И только ночь знает, Как призрачны дни, Не краской, а кровью Покрыты они. Хотел и добился, А сам и не рад. Вот-вот – и начнётся Большая игра. «Большая игра»
Вчетверо сложенный лист. Всего одна строка, начинающаяся, как большинство ответов на разосланные приглашения: «Рад поздравить Вас со столь знаменательным событием...» И её завершение, не дающее мне покоя уже который час: «...Ставка принята, Князь». Вот ты и вышел из тени. Значит, по-прежнему здесь. И либо имеешь доступ к информации о моих планах, либо работаешь на одного из тех, кому были разосланы приглашения, либо являешься одним из тех... Безусловно, курьера нашли, вернули, допросили и... отпустили. Ожидаемо он ничего не помнил. Конечно, мы проследили по камерам весь его путь. И на одной, неподалёку от заправки, было отчётливо видно, как некто останавливает электросамокат и уводит курьера в тесный проулок. Спустя четыре минуты курьер выходит уже один и как ни в чём не бывало продолжает свой путь. Что нам это дало? Ровным счётом ничего. Неизвестный (или неизвестная) находился в зоне, недостижимой для уличного освещения, а тускло подсвеченные окна рядом стоящего здания позволили рассмотреть лишь смутные очертания фигуры. Сейчас мы собирались выехать на место в расчёте найти хоть что-то, проливающее свет на личность моего загадочного недоброжелателя. Близился рассвет. От тебя не было ни сообщений, ни звонков. Я не звонил тоже, не желая ненароком потревожить твой сон, в надежде, что он усмирил, утешил смятение души, вину за которое испытываю сейчас. Как и за невыполненное обещание. Да, я оставил записку. Да, через полчаса после того, как прозвучит твой будильник, должны доставить цветы. Но... Опросив, пожалуй, всех, кто случайно мог стать свидетелем разговора курьера и неизвестного, мы пришли к пониманию того, что свидетелей нет. Стоит отдать ему должное в мастерстве действовать не привлекая внимания. То, в чём, очевидно, мы заметно уступали. Вот уже около двух часов несколько сверкающих даже в бедном свете уцелевших уличных фонарей автомобилей (и по отдельности эксклюзив для этого района, больше напоминающего гетто, а вместе – так и вовсе восьмое чудо света), словно маяки, притягивают каждого из редких прохожих, с объяснимым подозрением подглядывающих на субъектов в дорогих классических костюмах, чуть ли не обнюхивающих каждый дюйм, надо сказать, весьма ароматного райского уголка, по всем приметам, служащего чем-то сродни общественной уборной. И по вышеозначенной причине, того, что напоминало бы улики, находится даже слишком много. И за милю, вместе с амбре этого дрянного проулка, от каждой из них разит аурой скепсиса. Как от этой, к примеру, яркой рекламной брошюры, сородичами которой забита близлежащая урна (чудо, что она вообще здесь есть), педантично помещаемой моим другом в отдельный пакет... К тому времени, как я возвращаюсь в «Новую жизнь», принимаясь за текущие дела, попутно выкраивая время в своём плотном графике на то, чтобы появиться в компании, солнце уже довольно уверенно поднимается над горизонтом и от тебя приходит сообщение: «Спасибо, Виктор». Вот так. Воспитанно. Отметила. Поблагодарила. Виктор... Звоню. — Да... — Доброе утро, милая. — Доброе утро. Мне понравились цветы. Спасибо. — Я сожалею, что... — Ты всё написал. Я умею читать. Всё в порядке. — Я так не думаю. — Твоё право, Виктор. — Поделишься планами на сегодня? — Готовиться к экзамену. Ничего нового. — Значит, выезжать никуда не собираешься. — Нет. Наверное. — Я постараюсь освободить для нас вечер. Позвоню позже. Возможно, ты всё же пожелаешь ненадолго покинуть своё убежище. — Хорошо. Позвони позже. — Значит, до вечера? — До вечера... Вик. Что ж... Мы значительно продвинулись.***
