To the Horizon

Петра настолько ослабла, что больше не могла удержаться на спине у Ауруо, поэтому он нёс её на руках. Кроме того, это давало ему возможность следить за состоянием девушки, которое продолжало ухудшаться. Она была завернута в две куртки и плащ, но продолжала дрожать, чувствуя себя так, словно всё ещё находится в той холодной-прехолодной реке. — Ну что, ты уже хочешь быть со мной? — спросила его Петра. Она задавала этот вопрос каждые несколько часов. — Нет. — Смотри, я передумаю и вместо тебя переключусь на Гелгара. Это предложение ограничено по времени. — Валяй. Мой ответ такой же, каким был, когда ты спрашивала меня полчаса тому назад. За эти полчаса, как отметил Ауруо, лицо Петры стало ещё более бледным, а на лбу выступили капельки пота. Её состояние быстро ухудшалось. Петра тоже чувствовала, что ей становится хуже. — Это буквально моё последнее желание, Ауруо. — Не говори так, ты ещё пока не умираешь. Но она умирала. — Знаешь, я всегда могу определить, когда ты врёшь, — еле слышно сказала она. — Есть некоторые признаки которые тебя выдают. — Например, какие? — Ты сильно сжимаешь зубы. Ауруо попытался не делать так и она рассмеялась. — И глаза у тебя начинают бегать по сторонам, когда говоришь неправду. Как будто ты не знаешь, на что смотреть. — У меня совершенно бесстрастное лицо. Я — Ты правда так думаешь? Это мило. — И вообще-то я тебе не вру. — Видишь? Вот сейчас. Ты отвернулся! — Ну, по крайней мере я не делал это раньше. — Уже лучше, — сказала она, задумавшись о том, что означают его слова. — Что же тогда изменилось? Ауруо сжал губы в тонкую линию и уставился куда-то вдаль. — Просто становилось всё труднее и труднее делать вид, что всё нормально. Он прокашлялся. — Ты тоже кстати кое чем выдаёшь себя, когда врёшь. — И чем же? — Ты переплетаешь пальцы и ещё более усердно пытаешься убрать кутикулы на руках. Точно также ты делаешь, когда чем-нибудь взволнована. Тебе действительно пора с этим заканчивать. Петра закатила глаза. — И ты туда же… — Я серьёзно, Петра. Если кому-то нужно проверить твоё самочувствие, ему просто надо измерить длину твоих ногтей. — И что же сейчас тебе по ним видно? Она показала ему свои ногти. — Что ты в постоянном напряжении. — Гениально. Она помолчала. — Хотя, на самом деле сейчас я не испытываю никакого напряжения. Честно говоря, я не чувствовала себя такой умиротворённой с тех пор как… даже не могу вспомнить. Петра уверенно обхватила руками лицо Ауруо, ощущая кончиками пальцев, тепло исходящее от его внезапно покрасневших острых скул. — Ты всё ещё хочешь быть со мной? Он отвёл взгляд. — Нет. — Лжец. Расскажи мне сказку, — слабым голосом попросила она. — Что? Я вообще-то тебя несу. А теперь ещё и развлекать тебя должен? — Ну, если мы не собираемся сосаться, то могли бы с таким же успехом скоротать время, как-нибудь по другому, верно? У Петры не было сил ещё и из-за этого с ним ссориться. Поэтому девушка лишь тихо и требовательно произнесла: «Пожалуйста». Она не знала почему, но ей нужно было услышать его голос. Он был к ней так близко, что Петра скорее чувствовала его, чем слышала и это нравилось девушке. Ауруо обдумал её просьбу. Боль в ноге просто убивала его и поэтому любая возможность хоть как-то отвлечься, могла быть полезной. Парень чувствовал себя полным мудаком из-за того, что ничем не мог помочь Петре… из-за того, что так много раз её подводил… уж одну то единственную просьбу, он был бы в состоянии выполнить. — Ты когда-нибудь слышала историю о гусыне и швее? — Расскажи мне. И он с головой ушёл в сказки, которые ему рассказывали в детстве и которые он сам потом рассказывал своим братьям. Монстры и герои, магия и самопожертвование. С переменным успехом ему удалось придумать несколько историй. Иногда, в подходящих по сюжету местах, он прерывал свой рассказ и задавал Петре вопросы, чтобы узнать её мнение или чтобы проверить не спит ли