел с ней. — Конечно, только на сегодняшний вечер, после этого мы пойдем к Макгонагалл и поговорим с ней… Драко продолжал кивать, не веря своим ушам. Она снова использовала глагол во множественном числе. Его сердце грозило остановиться. Он подошел к ней, обнял ее и поцеловал в лоб, не давая ей возможности закончить свою речь. *** Они аппарировали в небольшой, к счастью, уединенный переулок. Драко узнал очертания маггловского Лондона, заметив на горизонте несколько знакомых памятников. Он последовал за Гермионой из переулка и пошел по тихой улице с небольшим движением, идя с одной рукой, обхватывающей ее бок. Они дошли до небольшого здания и через странный туннель, в который Драко не мог поверить, что он работает без магии, «телепортировались» на верхний этаж. — Лифт, — сказала Гермиона. Драко затаил дыхание, когда Гермиона с помощью своей палочки прошептала специальное заклинание, чтобы открыть дверь. Конечно, подумал Драко, она придумала собственное защитное заклинание для своего дома. Это был ее дом. Он был в доме Гермионы Грейнджер. Переступив порог, он задался вопросом, почему она живет одна. Где были ее родители? Неужели они погибли во время войны? Нет, он бы знал, если бы это было так. Пожиратели смерти отправлялись на их поиски. Он втайне вздохнул с облегчением, когда ему сообщили, что коттедж Грейнджеров пуст. Он знал, что кто-то вроде Гермионы никогда бы не оставил своих родителей на милость Пожирателей смерти. У нее был план, она точно вывела их в безопасное место, и она… — Хочешь чаю? — Голос Гермионы вернул его к реальности. Он кивнул, осматривая окружающую обстановку. Это была небольшая квартира, кухня и гостиная. Но ему не терпелось увидеть ее спальню. Будут ли они спать вместе? Позволит ли она ему лечь рядом с ней? — Нам нужно поговорить, — сказала Гермиона, протягивая ему кружку с паром и приглашая его сесть напротив нее за маленький кухонный стол. Он послушался ее указаний и молча ждал с замиранием сердца. *** Разум Гермионы, как и все ее тело, вспыхнул в тот момент, когда Драко сказал, что она ему небезразлична. Прежде, чем сосредоточиться на чем-то другом, она хотела решить этот вопрос, иначе она никогда не сможет дать своим мыслям успокоиться. Она никогда не позволяла себе поверить, что Драко действительно может быть заинтересован в ней. Слова, обещания, которые он давал во время секса… она знала, что они ничего не стоят, что это неправда. Но теперь, когда он сказал, что она ему небезразлична, он казался ясным, серьезным. Это было по-другому, это было… Она остановилась, крепко сжимая в руках чашку. Стой спокойно, Гермиона, сказала она себе. — То, что ты сказал ранее… — ее руки задрожали, и она поставила чашку на стол. — Когда ты сказал, что я тебе небезразлична… — Это правда, — ответил Драко, не давая ей времени закончить, глядя ей в глаза. — С каких пор? — спросила она, ободренная и в то же время напуганная интенсивностью его взгляда. Драко, казалось, размышлял над этим несколько мгновений. Да, с каких пор? Может быть, с того момента, когда он впервые увидел ее, может быть, с тех пор, как ее лицо стало преследовать его в фантазиях на третьем курсе. Может быть, с шестого курса, когда он впервые осмелился представить, каково это — быть ее парнем, а может быть, с того знаменитого и неизгладимого дня в Малфой-мэноре. Правильный ответ был только один. — До всего этого, — просто сказал он. Не было необходимости уточнять, они оба знали, что он имел в виду. — Я не понимаю, — вздохнула Гермиона. — Что? — Твои смешанные послания, все эти месяцы и… — Мои что? — Казалось, что переспать со мной было худшим, что могло с тобой случиться. Ты избегал меня. Потом ты снова разыскивал меня… Драко не знал, верить ли собственным ушам. — Это то, о чем ты думала? Гермиона замолчала, удивленная его тоном. Драко воспользовался этим. — Если тебе не ясно, Гермиона, то занятие любовью с тобой 19 сентября было лучшим, что когда-либо случалось со мной. Гермиона покраснела. С каких это пор Драко Малфой стал таким прямолинейным? Молодой человек продолжил. — Но я… Я, — вздохнул он. — Несостоявшийся Пожиратель смерти. Парень, который мучил и презирал тебя годами. Нет ни одной причины, по которой ты могла бы захотеть быть со мной. — Это мне решать, — решительно ответила Гермиона. Она не могла продолжать этот разговор. То, как Драко признался в своих чувствах, пробудило в ней непреодолимое желание. Завтра. Завтра они поговорят. Завтра она будет размышлять. Они собирались все исправить. Завтра. Сейчас она устала от разговоров. Она встала из-за стола, чувствуя на себе пристальный взгляд Драко, когда пересекала комнату и дошла до первой двери в коридоре перед ними. — Я собираюсь принять душ, — сказала она, взявшись за ручку и повернувшись к нему лицом. Драко сжал челюсти. Почему она сказала ему это? Может быть, она хотела, чтобы он ушел, или, может быть… — Ты идешь со мной? *** Ее тело было там, окутанное паром. Капли воды стекали по ее коже, следуя изгибу бедер. Он хотел поймать их одну за другой своим языком. Он не мог поверить, что все это реально. Его руки сжались вокруг нее. Ее мягкая грудь прижалась к его груди, а его сильные руки скользили