Я остался наедине с собой, И теперь не слышу звуков, лишь хожу по кругу. Abyss
Чимин прибегает ближе к обеду, когда слышит на сестринском пункте о произошедшем. Он взволнованно заламывает руки, пока Сокджин рассказывает ему обо всем и сообщает, что Тэхен до сих пор спит. Он настолько погружен в переживания и страхи за Тэхена, что не замечает ничего вокруг. Не замечает этой странной удушающей похоронной атмосферы в комнате Сокджина, не замечает того, что Сокджин едва ли не вибрирует от напряжения, того, что Юнги сидит в кресле с совсем уж непроницаемой маской на лице, не пропускающей ни одной его эмоции, скрывающей даже его странно горящий взгляд и покрасневшие глаза. В любое другое время он точно заметил бы что, что-то не так, но не сейчас, когда мыслями он совершенно в другом месте. Чимин отрывисто кивает на все объяснения, впиваясь сверкающим от беспокойства взглядом в невинную дверь спальни Юнги, дверь Сокджина осталась открыта нараспашку, после того, как Чимин маленьким торнадо ворвался в комнату. Парень нервно кусает губы и теребит рукава своей толстовки. - Можно я… - нерешительно спрашивает он Юнги, кивая в сторону его комнаты. Сокджин, как и все присутствующие, знает, что в этом нет смысла, Тэхен не проснется еще как минимум несколько часов, и он не болен, по крайней мере, не физически. Чимину нет смысла сидеть у его постели. Но Джин понимает, понимает, что Чимин сможет хоть немного успокоиться, только если будет видеть лицо Тэхена. И, видимо, Юнги приходит к тому же выводу, потому что лишь кивает в ответ, склоняя голову и укладывая подбородок на ладонь. В такой позе он просидел уже почти час. Сокджину не нравится его слишком задумчивый и отсутствующий взгляд. Чимин тут же скрывается в спальне Юнги, оставляя их с Сокджином вновь наедине в напряженной и звенящей тишине. У Сокджина от нее болит голова. Он перебирает пальцами и, нервничая, облизывает губы, потому что Юнги совсем не смотрит на него, погруженный в свои мысли, и это не может не тревожить. Очень уж резко и быстро парень переключился из одного состояния в другое, к тому же Сокджин слишком хорошо знает о склонности Юнги винить себя во всем. Сокджин тяжело вздыхает и откидывает челку со лба, его бьет нервная дрожь, но он пытается не показывать, насколько сильно его колотит изнутри от цунами чувств. - Юнги-я, знаешь, что делает улитка, когда ей грустно? – произносит он, Юнги переводит на него взгляд. Он все еще думает о чем-то своем, постороннем, но в глазах появляется хотя бы блеклая искра заинтересованности. Сокджин с трудом сглатывает. – Уходит в себя. Прямо как ты сейчас. Юнги просто смотрит на него с этим нечитаемым выражением на лице, затем закрывает глаза и вздыхает устало и побеждено. - Поговори со мной, Юнги, - настаивает Сокджин, и сам немного удивляется от того, как твердо звучит его голос, когда у него самого дрожат от волнения пальцы. Юнги прожигает его испытывающим взглядом, но затем поджимает губы, хмурится и отворачивается. - Нам нужно перестать общаться, хен. Видеться, контактировать - вообще все, - произносит Юнги лишенным эмоций голосом. Сокджин стискивает в руках одеяло, наверное, если бы он не сидел сейчас на кровати, он бы пошатнулся. Он не спрашивает зачем, это очевидно, но все равно эти слова заставляют нечто светлое и теплое скукожиться у него в груди, заставляют сердце Сокджина сжаться и начать кровоточить, словно пробитое и разорванное этой фразой насквозь. - Я не хочу этого, - это единственное, что Сокджин, слабо качая головой, может выдавить из себя. Его горло сдавливают гибкие стебли, глаза горят, и он часто моргает, стараясь сдержать слезы, которые ничего не решат и не изменят сейчас. Юнги не смотрит на него, но Сокджин видит, как он с трудом сглатывает, видит, как сжимаются его бледные пальцы в кулаки, как напрягается челюсть. И Сокджин не знает, легче ли