Белее горя

“Where is my home? I don't recognize the faces anymore, no Where is my friend? The one I've known since I was only just a kid” ♫ Ramsey - Goodbye

Одежды ей выдали белые. Принесла их лекарка Лин — аккуратно свернутыми. Вэнь Цин лишь мельком взглянула на это тяжелое, как снег, облако, отметив, что сверху лежал, расправленный, только пояс. Никаких налобных лент и других знаков отличия клана Лань. Вэй Усянь терпеть не мог их траурных одеяний, о чем часто упоминал при их жизни на Погребальных Холмах — и трезвый, и пьяный. Вэнь Цин лишь отстраненно подумала, потрогав пальцами плотную ткань, что будет выглядеть в этом, как заснеженные горы за окном. За окно, к слову, уже получалось смотреть, не жмуря глаза и не вытирая катящиеся из-под век слезы. Солнце перестало выжигать их, но ширму Вэнь Цин так и оставляла все на том же месте, где та была, когда она очнулась. С этим невесомым препятствием между ней и реальностью становилось почему-то лучше. Да и разглядывать тонкий узор по шелку было куда более приятным занятием, чем наблюдать неподвижные, как надгробия, пики горного хребта. За них каждый вечер проваливалось солнце. Красный плотный шар, напоминавший клановые знамена Вэнь. Брату шел этот цвет. Ему вообще шло быть живым. Вэнь Цин отвернулась от окна, дернув ширму, чтобы скрыла ее в тенях ее новой обители. Ходить уже получалось самостоятельно, лишь покалывало ступни. Это вскоре тоже пройдет. Тело вспоминало все: как двигаться, как есть, как смотреть на что-то, кроме темноты, как ощущать боль в каждой кости от слишком удобной кровати. Удобным то, на чем спали в Облачных Глубинах, не назвал бы и нищий уставший путник, но Вэнь Цин было, с чем сравнивать. Лань Ванцзи больше не приходил. Лекарка Лин, так назойливо докучавшая Вэнь Цин в первый день, стала неразговорчивой и строгой. Являлась точно по времени и исчезала, едва закончив ощупывать ее запястья и живот. Иглы в руки тоже больше не втыкали — Вэнь Цин засыпала сама и просыпалась неохотно, привыкнув жить в сумрачном мире за границей реальности. Она не забыла, что Лань Ванцзи упоминал дядю, с которым у нее должна была состояться беседа, когда получится восстановить здоровье. Вэнь Цин не торопилась встретиться с ним. Честно признаться, почти не думала об этом. Мир продолжал существовать все эти четырнадцать лет, в то время как она ощущала себя мертвее, чем о ней рассказывал Цзинь Гуаншань. И, да простит ее старательная врачевательница клана Лань, это почти не изменилось. Скучно тоже не было. Вэнь Цин не притронулась ни к свиткам, ни к дощечкам для письма, ровными рядами разложенным в деревянных нишах у дальней стены. Когда-то она отдала бы за возможность хотя бы просмотреть записи лекарей клана Лань все свои запасы целебных трав, но сейчас сердце даже не меняло ритма при взгляде на эти богатства. От идеи лечить и помогать уже не сводило пальцы желанием тут же приняться за дело. Вэнь Цин была уверена, что и иглу не удержит своими неловкими, слабыми, как ножки новорожденного жеребенка, руками. Видя ее безучастность ко всему ее окружавшему, лекарка Лин еле заметно прищуривала глаза, но ничего не говорила. Наверное, Вэнь Цин была ей за это благодарна. В отличие от мрака подземелья Ланьлин Цзинь, этот застывший покой не мог длиться вечно. Однажды вечером Вэнь Цин услышала за дверью торопливые шаги и шепот лекарки — слишком громкий, чтобы даже притвориться, что она ничего не разобрала. — Господин Вэ… Ох, нельзя же. Постойте, слишком поздний час! — Мне нужно с ней поговорить. — Надо сказать второму господину Ланю. — А вот это лишнее. Голос показался смутно знакомым, а воспоминание о нем — недавним. Звонкая, не лишенная твердости, несмотря на торопливость, речь. Мужская. Вэнь Цин взглянула на чашу с отваром подле своей кровати и медленно затянула потуже пояс своих одеяний, который пришлось обмотать вокруг талии трижды, прежде чем он лег достаточно ровно. В следующее мгновение