по ее стройным рукам, направляясь вниз, лаская ее бедра и крепко обхватывая ее попу. Крик удовольствия вырвался из его рта при этом простом прикосновении, быстрее, чем его мозг мог контролировать его. Руки Гермионы крепко прижались к его груди. Он открыл глаза, встретившись с ее глазами. — Ты в порядке? — спросил он. В этот момент он осознал, с какой силой его рука обхватила ее попку. Возможно, он причиняет ей боль, он не контролировал себя и… Руки Гермионы потянулись к рукам Драко, поднимая их с ее бедер. Их глаза встретились, и, прежде чем он успел возразить или задать какие-либо вопросы, она повернулась к нему спиной. Она прислонилась к стене душа, глядя на него через плечо. Мысли Драко полностью отключились. Она на самом деле не хотела… Она не могла хотеть этого от него. Эта позиция. Это пробудило бы его самые дикие, самые животные инстинкты. Его член пульсировал, желая войти в нее и взять ее жестко, снова и снова. Его руки снова оказались на мягкой плоти ее бедер, сжимаясь вокруг них. Его пальцы погрузились в эту гладкую кожу. — Гермиона, — задыхаясь, подумал он, стиснув зубы. — Я не думаю, что это хорошая идея, — пот стекал по его коже, смешиваясь с горячей водой из душа. Пар, ее запах и возбуждение, ее мокрые волосы, так соблазнительно спадающие по изгибу спины, так и жаждущие быть схваченными его кулаком. Это было слишком. — Я хочу тебя, Драко, — ответила Гермиона, повернув голову, чтобы посмотреть на него. Она прижалась нижней частью к его эрегированному члену — вот так. Этих слов было достаточно, чтобы он завелся. Одна из его рук обвилась вокруг ее волос. Шея Гермионы выгнулась назад, достаточно для того, чтобы он прильнул к ней губами. — Я не смогу себя контролировать, — прорычал он ей в ухо. Другая его рука обхватила ее живот, когда его член вошел в нее. Его первый толчок заставил их обоих вздохнуть от удивления. Этот угол был… другим. Гермиона почувствовала, как его член полностью заполнил ее. Ее стенки плотно обхватили его член. Она все еще не привыкла к его размеру, и, возможно, никогда не привыкнет. Но она не хотела привыкать, она хотела, чтобы так было всегда. Зрение Драко затуманилось. Это было по-звериному жестоко. Чистое трение, плоть против плоти. Тот факт, что она отдалась ему вот так… это означало, что она доверяла ему. Ни за что на свете он бы не предал это доверие. Он никогда раньше не испытывал подобных чувств. Он открыл глаза, глядя на Гермиону снизу и на то, как его член исчезает внутри нее. Он толкнулся так сильно, как только мог. Он был зависим от этого образа, потерявшись в созерцании того, как их тела соединяются друг с другом. Его живот продолжал с силой сталкиваться с мягкой плотью ее тела. Сила этого столкновения росла от толчка к толчку. Каждый раз, когда он выходил из нее, удаляясь от этой теплой, уютной гавани, он снова входил в нее с еще большей силой. Гермиона, с другой стороны, не могла держать глаза открытыми. Ее колени ослабли, а ноги, казалось, готовы были в любой момент подкоситься от интенсивности ощущений, пограничных между удовольствием и болью. Звуки, издаваемые ртом Драко, усиливали ее возбуждение, и, толчок за толчком, она чувствовала, что все ближе и ближе к тому, чтобы закричать. Ее грудь упиралась в скользкую стену, но, несмотря на это, ей не грозило падение. Толчки Драко были настолько сильными и быстрыми, что обездвиживали ее, не позволяя силе тяжести взять верх. Она потеряла себя в удовольствии, наслаждаясь ощущением того, что ее так сладко используют. Несмотря на жару в душе, она чувствовала теплое, тяжелое дыхание Драко на своей шее. Она ощущала вес его мускулистого тела, возвышающегося над ней, жесткость его мышц на ее спине. — Я не могу остановиться, — снова прохрипел он ей в ухо. Он вышел из нее почти полностью, и когда с сильным толчком он снова погрузился в нее, рот Гермионы открылся. Одна из рук Драко схватила ее за подбородок. Его пальцы скользнули по ее губам и нижней дуге. — Скажи мне, чтобы я замедлился, — прорычал он глубоким голосом ей в ухо, погружая свой член в нее и выжидая несколько секунд, прежде чем выскользнуть. Гермиона вздохнула от ощущения пустоты. — Еще, — задыхалась она, зажав пальцы Драко между зубами. Его другая рука, обхватив ее живот, скользнула вниз. Его пальцы плотно легли на ее клитор и начали терзать его точными, нежными движениями, которые противостояли нарастающей силе его толчков внутри нее. За полузакрытыми веками Гермионы образовались фейерверки, когда ее стенки начали сжиматься и разжиматься вокруг него. Толчки Драко усиливались, противодействуя силе мышц живота Гермионы, которые сокращались, чтобы удержать его внутри нее. Потребовалось еще три толчка, чтобы оргазм настиг и его. Гермиона была ошеломлена жаром его семени, высвобождающегося внутри нее. Ее колени задрожали, и Драко крепче прижал ее к себе. Рука юноши, обхватившая ее подбородок, ослабила хватку, когда его семя продолжало изливаться в нее, медленно скользя по ее волосам. Его язык лизал кожу ее шеи, осыпая поцелуями ключицы и лицо. Его губы коснулись мочки ее уха, и Гермиона подумала, что ей почудились слова, которые Драко прошептал ей на ухо. — Я люблю тебя, Гермиона.