И я знаю – твое тепло настоящее. Твои руки, что собирают эти синие цветы – я хочу держать их. The Truth Untold
В эту ночь Сокджину не спится. Он лежит в темноте с широко распахнутыми глазами и прислушивается к глухому кашлю из комнаты напротив. Он точно знает, что это Юнги. Джин уже сумел за эти недели выделить несколько видов его кашля и по ним ориентировался, насколько дела соседа плохи в тот или иной день. Сокджин уверен, что Юнги также знает, как Сокджин звучит, когда его горло всего лишь забивают лепестки, а когда он задыхается от застрявших в глотке стеблей. Иногда Джин думает, что в этой клинике специально сделали такие тонкие стены, чтобы в случае чего его соседи могли позвать на помощь, если он будет не в состоянии это сделать. Сокджин пялится в темный потолок и неосознанно беспокойно теребит пальцами жесткое одеяло. У Юнги приступ, и он длится уже - Сокджин смотрит на экран телефона, горящий блеклыми цифрами - сорок минут. Сокджин нервно закусывает губу. Это тяжелый приступ. У Сокджина руки чешутся нажать на тревожную кнопку, но… Юнги не любит звать на помощь. Он терпеть не может, когда его видят во время приступов. Он заранее предупредил Сокджина об этом, и если раньше, старший думал, что это просто такая причуда нелюдимого Мин Юнги, который совершенно не умеет принимать помощь, то теперь, в свете того, что Юнги сказал ему сегодня днем… Сокджин резко садится и обхватывает голову руками. Этот надсадный кашель сводит его с ума. Он не хочет представлять Юнги, склонившегося над унитазом, задыхающегося от цветов, не хочет представлять, как вместе с цветами Юнги выкашливает кровь, как сморщенные лепестки багровеют от алых капель, как стекленеют печальные кошачьи глаза, совсем также, как остекленели глаза его соседа по комнате, которого он нашел много лет назад с кровавыми ирисами во рту. Сокджин не хочет. Но он представляет и чувствует озноб по всему телу, чувствует, как холодный пот выступает на лбу, как все вокруг словно сжимается до одной точки, чувствует, как начинает задыхаться. Он судорожно обхватывает горло руками и хватает ртом воздух, он пытается откашляться, но… это не ханахаки. Он не может дышать, но ханахаки тут ни при чем. У него паническая атака. Сокджин не знает, когда это кончается, кажется это бесконечная агония из страха задохнуться, зацикленных мыслей о смерти, своей или Юнги, уже не так важно, и судорожных попыток сделать вдох. А затем, в какой-то момент, Сокджин чувствует чьи-то теплые пальцы на свои плечах. Его зрение и сознание размыты, и он вслепую цепляется за эти руки, с отчаянием утопающего сжимает чужие запястья, скорее всего до боли, до синяков, но он этого не осознает, потому что главное для него – зацепиться за что-нибудь реальное, устойчивое, надежное. А потом он слышит голос. Он чуть дрожит, но как-то сразу успокаивает своими низкими, знакомыми вибрациями. - Хен, не торопись… не торопись, давай вместе… вдох-выдох… повторяй за мной, сосредоточься на мне. И Сокджина прошивает узнавание. Юнги. Это Юнги. Значит, он жив. Сокджин чувствует, как зрение немного проясняется, вокруг темно, но он видит силуэт Юнги, его крашенные белые волосы, посеребренные скудным лунным светом, что просачивается в его комнату через окно, и бледную кожу. Красиво. Сокджин может думать только о том, что Юнги очень красив в этот момент. И это первая и единственная связная мысль, все остальные просто кружат в его голове беспорядочным роем. Юнги усиливает хватку на его плечах, почти до боли сжимает их, заставляя сконцентрироваться на себе. Сокджин пытается сосредоточиться на его ярко блестящих в темноте глазах. Может, Юнги, в самом деле, кот. Либо так, либо все это магия. Потому что не могут у обычного человека так отчетливо быть видны глаза в полумраке. Сокджин уверен в этом. - Хен, повторяй за мной. Вдох-выдох… Юнги глубоко дышит и шумно выдыхает, и Сокджин старается, честно очень старается повторять и со временем, по ощущениям вечность, у него начинает получаться. Он дышит все ровнее и ровнее с каждым полным вздохом и это такое облегчение, сравнимое лишь с окончанием приступа ханахаки. Сокджин осторожно вдыхает и выдыхает, он поспешно моргает, глаза у него слезятся и из-за этого все размывается перед взором. И тогда он, наконец, замечает это. Он все еще стискивает тонкие запястья Юнги и… Джин ощущает кончиками пальцев его пульс, неровный и частый. И Сокджин не знает, почему, но его сердце совершенно неожиданно сбивается с ритма, а уши начинают пылать, когда он это осознает. Он шумно сглатывает, отпускает чужие руки и опускает глаза, в которые Юнги обеспокоенно и настойчиво заглядывает, хмуря брови. Сокджин почему-то только в это мгновение понимает, что Юнги сидит на постели практически верхом на нем, склоняясь над ним. Это, мягко говоря, довольно компрометирующая поза, и хоть сейчас в ней нет никакого сексуального подтекста, Сокджин не может не покраснеть. Потому что… Юнги теплый: его пальцы, что все еще мягко сжимают плечи старшего, его колени, что касаются бедер Сокджина, его дыхание – все в нем теплое, хотя Сокджин был уверен, он готов был поставить миллион вон на то, что Юнги из тех, чьи руки всегда холодны. Но нет. Вовсе нет. В это мгновение, когда Юнги смотрит на него своими взволнованно сияющими глазами, Сокджин понимает – Юнги какой угодно, но только не холодный. Сокджин не хочет развивать эту мысль, но тот факт, что пальцы Юнги очень нежные и теплые, просто намертво застревает в его голове, и он ничего не может с этим поделать. Эта мысль повторяется и повторяется в его голове, словно зацикленная песня. Это впервые. Впервые, когда Сокджина успокаивают вот так, обычно ему приходится быть сильным и укачивать всех в своих объятиях, загораживать других своими широкими плечами от всего остального мира. Его так воспитывали, как старший сын и брат, он всегда должен был быть опорой для других. Он никогда не позволял себе вот так откровенно ломаться в чужих руках, и это было очень странное чувство. Сокджину кажется, что даже окажись он перед Юнги сейчас голым, то не чувствовал бы себя настолько уязвимым, как сейчас. Но вот что странно. Это непривычное, но не неприятное ощущение. - Ты в порядке, хен? Хочешь воды? – осторожно спрашивает Юнги, опуская голову, чтобы заглянуть Сокджину в глаза. Сокджин закусывает губу и кивает. Через мгновение младший протягивает ему стакан, и, наверное, Сокджин должен удивляться, откуда тот взялся, но он даже не задумывает об этом, мысли его все еще бессмысленно разбредаются в голове. Сокджин поспешно берет стакан и осторожно пьет, зубы противно стучат об край, у него дрожат руки. В комнате повисает тишина, и Сокджин не знает почему, но она не чувствуется уже такой удушающей и давящей, какой казалась раньше, когда он был совсем один. Сокджин прислушивается к отрывистому дыханию Юнги, невольно греется его теплом и чувствует, как медленно рассеивается туман в его голове. Присутствие Юнги успокаивает, и Сокджин ощущает усталость, что всегда наступает после глубоких потрясений. - Мне позвать кого-нибудь? – раздается чуть хриплый голос Юнги, и Сокджин отрицательно качает тяжелой головой. Он не знает, видит ли это Юнги, но уверен, что парень понимает. Сокджин уверен, что Юнги все понимает, и ему не нужно говорить вслух, когда он с ним. – Хен, - настойчиво зовет Юнги, и Сокджин поднимает голову, чтобы взглянуть ему в лицо, отдельные части которого подсвечивает косой лунный луч. Сокджин скользит взглядом по бледной острой скуле, по напряжено