она. («Ты меня слушаешь?» «Да». «Как ты думаешь, что будет дальше?». «Это не грёбаный школьный экзамен, Ауруо. Просто расскажи эту чёртову историю, я не сплю, клянусь».) Сказки уступили место воспоминаниям о доме. История о том, как Кармен сломал руку, упав с дерева. Как познакомились его родители. Как Эт принёс домой цыплёнка, которого он потом выхаживал в ванной. Так, как она и Ауруо были старыми друзьями, Петра уже тысячу раз слышала большинство этих историй; это было похоже на то, как будто ты снова слушаешь свою любимую песню. Затем пошли воспоминания о том времени, которое они проводили вместе: Отплытие на корабле в Кадетский корпус. Тайные вылазки из своей комнаты, чтобы при лунном свете потренироваться в управлении УПМ. Наказание от Алокс за плохое поведение в виде дополнительных кругов, когда они ссорились. Случай, когда Петру лишили обеда из-за того, что она ударила по лицу одного кадета, который издевался над другим. Битва за Шиганшину. Вступление в Разведкорпус. Командир отряда Рутгарт, который был суров с ними, но в конце концов по-настоящему заботлив. Отряд Риду. Отряд Майка. Отряд Леви. Жизнь в Адском доме. Как во время очередного розыгрыша они украли бритву Элда и закопали её в лесу. Вместе учились пользоваться тампонами. Козы. То, как Петра чуть не спалила всю кухню. Празднованье Дня Отряда. То как Петра опять чуть не спалила всю кухню. День когда сопровождали Гюнтера в гей-бар, в его первый раз, чтобы ему не было так одиноко. И то как Петра опять чуть не спалила всю кухню. Случаи с парнями выстраивающимися в очередь после каждой тренировки Отряда Специального Назначения, просто чтобы поговорить с Петрой. Как слушали пение Леви, думающего, что он один. Обеды на свежем воздухе, на лужайке с подстриженной травой. Он продолжал рассказывать ей эти истории до самых последних дней их путешествия. Они сами собой лились из Ауруо; воспоминания переполняли его, всё, что он должен был сделать, это дать им выйти наружу. Всё это время он боялся, взглянуть в лицо реальности. А в реальности всё было по-прежнему: у Петры не спадала температура. Она слабела. Она умирала. Ауруо шёл день и ночь без остановки, иногда впадая полузабытьё, в своей непрекращающейся гонке со временем, боясь того, что духи умерших настигнут его. Последние три дня он шёл как в тумане; парень никогда бы не простил себе, если из-за одного часа отдыха, будущее с Петрой стало бы будущим без неё. Ауруо так долго шёл, что уже не чувствовал своих ног. Постепенно боль в руках, сведённых судорогой под тяжестью её тела, боль в сломанной ноге, боль в голове, мучавшая его после сотрясения мозга… словно испарилась. Возможно, он уже был мёртв. Как Ауруо и обещал призракам, он встретится с ним в пути. И парень продолжал разговаривать с ней, словно их общих воспоминаний было достаточно, чтобы заставить её остаться, как будто каждая история была связующим звеном, удерживающим Петру на земле. После того, как все темы для поверхностной болтовни были исчерпаны, Ауруо заговорил о более личном. Ведь когда Петра забылась в лихорадочном полусне, было неясно, слышит ли она его вообще, но этот монолог был отчасти важен и для него самого. Ауруо должен был наконец сказать то, что, по словам Петры, ему следовало сказать много лет тому назад: Как злился на неё, во время учёбы в Кадетском корпусе, из-за того, что она всегда была такой самоотверженной, что он, по сравнению с ней, выглядел полным эгоистом, особенно когда дело касалось целей и причин их зачисления в армию. Как врал всем, по поводу причины своего вступления в Разведкорпус. Он говорил, что если Титаны могут прорваться через Стены, то тогда уже даже за Синой небезопасно, так что лучше быть разведчиком, чем членом Военной полиции. Но это не было даже частью правды: причиной была она. Как сожалел, что потратил годы, пытаясь подражать Леви, только для того чтобы привлечь её внимание. Это