в покоях появился юноша, и она, подняв на него глаза, ощутила лишь слабый отголосок удивления. Это чувство вовсе не являлось ответом на какое-то узнавание. Лицо перед ней не было лицом из прошлого. Не его она видела в сумраке своих ночей, не его силилась представить первые годы заточения, внутренне обмирая от страха однажды не воскресить в своей памяти ни единой черты. Однако то, как незваный гость посмотрел на нее, действительно вызвало внутри бледное недоумение. Откуда столько горечи? — Вэнь Ц… Госпожа Вэнь, — кивнул юноша в знак приветствия. Вэнь Цин поднялась с кровати, холодно отметив про себя, что теперь это получается делать, не отталкиваясь дрожащими руками от ее края. Лекарка Лин заглянула в комнату, но под взглядом незнакомца спряталась обратно. Послышались ее легкие шаги. Вскоре и они стихли. — Вы… — неуверенно произнесла Вэнь Цин, поведя рукой перед собой, чтобы поторопить так и застывшего напротив человека. Скажите уже что-нибудь, подумала она. Почему на нее смотрят так, словно она вот-вот растворится в воздухе? Этого не случится. Судьба точно не окажется к ней так благосклонна. Юноша прочистил горло, коснувшись указательным пальцем кончика носа. Вэнь Цин невольно сглотнула. Почему-то ей пришлось на мгновение отвести взгляд. Она точно не знала того, кто предстал перед ней, а еще не могла понять, что в его движениях, одежде, взгляде заставляет ее испытывать странное чувство, словно она должна… что-то. Что-то сказать, сделать, ощутить, в конце концов. Внутри было пусто, как в голодном желудке, хотя Вэнь Цин только недавно поела овощной суп, вкус которого показался ей таким же резким и густым, как дневной солнечный свет над этими проклятыми горами. — Как самочувствие? — спросили у нее, наконец, явно не то, что собирались. Что ж, до учтивости клана Лань этому мужчине далеко. К слову, и одет он был не в клановые одеяния. Если бы не налобная лента, почему-то заменявшая ему наручи на левой руке, она бы вообще подумала, что он чужак. Гость из далеких земель, прибывший посмотреть на диковинку — найденную спустя четырнадцать лет псину из клана Вэнь. — Я в порядке, — ответила Вэнь Цин. — Благодарю вас за беспокойство, кем бы вы ни были. Юноша улыбнулся. Коротко, нервно, но все равно захотелось отпрянуть. Позади стояла кровать, так что Вэнь Цин просто села на нее, решив, что, раз гость не утруждает себя приличиями, она тоже не станет. Из-за ширмы все же пробился настырный красный луч заходящего солнца. Стала видна мельчайшая пыль, витавшая в воздухе. От Вэнь Цин не укрылось то, как навестивший ее господин посмотрел на ее седые волосы. Он перебрал пальцами, странно покрутив ладонью, будто привык держать в руке что-то, чего сейчас ему отчаянно не хватало. — Я… кхм… я здесь с Лань Ванцзи. В смысле… — замялся он. Странно, подумала Вэнь Цин. А с лекаркой Лин ты так мучительно не подбирал слова, когда пытался пробраться сюда так, словно тебе есть, что сказать. — Вы гость второго господина Ланя? — попробовала помочь она. И снова этот неловкий смешок. — Партнер на пути совершенствования. — Вот как, — почти сразу ответила Вэнь Цин. Несмотря на всю странность разговора, этот человек не вызывал в ней ни раздражения, ни усталости. Более того, она вполне могла бы продолжить сидеть здесь без дела, как поступала обычно, даже в его присутствии. — Я рад, что вам лучше, — сказал тот. Вэнь Цин кивнула. — И что вы живы, — добавил незнакомец, явно хотевший бросить взгляд на окно, но наткнувшийся им на ширму. Был ли рад этому Цзинь Гуаншань, обещавший всем убить ее, сокрушить ее тело и развеять ее прах по ветру, а вместо этого спрятавший ее в самое темное из своих подземелий? Был ли рад этому Цзинь Гуанъяо? Вэнь Цин посмотрела на свои руки, будто могла разглядеть сквозь тонкую сухую кожу пустые, как мертвые реки, энергетические каналы. Она вновь вскинула взгляд на гостя и на этот раз позволила себе рассмотреть его повнимательнее. Ничего