поджатым губам и фокусируется на ярко горящих темных глазах. Сокджин даже может вообразить в них мерцающие искры, те самые, что поднимаются над кострами и бесследно растворяются в ночном небе. – Я могу… - Юнги отчего-то запинается и нервно облизывает губы, но все равно продолжает, спустя мгновение. – Я могу поделиться с тобой своей магией. Если ты хочешь. Тебе станет легче. Сокджин изумленно распахивает глаза, несколько раз моргает, не находясь с ответом. Его больше озадачивает нерешительный тон парня, чем само предложение. Сокджин привык за недели, проведенные в магической лечебнице, постоянно испытывать на себе воздействие чужой магии, он даже перестал воспринимать магию, как нечто не являющееся частью его повседневной жизни. Но сейчас, когда он слышит голос Юнги, ему невольно приходит в голову мысль, что, возможно, для обычного мага, не медика, делиться своей энергией – довольно необычно. Сокджин никогда прежде об этом не думал, но даже Харин за годы отношений делала это крайне редко. Ей это не нравилось. Может быть, это что-то из разряда очень личного? Сокджин не знает точно, но… На самом деле, ему очень хочется узнать, какая у Юнги магия. Сокджин сглатывает и закусывает губу. Он не знает почему, но жар вновь опаляет ему уши. - Нет, я не… я не против, - с трудом выдавливает Сокджин, еще до того, как успевает обдумать ответ, как следует. Он смущенно откашливается. – Если мне станет легче, - поспешно добавляет он. Юнги ничего не говорит и не двигается несколько долгих мгновений, в течение которых Сокджин нервно комкает в руках одеяло. Он не знает, почему нервничает, почему вообще вся эта ситуация кажется ему такой сюрреалистичной, странной, совсем не вписывающейся в привычную ему модель их с Юнги отношений. Почему у него пересыхает во рту, когда он чувствует, как медленно Юнги придвигается ближе. Сокджин едва сдерживается, чтобы не вздрогнуть, когда ощущает прикосновение теплых пальцев к своим щекам. Юнги мягко обхватывает его лицо ладонями и смотрит Джину прямо в глаза и, несмотря на полумрак, Сокджин отчетливо это видит и он не знает, что в этом взгляде такого особенного, но он приковывает, Джин замирает под ним и не может отвести глаз. Просто не может. Все мысли испаряются из головы и ему остается лишь смотреть в эти глаза, бездумно растворяться в них. А затем он ощущает ее. Магию Юнги. И она не похожа ни на одну из тех, что он ощущал на себе прежде. Поначалу это мягкое, несмелое тепло, что медленно разливается по его щекам, а затем спускается по плечам и, словно обнимая, осторожно обволакивает все тело. Это приятное ощущение, оно напоминает Сокджину объятия Чонгука, поэтому он невольно расслабляется и глубоко вздыхает. Он скучает по брату. В это мгновение он понимает это как никогда отчетливо. А затем он чувствует, как магия Юнги успокаивающими волнами прокатывается внутри него, и это очень похоже на поглаживание по спине, какими утешают расстроенного и напуганного ребенка. И Сокджин… Он не знает, почему, но ему хочется заплакать. Он пытается сдержаться, но магия Юнги такая добрая, такая чуткая, такая щемяще-нежная и заботливая, что он ничего не может с собой поделать. Она напоминает ему маму. А Сокджину так сильно, так сильно ее не хватает. Сокджин прислоняется к плечу Юнги и плачет, комкая в пальцах ткань его футболки. Юнги осторожно обнимает его и мягко проводит своими широкими ладонями по его спине. Он ничего не говорит, лишь размеренно и ровно дышит и позволяет Сокджину просто плакать, чего Сокджин не делал уже слишком давно. Сокджин не уверен, почему именно плачет: из-за страха, который только что пережил, из-за ханахаки, из-за Намджуна, из-за Чонгука или из-за себя, но это оказывает не важно. Потому что, он не думает ни о чем, пока прижимается к надежному плечу Юнги. В его голове блаженная пустота, и хотя Сокджин не может остановить слезы, это потрясающее, освобождающее чувство. Никогда прежде, Джин не допускал мысли, что слезы могут приносить такое облегчение. Сокджин действительно очень устал. Он и не осознавал, насколько сильно, пока Юнги не обнял его, пока его магия не согрела Сокджина изнутри. Сокджин не знает, сколько времени он проводит вот так – прижавшись к Юнги, цепляясь за него и его нежную, утешающую магию. Но только когда Юнги заговаривает, он, наконец, осознает, что у него затекли ноги и ломит спину. - Хен, завтра у тебя будут очень красные глаза, - говорит парень своим спокойным низким голосом куда-то Сокджину в макушку. Сокджин шмыгает носом и прислоняется горячим лбом к груди младшего. Он отчетливо чувствует, как ровно бьется сердце Юнги, и это умиротворяет, успокаивает и растворяет все мысли в голове Сокджина. Это хороший звук. Правильный. - Я все равно буду красивым, - отвечает Джин, его голос немного гнусавый, но он не обращает на это внимание, потому что Юнги беззвучно смеется и качает головой на его слова. - Конечно, хен. Естественно будешь. Они молчат несколько мгновений, Сокджин поджимает губы и медленно отодвигается, он поднимает голову, чтобы посмотреть Юнги в лицо. На этот раз луна освещает его почти полностью, поэтому Сокджин замечает и темные усталые круги под глазами, и сильно осунувшееся лицо, и бледные, бескровные губы. Юнги выглядит измученным, как и любой человек только что переживший тяжелый приступ ханахаки. Сокджин лишь в это мгновение вспоминает об этом. Он своей истерикой вытащил из постели человека, который и без того, чувствовал себя отвратительно. Сокджин не уверен, что у него самого хватило бы сил поддерживать кого-то другого после такого. - Спасибо, Юнги-я, - шепчет Сокджин, потому что не доверяет своему голосу. – Я… Никто не делал для меня ничего подобного, - признается он, Юнги чуть хмурится в ответ, но это правда. И Сокджин не знает, что ему с этим делать, что делать с теми чувствами, которые поднимаются в нем вместе с осознанием этого факта. – Твоя магия… она невероятная, Юнги. Честно. Юнги смотрит на него долгое мгновение, Сокджин не может расшифровать его выражение, но в то же время не может отвести взгляд. А затем Юнги резко отворачивается, смущенно откашливается и… Возможно, Сокджину это просто кажется, возможно, неверный лунный свет просто отбросил на лицо парня косую тень, но… На щеках Юнги выступает блеклый, едва заметный румянец, по крайней мере, Сокджину так кажется, и это… Это очень красиво, на самом деле. - Рад, что тебе стало лучше, - произносит Юнги, неловко проводя ладонью по своей шее, и Сокджин не знает почему, но этот жест заставляет его поспешно сглотнуть и отвести взгляд. Есть в нем что-то… Сокджин обрывает эту мысль и заталкивает так глубоко, как только может. Юнги, кажется, лишь в это мгновение замечает, в какой позе сидит, он, словно удивленно, оглядывает себя, а затем осторожно отодвигается от Сокджина и садится на самый край кровати. Выглядит он при этом непривычно неловко и неуверенно. Сокджин тут же ощущает недостаток тепла и прохладу, хотя в комнате, определенно, не холодно. Он судорожно втягивает воздух в легкие и сжимает измочаленное одеяло. - Хен, ты извини, но если ты сегодня планируешь еще позадыхаться, то это без меня. Я сейчас дойду до своей кровати, засну и не услышу, даже если ты будешь здесь умирать, так что - дальше ты сам, - говорит Юнги, и Сокджин слышит, как он выразительно зевает. Сокджин смеется тихим, отрывистым смехом, больше похожим на кашель. - Не волнуйся, я слишком устал, чтобы умереть, - усмехается он. И это правда, он настолько морально и физически вымотан, что едва Юнги закрывает за собой дверь его комнаты, как Сокджин проваливается в спокойный и глубокий сон. Ему снится негромко потрескивающий дровами камин и объятия. Теплые, безопасные и такие успокаивающие, что Сокджину очень не хочется выныривать из этого сна в реальную жизнь, где их не существовало.***