выглядело жалко и лишь подчёркивало его неуверенность в себе. Как ему было грустно и одиноко, при мысли о том, что она скоро перейдёт в другой отряд. И каким полным мудаком он себя чувствовал, оттого, что не мог испытать настоящую сто процентную радость за неё, из-за собственной глупой ревности к тем, кто будет иметь возможность проводить с ней время, общаться с ней. Как стал отдаляться от неё, потому что ему никогда раньше не приходилось ни с кем прощаться. Обычно они просто погибали, не оставляя ему такой возможности. В каком отчаянии был, когда вспарывал брюхо Титана, чтобы вытащить её. Почти в бреду. Сколько обещаний дал богу… «Если она жива, я брошу пить. Если она жива, я буду более добр к своим родителям. Если она жива, я…» Как был напуган, когда проснувшись, увидел, что она тонет в реке. Как был горд тем, что ему выпало то, на что он не смел даже надеется — быть её другом. Ты самая достойная из нас, Петра. Ты умная, храбрая, уверенная в себе, верная, добрая, благородная… рядом с тобой все мы становимся лучше. Благодаря тебе хочется верить во что-то лучшее, чем то, что есть сейчас. У тебя есть искренняя вера в то, что неведомое, невероятно далёкое будущее, будет светлым. Ты словно взвалила всю тяжесть мира на свои плечи. Ты думаешь, что должна нести это бремя в одиночку. Но ты никогда не была одинока. — Не спи, — сказал он ей. Она бы послушала его, если бы могла. Но она не могла. — Расскажи мне сказку, — просто попросила Петра. Время истекало. Стена Мария наконец-то показалась на горизонте, но к сожалению они шли слишком медленно. Петра увидела, как в поле её зрения возникла чёрная полоса. А Ауруо, который был уже почти в бреду, увидел идущий рядом с ними призрак Илзе Лагнар. Она покачала головой: это всё ещё далеко. — Ты помнишь когда мы впервые повстречались? — голос Ауруо, прозвучал, как-будто издалека. Ещё одна история. История о том как всё началось, теперь стала его последней историей. Он знал, что если сейчас не сможет сделать так, чтобы она осталась с ним, то всё будет кончено. — Хмм, тогда, когда мы плыли на корабле в Кадетский корпус, — пробормотала она ему в плечо. — Вообще-то это произошло лет на пять раньше. Ты, наверное, этого не помнишь, но мне кажется, будто это было вчера…

***

Боже, как много детей. Мама Ауруо снова была беременна и он был не восторге от этого. В одной лачуге уже ютились его родители, он сам с двумя братьями, две бабушки и два дедушки, а также две его тёти и два дяди, из-за чего ему не удавалось нормально выспаться. Его отец работал конюхом, а мать — уборщицей в больших зданиях, расположенных к югу от Стены Роза. Они усердно трудились и руководствовались только благими намерениями, но этого было недостаточно. В свои семь лет Ауруо уже приходилось заботиться о двух своих младших братьях и вечно больных бабушках и дедушках. В свои семь лет он уже знал, каково это — засыпать голодным, на пустой желудок, когда во рту нет ни росинки. Ауруо понимал, что хотя ему и следовало бы испытывать братскую любовь к будущему новорожденному, на самом деле он ненавидел этого ещё неродившегося ребёнка, из-за которого у него будет постоянно сосать в животе. Вот почему он сейчас, бродя по рынку, был одет в лохмотья грязно-коричневого цвета, чтобы сливаться с толпой. И почему находясь в соседней деревне, побогаче, чем его собственная, изучал продуктовые лавки. Голод, как ни странно, был довольно обычным явлением даже за Стеной Роза. Бедняков всегда будет много, если вы, стараясь укрыться от Титанов, сидите словно скот в загоне, на ограниченной территории с постоянной нехваткой ресурсов. Ауруо осмотрел ближайшие тележки с продуктами. Продавец капусты был слишком наблюдателен. Там он точно попадётся. У женщины, торгующей яблоками, был какой-то отсутствующий вид, но её тележка стояла на открытом месте, так что незаметно подобраться к ней было невозможно. Усилия Ауруо были