примечательного — перед ней стоял юноша с неброской красотой, какую заметишь лишь в беседе лицом к лицу, когда можно увидеть и мимику, и живость глаз. Черные волосы были ничем не забраны и топорщились над левым ухом. Спокойно, без тени эмоций Вэнь Цин осознала, почему его голос показался ей знакомым — ведь это он обнаружил ее в темнице Ланьлин Цзинь. Что он там делал? Или Лань Ванцзи, навещавший ее в первые дни здесь, путешествовал по тем землям вместе со своим спутником, потому они и оказались там вместе? Они партнеры на пути совершенствования? Неужели ледяной, колючий в своей нелюдимости второй господин Лань все же отыскал в ком-то свет, которого был лишен вдали от Вэй Усяня? Вэнь Цин вспомнила его единственный визит на Погребальные Холмы. Вэй Усянь был ранен, но думали они оба только о том, как скрыть от Лань Ванцзи то, о чем по молчаливой договоренности старались не упоминать даже мысленно. Пустоту в его нутре. — Где Цзинь Гуанъяо? — неожиданно спросила Вэнь Цин, положив руку на живот, где находилось золотое ядро. Так и не представившийся незнакомец моргнул, но почти без промедления ответил: — Мертв. Вот как. Оба ее покровителя и мучителя ушли на круг перерождений. Отправились дальше, освободившись от оков бытия. А она все еще здесь. Все еще здесь. Но что — здесь? Радовало ли ее лицо Лань Ванцзи — единственное воплощенное в эту новую жизнь воспоминание ее юности, времен расцвета ее клана и ее лекарской силы? Или эти белоснежные одеяния, которые ей принесли, чтобы скрыть стыд ее тела. И стыд ее фамилии. Траур по деве Вэнь. — Вэнь Цин? — Передайте второму господину Ланю, что я готова встретиться с его дядей. Если это еще уместно, — произнесла она. Юноша кивнул, вновь тронув пальцем кончик своего носа. Вскоре он ушел, так и не назвав своего имени. * * * В главном зале, примыкавшем к комнатам, где проходили занятия с учениками, было прохладно, как у горного ручья. И тихо, как в утреннем лесу. Так бывало в комнате брата, когда Вэнь Нин забывал закрыть окно на ночь и засыпал над свитками мастера Чу. Вэнь Цин заходила, придержав крепко дверь, чтобы не скрипнула, сворачивала свитки, накрывала тушечницу с нелепыми потеками по бокам и вытирала насухо кисть. Иногда едва удерживала себя от желания стукнуть брата деревянной табличкой с выжженной на ней фигурой человека, где были схематично отмечены главные энергетические каналы, по согнутой спине, чтобы ложился уже нормально, если чувствует, что засыпает. Но что-то ее каждый раз останавливало. — Госпожа Вэнь, я рад приветствовать вас лично, — с этими словами Лань Цижэнь указал ей на место напротив себя. Вэнь Цин присела на вышитую нежно-голубыми шелковыми нитками подушку. Белые одеяния, свисавшие с нее, несмотря на пояс, как ветошь с палки, укрыли краями пол по бокам. Утром лекарка Лин дала ей деревянную шпильку, чтобы заколоть волосы, и Вэнь Цин провозилась с ней слишком долго, пытаясь собрать сухую, сыпучую копну. Да будет славен клан Лань, покуда существует Небо: всем, кого она встречала по пути к главе, хватало вежливости не глазеть на нее. И даже шепота за спиной она не слышала. Что-то подобное, кажется, было в правилах на Стене Послушания. Неужели их все же так неукоснительно соблюдали? — Благодарю за приглашение, — отозвалась Вэнь Цин на приветствие учителя Ланя. Время не скрасило его черты, но точно добавило им мудрости. В юности Вэнь Цин восхищалась этим человеком, считая его холодность и строгость исключительными добродетелями. Самой ей не хватало сдержанности, сколько она ни ругала себя за вспыльчивый нрав. В Лань Цижэне же было все, что она скрыто желала иметь сама. Дрогнуло ли бы его сердце, если бы его тоже заставляли пытать людей — и живых, и мертвых, — в тщетной попытке найти путь к выходу темной энергии для создания печати, как была у Вэй Усяня? Запечатал бы он тоже свои духовные силы, как это сделала Вэнь Цин, оказавшись на ее месте? Смог бы он отказать мальчишке с