Доктор Хан тяжело вздыхает, а затем снимает очки и устало трет переносицу, когда Сокджин рассказывает ему об этом. Конечно, Сокджин не говорит всего. Он не говорит, как цеплялся за Юнги, как зарывался носом в его футболку или что до сих пор улавливает остатки его тихой, приятно греющей магии в своих венах и жадно хватается за них, желая еще хоть на мгновение ощутить то спокойствие и защищенность, которые приносит с собой энергия Юнги. Сокджин не рассказывает о той странной волне эмоций, что поднимает в нем, когда он вспоминает об этом. Сокджин не думает, что это то, о чем он должен говорить. О чем вообще должен думать, на самом деле. - Об этом я и предупреждал вас, Сокджин-ши. Вот, почему вы должны быть осторожны, особенно при общении с другими проклятыми ханахаки, - психотерапевт качает головой и грустно смотрит на Сокджина. Сокджину становится неловко под этим взглядом, потому что он чувствует себя учеником, которого отчитывает добрый учитель, и Джину не нравится это ощущение. Даже, если ему же от этого хуже, это его выбор – переживать за Юнги. – Возможно, любому другому человеку вы и смогли бы помочь, но тот, кто находится под воздействием ханахаки, может излечиться лишь самостоятельно. Сокджин поджимает губы и поспешно отворачивается, скрывая раздражение. У него нет достаточных знаний, чтобы спорить с человеком, что уже годы работает с такими, как он, но Сокджин не может не думать, что, судя по тем же Чимину или Юнги, самостоятельное лечение – не самая лучшая тактика. - Но я понимаю, насколько это тяжело – не сочувствовать и не сопереживать. Учитывая, что вы отлично знаете, через что они проходят, - примирительно завершает доктор, печально улыбаясь. Сокджин поводит плечом и все же поднимает на него взгляд. Мужчина щурится и внимательно вглядывается в Сокджина, в глазах его мелькает интерес. – И все же, почему именно судьба Мин Юнги-ши так сильно вас встревожила? Почему из всех пациентов именно за него вы испугались так сильно? Сокджин хмурится и неохотно качает головой. Почему-то обсуждать с доктором Юнги кажется еще более неправильным, чем обсуждать Намджуна. Второй хотя бы имеет прямое отношение к его проклятию, но вот Юнги… - Потому что он совсем не думает о себе, - отвечает Сокджин после нескольких минут молчания, когда понимает, что доктор Хан, обычно такой тактичный и понимающий, сейчас не собирается оставлять эту тему и терпеливо ждет ответа на свой вопрос. – Он… - Сокджин колеблется, не уверенный, что имеет право озвучивать свои мысли, но мужчина поощряющее кивает, и Сокджин все же заканчивает: – Он, кажется, не пытается выздороветь. И когда эти слова срываются с его губ, он сам вздрагивает, противные леденящие мурашки прокатываются по его коже. Одна мысль об этом позволяет вновь чему-то сродни страху подняться в его груди. Сокджину невольно думается, что, наверняка, что-то подобное испытывал Чонгук, когда Джин рассказал ему про свое ханахаки. Доктор Хан задумчиво мычит себе под нос и откидывается на спинку кресла, он складывает свои пухлые пальцы вместе и чуть качает головой. - Да, Мин Юнги – особый случай. Признаться честно, разновидность его проклятья встречается крайне редко. Таким пациентам очень сложно вылечиться, в основном потому, что они сами этого не хотят, - мужчина тяжело вздыхает. Сокджин хмурится и невольно весь подбирается и выпрямляется. Он не знал, что у ханахаки есть разновидности, просто думал, что у Юнги очень запущенный случай, но когда он думает об этом теперь… Ханахаки Юнги, действительно, проявляется иначе, чем у всех остальных проклятых в этом отделении. Зелья и обряды, кажется, совершенно не действуют на него, проведя полгода в клинике, он выглядит таким же больным, как и Сокджин в первые дни. При этом приступы Юнги случаются довольно редко, но могут длиться час или даже больше. А еще Юнги, единственному в отделении, выдают пузырьки с прозрачной жидкостью вместо янтарной, и разрешается курить. Сокджин поджимает губы, он одновременно и заинтересован этой новой информацией и встревожен, потому что она отвечает на некоторые его вопросы, но при этом открывает множество новых. - Но почему, почему он не… - Джин закусывает губу и обессилено взмахивает руками, не в силах закончить фразу. Ему сложно вообразить, как кто-то может действительно не хотеть вылечиться от ханахаки. И это так… не похоже на Юнги. Сокджин уверен, что Юнги не из тех, кто сдается или смиряется с судьбой, поэтому все это просто не укладывается у него в голове. - О, я не в праве разглашать подробности душевного состояния Юнги-ши, вы же понимаете, - отвечает доктор мягко. Однако, несмотря на тон, в глазах его мелькают стальные искорки, и Сокджин понимает, что лучше ему оставить эту тему. Доктор задумчиво смотрит несколько мгновений в окно, и Сокджин невольно вздрагивает, когда он заговаривает вновь, Джин было подумал, что они закрыли эту тему. – Юнги-ши – очень хороший человек, хоть он сам и не склонен в это верить, – произносит, наконец, мужчина медленно и размеренно. Сокджину кажется, что он очень тщательно подбирает каждое слово. На всякий случай, Сокджин кивает, потому что хочет узнать, что же доктор скажет дальше и потому что он более чем согласен с этими словами, на самом деле. – Ему нужен друг, но… - доктор неожиданно пристально смотрит Сокджину в глаза, и Джин вздрагивает под этим взглядом, слишком уж пытливым и изучающим. – Есть случаи, когда даже самая искренняя поддержка и участие не могут помочь человеку. Я хочу, чтобы вы не забывали об этом. Сокджин моргает и сглатывает неприятный комок в горле. Ему хочется покинуть этот кабинет как можно скорее. Потому что эта фраза звучит вовсе не как совет. Она звучит как предостережение.***
Сокджину должно быть неловко. После такой наглядной демонстрации собственной слабости ему должно быть, как минимум, не по себе при встрече с Юнги, но слова доктора Хана слишком глубоко застревают в его голове и вытесняют любое смущение, поэтому он думает лишь о них, когда сидит на скамейке под развесистыми ветвями клена. В этот день немного пасмурно, но Сокджин не особо обращает на это внимание, полностью сосредоточенный на своих мыслях и Юнги, что устроился на привычном месте, под деревом, в нескольких метрах от Сокджина, спиной к старшему. И возможно, Сокджину не стоит просто сидеть в отдалении и пялиться на парня, но он слишком поглощен всеми этими разрозненными размышлениями и не способен сейчас разговаривать или находиться в непосредственной близости от человека, о котором думает весь день. Джин невольно вздрагивает и рассеянно моргает, когда Тэхен тыкает его в бок. Он не заметил, когда тот успел подойти и усесться рядом с ним. Сегодня не его смена и, по идее, парня вообще не должно быть здесь, однако сейчас он невозмутимо сидит на скамейке во дворе больницы, закинув ногу на ногу. Сокджин невольно отмечает, что впервые видит Тэхена в повседневной одежде, и, надо признать, даже в простой футболке и джинсовой куртке он выглядит как модель. Что не удивительно, на самом деле. - Что-то не так, хен? – обеспокоенно нахмурившись, спрашивает парень, подсаживаясь поближе к Сокджину и пытливо заглядывая ему в глаза. Сокджин поводит плечами и поспешно