Записки рыжего эльфа

      Серебристый лес. Родина. Наверное, я должен был бы радоваться, что мне выпала возможность снова попасть сюда, однако подобных эмоций я не испытывал. Наоборот, с каждым шагом глыба, лежавшая на душе, становилась все тяжелее и тяжелее. Поймав на себе обеспокоенный взгляд Вайлена, я понял, что вид у меня тоже не ахти. Краше в гроб кладут, прокомментировал тот.       Шаг на территорию эльфов дался мне с большим трудом, и не зря: нас тут же окружили вооруженные эльфы и потребовали, чтобы предстали перед Советом. Совет! Я едва мог двигаться и едва смог скрыть свой испуг от конвоиров. По крайней мере, мне казалось, что смог. Мне очень хотелось верить, что сородичи не заметили ни слишком гладкого для человека подбородка, ни раскосых глаз — в общем черт, явно свойственных эльфам.       Нас вскоре привели в один из самых больших домов пограничного поселения, занимаемый кем-то из Совета. По всей видимости, отпрыском Дома Бдящих, ведь граница была совсем рядом.       Рей и Вэл молчали, лишь обменивались тревожными взглядами, бросаемыми в том числе и на меня. А я?.. Я сидел в углу, скрючившись, надвинув на глаза шапку и капюшон, чем наверняка вызывал еще большие подозрения.       — Следуйте за мной, — раздался мелодичный, но строгий голос вошедшего эльфа. Я вздрогнул от неожиданности — настолько глубоко, оказывается, ушел в свои мысли.       Эльф привел нас в кабинет принца Виллереса, старшего сына главы Дома Бдящих. И моего давнего знакомца, к сожалению. Вил ни капли не изменился — диадема принца все так же сверкала поверх тщательно уложенных длинных золотистых волос, заплетенных в косу, серебристо-зеленая туника облегала гибкое и стройное тело, тонкие пальцы изящно держали перо.       — Приветствую вас, люди. Я принц Виллерес из Дома Бдящих. Я извиняюсь за столь холодный прием, но времена сейчас неспокойные, вы наверняка какие-то вещи заметили сами, ведь один из вас занимается магией, — Вайлен поклонился в подтверждение его слов. — Однако у нас есть и другая — более личная, но не менее серьезная проблема. Я вынужден поделиться ею с вами, поскольку вы можете обладать какой-либо информацией, — Хранители дружно кивнули, всем своим видом выражая готовность содействовать. Я взмок от напряжения и расстегнул куртку. — Пропала принцесса Дома Хранящих…       — Ильна! — услышал я собственный изумленный возглас и тут же понял, что попался: взгляд Виллереса иглой воткнулся в мое лицо, и я, не выдержав, опустил глаза.       — Откуда человек знает имя эльфийской принцессы? — подозрительно спросил Вил. — И почему мне этот голос кажется знакомым?       — Принц Виллерес… — попытался спасти меня Вайл, однако эльф сделал жест рукой, и тот заткнулся. Принц подошел ко мне и резким движением сорвал шапку.       — Неужели это принц Каэллерхин, пятый наследник Девятого Дома? — Вил специально назвал меня полным именем, активируя чары в клейме, и я, охнув, схватился за плечо и рухнул на колени.       — Хаос тебя забери, Вил!       Губы эльфа скривились в усмешке.       — Не ожидал тебя снова увидеть, Каэль, тем более здесь. Как поживаешь? Как здоровье? Не шалит?       Скрипнув зубами, я пробормотал еще одно проклятие в адрес старого знакомца. Эльф расхохотался, и тут его внимание привлекли Рей и Вайл, всеми забытые. Они стояли столбом и изумленно наблюдали за происходящим.       — Ульмар! — крикнул принц, и в кабинет вошел эльф, облаченный в кожаные доспехи. Насколько я помнил, начальник охраны. — Связать этому руки и поместить под стражу!       Ульмар кивнул и вышел за дверь отдавать распоряжения. Через мгновение вошедшая охрана вздернула меня на ноги и стянула веревкой кисти за спиной.       — Подожди, Вил! — я попытался вырваться из цепких рук. — Что с Ильной?       Виллерес, до того начавший мерить шагами комнату, подскочил ко мне и, схватив за волосы, зашипел:       — Ты — преступник, запомни это раз и навсегда! Я для тебя — принц Виллерес, а Ильна — принцесса Ильнарель! Ты понял меня?       — Я понял тебя, отпусти.       — Принц Виллерес… — подал голос до этого молчавший Рей. Эльф не дал ему договорить.       — Ты вероятно считаешь, что я поступаю жестоко? Но ты не прав, человек. Это — преступник! — он рывком развернул меня спиной к парням и рванул с плеча футболку, обнажая воспалившееся и вновь начавшее кровоточить клеймо. — Он не имел права приходить сюда. И если ты будешь со мной спорить, отправишься вместе с ним под стражу.       Эльф сделал жест охране, и меня утащили прочь из комнаты.       Меня быстро довели до камеры и, вталкивая внутрь, случайно или специально задели больное плечо, и мне пришлось прикусить губу, чтобы сдержать нахлынувшие от боли и обиды слезы.       В камере мне разрезали веревки на руках и оставили одного.       Я вытер рукавом глаза и осмотрелся. Помещение, в которое я попал, было обычной комнатой, достаточно чистой и светлой. О том, что она используется в достаточно мрачных целях, говорило только отсутствие мебели и зарешеченное окно.       Я снял куртку, постелил ее на пол и сел, погрузившись в размышления.       Я попал. Причем попал по-крупному. Я боялся даже предположить, что за наказание придумает мне Совет. И Матушка… Как же я давно тебя не видел, госпожа Заффарель. Я представил смеющиеся мамины глаза, и захотелось выть от одиночества. О побеге я и не думал. Куда тут бежать, если каждый встречный эльф может прострелить мне, к примеру, ногу и доставить обратно.       Когда дверь открылась, на улице уже светало. Судя по всему, я ухитрился уснуть, и сейчас все тело болело от холодного жесткого пола. Мне принесли завтрак, однако долго рассиживаться не дали — не прошло и получаса, как мы уже двинулись в сторону столицы.       Вайлен и Рей шли под охраной, но не связанные, и беседовали с Вилом, так что я вздохнул свободно. Насколько это вообще было возможно. Как ни странно, собственная судьба меня почти не волновала. Жирный крест я на себе поставил давно.       Вот и столица. Сейчас я увижу мать. Я ждал и одновременно боялся этого момента. Однако был один эльф, которого я боялся больше матери — это отец. Умом я понимал, что уже не принадлежу Дому, но страх все равно сидел, свернувшись тугими кольцами, в животе.       Великий хаос, Заффарель была мудра и рассудительна, впрочем, она не за красивые глазки занимала место в Совете. Хотя ее глаза лазурного цвета, обрамленные длинными густыми ресницами, были воистину прекрасны.       К моему счастью и одновременно к сожалению, пред светлы очи матери я не предстал. Меня сразу же отвели в камеру, и я не успел даже моргнуть, как остался снова один. В камере пахло затхлостью, свет едва пробивался из узенького окошка под потолком. Возле стены была брошена охапка соломы, надо признать, достаточно свежая. По соломе шныряли крысы, и я забился в дальний от них угол. Я всегда боялся крыс, даром, что не визжал от их вида, как девчонка.       Одна из тварей пробежала в паре сантиметров от моей руки, и я невольно отпрянул, схватившись за стену. Пальцы тут же нащупали царапину на камне. Царапина была ровной и соединялась с другими. Я обследовал сложившийся рисунок… и едва смог подавить рвущийся из груди крик — эта камера была моя! Я в ней уже сидел — тогда. Рисунок на камне был точной копией клейма на плече. Руки непроизвольно сжались в кулаки. Я злился. Я был в ярости, но только и мог, что стучать по толстым каменным стенам.       Как все же было мило с их стороны оставить это помещение специально для меня. Хорошо хоть солома была свежая. По крайней мере, не четырехлетней давности.       Воспоминания нахлынули, захлестнули с головой, и я скорчился в своем углу, поджав колени и обхватив плечи руками. Окаянная память услужливо подсовывала все новые и новые моменты прошлого, и вот уже слезы-предатели расплываются пятнами по футболке, а я, чертыхаясь и матерясь, не могу их остановить. Сил хватает только на то, чтобы не орать и не выть, чтобы моего позора не слышала охрана.       Что меня стерегут, я не сомневался, я ведь был почти что национальным преступником, изменником, врагом народа. Как ни назови — суть одна.