ему от осознания, что сейчас не ему одному больно и тяжело. Скорее всего, все же нет, чем да. Потому что оно тоже ничего не меняет. - А я не хочу видеть, как ты умираешь, хен, - голос Юнги такой слабый и ломкий. Сокджину хочется подойти к нему, хочется коснуться его, хочется успокоить и его и себя этим прикосновением, но он не может. Теперь он не может этого сделать. Больше нет. И Сокджин знает – Юнги прав. Если Сокджин хочет выйти за стены этой лечебницы, если он не хочет провести здесь всю жизнь, он должен сделать все, чтобы оградить себя от Юнги. У Сокджина есть жизнь и обязанности, которые он не может оставить. Он не может бросить Чонгука, Сокджин так сильно скучает по брату, так сильно скучает по миру за пределами этой больницы, по жизни без вечного удушья и страха задохнуться во сне или во время приступа, по жизни без ханахаки. И сейчас он в той же ситуации, что был в первый раз, когда должен был отказаться от Намджуна только вот… Отказаться от Юнги гораздо сложнее. Гораздо, гораздо сложнее. И хоть Сокджин не уверен на все сто, но что-то очень упрямое, очень своевольное внутри него твердит – если бы не ханахаки, у Сокджина был бы шанс. У него был бы шанс помочь Юнги, вытащить и его и себя из этой бездны. У Сокджина был бы шанс стать счастливым. Злые слезы жгут Сокджину глаза, он поспешно закусывает губу, не давая им пролиться. Он судорожно втягивает воздух в себя и выдыхает через рот. Этот звук похож на всхлип, и Сокджина самого передергивает от того, как отчаянно и беспомощно это звучит. Юнги вздрагивает всем телом, но так и не поворачивается к Сокджину лицом. - Пообещай мне кое-что, Юнги-я, - выдыхает Сокджин, его легкие переполнены лепестками и ему тяжело говорить, слова горчат на языке, как соджу, который не хочется пить, но пьешь, просто чтобы напиться. Но зато они заставляют Юнги, наконец, посмотреть на Сокджина, и лучше бы он этого не делал, потому что его взгляд сильно и болезненно сжимает сердце Сокджина, это почти физически больно. Он с трудом заставляет одеревеневшие губы двигаться. – Что ты вылечишься, Юнги-я. Что ты будешь в порядке. Пообещай мне только это. Юнги кривится, как от боли, резкой и особенно неприятной, и Сокджин понимает его, потому что чувствует то же самое. - Ты слишком о многом просишь, хен, - хрипло произносит Юнги. - Ты тоже, Юнги-я. Ты тоже о многом меня сейчас просишь, - Сокджин до боли закусывает губу, когда Юнги прошивает его своими темными, лихорадочно горящими глазами. Юнги поджимает губы и тяжело сглатывает. - Хорошо, хен. Хорошо. Если это то, чего ты хочешь. Я сделаю это для тебя, - говорит Юнги, отрывисто кивая. Сокджин скручивает ни в чем не повинное одеяло, ткань жалобно трещит в его руках, но он не замечает этого. Он смотрит на лицо Юнги, и какое-то щемящее чувство обреченности разливается по всему его телу. Это все так неправильно. Он уже сейчас ощущает зияющую пустоту внутри, и Сокджину страшно представлять, что с ним будет, когда Юнги встанет и уйдет, когда Сокджин сможет осознать, что только что произошло. Сокджин не хотел отпускать свои чувства к Намджуну, потому что боялся, что вместе с ними он забудет все, что Намджун для него значил, что это вычеркнет Намджуна из его жизни, однако, даже несмотря на это, Сокджин знал, что должен это сделать, потому что эти чувства мешали ему жить, они причиняли ему боль и не делали его счастливым, но сейчас… Сокджин не понимает, почему должен потерять Юнги. И да, возможно, Юнги также не исчезнет из его жизни, возможно, чувства Сокджина сойдут на нет и останется лишь теплота и привязанность, как произошло с Намджуном, однако… Сокджину выворачивает сердце от одной только мысли об этом. Это неправильно. Так неправильно, что Сокджин не может с этим смириться. Особенно после того, как Юнги порывисто встает и выходит из его комнаты, закрывая за собой дверь. Сокджин сгибается пополам и, обхватив живот руками, падает на постель. Он лежит так без движений, пялясь глазами в одну точку перед собой долгие мгновения, пока его не начинает выворачивать новый приступ, а одеяло не усыпают белоснежные лепестки и нераскрывшиеся бутоны бархатцев.***