На сей раз я неукоснительно придерживаюсь жёсткого тайм-плана, чтобы ближе к вечеру вновь набрать твой номер. Попытаться набрать... Когда Артур вот так, без стука, врывается в мой кабинет, это может означать только одно... — Виктор, ты должен на это взглянуть. И протягивает мне ту самую рекламную брошюру, вызывающую не самые приятные ассоциации. — Что я должен увидеть? — говоря откровенно, брать её в руки не представляется заманчивой перспективой. — Скорее всего, ничего. Наши специалисты тоже увидели не сразу. Но потом... — в мои ладони ложится всё же не брошюра, а лист с каким-то графическим рисунком или оттиском. — Что это? — пристальнее вглядываюсь в то ли план, то ли схему, в буквенные обозначения... и начинаю понимать... — Откуда это, Артур? — попутно набирая тебя. — Это отпечаток первой страницы брошюры. Судя по всему, её подложили под лист, чтобы удобнее было писать. — Ты пришёл ко мне, потому что подумал о том же? — на плане отмечен твой колледж, кафе неподалёку, торговые центры, где ты чаще всего бываешь... — Мия... — Я пытаюсь до неё дозвониться. Из дома она выезжать сегодня не планировала... — Виктор, это может быть просто совпадением. — Безусловно... — гудки обрываются каким-то шумом. — Мия! — Вик? Что случилось? — немедленно взять себя в руки, но фоновый шум в трубке этому никак не способствует. — Нет. Ничего. Долго не мог до тебя дозвониться, — я почти не лукавлю. — Ты сейчас дома? — конечно, Виктор, смысл задавать вопрос, ответ на который знаешь? — Нет. Это проблема? — Это не проблема. Ты в городе? Одна? — Мы с Тришей и ребятами решили немного отвлечься, сыграть в боулинг... — На сегодня я с делами завершил. Пришли адрес, я подъеду. — Я не уверена... — Я буду лишним? Никто в вашей компании не пришёл с парой? — Дело совсем не в этом. Тут... просто совершенно не твоя... атмосфера. Сомневаюсь, что тебе будет комфортно. — Безупречно верным мерилом степени моего комфорта является твоя близость, Мия (и безопасность). Я всего лишь хочу провести время с тобой. — Ну хорошо. Сейчас вышлю. — Жду и выезжаю. — Она в городе? — Артур даже не пытается сделать вид, что не слышал наш разговор – дурной знак. — Да. Сейчас еду к ней. — Если это не совпадение, за ней следят. — Сегодня с ней буду я. С завтрашнего утра приставим охрану. С Мией я поговорю, — от тебя приходит сообщение. — Мне пора. — Если вдруг что-то ещё обнаружим... — Звони.***
У самого заведения я начинаю понимать, что означало «не твоя атмосфера». Бар с боулингом и бильярдом, пристанище шумных студенческих компаний. Многолюдно. Но сейчас подобное обстоятельство меня только радует: оно обеспечивает тебе бо́льшую безопасность. Не будь сейчас вечер и не обладай я способностями вампира, отыскать тебя здесь было бы весьма затруднительно. Но чутьё, Дар Луны безошибочно ведёт меня к тебе, и я довольно уверенно продвигаюсь в узких проходах между столиками, сопровождаемый недоумённо-насмешливыми взглядами. Да, пожалуй, среди завсегдатаев этого места я выгляжу несколько экзотично. Вы занимаете несколько столиков в дальнем углу, почти у самых дорожек для боулинга и, судя по направлению взглядов и громким возгласам, внимательно и азартно следите за игрой. На столах – пиво и какой-то гастрономический мусор... А вот и ты. И некто, слишком вольготно расположивший руку на спинке твоего стула и что-то объясняющий тебе, так интимно склонившись к твоему уху... (Тише, Виктор, о какой интимности может вообще идти речь в подобной обстановке?) Шар под разочарованные и радостные