наконец вознаграждены, когда ему на глаза попался его заветный приз: тележка с картофелем. Она сияла в лучах солнечного света (или, это ему просто казалось), стоящий около неё торговец на что-то отвлёкся, а собравшаяся вокруг толпа позволяла проскользнуть незамеченным. Боже, как ему хотелось картошки. Он мог бы у себя дома из неё что-нибудь приготовить и поделиться с близкими. Мог бы съесть её сырой прямо на улице. Неважно. Торговец заплатит за свою беспечность, а Ауруо Боссард сможет сегодня поужинать. Одно быстрое движение и пять корнеплодов, совершенно незаметно для окружающих переместились в его сумку, после чего Ауруо постарался тихонько ускользнуть с центральной улицы, изо всех сил сдерживая себя, чтобы не перейти на бег, до тех пор пока не окажется в глухом переулке. Когда он же наконец добрался до безопасного места, то понёсся так, что прямо-таки летел, окрылённый своей удачей, чувствуя, как счастье переполняет его грудь. К чёрту гордость. К чёрту самоуважение. Всё это не имеет никакого значения, когда появляется возможность поесть картофельного пюре вместо жиденького супа со всякой травой. Охваченный ликованием, Ауруо мчался, как в тумане, ничего не видя перед собой, из-за чего слишком поздно заметил возникшее на его пути огненно-рыжее пятно. Внезапно он почувствовал, как чьи-то локти и колени врезались в его костлявую грудную клетку, заставив паренька согнуться пополам. Картофелины выпали и покатились по земле, словно бриллианты у воришки, которого неожиданно остановил полицейский. — Ты КРЫСА! — завопил нападавший. Кто бы это ни был, он был не рад мальчишке из Соланума. Ауруо подставил незнакомцу подножку, но тот отпрыгнул и тогда Боссард нанёс удар локтем, от которого его противник увернулся, после чего сам попытался отвесить ему оплеуху, однако парню удалось поднырнуть под удар и нагнувшись подхватить свой ужин, прежде чем вражеская рука вцепилась ему в волосы. — Ты воруешь на этом рынке уже несколько месяцев, — обвиняющим тоном сказал незнакомый ребёнок. Это определённо был ребёнок… возможно, девочка? Она дралась лучше, чем любой мальчишка в его деревне, поэтому Ауруо не сразу понял, что дерётся с девчонкой, хотя они тоже могут быть не плохими бойцами. Нет ничего постыдного в том, что какая-то девчонка надрала ему задницу, до тех пор пока он уходит с тем, за чем приходил (может, он и вор, но, по крайней мере, феминист). — Судя по всему ты за мной шпионил, гадёныш. Он повернулся лицом к своему противнику. Огненно-рыжие волосы, заплетённые в тугую косу, грязный потрёпанный комбинезон и медового цвета глаза, пылавшие злобой, в тот момент когда она прижала его к земле. Это была девочка чуть выше его ростом (но, скрестив пальцы, Ауруо надеялся, что скоро подрастёт), примерно такого же, как он возраста и судя по выражению её лица, переполненная искренним негодованием. — Воровать нехорошо. Мистер МакКин имеет полное право получать деньги за свой товар и потом, ты же прекрасно понимаешь, что он должен платить налоги. — Боже, я не знаю, что хуже. То, что ты кинулась на меня драться или то, что ты такая зануда, — пробурчал он в ответ, после чего спихнув её с себя, встал на ноги. — Не надо читать мне нотаций. У тебя нет такого права. Ты всего лишь ребёнок. — Ты тоже ребёнок, поэтому я могу говорить всё, что захочу, ведь мы одного возраста, — сказала она, отряхивая грязь с колен. — Я не сдам тебя Гарнизону. Просто пойди и заплати за картошку и те яблоки, которые ты украл на прошлой неделе. А на то, что воровал помидоры глаза закрою, потому что они всё равно испортились бы. — Блин, ты такая же тупая, как этот мистер Мак-Как-его-там. Ну само собой я не могу за них заплатить. Девочка немного смутилась и растерялась. — Ты не можешь заплатить за картошку? — Не могу, принцесса. Есть люди у которых нет денег. Так что, если они не будут воровать, то просто умрут с голоду. Разве тебя не учили этому