растягивает губы в улыбке, пытаясь стереть с лица задумчивое и печальное выражение. Судя по глазам Тэхена, получается не очень. - Нет, нет, все в порядке. С чего ты решил, что что-то не так? Тэхен моргает, а затем недоверчиво хмыкает. - Может, потому что ты уже десять минут пялишься на Юнги-хена, как жуткий сталкер? И это только те десять минут, что я наблюдал за тобой, – Тэхен красиво выгибает бровь, и хоть звучит он чуть насмешливо, Сокджин улавливает нотки удивления и любопытства в его голосе. Сокджин моргает, а затем нервно облизывает пересохшие губы и вновь смотрит туда, куда пялился последние полчаса. Юнги, как обычно, сидит, привалившись к стволу дерева, и сочиняет песни. Сегодня на нем потертая кепка, которую он низко надвинул на глаза, и темно-зеленая длинная куртка. Юнги в этот момент зябко поеживается и натягивает рукава пониже на костяшки, Сокджин знает, что он делает так уже в шестой раз за последние минуты, видимо, сегодня парню особенно холодно. - Вы поссорились? – предпринимает еще одну попытку разговорить его Тэхен, на что Сокджин лишь отрешенно качает головой, неохотно отводя глаза от Юнги. Он действительно не хочет выглядеть «жутким сталкером», но… Сокджин сглатывает и пытается выбросить все мысли о Юнги из головы. Немного невежливо, думать о другом во время разговора. - Ничего подобного, просто пытаюсь придумать новую шутку, которая заставит его рассмеяться. В этот раз я точно преуспею, - Сокджин уверенно кивает и даже демонстративно сжимает руку в кулак, но Тэхен, кажется, не особенно ему верит. Он ничего не говорит, но смотрит на Сокджина таким задумчивым взглядом, который так не вяжется с его привычной веселой и озорной натурой, что Джину становится не по себе. – А сегодня у тебя разве не выходной? Пришел к Чимину? – Сокджин поспешно меняет тему и облегченно выдыхает, когда Тэхен улыбается ему, явно решив оставить этот разговор. Тэхен, все-таки, такой хороший и чуткий паренек. - На самом деле, нет. Я пришел за Юнги-хеном, - Тэхен кивает в сторону беловолосого. Сокджин удивленно вскидывает брови. - За Юнги? - Хену разрешено покидать клинику два раза в месяц, но ему слишком лень делать это самостоятельно, поэтому мы с Хосок-хеном решили устроить ему сюрприз и насильно утащить с нами в город. Поможешь его уговорить? – Тэхен разворачивается к Сокджину всем телом и смотрит своими полными надежды глазами. Невооруженным взглядом видно, что он очень воодушевлен и едва ли не сгорает от нетерпения. Сокджин непонимающе хмурится. - Хосок-хен? – из всего сумбура вопросов в голове Сокджин почему-то выбирает именно этот, но Тэхен подпрыгивает на месте и даже хлопает в ладони, так что Джин решает, что это был правильный вопрос. - Да, точно, ты же не знаешь про Хоби-хена! Он только вернулся из турне, поэтому ты его раньше не видел. У него своя танцевальная команда, они очень известны, я потом скину тебе видео с их выступлениями, - глаза Тэхена восхищенно загораются и он тепло улыбается, рассказывая. – Но Юнги-хен еще не знает, что он вернулся, Хоби-хен хочет его удивить. - Хоби-хен? - Сокджин глупо моргает, затем переводит взгляд на Юнги, который что-то увлеченно пишет в своей тетради, совершенно не обращая внимания на мир вокруг. Сокджин уже видел это имя раньше. Он не знает, почему, но все его существо напрягается и наполняется беспокойством, когда он вспоминает, где именно. Он нервно поводит плечом и ерзает на месте. – Это… друг Юнги? Тэхен кивает, все еще радостно улыбаясь. - Они дружат со старшей школы. Не поверишь даже, когда видишь их вместе. Они такие разные. Сокджин хочет порасспрашивать еще, но отвлекается, потому что именно в это мгновение к Юнги подбегает какой-то парень и сгребает его в охапку, сваливая в процессе на траву. Они прокатываются пару раз по земле под довольные крики незнакомца. Парень радостно смеется, когда Юнги, недовольно насупившись, принимается выпутываться из его объятий и, судя по нахмурившимся бровям и надутым губам, что-то ворчать. Тэхен весело усмехается, глядя на это, и поспешно тянет Сокджина к эпицентру сего безобразия. - …еще скажи, что ты не рад меня видеть, хен! – долетает до Сокджина последняя фраза, видимо, Хосока, когда они с Тэхеном подходят ближе. Юнги в ответ очень забавно морщится. Стараниями Хосока он весь растрепанный, его кепка слетела и валяется на земле, и сам он раздраженно стряхивает с одежды землю и травинки. Сокджин приглядывается к нему внимательнее и замечает, что Юнги выглядит, на самом деле, не столько разозленным, сколько растерянным, он часто моргает и закусывает губу, поглядывая на Хосока время от времени. Он явно удивлен появлением друга, но не желает этого показывать. - Когда ты валяешь меня по земле, я меньше всего рад тебя видеть, - бурчит Юнги, на что Хосок заливисто смеется. Смех у него невероятно заразительный и яркий. Он сам по себе очень яркий. Сокджин удивленно моргает, оглядывая парня. В темно-каштановых волосах его запутались травинки, желтый джемпер вымазался в грязи, но лицо светится широкой улыбкой в форме сердечка, и сам он буквально источает положительную, живую энергетику. Сокджин не хочет этого, но невольно улыбается, глядя на него, и, видимо, этот парень просто такой и есть – настолько светлый и позитивный, что невозможно не улыбаться, встретившись с ним. - Я так скучал по твоему ворчанию, хеееен! – Хосок вновь обнимает друга со спины, но в этот раз Юнги не пытается вывернуться, лишь закатывает глаза, но при этом едва заметно, нежно улыбается. Сокджин моргает и поспешно поджимает губы. Он не знает, почему тот факт, что у Юнги есть близкие друзья, так сильно выбил его из колеи. Почему Сокджин чувствует себя некомфортно сейчас. - О, привет, я Чон Хосок! – радостно произносит Хосок, замечая Сокджина, он все еще не выпускает Юнги из объятий, но протягивает Сокджину руку для рукопожатия. Сокджин, немного опешив, все же пожимает ее и неуверенно склоняет голову в знак приветствия. Он буквально кожей чувствует на себе внимательный взгляд Юнги, но старается не встречаться с ним глазами. - Ким Сокджин, - представляется он, Хосок широко и тепло улыбается ему в ответ, словно старому знакомому и Сокджин вынужден признать – невозможно чувствовать какие-либо негативные эмоции к этому человеку, это просто нереально. - Ага, я знаю. Тэхен-и с Чимин-и много о тебе рассказывали, - кивает он, а затем быстро оглядывается по сторонам. – Кстати, а где Чимин? Я принес ему записи с наших выступлений. Парень указывает на свой рюкзак, что он отбросил на траву во время своего бурного приветствия. Тэхен вздыхает. - У него сейчас процедуры, хен. Он будет очень расстроен, что не смог с тобой увидеться. - Процедуры? Раньше он был свободен в это время, - удивленно проговаривает Хосок, а затем все черты его живого и выразительного лица искажаются беспокойством, и он взволнованно спрашивает: - Он в порядке? У него же не было никаких ухудшений? Хосок внимательно оглядывает тут же погрустневшего Тэхена, хмурится и выжидающе смотрит на Юнги. Глаза его мгновенно становятся очень серьезными, он действительно искренне переживает. - Приходила его мать. Это был плохой визит, - коротко отвечает Юнги. Хосок расстроено поджимает губы и понятливо кивает, плечи его опускаются, как и уголки рта. - Ему уже лучше, ты сам сможешь убедиться, когда придешь в следующий раз, - поспешно заверяет его Сокджин, слишком уж невыносимо видеть печаль на этом лице. Хосок поднимает на него глаза и, видимо, Сокджин выглядит довольно убедительно, потому