Следующие несколько дней Тэхен не выходит на работу, и Чимин едва ли не сходит с ума от беспокойства. Он почти ничего не ест, лишь грустно ковыряется в тарелке, все время проверяет телефон и пишет парню сообщения каждые два часа. Он мог бы и чаще, но Сокджин пригрозил, что отберет мобильный, и Чимин изо всех сил пытается держать себя в руках и не обрывать Тэхену телефон. Чимин так часто нервно заламывает руки и наворачивает круги по общей комнате, что на третий день у Сокджина начинает кружиться голова после тридцати минут наблюдения за этим. - Чимин-а, сядь, пожалуйста, у меня голова от тебя болит, - морщится Сокджин, драматично прижимая ладонь ко лбу. На самом деле, его слова не так уж и далеки от истины, у него действительно раскалывается голова, но Чимин имеет к этому довольно опосредованное отношение. Губы Чимина жалобно кривятся, он смотрит на Сокджина грустными глазами щеночка, которого пнули просто так, и Сокджин не может не смягчиться под этим взглядом. - Я просто так переживаю, хен. И я совсем ничего не могу для него сделать, потому что застрял в этой клинике! – он раздраженно всплескивает руками, но затем грустно дует губы и беспомощно качает головой. Сокджин сочувствующе вздыхает. - Он вернется, Чимин-а, ему просто нужно время, - говорит Сокджин, хоть и знает, что для Чимина это пустые слова, не способные ни утешить, ни успокоить его. Все они знают, что Тэхен вернется, вопрос только в том, как именно на него повлияло случившееся. Сокджин тоже беспокоится, что Тэхен слишком близко воспримет все к сердцу и так и не перестанет винить себя в произошедшем. Поэтому Сокджин не удивляется, когда Чимин в ответ хмурится, отворачивается и, нервно притопнув ногой, отходит к окну. Сокджин закрывает глаза и роняет тяжелую голову на свои сложенные на подлокотнике кресла руки. Даже он сам чувствует, что его лицо слишком горячее сейчас. Возможно, он заболел. Он постоянно испытывает усталость и его клонит в сон, кажется, даже вернулись признаки позабытой апатии. Сокджин не думает, что это особо хороший знак, но он не знает, что ему с этим делать. - Сегодня придет моя мама, - неожиданно говорит Чимин, и Сокджин резко поднимает голову и фокусирует на профиле парня взгляд. Чимин взволнованно и неуверенно кусает нижнюю губу, краем глаза он косится на Сокджина, словно ища его одобрения. – Я хочу сказать ей, что останусь жить в Сеуле. Глаза Сокджина широко распахиваются, он неверяще пялится на парнишку, который немного неловко поводит плечами. - Я скажу, что не вернусь вместе с ней в Пусан и что… - Чимин сглатывает, щеки его наливаются румянцем, но он все равно продолжает. – Что мне всегда будут нравиться парни, и она ничего не сможет с этим поделать. Чимин поглядывает на Сокджина, явно ожидая его реакции. Сокджин моргает несколько раз, а затем мягко улыбается с искренней радостью и облегчением. Он чувствует такую гордость, будто его ребенок только что выиграл гранд, хотя, если так посудить, этот шаг для Чимина куда важнее и необходимее любого гранда. Поэтому Сокджин встает и подходит к Чимину, он сжимает плечо парня в поддерживающем жесте и улыбается, стараясь так развеять все сомнения на его личике. - У тебя получится, Чимин-а. Все будет хорошо, мы с ребятами всегда будем на твоей стороне, ты же знаешь это? Чимин сглатывает и поворачивается к старшему, несмелая, но благодарная улыбка трогает уголки его губ. Сокджин видит надежду и незнакомую уверенность в позе парня и невольно думает, что, как бы все в итоге ни обернулось, Чимин действительно сможет выдержать все, потому что уже принял