на уроках мора*? Ауруо гордился тем, что знает слово "мор" и обрадовался возможности показать этой девчонке, что он умнее её. — Мне кажется ты сказал слово "мор", но имел в виду "мораль", — поправила она. — Это одно и тоже. — Вообще-то нет. Мораль это о том, что хорошо, а что плохо. А "мор" — это то, что связано со смертью. — Не в этом дело. — Я просто хочу сказать, что именно ты был тем, кто употребил неправильное слово. — Неважно. Дай мне собрать мой ужин. Ауруо чувствовал на себе её взгляд, всё то время, что подбирал выпавшие из его сумки картофелины и стебли дикого лука, которые он нарвал по дороге в деревню. Девочка не помогала ему, но и не мешала. — Ты пропустил одну, — сказала она, указывая на картофелину, которая закатилась за ящик. Ауруо нахмурился, но всё равно поднял последний клубень. — Если тебе так нравится всеми командовать, вступай в Гарнизон, — сказал он ей, собираясь уходить. — Нет. Я планирую вступить в Разведкорпус, — сказала она, отдавая честь. — Ну конечно, кто бы сомневался. У тебя явно выпуклая* самооценка. — Мне кажется, ты хотел сказать "высокая самооценка", которой вообще-то у меня нет. — Я так и сказал. — Нет, ты сказал… — НЕВАЖНО. В этот момент, Ауруо уже начал чувствовать, как краска стыда заливает его щёки. На него напала какая-то бешеная девчонка, у которой хватило наглости читать ему лекции о том, каким способом нужно наполнять свой собственный желудок, а потом он ещё умудрился в её присутствии дважды перепутать слова. Это был худший день в его жизни. — Мне пора идти. Если ты собираешься тащиться за мной, всю дорогу до моего дома, то по крайней мере, прояви порядочность и помоги по пути собрать дрова. — Не могу. Мой папа будет беспокоиться, куда я пропала — тихо сказала она. — Скатертью дорога. Желаю тебе насладиться изобилием картошки, из какого бы мира ты ни была, принцесса. — Я не принцесса. — Принцесса. Возвращайся в свой замок. И заодно сделай прививку от бешенства, чудачка. Девочка шла вслед за Ауруо по переулку и это его раздражало, но, по крайней мере, она больше не лезла в драку. Он не знал, почему эта девчонка увязалась за ним, ведь она явно больше не собиралась читать ему нравоучения, но пока у него не пытались забрать украденное, ему было все равно. — Почему ты не можешь купить себе картошки? — Хм. На прошлой неделе меня выгнали с работы. Это был тяжёлый удар. — Правда? — Нет конечно, идиотка! Я же ребёнок! Мои родители просто не могут заработать достаточно денег, чтобы прокормить меня. — Оо. Девочке, похоже такое даже в голову не приходило. — Чем они занимаются? — Мой папа работает конюхом, а мама уборщицей в нескольких школах в этом районе. Он гордо выпятил грудь. — Они замечательные. И мне не стыдно за них и за то, кем они работают. Просто мне, чтобы подрасти нужно больше еды, чем они могут дать. — Да, ты действительно ниже меня ростом. — Заткнись. Просто подожди ещё год (он скрестил пальцы). А чем занимаются твои родители, раз у тебя есть столько свободного времени на то, чтобы шпионить за мной? — Мой папа — торговец. — И чем он торгует? Всякой мелочью и ерундой? — Нет. Он продает оптом большие партии товаров из одной зоны между Стенами в другую. Всякие вещи из которых делают другие вещи. В общем ничего интересного, — сказала девочка, закатив глаза. — Да, это полный отстой, — согласился Ауруо, успокоившись. Быть торговцем круто, но только если ты продаёшь что-нибудь стоящее, вроде шаров для гадания или экзотических яйц или чего-то съедобное. — И кстати чем занимается твоя мама? — Моя мама умерла год назад. А чёрт! (Ауруо определённо было знакомо это слово.) — Извини. Я не знал. Они остановились. Год назад это совсем недавно. — Я тоже ничего не знала о тебе. Думаю теперь, мы квиты. Ауруо вздохнул. Его родители приучили его не болтать впустую. Он плюнул на ладонь и протянул руку девочке, у которой после этого сделался такой вид, будто ей