что парень неуверенно улыбается и кивает. Сокджин не упускает того благодарного взгляда, каким его одаривает Юнги после этой реплики. - Вот как? Слава богу, - с некоторым облегчением выдыхает Хосок, затем он встряхивается и пружинисто вскакивает на ноги. – Ну, тогда я передам ему записи потом. Тэ, скажи ему, что я навещу его на выходных, уж тогда-то он не отвертится, а знаю, что на выходные ничего не назначают. Тэхен кивает и слабо улыбается уголками губ. Его глаза все еще грустны, но он явно старается подавить в себе это чувство. - Конечно, хен, он будет очень рад. Он обожает твою хореографию. - Он сам бы мог ее танцевать, если б захотел, - роняет Хосок и недовольно морщится, когда Юнги предупреждающе бьет его ладонью по колену. Тэхен тяжело вздыхает и расстроено взлохмачивает пятерней волосы. - И я говорю ему о том же. Сокджин растерянно переводит взгляд с одного на второго, но не успевает ничего спросить, Юнги, глядя на него, спокойно поясняет: - Хосок кучу раз зазывал Чимина танцевать к себе в команду, но Чимин никак не может решиться. - Жаль, он действительно круто танцует, - с искренним сожалением вздыхает Хосок. Сокджин хмурится. Они с Юнги переглядываются, и Сокджин мысленно делает себе пометку, поговорить с Чимином попозже об этом. – Но я здесь сейчас не ради этого, - быстро меняет тему Хосок, он громко хлопает в ладоши и поворачивается к Юнги. – Я два месяца не ел корейской еды, ты не можешь отказать мне и не пройтись со мной по нашим любимым ресторанчикам. Он делает такое жалостливое личико, что даже Сокджина передергивает. Все-таки Хосок действительно очень выразительный. Возможно, даже слишком. Юнги же, что невероятно, смеряет его совершенно равнодушным взглядом. - Хен, ну серьезно, ты два месяца никуда не выбирался. И Хосок-хен так давно не видел тебя. Сделай нам одолжение, - тут же подключается Тэхен, делая щенячьи глазки, к которым, судя по дрогнувшему выражению лица, Юнги не так устойчив, как к уловкам Хосока. - Всего пара часов, хен, и мы вернем тебя в твою пещеру, где ты сможешь думать свои угрюмые мысли, сколько угодно, - Хосок начинает тянуть его за руку, как капризный ребенок. И точно также дует губы. Сокджин не может не улыбнуться абсурдности всей этой ситуации. А когда Юнги беспомощно смотрит на него, он и вовсе едва сдерживается, чтобы не рассмеяться в голос. - В самом деле, Юнги-я, кто, если не ты, тогда принесет мне токпокки? Я очень расстроюсь, если не поем их сегодня, - Сокджин скрещивает руки на груди и с серьезным видом качает головой. Юнги раздраженно закатывает глаза. - Почему я вообще удивляюсь тому, что вы все сговорились? – бормочет он себе под нос, и Хосок явно воспринимает это как согласие. Он рывком поднимает друга на ноги, закидывает на плечо позабытый рюкзак, прощается с Сокджином и едва ли не волоком тащит Юнги к воротам больницы, весело щебеча в ответ на недовольное бурчание парня и попытки вырваться. Тэхен весело смеется, машет Джину и бежит догонять эту странную парочку. Сокджин удивленно моргает в след нестройной компании, потерянно обхватывает себя руками и оглядывается вокруг. Он даже как-то теряется, что вот так в одно мгновение остался совсем один. А затем взгляд его натыкается на оставленную на земле толстую тетрадь в твердой темно-коричневой обложке. Сокджин удивленно моргает и бережно берет ее в руки. Даже не верится, что Юнги мог вот так оставить ее. Хотя не то чтобы Чон Хосок оставил ему выбор. Сокджин с любопытством вертит тетрадь в руках, смахивает с нее пылинки и осматривает. У Джина возникает желание заглянуть в нее и прочитать мысли Юнги, узнать, о чем его песни, какие они, но, в конце концов, Сокджин этого не делает. Это не кажется правильным. Поэтому он просто осторожно проводит по обложке кончиками пальцев, и поспешно уносит в свою комнату, где прячет в одном из ящиков письменного стола. Он отдаст тетрадь Юнги, когда тот вернется.***
Сокджин находит Чимина в общей комнате, куда заглядывает после очередного обряда с Суран. Теперь недели спустя, эти процедуры уже не так сильно выматывают, и после них Сокджин уже не валяется в полубредовом состоянии, но все равно это не очень приятно. Даже ко вкусу зелий ему было легче привыкнуть, чем к этому. И теперь, испытав на себе магию Юнги, Сокджину начинает казаться, что, возможно, отчасти, дело в энергии самой Суран. Она просто ему не подходит. Слишком горячая, подавляющая, властная и бескомпромиссная. Сокджин не мог отрицать, что обряды, несмотря ни на что, помогали, но ему было бы куда легче, если б этот процесс старались сделать хоть немного более комфортным для него. Поэтому Сокджин устало плюхается в кресло рядом с Чимином и жалобно стонет, когда парень не обращает на него внимания. Потому что Сокджин хочет побыть драматичным, а делать это без публики как-то бессмысленно. Чимин испуганно вздрагивает, как и еще несколько человек в комнате, которым не повезло оказаться поблизости, и невольно улыбается, увидев старшего. - Опять сеанс у Суран-нуны, хен? – сочувствующе, но с веселыми искорками в глазах спрашивает Чимин, откладывая телефон, в который напряженно пялился до грубого вмешательства Сокджина. Джин запрокидывает голову и издает полный искреннего страдания скулеж. Чимин чуть морщится. - Я умираю, Чимин-а! – вздыхает Сокджин, всплескивая руками. Чимин смеряет его скептичным взглядом. - У меня есть подозрение, что ты преувеличиваешь, хен, - произносит он, с ухмылкой, на что Сокджин возмущенно приподнимается. - Я? Как ты мог подумать обо мне такое, Чимин-а! Да, я никогда в жизни ничего не преувеличивал! Чимин тихонько хихикает и кивает. Сокджин ждет, пока он успокоиться и только потом будто небрежно говорит: - Кстати, сегодня приходил Чон Хосок. Чимин не кажется удивленным или сильно взволнованным этой новостью, но он тепло улыбается, даже несмотря на то, что взгляд его будто магнитом тянется обратно к телефону. Мысли парня явно совершенно в другом месте. - Да, Тэ говорил, что Хосок-хен вернулся. Жалко, что я его не застал, я хотел расспросить его про турне. - Он обещал зайти к тебе в выходные, - говорит Сокджин и эта новость отвлекает парня от телефона достаточно сильно, чтобы он повернулся к Джину лицом. - Правда? – радостно восклицает он, глаза его радостно загораются. – Круто! Сокджин улыбается, видя искреннюю радость на его лице. - Чимин-а, почему ты не хочешь танцевать в группе Хосока? Он сказал, что твои навыки очень хороши, и тебе самому явно нравятся их танцы, - осторожно спрашивает Сокджин. Чимин сразу же тушуется и грустно поджимает губы, Джин уже жалеет, что проявил любопытство. - Они танцуют совсем в другом стиле. И… я… не думаю, что подхожу им, - медленно отвечает Чимин, он отводит глаза и нервно натягивает на короткие пальчики манжеты толстовки. Сокджин хмурится, ему очень не нравится этот самоуничижительный тон в голосе младшего. - Думаю, Хосоку лучше знать, кто ему подходит, а кто нет. Я так понял именно он – лидер этой группы, - Сокджин не может удержаться и фыркает. Чимин ежится. - Да, но… - однако, Сокджин прерывает его неуверенный лепет. - Он не стал бы из раза в раз предлагать тебе присоединиться, если бы действительно не считал тебя талантливым. Чимин ничего не отвечает на это, лишь еще сильнее поджимает губы и ниже опускает голову. Он выглядит расстроенным. Сокджин лихорадочно пытается подобрать другие аргументы, потому что это ведь действительно уникальная возможность – стать частью танцевальной группы, что ездит в собственные турне. Сокджин, может, и