горящими от слез глазами, умоляющему практически убить его самым мучительным способом ради спасения брата? Смог бы повести самого дорогого сердцу человека, родного брата, за руку на смерть? Хотя Вэнь Нин уже тогда был мертв. Лань Цижэнь не торопился и учтиво ждал, пока череда мыслей в ее голове замедлится и она снова обратит на него внимание. Вэнь Цин моргнула и еле заметно кивнула, показав, что готова слушать. — Вы хотите знать, что произошло за эти годы с тех пор, как Цзинь Гуаншань объявил о вашей казни? — спросил он. — Неведение меня не страшит, — честно призналась Вэнь Цин. — Хотя скорее всего это неизбежно. Лань Цижэнь молча согласился, лишь на мгновение прикрыв глаза. — Будет лучше, если вы сами выберете, что именно хотите знать. Боюсь, мой рассказ обо всем отнимет у вас много сил. — Об этом не беспокойтесь. — Никто не знал о том, что вы живы. Признаюсь, это не приходило в голову даже старейшинам. Пока эта новость держится в секрете, — начал он почему-то с конца. — Кто сейчас стоит во главе клана Цзинь? — спросила Вэнь Цин. — Молодой наследник Цзинь Лин. Ему помогают доверенные лица и глава клана Цзян. — Цзян Ваньинь? — почувствовав сухость во рту, предположила Вэнь Цин. — Верно. Цзян Чэн жив. А значит, живо и то, что находится у него внутри. То, что Вэнь Цин своими руками туда поместила. И это даже две вещи. Ненависть к клану Вэнь и к ней лично. А также золотое ядро его отверженного брата. — Это… Сын… — Покойной госпожи Цзян Яньли и Цзинь Цзысюаня, — ровным тоном ответил Лань Цижэнь. Покойной… Так дева Цзян умерла? Вэнь Цин ничего не знала о внешнем мире, пока находилась в заточении. И даже подслушать чужие разговоры она не могла — никто при ней и не разговаривал. Однако в одном она была точно уверена. Вэй Усянь мертв. Никто, даже упорный, но тончайше умный Цзинь Гуанъяо, не стал бы столько сил вкладывать в едва живую духовно лекарку, чтобы добиться знания о Печати, будь он жив. Самое забавное в этом то, что Вэнь Цин понятия не имела об экспериментах Вэй Усяня. Он сидел в своем логове днями и ночами, становясь похожим на лютого мертвеца к рассвету, занятый ими, а после в хорошие дни, когда им ничего не угрожало, валился спать. В плохие — пропадал на перевалах. В пьяные — говорил о сестре и Юньмэне. Ничего — о величайшем темном оружии в его власти. — Не стоит торопиться осознать все, о чем слышите, — произнес глава Лань. — Полагаю, вам будет приятнее узнать, что сейчас восстановлен мир и союз между кланами. Не думаю, что вас интересуют территориальные вопросы. Верховным главой является Не Хуайсан, с ним вы знакомы. Вэнь Цин кивнула. Удивление появилось, но вновь очень бледное, едва ощутимое. Не Хуайсана она встречала лишь несколько раз и всегда видела в нем худшую версию неуверенности и нервозности собственного брата. И если Вэнь Нин вызывал лишь нежные чувства и желание защитить, младший Не только раздражал. И это новый Верховный? — Почему я здесь? — спросила она, решив, что ее собственное прошлое навсегда ушло в никуда, как и будущее, и то, что произошло за время ее заточения, никак не могло это изменить. — Вы вольны уйти, когда захотите, — едва слышно прочистив горло, ответил Лань Цижэнь. — Удерживать вас никто не станет. Мы лишь выражаем свое желание дать вам приют и защиту до тех пор, пока вы не решите, что больше в них не нуждаетесь. — И вы не опасаетесь, что об этом узнают другие кланы? Глава Лань покачал головой и взял паузу, наливая ей и себе чай в пиалы, стоявшие на разделявшем их столе из темной породы. Вэнь Цин почувствовала от пара сладковатый травяной запах, удивительно гармонировавший с горчащим ароматом от курильницы у окна. — Мы оставили войну в прошлом, — наконец, ответил Лань Цижэнь. — Все заплатили достаточную цену за то, чтобы больше не возвращаться к этому вопросу. Что-то в его тоне заставило Вэнь Цин принять эти слова на веру. Цена действительно была огромной. Но что делать в этом новом мире