To the Horizon

Он понял, что теряет её, когда она перестала критиковать его решения. Сначала это был лёгкий кашель, который она пыталась скрыть, деликатно прикрывая рукой рот. Затем начался хрип, появление которого она списала на холодный воздух. Но когда он остановился и пощупал её лоб, то обнаружил, что тот горячий. — Какого чёрта? Ты что тут у меня решила разболеться? — чертыхнулся он. — Да. Именно это я и намереваюсь сделать, — с лёгким сарказмом сказала Петра. — Должно быть, это после реки. Он выругался. Ну конечно: Петра почти умерла, он вытаскивает её из Титана. Петра снова чуть не умерла, он ампутирует ей ногу. Петра опять на грани гибели, он вылавливает её из реки. Теперь же, когда Петра хочет жить, она заболевает грёбаной пневмонией. Ну конечно. Все последующие дни их путь был просто долгим и скучным спуском в загробный мир. Ауруо убивал Титанов, разрезая им ахилл, а затем затылок, как это сделала Петра. К счастью, наступил сезон дождей, так что большинство дней были холодными и пасмурными, избавленными от Титанов, активных при солнечном свете. Но погода, которая спасала их от монстров, теперь ускоряла угасание Петры: холод пробирал её до костей. Температура у неё не спадала. Потея, она теряла больше жидкости чем могла выпить, у неё болело всё тело. По мере того, как Петре делалось всё хуже и хуже, она становилась всё молчаливей и молчаливей, пока Ауруо не начал скучать по их перебранкам, взаимным придиркам и ссорам. Боссард бы многое отдал, лишь бы снова слышать, как Петра упрекает его в том, что он опять делает что-то не так. — Проснись, дурочка, — сказал он. У них была редкая передышка после трёх недель проведённых фактически на грани смерти. Ауруо попытался как можно удобнее устроить свою подругу на ложе из мокрой травы, а после поменял её гниющие бинты и размял смесь ягод и кореньев в кашицу, чтобы ей было легче глотать. — Проснись, — ласково сказал Ауруо, нежно проведя рукой по её грязным, слипшимся волосам. — Тебе нужно поесть. — Я устала, — простонала она. — Эй, не ты же идёшь, — сострил он в ответ, но она была слишком слаба, чтобы возражать: дело плохо. — Петра, как ты себя чувствуешь? — Хреново. Перестань волноваться и поешь. Тебе тоже нужно набраться сил. Ауруо упрямо впихнул в неё ещё порцию, пытаясь скрыть свой страх. — У тебя скоро будет возможность поспать, — пообещал он. — Но сейчас, тебе нужно поесть и попить, если ты хочешь поправиться. — Мы с тобой оба знаем, что мне сейчас еда не поможет, нужно ещё кое-что. Конечно он знал, но то о чём они не говорили вслух – как бы и не существовало. Он всё-таки запихнул в неё оставшуюся пищу. — А ты что будешь есть? — спросила она, глядя из-под полуопущенных век на пустые руки Ауруо. — Я ведь сейчас не всю еду съела? — Нет. Я поел раньше, пока ты спала, — солгал он. — Ужин из целого стейка. Картошка, хлеб, овощи... всё, как полагается. Сверху даже был чёртов гарнир. — Райское наслаждение. — У меня была даже выпечка на десерт. Самая сладкая и самая соблазнительная булочка, какую только можно себе представить, — продолжил он. — Если бы ты не спала так долго, я бы поделился. Помнишь, то празднование Дня Отряда, когда ты случайно сделала печенье с солью вместо сахара? Петра ничего не ответила, она уже дремала, уткнувшись носом в его костлявое плечо. — Эй. Подруга. Невежливо засыпать, когда с тобой разговаривают. — Ты должен был оставить меня, — пробормотала она, ещё сильнее прижимаясь к нему. Ауруо почувствовал на своей ключице её слабое дыхание и услышал хрип наполненных жидкостью лёгких. Под этим проливным, холодным дождём жар исходящий от Петры согревал сильнее чем солнце. — Эй, я обещал Пайпер, что доставлю лесную принцессу к самому горизонту, верно? — сказал он нарочито небрежным тоном. У Петры всё ещё хватало сил закатить глаза при этом воспоминании. — Я не могу поверить, что ты