не особо разбирается в танцах, но даже он понимает, что это реальный шанс добиться чего-то важного в этой сфере. И Чимин, как никто, этого достоин. Но главное – ему это нужно, как никому другому. - Хмм… Наверное, вы с Тэхеном смогли бы чаще видеться, если б ты танцевал у Хосока, - Сокджин, честно, не особо рассчитывает на какую-либо реакцию, поэтому когда Чимин резко вскидывает голову и смотрит на него расширившимися глазами, Джин невольно теряется на мгновение. Чимин выглядит так, будто Сокджин совершил какое-то открытие, меняющее всю его жизнь. Неверяще, но с медленно разгорающейся надеждой в глазах он спрашивает: - Чаще? Как это? – в голосе Чимина не просто интерес, а несмелое воодушевление, он едва ли не прожигает старшего нетерпеливым взглядом. - Ну, так… - Сокджин поспешно облизывает губы, пытаясь взять себя в руки. Такой напор от обычно тихого и спокойного Чимина невольно сбивает с толку. Кажется, он вообще впервые видит парня настолько живым и взволнованным. – Хосок ведь лучший друг Юнги, Тэхен, наверняка, постоянно с ними зависает. Они и сейчас, вот, гуляют вместе, - Сокджин, честно говоря, не знает этого точно, он просто предполагает, но все равно старается говорить так уверенно, как только может, и, кажется, это работает, потому что Чимин задумывается на несколько секунд, а затем согласно кивает головой. - Да, верно… Тэ часто с ним переписывается, - парень немного нерешительно закусывает губу в минутном сомнении. – Хен, думаешь, если б я… - порывисто начинает он, но обрывает себя и отворачивается. Между бровей его пролегает хмурая складка, а взгляд вновь обращается к телефону. - Ему было бы легче встретиться с тобой у Хосока, чем где-либо еще, - заверяет его Сокджин, тихим и убежденным голосом. Чимин нервно облизывает губы и на долгие минуты погружается в раздумья. Джин разумно решает его не трогать, дать ему самостоятельно принять решение. Сокджину остается лишь надеяться, что Чимин все же согласиться на предложение Хосока. Сокджин не знает всей ситуации Чимина, но он уверен, что этот шаг поможет парнишке хоть отчасти оградиться от влияния матери и начать жить своей жизнью. Джин очень сильно хочет, чтобы Чимин был счастлив, но пока он сам не решит изменить свою жизнь, этого никогда не произойдет. Когда Чимин прощается с ним и уходит в свою комнату, Сокджин достает свой телефон из кармана штанов и заходит в Инстаграмм, где в несколько кликов переходит на страницу Тэхена. Сокджин невольно хмыкает, когда его подозрения подтверждаются. Поведение Чимина и его нервные поглядывания в сторону телефона теперь становятся более чем понятны. Несколько часов назад Тэхен добавил новую фотографию, на которой стоит в обнимку с каким-то симпатичным парнем и улыбается в камеру. Сокджин невольно хмурится, поджимает губы и поспешно отключает телефон. Он всей душой привязался к обоим этим парнишкам и меньше всего на свете ему хочется теперь видеть, как кому-то из них делают больно. Сокджин очень надеется, что ему и не придется.***
Уже вечер, когда Сокджин отрывается от электронной книги, услышав настойчивый стук в дверь своей комнаты. Он откладывает книгу, которую читал без всякого интереса последний час. Если честно, он вообще не знает, что было написано на экране, потому что то и дело бросал взгляд на часы. Поэтому он поспешно встает с постели и распахивает дверь, так быстро, как только может. Улыбка сама собой растягивает его губы, когда он видит на пороге Юнги, что красноречиво поднимает в воздух пакет с небольшим картонным ведерком с острыми токпокки внутри. На самом деле, Сокджин шутил сегодня днем и совсем не ожидал, что Юнги действительно их принесет. Сокджин невольно закусывает губу, подавляя совсем уж широкую улыбку. Кажется немного странным, настолько сильно радоваться обычным токпокки. - Раз ты принес еду, Юнги-я, я не могу оставить тебя на пороге. Я все-таки хорошо воспитанный человек, - торжественно заявляет Сокджин и серьезно кивает собственным словам. - Есть такое правило? – спрашивает Юнги, вздернув бровь. Сокджин с притворным возмущением всплескивает руками. - Конечно, это главное правило гостеприимства - нельзя отвергать человека, который принес тебе еду. Даже дети это знают, Мин-ши! – Сокджин горестно вздыхает и качает головой. – Вот поэтому никто и не ходит к тебе в гости, Юнги. Сокджин улыбается, когда Юнги закатывает на это глаза, а затем отодвигается в сторону, молча приглашая парня зайти. Тот немного удивленно моргает, но невозмутимо проходит внутрь и чуть насторожено оглядывается вокруг, скользя взглядом по сложенным аккуратной стопкой вещам Сокджина на стуле и немного смятой постели, Сокджин понимает, что в остальном комната выглядит довольно безликой и пустой и ему впервые становится неловко за это. Сокджин отбрасывает эти размышления, потому что на смену им приходит мысль, что Юнги в этот момент совсем уж походит на кота, впервые оказавшегося в новом месте, также медленно и осторожно вертит головой, осматривая все. Сокджин забирает у него пакет и, весело покачивая головой, ставит ведерко на письменный стол, поспешно отодвигая подальше телефон, комиксы, взявшиеся неизвестно откуда ручки и бумажки. У него на удивление приподнятое настроение, хотя еще несколько минут назад он то и дело ловил себя на том, что беспокойно дергает ногой и нетерпеливо кусает губы. Он оглядывается, пытаясь найти что-нибудь, что может сослужить им вместо столовых приборов, и вздрагивает, когда Юнги безмолвно протягивает ему зубочистку, Сокджин усмехается, но принимает ее. Последний раз он ел подобным образом еще в старшей школе, когда прогуливал уроки. - Тысячу лет не ел токпокки, - признается Джин, и это правда, он действительно не помнит, когда последний раз наслаждался уличной едой. Раньше она очень ему нравилась. – Когда я учился в школе, постоянно таскал Чонгука с собой на рынок, и мы объедались там так сильно, что потом валялись с больными животами. Мама вечно нас ругала, - Сокджин тепло смеется, вспоминая то время. - Больше ты так не делаешь? – спрашивает Юнги, в полоборота поворачиваясь к старшему, руки он держит глубоко в карманах своей длинной куртки, но при этом вовсе не кажется отстраненным, может потому что краем глаза внимательно наблюдает за Сокджином. Джин поджимает губы и опускает глаза. Он очень не хочет думать о грустном, но ничего не может с собой поделать. Это хорошее воспоминание, как и большинство, что у него остались о его семье, но от этого оно не перестает быть печальным. - Нет… больше нет, - роняет он, и поспешно встряхивает головой, стараясь выкинуть из нее все лишнее. – Кстати, смотри, что я нашел сегодня днем, - Сокджин достает из ящика стола толстую тетрадь и протягивает ее Юнги. Глаза парня, до этого пристально разглядывающие Сокджина, расширяются и на мгновение изумленно загораются, а затем мягкая благодарная улыбка трогает его губы, и Сокджин… он замирает, запоминая это выражение, и отмирает лишь тогда, когда Юнги забирает тетрадь из его рук. - Спасибо, хен. Поверить не могу, что забыл ее, - произносит Юнги и, будто неверяще, усмехается себе под нос, он с любовью оглядывает тетрадь и бережно проводит по ней кончиками пальцев. – Не знаю, что делал бы, если б ты не забрал ее. Сокджин чувствует, как опаляет жаром его уши, он смущенно пожимает плечами. - Господи, я же не мир спас, Юнги-я, - отмахивается он, но Юнги несогласно качает головой. - Для меня в этой тетради больше, чем целый мир, хен, - говорит он предельно серьезно и спокойно, и