крики сбивает три кегли и шумно проваливается в чёрную пустоту... — Донни, ты ж наш талисман, наш счастливый кролик! — приветствует твой собеседник незадачливого игрока, хмуро возвращающегося к столикам. — Отвали, Эш! — беззлобно отмахивается тот. Ты поднимаешься с места. — Всё запомнила? — ухмыляется тебе «Эш» (случается порой, что, даже не будучи знакомым с человеком, ты с первого взгляда испытываешь некое эмоциональное отторжение...). — Без твоих ЦУ она, понятное дело, не разберётся, — слышится знакомый голос, и в поле моего зрения попадает его обладательница, вернее, черноволосый небрежный пучок. — Расслабься уже, Эштон. (Ну здравствуй, Эштон...) — Как я могу расслабиться, когда на кону халявное пиво, и Донни оказался таким... — Ты чего-то не понял? — а вот теперь Донни вовсе не выглядит безобидным... — Да ладно вам, мальчики! — вмешивается пышногрудая блондинка, определённо предпочитающая находиться в центре внимания, по крайней мере, мужского. — Не хватало ещё мордобоя! Сейчас Мия, — эти слащаво-ядовитые интонации мне кого-то напоминают, — покажет нам класс. Ловлю тебя за плечи, когда ты уже делаешь несколько шагов по направлению к дорожкам. Вздрагиваешь от неожиданности, но оборачиваешься уже с улыбкой: — Вик... — Милая, — легко касаясь губами твоего виска и не ощущая кислого запаха дешёвого пенного напитка, и в более качественном исполнении никогда не вызывавшего у меня симпатии. — Добрый вечер, леди и джентльмены, — обращаюсь уже к сидящим за столиками. — Виктор Ван Арт, — представляешь меня, — мой... друг. Друг (сохраняем невозмутимость, следим за мимикой... признаться, я несколько обескуражен...). Друг... Значит, друг. Обмениваюсь рукопожатиями, произнося попутно что-то формально-любезное. И получая подобное (с поправкой на возраст и... воспитание) в ответ. — Памела, — пальцы блондинки невзначай поглаживают мою ладонь. — Вы так вовремя появились, Виктор. Мы только лишились члена команды. Сыграете с нами? Высвобождаю руку, замечая, как Триша закатывает глаза. — С удовольствием, но... — Виктор, должно быть, занят... — обрываешь меня ты. — Отчего же? Я вполне располагаю временем. Однако справедливо опасаюсь, что, не будучи знакомым с правилами игры, едва ли смогу принести весомую пользу... — кажется, на меня смотрят, как на неандертальца, только выбравшегося из пещеры. — Готовьтесь, Пэм. Следующее, — Эштон приподнимает пивной бокал, — за ваш счёт. — Мия, ты собиралась выйти на дорожку, кажется, — Пэм выходит из-за столика и берёт направление ко мне. — А я пока познакомлю твоего друга с правилами. — Не беспокойся, я постараюсь оперативно сориентироваться, — в ответ на твою вопросительно изогнутую бровь (да, милая, моя реакция была похожей). Равнодушно пожимаешь плечами и направляешься к дорожкам. — Вам сначала придётся переобуться, Виктор, вон там, — моя непрошеная помощница как бы невзначай задевает меня бюстом (весьма неординарный способ указывать направление). — Могу вас проводить. — Благодарю, — обыкновенно этот тон не подразумевает возражений. — Уверен, я справлюсь, — оставляю пиджак на свободном стуле. — Ну ладно... — в приторном голосе сквозит разочарование, но я уже удаляюсь на безопасное расстояние. Стараясь не думать о том, сколько и каких ног побывало в них до меня, обуваю туфли на резиновой подошве, помещаю лаковые оксфорды в одну из ячеек, мысленно смиряясь с возможностью их больше не увидеть. Рыхлый, страдающий (возможно, нет) избыточным весом юноша, чуть было не протянувший мне откушенный батончик вместо номерка, чья обязанность состоит в том, чтобы следить за оставленными вещами, отчего-то не