только что предложили в подарок дохлую крысу. — Перемирие, разведчик. — Зачем? — Мне жаль твою маму. Отныне я буду стараться вести себя приличнее в твоей деревне. — Почему ты плюнул на руку? — Все мальчишки так делают. — У мальчишек такие отвратительные привычки. Она аккуратно плюнула себе на ладонь и осторожно пожала его руку. Затем, покопавшись в переднем кармане своего комбинезона, она достала монету и протянула ему. — Я не нуждаюсь в благоразумии. — Благотворительности. — Ну да. — Я избила тебя. Поэтому вряд ли, это можно назвать благотворительностью, — не согласилась она. Он хотел возразить, что у неё не очень то получилось его избить, но тут внимание паренька привлекла монета. Половина её была выкрашена в синий цвет. — Почему твоя монета синяя? — Это моя счастливая монета. Мне её подарила мама. Но у меня также есть разные медальончики и всякие другие вещички, подаренные ею, так что ничего страшного, если я отдам тебе эту монетку, чтобы ты смог заплатить за следующую порцию картошки. Ауруо потерял дар речи. Наверняка эта синяя монета стоила чего-то большего, чем те жалкие крохи, которые он мог за неё получить. — Ты уверена? — Да, — уверенно сказала она. Ну почему же семилетние дети такие идеалисты? — Я была неправа. Да и моя мама не хотела бы, чтобы ты голодал. К тому же, у меня будет много денег, когда я через несколько лет вступлю в Разведкорпус. Она снова отдала честь. — Иметь много денег, чтобы потом тебя съели? Я пасс, — усмехнулся Ауруо, но шестерёнки в его голове тут же завертелись. Ощущение возникшее от монеты в руке, заставило его задуматься. Он уже всё разузнал и понимал, что был слишком мал для любой работы в своей деревне. Но… в кадеты набирают в довольно раннем возрасте. Тебя кормят всё время обучения и выплачивают стипендию. Ну, а потом обязательно будет работа. Это куда быстрее, чем ждать совершеннолетия. — Чисто из любопытства, если тебя не съедят, сколько денег ты будешь получать? — Вполне достаточно. Хотя дело не в деньгах. Это всё ради человечества и освобождения... — Да, да, да. Когда ты собираешься туда вступать? — На обучение набирают с двенадцати лет. А через три года ты уже член Разведкорпуса. Значит, самое раннее, в пятнадцать? — Ты хотела сказать в четырнадцать? — Нет, точно в пятнадцать. Посчитай на пальцах. Он посчитал и она оказалась права. — Любопытно, — сказал Ауруо, складывая всю эту новую для себя информацию в дальние уголки своего сознания. Если бы он смог попасть в Военную полицию, то ему, возможно и делать бы ничего не пришлось. Это, однозначно хорошая идея. — Что ж, удачи. Посвяти свое сердце. Ауруо отсалютовал ей (сначала он хотел, чтобы его слова прозвучали насмешливо, но потом, вспомнив о подаренной монете в итоге закончил вполне серьёзно). — И спасибо тебе, разведчик. — Вообще-то меня зовут Петра. — Как скажешь, разведчик. — ПОДОЖДИ. Девочка взяла монетку из его руки и он было собрался возразить, но она легонько поцеловала кончики своих пальцев и коснувшись ими синей стороны монеты, вернула её обратно. — Мама. Присмотри за этим картофельным воришкой. — Это не моё им… — Картофельный мальчик. — Ауруо. — Ладно, картофельный воришка. Уходя, она махнула ему рукой и они разошлись в разные стороны. Ауруо увидит её снова только через пять лет, хотя каждый раз когда ему приходилось что-нибудь воровать в этой деревне, он всегда вспоминал о ней. Мальчик надеялся, что когда опять её встретит, то сможет похвастаться перед ней всеми теми новыми словами которые выучил. Например такими, как, "увольнительная" и "вербовка". Но эти рыжие волосы больше не появлялись в жизни Ауруо Боссарда, пока он оказался на корабле, плывущим в земли за пределами Стены Роза, на который отчасти из-за неё же и попал. Парень сделал вид, что впервые видит Петру, в то время, как она вообще его не узнала(ему хотелось верить, что это из-за того, что он подрос). Но он помнил. Он помнил.