помог ребёнку придумать такую ужасную, отвратительную историю. — Как?! Я считал, что это было великолепно! — В какой вселенной? — Чем тебе она не понравилась? — Тем, что в конечном итоге, оба главных героя умирают после того, как всего лишь на мгновение получили то о чём мечтали всю жизнь. Как только эти слова сорвались с её губ, Петра тут же пожалела об этом: слишком похоже на них. Это была правда, которую она не хотела признавать. Ауруо тоже об этом подумал и отвёл взгляд. — Но они всё-таки туда добрались, пускай на это и ушло много времени. Несмотря на то, что им было уже по сорок и они были почти при смерти..., Петра улыбнулась, ...этим двоим досталось хотя бы немного счастья. Ауруо закончил своё признание с красными от смущения ушами и пошёл cобирать хворост, чтобы развести костёр. Петра окинула взглядом Ауруо, сидящего с другой стороны костра, пламя освещало его усталые глаза и впалые щёки, ввалившиеся от голода. Недоедание и обезвоживание изменили его лицо до неузнаваемости, от губ, которые потрескались и кровоточили, до торчащих скул, всё стало другим. Но его глаза оставались такими же, как и всегда. Грустными. Она наблюдала, как он занимается всякими мелочными делами, для того чтобы чем-то себя отвлечь, стараясь уйти от суровой реальности… руки суетливо перебирают иссякающий запас медикаментов, царапают записи в дневнике неряшливыми закорючками, дрожат, поднося ко рту флягу с водой. Не в первый раз Петра задавалась вопросом, почему у неё ушло так много времени, чтобы увидеть то, что ей прямо на роду было написано большими светящимися буквами. Почему нужно оказаться на грани смерти, чтобы понять, как надо было жить. И она снова удивилась тому, как ей удалось запихнуть своё неудобное чувство в такой дальний ящик, что оно никогда не должно было увидеть солнечного света… если так долго пытаешься спрятать от самого себя свои истинные чувства, то за это приходится расплачиваться, ведь Петра настолько привыкла сдерживать эмоции, что не могла представить мира, в котором борьба с ними не была бы чем-то само собой разумеющимся. Она забыла, что всегда есть возможность выпустить их на свет. Но теперь, когда от неё прежней по сути осталась только половина, измученная ужасной лихорадкой, Петра уже не имела сил, чтобы продолжать бороться. Её самая главная битва, битва против собственного сердца, была проиграна, оборона пала; она сдалась. — Я тебе нравлюсь, ведь так? —спросила она. Невесёлый смех в ответ. Он не понял её. — Иногда. Зависит от того, насколько ты добра ко мне в данный день. — Нет, Ауруо. Петра подбирала слова, пытаясь передать ему, как много это для неё значит. — Я имею в виду... Ты ведь любишь меня, верно? Услышав слово "любовь" Ауруо вздрогнул, словно от удара по лицу и сразу умолк. Он почувствовал, что у него внезапно пересохло во рту и язык прилип к нёбу. Ему хотелось понять, чем он выдал себя, но вместе с тем его удивляло, как много времени ей потребовалось, чтобы заметить это. — Да, это так, — сглотнув, наконец выдавил Ауруо, заставив себя посмотреть ей в глаза. — И уже давно. — Почему ты скрывал это? — Потому, что тебе нравился кое-кто другой. Он подбросил веточку в костёр, снова уставившись в одну точку, лишь бы избежать её пронзительного взгляда. В голове промелькнула запоздалая мысль: И ещё потому, что я трус. — Ну, а что теперь? Почему ты даже здесь ничего сказал? Петра показала на раскинувшийся вокруг их лагеря огромный мир. — Ну, это было бы как-то глупо и неуместно, разве не так, тем более, что тебя это не интересовало. На попытку Петры возразить, он лишь усмехнулся. — Не надо врать, Петра. Не интересовало. Посмотри на меня. Ты могла бы найти кого-то и получше. И ты нашла. В его словах было горечь. — Ты и сейчас так считаешь, да? — Может я и не очень умён, Петра, но знаю какая ты и понимаю, что я тебя не стою. Ауруо был