ей, восставшей из пепла войны и обмана, но так и оставшейся мертвой? — На самом деле это главное, о чем я хотел объявить вам лично, — продолжил глава Лань. — Не спешите. Возьмите столько времени, сколько необходимо, чтобы решить, в чем нуждаетесь. Успокойте тело и разум. Ученические покои разделены на мужскую и женскую половины, но, если вам нужно уединение, я предлагаю вам гостевые. В клане Лань нет слуг, но для помощи вам я готов кого-нибудь прислать. Вэнь Цин вежливо наклонилась вперед, выставив перед собой руки, и ответила: — В этом нет необходимости. А за уединение я буду очень благодарна. * * * Помощницу глава Лань все же прислал, но та была молчалива и скромна, как и подобает юной деве знаменитого своей горной холодностью клана. Вэнь Цин ее почти не видела: та только приносила еду и чистую одежду, каждый раз оставляя все в передней части гостевых покоев. Вглубь Мэй Юйши никогда не проходила, словно была какая-то незримая черта, отделявшая дозволенное от недозволенного. Полная противоположность лекарки Лин. И это было хорошими переменами. Долгое время Вэнь Цин никто не навещал, и она проводила его, сидя у окна и наблюдая за тем, как тонкий луч света пробивается через отверстия в резьбе. Это напоминало ей солнечную нить в ее заточении, которую так хотелось накрутить на палец, как шелковое золото. Она по-прежнему много спала, не разделяя для этого день с ночью, и мало размышляла. Совет Лань Цижэня не спешить действительно был мудрым, хотя даже сам учитель вряд ли осознавал, насколько. Вэнь Цин некуда было спешить, и она привыкла этого не делать. О чем бы она ни думала, как бы ни хотела понять, что сделала неправильно в прошлом, ничего невозможно изменить. И только во сне пустыня у нее внутри переставала так шириться в своей пустоте. Облачные Глубины были тихими и умиротворенными, а гостевые покои находились на достаточном отдалении от основных залов и ученических комнат, чтобы за день даже ни разу не услышать ничьих голосов. Ночи же погружали это место в тишину, сопоставимую с небытием. Но одним ранним вечером все изменилось. — Цзян Чэн! — Как ты мог молчать и ничего не сообщать мне целый месяц?! — Ты же сам отказался разговаривать со мной! — Не по такому же поводу! Вэнь Цин содрогнулась от звуков этого спора, в котором узнала обоих говоривших. Первый голос принадлежал тому странному юноше, чьего имени она так и не услышала, как ни намекала на вежливость, а второй… Что Цзян Ваньинь здесь делает? И почему так кричит? Воспоминания об их ужасной ссоре с Вэй Усянем на Погребальных Холмах тут же накрыли ее с головой. — А что я должен был сделать? Я сказал сразу, как ты приехал, хотя старик Лань за это прочитает мне еще десять тысяч нотаций! — Сообщить! — взорвался громче прежнего Цзян Ваньинь. Голос его огрубел, хотя Вэнь Цин не была уверена, что помнит, как тот разговаривает, когда не кричит. — Любым способом сообщить! Или тебя здесь лишили чернил?! Послать кого-нибудь, приехать лично, гуль тебя задери, если не мог доверить эту новость кому-то еще! — Ты велел мне не появляться в Юньмэне без крайней надобности! — А это разве не она?! — Будь потише! — А то что, Вэй Усянь? Твоя вечная тень в лице Лань Ванцзи заставит меня стоять на коленях у Стены Послушания? Вэнь Цин замерла. За время этого ожесточенного спора она сама не заметила, как подобралась ближе к двери, из-за которой — по ощущениям, совсем неподалеку — и слышались голоса. В следующее мгновение она распахнула ее и выскочила на улицу в чем была — босая, в так и продолжавших болтаться на ней неподпоясанных одеждах. Распущенные непричесанные волосы тут же подхватил и бросил в лицо горный ветер. Двое тут же синхронно повернули головы и одинаково широко распахнули глаза. Цзян Ваньинь стал шире в плечах, острее скулами и будто бы еще выше, хотя и раньше Вэнь Цин смотрела на него снизу вверх. Но только не сейчас, когда она стояла на крыльце. Однако вовсе не он, очередная тень