Сокджин, взглянув ему в лицо, понимает, что это правда. Не то что бы Сокджин не поверил, когда Юнги сказал, что любит музыку больше всего на свете, но одно дело слышать подобное, и совсем другое – видеть, как загораются его глаза, когда он осматривает свою тетрадь. Сокджин убеждается, что поступил правильно, не став читать ничего из нее, скорее всего, для Юнги это что-то вроде дневника в песнях. А может даже, и что-то более личное. - В таком случае, раз уж сегодня я – твой герой, ты обязан рассказать, каково там во внешнем мире. Как там, на свободе? Сеул, наверное, уже совсем не тот? – переводит тему Сокджин, хлопнув в ладоши. - Все такой же: шумный, быстрый, много людей и раздражающей толкотни, - морщится Юнги. - О, уверен для тебя это была пытка, - насмешливо поддразнивает Сокджин, усаживаясь на стул у стола и подцепляя зубочисткой брусочек токпокки. Они уже давно остывшие, но Сокджин все равно с удовольствием пережевывает и довольно мычит, пока ест их. Юнги устраивается напротив него прямо на кровати, и, несмотря на то, что Сокджин терпеть не может, когда другие люди в уличной одежде усаживаются на его постель, в это раз он ничего не говорит. Он хочет, но как-то сразу забывает об этом. Они проводят некоторое время, неторопливо перебрасываясь фразами и делясь одной порцией токпокки на двоих, потому что Сокджин наотрез отказался есть один. - В одиночку можно только пить, Юнги-я. Ты же не хочешь, чтобы я стал пищеголиком? – возмущается Сокджин. Юнги даже не смотрит на него после такого пассажа. - Это было уже совсем плохо, хен, - равнодушно говорит он, заставляя Сокджина обиженно надуть пухлые губы. – И я уже ужинал. Тэхен заставил меня скупить ему половину меню, за то, что не водил его никуда два месяца, - однако, Юнги, вопреки своим словам, все равно тянет руку и принимает ведерко с токпокки, которое Сокджин ему настойчиво сует под нос. - Кстати, об этом, - тут же подрывается Сокджин, вспомнив то, что обеспокоило его накануне. Он поспешно вытирает руки бумажными салфетками и берет телефон, где быстро находит последнюю фотографию в профиле Тэхена. – Скажи, что мне не о чем беспокоиться и не нужно запасаться платками для Чимина, - говорит он, протягивая телефон младшему. Юнги поначалу непонимающе поднимает брови, а затем чуть усмехается, когда видит публикацию. - Это его друг с прошлой работы. Случайно встретились сегодня в ресторане. Тэхен говорил с ним всего минут десять. Можешь не волноваться, Тэ все также по уши влюблен в своего Чимина. Он только за сегодняшний вечер раз двадцать сказал, какой тот замечательный. И это еще пока был трезвый, - возвращая телефон, заверяет Юнги. Сокджин с облегчением выдыхает. Не то, чтобы он сомневался в глубине чувств Тэхена, но всякое ведь может быть. - Отлично, иначе я разорился бы на вкусняшках для Чимина, - легко улыбается Сокджин, откладывая мобильный. – Так это коллега Тэхена из другой больницы? – беспечно спрашивает он, просто чтобы поддержать разговор, но невольно хмурится, когда Юнги неловко проводит рукой по задней части шеи. - Эм… нет, - Юнги поспешно облизывает уголок губ. – Раньше Тэхен был актером. Сокджин изумленно таращится на него, а затем несколько раз моргает. - Серьезно? Ничего себе, - Сокджин присвистывает. Он испытывает довольно смешанные чувства. – И в дорамах играл? - Да, в одной, - пожимает плечами Юнги и едва заметно морщится. Он проводит по левому плечу рукой, растирая его, это больше похоже на рефлекторное действие, словно Юнги делает это неосознанно. Сокджин хмурится, на его памяти это происходит уже далеко не в первый раз. Необычная привычка. - Какой-то странный прыжок из актеров в санитары, - произносит Сокджин, поджимая губы. Не ему, конечно, о таком говорить, но он ведь так и не выпустился в качестве актера, так что формально никакой переквалификации и не было. И все же, Сокджин не может не почувствовать горечь. Обстоятельства не позволили ему самому стать актером, даже просто попытаться воплотить свою мечту, поэтому он не мог понять тех, кто, добившись чего-то, бросал все на полпути. Тэхен никогда не создавал впечатление такого человека, поэтому Сокджину очень интересно узнать, что могло заставить парня так резко сменить профессию. - Как он вообще начал работать в больнице? Юнги тяжело вздыхает и хмурится, видно, что ему не очень хочется отвечать. - У Тэхена всегда были хорошо развиты лечебные способности. Такое встречается гораздо реже, чем может показаться. Его взяли на работу сразу после того, как он прошел нужные курсы, - Сокджин отмечает, что это ответ не совсем на тот вопрос, что он задал, поэтому задумчиво поджимает губы. Юнги явно понимает по его взгляду, что он не оставит эту тему, поэтому закатывает глаза и, чуть откинувшись, говорит: - Это из-за моего ханахаки. Сокджин ожидал чего угодно, но не этого. Он непонимающе поднимает брови. - Он устроился сюда работать только из-за тебя? – спрашивает он недоверчиво, но Юнги лишь спокойно поводит одним плечом. - Тэхен боится, что я умру, если он не будет присматривать за мной, - и Юнги произносит это таким обыденным тоном, что у Сокджина мурашки бегут по коже. – Думаю, он не понимает, что я, скорее всего, умру независимо от того, будет он рядом или нет. Он никак не сможет этому помешать, если это действительно произойдет. - Йа! Юнги-я! – хмурится Сокджин, ему не по себе от того спокойствия, с каким Юнги говорит все это. - Я сказал «если», хен. Не нужно так волноваться, - усмехается парень, однако, вопреки тону, глаза его остаются серьезным. – Не то, чтобы я был особо рад его решению. Это глупо, на мой взгляд – бросать все из-за… - Юнги как-то странно, совсем невесело хмыкает. – В общем, я до сих пор этого не понимаю. Но, в конце концов, это жизнь Тэхена, он взрослый человек. К тому же, здесь он встретил Чимина, так что, возможно, по итогу, это было не такое уж и глупое решение, кто знает. Сокджин молчит несколько долгих мгновений, пытаясь уложить все услышанное в голове и успокоить разбушевавшиеся эмоции. Он глубоко вдыхает и медленно выдыхает, приводя мысли в порядок. - Я бросил актерский факультет, потому что мои родители умерли, и мне нужно было как можно скорее найти работу после выпуска. Чонгук узнал об этом только под конец моего обучения. Он не разговаривал со мной неделю, - Сокджин поджимает губы и старается улыбнуться, но у него не очень получается. Юнги, однако, слушает его очень внимательно, это немного приободряет, потому что ему сейчас хочется сказать то, чем он еще ни с кем не делился. – Я никогда об этом не жалел. Нет, мне все еще больно из-за того, что я не смог стать актером, но… я никогда не жалел. Потому что у Чонгука благодаря этому всегда были деньги на еду, потому что я смог забрать его у тети и перевезти из Пусана в Сеул. Потому что сейчас мой брат со мной, - Сокджин тяжело сглатывает и судорожно вздыхает, заставляя себя продолжать. - Думаю, Тэхен очень сильно тебя любит. И он никогда не пожалеет, что провел эти месяцы с тобой. То, что ты не можешь понять, насколько ты важен для кого-то, не делает любовь этого человека менее значимой. Юнги молчит некоторое время, брови его задумчиво и печально нахмурены. Сокджин терпеливо ждет, что он ответит. - Тэхен всегда был таким… любящим, - произносит, наконец, Юнги тихим, хрипловатым голосом. – Это больно – видеть, как на него влияет мое проклятие, - и Сокджин понимает это, он понимает это как никто другой. Юнги встряхивает головой и морщится. – Может, он и не будет жалеть, но я жалею каждый