ненавистен этот разговор. Она буквально ворошила старую рану, которую он много лет безуспешно пытался залечить. Потому что, ему казалось, что Петра, конечно же, никогда бы не выбрала его. Она была такой красивой, доброй, умной, весёлой, смелой… а он уродливым, неуклюжим, скрытным, упрямым и замкнутым. То, что она была готова портить себе жизнь, ежедневным общением с ним, уже казалось ему настоящим чудом и поэтому он не надеялся на что-то большее, хотя и страстно желал этого. Вот она в Кадетском корпусе, с сияющими и полными надежды глазами, готовая спасать мир. А сзади стоит он, по сравнению с ней ворчливый, ленивый и циничный. Она хотела быть на переднем крае борьбы во имя человечества; а он же был бы вполне счастлив, если бы просто сидел за Синой и отправлял домой свою зарплату, предоставляя другим губить свои жизни. А вот снова она уже в Отряде Леви, её лицо выражает уверенность и решительность. Он стоит рядом с ней, медлительный, бестолковый и недостаточно дисциплинированный. Возможно, она не всегда побеждает его на тренировках, но сразу было видно, что она во всё вкладывает душу, а он просто выполняет заученные движения. Она в другом конце зала, заливистый смех, лучезарная улыбка, сама доброта и благожелательность, мир вращается вокруг неё, руки движутся словно в танце, плетя истории из своего воображения. Вот она на дереве, взобравшись, как всегда выше других. Вот она прыгает в озеро раньше всех остальных. Первой бросается в бой. Остаётся рядом с ранеными. Спит допоздна, завернувшись в своё одеяло. Всегда сжигает любые блюда, которые берётся готовить. Забывает адреса. Держит своё слово. Всегда такая близкая и одновременно бесконечно далёкая. Петре было мучительно больно осознавать, что стараясь помочь всем вокруг, она подвела своего друга в чём-то самом важном. Понимание того, что Ауруо каждый вечер засыпал с мыслью, что он её не достоин, просто раздирало ей душу и было совершенно неправильно. Как она, такая требовательная, настырная и всегда открыто высказывавшая своё мнение обо всём, могла оставить не ясность в этом вопросе? — Ты ошибаешься, — прошептала она. — Ты много значишь для меня. — Ты говоришь так, только потому что я буквально единственный парень на много миль вокруг. — Неправда! — Ха, — недоверчиво хмыкнул он. — Тот поцелуй у реки. Я о нём. Его руки на мгновение прервали свою суетливую деятельность. Они с тех пор так и не смогли признать то, что этот поцелуй был, оба были слишком смущены и напуганы, чтобы попытаться поговорить о том, что он означал. — Мы были в полусне, — солгал он. — Я всё помню. Его лицо горело. — Я тоже давно люблю тебя, — продолжила Петра. — Я просто пыталась не думать об этом, не зная, как выразить свои чувства словами. Но они были. Уже в течение многих лет. Она немного помедлила. — Почти с самого начала. Он промолчал. Петра посмотрела вниз на свои высохшие, как палки бёдра с окровавленными культями — то, что теперь было у неё вместо ног. Она провела пальцами по извилистым бугристым рубцам от ожогов, возникших из-за жара внутри Титана и сделав прерывистый вдох, прежде чем продолжить разговор, снова почувствовала бульканье жидкости в лёгких и накатывающуюся волной тошнотворную слабость. Может если бы у них было время... тогда возможно она могла бы получить свой краткий миг счастья на горизонте… — Я думаю, ты должен быть моим парнем, — сказала Петра. Когда он вместо ответа просто потыкал палкой в догорающий костёр, она продолжила: Мне не хотелось, чтобы мы были парой, так как я считала, что могу всё испортить, как и всегда происходило в моих отношениях с другими. Что ты тоже сочтёшь меня "неспособной к проявлению искренних чувств", или "вредной" или "холодной". — По правде говоря, тебе попадались не самые лучшие парни — сказал Ауруо, сосредоточенно глядя на тлеющие угли. — Но в действительности, я боялась, что