внушает мне доверия. Возвращаюсь. Вижу тебя, готовую ко второй попытке, и свободную дорожку рядом, но путь мне внезапно преграждает... бюст. — Сейчас вам предстоит ответственный шаг, Виктор. (Боюсь даже предположить, какой.) Пойдёмте. Я иду. К ящику с шарами для боулинга. Обретая всё большую уверенность в собственных силах, понимая, что, в действительности, с этой игрой я неплохо знаком, хотя с тех пор и прошло около века, и справедливо опасаясь, что, если Памела продолжит столь рьяно меня инструктировать, при разбеге на дорожке моему обзору будет доступно много более, чем полагалось бы джентльмену при общении с малознакомой дамой. И пожелания мои при этом учтены не будут. — Смотрите, Виктор, — блондинка наклоняется над ящиком... к счастью, сейчас то, что прикрывала мини (весьма) юбка, открывается не мне... но снова бюст... — очень важно, выбрать правильные шары. Они должны идеально подходить по весу вашим рукам. И пальцам... У вас такие красивые, чуткие пальцы, Виктор... С грохотом и под крики «страйк!» ты лихо расправляешься с кеглями и приближаешься ко мне. — Попробуйте этот, Виктор, — от столь неприкрытого и откровенного до вульгарности флирта внутренне передёргивает, но моё замешательство, по-видимому, трактуется как приглашение к продолжению, и бюст неумолимо надвигается... — мне кажется, его отверстия созданы под ваши пальцы... — Благодарю, я сделал выбор, — возможно, со стороны это выглядит, как позорная капитуляция, но я подхватываю один из шаров и, положив ладонь тебе на поясницу, увожу обратно к дорожкам. — Проинструктируешь? — А ты разве не получил исчерпывающую информацию на этот счёт? И профессиональную помощь? — Мия, я не нахожу твой тон уместным. — А остальное, значит, находишь. Всё просто, Виктор. Про шары и отверстия ты в курсе уже, как я понимаю... Ну так вот. Вставляешь свои красивые, чуткие пальцы в идеально подходящие отверстия и... — Мия... — И делаешь разбег в четыре шага, не заступая за черту, бросаешь шар... — Предельно ясно. Воспроизвожу в принципе когда-то знакомый мне алгоритм действий... И похоже, лишаю Эштона непоколебимой уверенности в близости победы. Однако вторую попытку не осуществляю. Ты нервно потираешь виски... Когда мы возвращаемся к столикам, команда Памелы встречает меня, как героя, и от неизбежного близкого знакомства с бюстом блондинки меня спасает... Эштон. — Ну давай, Пэм, твоя последняя попытка! — Прошу нас извинить, леди и джентльмены, но мы вынуждены вас покинуть, — забираю пиджак и твою сумочку. — Так жаль, Виктор! — о, эмоции Памелы вполне искренни. — Надеюсь, вы ещё как-нибудь присоединитесь к нам. Мы и не думали, что у Мии есть такие интересные друзья. — Был рад знакомству, — нейтрально-вежливая фраза. — Счастливо, ребята! Триш, тебя подвезти? — ты снова забываешь о том, что мой автомобиль двухместный. — Не-а, я ещё посижу, хочу посмотреть, как Пэм продует. — Учти, я запомнила, Юн, — видимо, между Тришей и Памелой какие-то личные счёты. — Ага, — широко ухмыляется брюнетка. — Учла. Иди уже, жги!***
Уже переобуваясь, я слышу полуистеричные выкрики Пэм: — Помогите! Ну помогите же мне! Кто-нибудь!.. Мой внутренний джентльмен порывается было... Но наталкивается на твой взгляд, проследив за направлением которого, я нахожу тщетно пытающуюся освободить руку от шара Памелу. И суетящихся вокруг нескольких добровольных помощников. — Стоит тщательнее подходить к выбору отверстий, — цедишь сквозь зубы, — ведь это такой ответственный шаг. Разворачиваешься и уходишь. И что-то подсказывает мне: наш сегодняшний вечер и ночь будут отнюдь не такими, какими они мне представлялись.