день. Каждый раз, как вижу его. Юнги замолкает, а Сокджин не знает, что на это ответить, на самом деле. Потому что Сокджин вспоминает взгляд Чонгука сразу после своего приступа. Думает о том, что бы он почувствовал, если бы ради него брат бросил танцы и пение, он никогда раньше не задумывался об этом, но… От одной только мысли у него так противно сжимается сердце, что он вздрагивает. Он не хочет даже представлять этого себе. Поэтому Сокджин старается сменить тему и начинает расспрашивать Юнги о Хосоке. И поначалу Юнги отвечает неохотно, но затем, все больше оживляясь, рассказывает об их школьных проделках, о том, как постоянно обыгрывал Хосока в баскетбол, и как они тайком выбирались ночью из своих домов, чтобы сбежать на сходки андеграундных рэперов. - Ты читаешь рэп? – удивляется Сокджин, и он уверен, что его не стоит винить за нескрываемое недоверие в голосе, по внешнему виду Юнги предположить подобное невозможно. Юнги выглядит слишком… мягким и хрупким для жестокой рэп-сцены. Юнги лишь хмыкает на это, но никак не комментирует, оставляя Сокджина сгорать от любопытства. Он мысленно делает себе пометку, расспросить об этом Тэхена. - Хосок тоже раньше читал, и довольно неплохо. Но теперь он с головой погружен в танцы, ему совсем не до этого, - только и отвечает Юнги. И после этого Юнги начинает рассказывать о турне Хосока, о котором тот явно прожужжал ему все уши, и Сокджин по сдержанной, но гордой улыбке на губах парня понимает, что Юнги, на самом деле, очень рад за друга, хоть, в своей привычной манере, и не показывает этого явно. Сокджин поджимает губы и опускает глаза, когда Юнги вновь мимоходом хвалит Хосока. Это уже раз пятый. Не то, что бы Сокджин считал. - Эм… а вы с Хосоком… - вырывается у Сокджина в какой-то момент, когда он отрешенно тыкает зубочисткой в ни в чем не повинное токпокки. Сокджин замолкает и поспешно облизывает губы. Юнги выжидающе смотрит на него, чуть склонив голову набок. Но Сокджин тут же понимает, что не хочет знать ответ на свой вопрос. Потому что если его подозрения подтвердятся, он не сможет относиться к Хосоку как прежде. И это грустно и обидно. Хосок – хороший человек, светлый и заботливый, но Сокджин просто знает – он не сможет простить того, из-за кого Юнги больно, пусть вины Хосока в этом и нет, также как и вины Намджуна в проклятии Сокджина, например. Сокджин в очередной раз задумывается о том, насколько все-таки ханахаки несправедливая и жестокая вещь. Они проводят несколько минут в неудобной тишине, так сильно отличающейся от той, к какой Сокджин привык в обществе Юнги. Ему всегда, едва ли не с первых недель после знакомства, было удобно молчать с Юнги, так что теперь эта тишина кажется неестественной и натянутой. Она заставляет Сокджина нервничать. Юнги задумчиво склоняет голову на другой бок, прожигая Сокджина пристальным взглядом. Спустя несколько долгих мгновений он тяжело вздыхает и качает головой. - Я никогда не был влюблен в Хосока, если ты об этом, хен, - произносит Юнги и даже чуть морщится, словно одна мысль об этом кажется ему странной. – Так что можешь не делать такое печальное лицо. Сокджин поднимает голову и внимательно смотрит на младшего. Юнги спокойно встречает его взгляд. Он не выглядит так, будто врет, хотя Сокджин не уверен, что смог бы увидеть разницу, Юнги никогда прежде ему не врал. Сокджин моргает несколько раз, тревога и неприятное чувство, что мучило его весь день, медленно разжимает свои холодные пальцы вокруг его груди, Сокджин ощущает, как с каждым вздохом ему становится легче дышать. Странно, но он прежде даже не замечал никакого дискомфорта. - Так твои цветы не для Хосока? - уточняет Сокджин, просто на всякий случай, чтобы точно убедиться. Юнги усмехается, как-то ломано и криво, он вытягивает ведерко с токпокки из рук Сокджина и, чуть покачивая головой, зубочисткой размазывает по дну остатки теста. - Тебе не стоит переживать об этом, хен. Ты никогда не увидишь этого человека. И Сокджина, возможно, не так напрягла бы эта фраза, если бы не тот тон, которым Юнги говорит эти слова. Сокджин слышит горечь, боль и какую-то беспомощность в его голосе. И это так неправильно. Юнги не должен так звучать. Сокджин закусывает губу, едва сдерживая свой порыв прикоснуться к парню, сделать хоть что-нибудь, чтобы стереть с его лица это болезненное выражение. Юнги не смотрит на него, он низко опускает голову и, кажется, глубоко погружается в свои мысли, у Сокджина щемит сердце при взгляде на него. Потому что то, что он видит в глазах Юнги не походит на тоску по любимому человеку, совсем нет. Сокджину хочется плакать, когда он видит Юнги таким. - Почему я его не увижу? – хрипло спрашивает Сокджин. Он не хочет задавать этот вопрос, но какая-то часть его существа, та, что очень хочет сейчас обнять Юнги, заставляется его губы двигаться. Эта часть Сокджина хочет знать, почему Юнги так больно, почему его глаза в одно мгновение стали такими неживыми и тусклыми, почему он выглядит таким подавленным и уязвимым. Юнги встречается с ним глазами, и Сокджин невольно вздрагивает, настолько пустой у парня взгляд. Изломанная, некрасивая ухмылка растягивает губы Юнги, это выглядит жутко, болезненно и так неправильно. Сокджину больно и он знает, что это отчетливо отражается сейчас на его лице. - Потому что он мертв, хен. Нельзя увидеться с мертвыми, - безжизненно отвечает Юнги, и Сокджин с трудом сглатывает, подступающие к горлу лепестки. Он чувствует, что задыхается, но впервые за месяцы, его это вообще не волнует, ему совершенно плевать, даже если он задохнется прямо сейчас. Потому что единственное о чем, он может думать – это глаза Юнги, в которых нет ничего. Джин не знает, что ему с этим делать, как это исправить, и от собственной беспомощности ему хочется кричать. Он осторожно вынимает из безвольных рук Юнги картонное ведерко и отставляет его на стол, затем бережно и осторожно сжимает прохладные пальцы парня. Его собственные руки трясутся, а глаза слезятся, и Сокджин пытается успокоиться, честно пытается, но это так больно – смотреть сейчас на Юнги, так больно, что Сокджин ничего не может с собой поделать. И, не ощутив такого знакомого, успокаивающего тепла Юнги, Сокджин не выдерживает, он чувствует, как сами собой безмолвные слезы стекают по его горячим щекам. Он с трудом сглатывает, но это не помогает, поэтому он лишь крепче обхватывает ладони Юнги и мягко проводит по острым выпирающим костяшкам. Сокджин не маг, и никогда не хотел им быть, но только в это мгновение, только в эту минуту он так отчаянно хочет владеть хотя бы крупицей магии, чтобы иметь возможность отдать часть своей энергии Юнги. Сделать хоть что-нибудь, чтобы Юнги стало легче. Хоть немного. - Не плачь из-за меня, хен. Пожалуйста. Это не стоит того, - доносится низкий и пустой голос Юнги. Сокджин поднимает голову и встречается с ним глазами, в которых он теперь видит печаль и сожаление. Это все еще плохо, но лучше, чем никакого выражения вообще. Сокджин несогласно качает головой и шмыгает носом. Слезы и цветы ханахаки сдавливают ему горло, поэтому он ничего не говорит, хотя и хочет произнести так много. Ему остается лишь крепче сжимать руки Юнги в своих ладонях. Ему так хочется согреть их. Руки Юнги не должны быть холодными, не после того, как Сокджин узнал, насколько теплыми они могут быть. Сокджин уверен, что если и есть люди, ради которых стоит лить слезы, то Юнги один из таких. По крайней мере, для Сокджина точно. Слезы - это самое малое, что Сокджин может ему отдать.