если по-настоящему полюблю тебя… , если позволю себе любить тебя… то в случае твоей гибели, мне уже никогда не удастся оправиться от произошедшего. Петра посмотрела ему в лицо, ожидая реакции, но он по-прежнему не поднимал глаз. — Конечно, я всё равно была бы опустошена. Но ты же помнишь, что сталось с моим отцом. Когда теряешь того, кого любил… это может тебя сломать. Мне было страшно. Я боялась... боялась потерять тебя. — А как же Леви? — даже сейчас Ауруо не мог избавиться от ревности, которая держала его за горло железной хваткой. — Мне нравился Леви. Но ты... это другое. Ты... Она не могла найти слов. — Мне нравилось то, какой, по моим представлениям, я могла бы быть рядом с Леви... по сути притворяясь кем-то другим. Это было слепое увлечение, на котором я зациклилась. Не… не настоящее чувство. С тобой я — это я. Счастливая от того, что могу быть самой собой… такой какая есть. На самом деле это был не Леви. По крайней мере, не в том смысле, который обычно имеют в виду. Выражение его лица оставалось прежним, всё таким же отстранённым. — Почему сейчас? Что изменилось? — почти шёпотом спросил он. — Та сказка. В сказке они... — Петра, не надо. В ближайшем будущем ты не умрёшь. — Давай не будем обманывать себя, Ауруо. У меня осталось не так уж много времени. И я хотела бы... — слова застревали у Петры в горле… — Я хотела бы, в это оставшееся мне время, сделать то, что должна была сделать ещё много лет назад. Это принесло бы мир моей душе. Она всхлипнула, почувствовав, как её глаза наполняются слезами и начала кашлять, потому что ей снова стало хуже. На глазах Ауруо блеснули слёзы, когда он, по-прежнему не глядя на неё, обдумывал услышанное. — Вообще-то, ты мог бы давно ответить мне, вместо того, чтобы держать в подвешенном состоянии, — напомнила она, возвращаясь к их обыкновенному, привычному подтруниванию. — Заткнись. Я размышляю. — Не хочу показаться тщеславной, но по правде говоря это не такой уж и трудный выбор, верно? Мы оба нравимся друг другу. Что тебя останавливает? — Ты привыкла к тому, что парни сразу же лезут к тебе, да? — Честно говоря, обычно мне не приходилось долго ждать. Он рассмеялся и она нашла в себе силы улыбнуться. — Во всяком случае, не так долго, как сейчас. Это тянется уже много лет. — Тогда я рад, что побил рекорд. — Ну, а теперь, когда тебе это удалось, каков твой ответ? Ауруо обхватил голову руками. Чёрт, это так бесит. В нём словно разгорался огонь, пожирающий его изнутри. Было невыносимо трудно чувствовать на себе её взгляд, полный ожидания. Слова её признания пульсировали в его венах. Это перевернуло весь привычный мир. Ауруо Боссард никого так не хотел, как Петру Рал. Именно поэтому: Господи. Будь мне тринадцать, я бы ненавидел себя за это. Но, нет. Что?! Он тут же пожалел о сказанном, хотя и был уверен в правильности своего выбора. Какая-то его часть надеялась, что она не расслышала и у него ещё есть возможность передумать, но он знал, что не сделает этого. — Нет, Петра, — повторил Ауруо. — Это не принесёт тебе мира, потому что мы ещё не за Стенами. Я не позволю, чтобы ты отдала концы, когда эта история ещё не завершена. И мне не нужны какие-то недоделанные, трёхдневные отношения. Я хочу чтобы всё было по-настоящему. Он встал, собрал вещи и затоптал костёр. — Ты говоришь, что хочешь быть со мной? Докажи это, чёрт возьми. Живи и дай мне возможность доставить тебя в больницу. Ауруо посадил Петру себе на спину и двинулся в путь. Когда он её нёс, Петра попыталась укусить его за шею, что конечно несколько ослабило, но не сломило решимости Ауруо. Тогда, вместе с Пайпер, он написал одну сказку. Но это не значит, что он не может написать другую... в которой они вместе проживут долгую, счастливую жизнь… в которой встреча на горизонте произойдёт не в конце отпущенного им времени, а в самом начале. Итак, он шёл к этому началу.