из прошлого, дожившая до этих дней, заставил ее выбежать из покоев в самом непотребном виде. Белая пелена волос застилала ей глаза, но даже сквозь эту паутину Вэнь Цин сразу заметила флейту с алой бахромой за поясом второго юноши. Нефритовая подвеска насмешливо качалась из стороны в сторону. Длинную красную ленту в его волосах трепал ветер. Если она и могла думать, что ослышалась, теперь это предположение точно стало нереальным. Не ожидавшая от тела такого порыва Вэнь Цин сбежала по ступеням и бросилась прочь от покоев по каменным дорожкам. Мимо магнолий, едва начавших распускать свои устремленные ввысь сладкие свечи, мимо покрытых розовым туманом кустов миндаля — к молчаливым снежным горам, которые застыли вдали и терпеливо ждали в объятия клонившееся к ним солнце. Пустота стала абсолютной. Взорвалась, как уродливый нарыв, и затопила все от макушки до кончиков пальцев. Вэнь Цин просидела почти неподвижно четырнадцать лет, мало ходила за этот месяц в Облачных Глубинах, и теперь она бежала со всех сведенных колкой болью ног. Может, она сама не заметила, как умерла, и все это — цикл перерождения? Что она здесь делает? Какой смысл ей по-прежнему оставаться живой, если душа покинула ее тело давным-давно? Кто она такая в этом новом мире? Вэнь Цин так и бежала бы, если бы ноги все же не подвели ее. Она рухнула на ровном месте у подножья каменной лестницы. Полежав какое-то время на холодной земле, она села, опираясь обеими руками на первую широкую ступень. Воздух свистел в легких с каждым вдохом. Она была нигде и из ниоткуда. Ни в одно свое посещение Облачных Глубин она не заходила в это место, даже не могла представить, как далеко находится от гостевых покоев и ученических залов. Вокруг не было ни души. Даже ветер здесь почти не дул, натыкаясь на горы. Где-то неподалеку звенел ручей. Нужно ли было возвращаться? Поговорить с человеком, которого Цзян Ваньинь называл Вэй Усянем? Возможно ли, чтобы тот был жив? Но другое тело… А возможно ли лишиться золотого ядра по собственной воле и остаться при этом человеком, не превратившись в безумца или зверя? Вэнь Цин поднялась, держась дрожащими руками за деревянную колонну, которая подпирала тонкий летящий свод врат у начала лестницы. Легкие белые лепестки дикой вишни устилали каменные ступени. Взглянув на подъем, она выдохнула и медленно пошла вверх. Солнце успело провалиться за горный пик, когда ступени закончились, и Вэнь Цин ступила босыми ногами, покрытыми пылью, на нетронутую зеленую траву. Перед ней было плато, сплошь устланное ярко-синими цветами горечавки. Красноватые закатные сумерки делали их оттенок почти ослепительным в своей яркости. Поле скорби, насколько хватало глаз. Прекрасное в своей затерянности и манящее своим обреченным одиночеством. Вэнь Цин медленно брела вперед. Сперва она решила, что ей просто показалось, но вскоре поняла, что действительно видит два небольших строения, лишенных всяческих украшений. Ни врат, ни резьбы на дверях и окнах, ни тонких росписей по стенам. В таких могли бы жить слуги, будь они у клана Лань. Горечавка росла до самого крыльца, словно хотела забраться внутрь, обвить дом, навсегда забыв о присутствии в этих местах человека. Не имея никакой цели, Вэнь Цин поднялась на крыльцо, открыла не запертую дверь и вошла внутрь, сразу ощутив невесомый запах жасминового масла. Ноги остудила приятная прохлада простого деревянного пола. Остальная часть покоев была скрыта стоявшей немного углом тонкой белой ширмой безо всякого рисунка по ткани. Уверенная, что совершенно одна, Вэнь Цин завернула за нее и резко остановилась, увидев у окна, выходившего на горный склон, человека. Стоило тому поднять на нее взгляд, она мгновенно поняла, кого встретила. — Госпожа Вэнь, — учтиво, но хрипло, как после очень долгого молчания, произнес он, не выразив удивления ни ее внезапным появлением, ни далеким от приличного внешним видом, ни даже именем. — Первый господин Лань…