***

— Вот так всё и было, — сказал теперешний Ауруо теперешней Петре. Она смотрела на него не отводя глаз, пока он заканчивал свой рассказ, сопротивляясь беспамятству, чтобы услышать конец истории. — Надо же. Почему я толком ничего не помню? — сказала она, обдумывая услышанное. — Ничего страшного, если не можешь вспомнить. Ты потеряла слишком много крови и к тому же болеешь. — Да. И кроме того у тебя ничем не примечательное лицо. — Согласен, Петра. Ауруо почувствовал, что она перестала цепляться за его рубашку и крепче прижал её к себе. — Петра! Не спи! Не будь дурой, мы так близко, что ты, чёрт возьми, не умрёшь в миле от Стены! Он ругался на неё также, как когда-то ругался на того козла. — Не смей называть меня дурой, придурок, — пробормотала она. Руки Петры, обвивавшие его шею, снова начали слабеть и ему пришлось встряхнуть её, чтобы она опять пришла в сознание. Чёрт, ну что Боссард походу пора переходить к решительным мерам? — Открой нагрудный карман моей куртки. Она растерянно посмотрела на него. — У меня там есть кое-что для тебя, — сказал он и его уши покраснели. — Не тяни, открывай. — Лишь бы это было не кольцо, — слабым голосом сказала она. — Как скажешь. Её пальцы сначала разобрались с кнопкой на клапане кармана, а затем нащупали то, что было внутри него: монету с синей стороной, которую Ауруо брал с собой на каждую миссию. Петра была ошеломлена тем, что он так бережно всё это время хранил её. — Я хотел отдать тебе эту монету тогда, когда набрался бы смелости сказать… ещё кое-что. Пожалуйста, ради меня, пускай она побудет у тебя, до тех пор пока мы не окажемся по ту сторону Стены, хорошо? Не потеряй её. Она стоит десять центов.

***

Последний рывок, последняя миля. Петра едва сохраняла связь с землёй. У неё было ощущение, что её голова стала такой лёгкой, как воздушный шарик и она подумала, что это могло бы ей помочь подняться на высокие стены Шиганшины. Всё внимание Петры было сосредоточено на красивой монете, которую она вертела между пальцев. Великолепный насыщенный оттенок синего, не давал чёрной пелене полностью затуманить её глаза. У её мамы тоже были ярко-синие глаза. Монета пахла знакомо, но это не был запах меди, это был запах леса, запах Ауруо. Забавно, что он не мог сохранить в секрете, какой подарок собирается подарить ей на День Рождения, но мог скрывать такое больше десяти лет. Это было так на него похоже. Теперь она вспомнила того Картофельного воришку. Он действительно ничуть не изменился. Послышались крики и какой-то грохот, Стена была теперь так близко, что она высунула язык, чтобы дотянуться до неё, как до падающей снежинки. Быть может, она умирала. Быть может, уже теряла сознание. Быть может, это был конец. Скоро встретимся, мама. Кто-то кричал: «Помогите нам! Мы здесь внизу! Помогите нам, чёрт возьми!» В этом крике было столько отчаяния и боли, что она поняла, что тот, кто взывал о помощи – терял самое дорогое. Вдруг Ауруо быстро положил её на траву. В этот момент у неё в глазах всё двоилось и она слышала его слова, как будто издалека, словно эхо разносящееся по горам и долинам, слова, за которыми были годы и десятилетия их дружбы и воспоминания детства. Его лицо… его прекрасное, родное, доброе лицо… было залито слезами, которые проложили дорожки у него на щеках. — Леви уже близко. Он заберёт тебя, ну а я догоню вас. Я люблю тебя, Петра. Очень сильно. С самой первой встречи. Ауруо поцеловал девушку в лоб и она ошутила его слёзы на своих ресницах, а после он ушёл оставив её наедине со своей болью. — Ауруо, не уходи. Ауруо. АУРУО! Петра почувствовала, что рядом с ней кто-то знакомый, но это был не Ауруо. От него не пахло лесом. От него пахло хорошим мылом. Поднимаясь вверх, она роняла капли крови, разлетавшиеся по ветру словно кровавое конфетти, но не уронила свою монету, его монету. Это произошло так быстро, что Петра почти ничего не успела разглядеть, кроме едва различимого силуэта беззащитного мужчины с пепельными волосами внизу и Титана перед ним. Глупый. Без меча ты погибнешь,— сквозь забытьё, подумала она. Спиной девушка чувствовала твёрдую каменную поверхность. Это было не такое удобное ложе, как плечо её лучшего друга, но Петра Рал слишком устала, чтобы беспокоиться об этом. Она увидела, что грозовые тучи совсем близко и ей захотелось потрогать их…