решение. Сокджину так сильно хочется, чтобы у него все получилось. Поэтому остаток дня Сокджин отвлекает Чимина разговорами и своими шутками, подразнивает и препирается с ним, в общем, делает все то же, чем занимается и обычно, но только с еще большей интенсивностью. Когда, ближе к вечеру, телефон Чимина вибрирует от входящего звонка, а лицо парня хмурится, глядя на имя контакта, Сокджин безмолвно сжимает его ладошку и успокаивающе улыбается. Он провожает погрустневшего Чимина до выхода из отделения, отмахиваясь от заверений, что парень и сам может дойти. - При чем тут ты, Чимин-а? Нам просто в одну сторону, - притворно возмущается Сокджина, на что Чимин только качает головой. - Будешь ждать меня? – полушутливо спрашивает парень, останавливаясь у разъезжающихся дверей. - Конечно, - спокойно кивает Сокджин и улыбается, когда брови Чимина удивленно подлетают вверх. – Я буду здесь, когда ты вернешься, Чимин-а. Чимин смотрит на него мгновение, но затем мягко улыбается краем губ. - Спасибо, хен. Сокджин провожает взглядом его удаляющуюся спину, пока парень не скрывается в одном из лифтов. Сокджин медленно выдыхает, зябко ежится и подходит к сестринскому пункту. Минут десять он достает Джису и новенькую практикантку, которую она пыталась научить правильно заполнять истории болезней, естественно с приходом Сокджина эта простая задача превращается почти в невыполнимую. Насмеявшись и успокоившись после того, как Джису стреляет в него особенно грозным взглядом, что выглядит не столько страшно, сколько забавно, Сокджин нагло усаживается на место бедной растерянной практикантки и играет на телефоне, беспокойно барабаня ногой по полу. - Сокджин-ши, почему бы тебе не подоставать Юнги-ши, если тебе настолько скучно? – раздраженно вздыхает Джису, в третий раз перешагивая через его длинный ноги, которые он растянул прямо в проходе. Сокджин замирает и едва сдерживается, чтобы болезненно не поморщиться. Он сглатывает поднимающуюся по горлу боль и складывает губы в небрежную улыбку. - Я жду Чимина, - пожимает он плечами. Джису фыркает, явно недовольная, что ей придется терпеть Сокджина еще какое-то время. - Кстати, напомни, пожалуйста, Юнги-ши не забывать про консультации с доктором Ли, сегодня с утра он уже пропустил одну, - между делом говорит девушка, раскладывая папки на столе. Сокджин не поднимает глаз от экрана телефона, но чувствует, как его пальцы крепко сжимают корпус, а зубы до боли впиваются в нижнюю губу. Его легкие медленно наливаются тяжестью. - Сокджин-ши? – зовет Джису, Сокджин вздрагивает и смотрит на нее немного расфокусированно, медсестра озадаченно разглядывает его. - Да, конечно. Я передам ему, - дергано кивает Сокджин, Джису хмурится и еще с минуту бросает в его сторону подозрительные взгляды, которые Джин игнорирует, накидывая капюшон толстовки на голову. Ему холодно. Так холодно, что он дрожит. Когда Чимин возвращается, Сокджин поспешно вскакивает на ноги посреди разговора с Богомом и внимательно оглядывает парня с ног до головы, пытаясь понять, как прошел разговор. Чимин выглядит оглушенным, он оглядывается вокруг и, заметив Сокджина, несколько мгновений просто смотрит на старшего без всякого выражения. Но затем лицо его искажает болезненная и усталая гримаса. Сокджин хмурится и поспешно подходит к парню. Сокджин даже не надеялся, что эта женщина поймет Чимина или хотя бы адекватно воспримет эту новость. Джин осознает, что человек, проклявший собственного ребенка, не способен на понимание и сострадание, но ему хотелось верить, что это не сильно заденет Чимина. Что ж, глядя на лицо Чимина, он понимает, что его надеждам не суждено было сбыться. Чимину больно. Он пытается держаться и храбриться, до побеления сжимая трясущиеся кулачки, но Сокджин понимает все по пустому и потухшему взгляду. Сокджин без слов обнимает его, притягивая к себе за плечи, и успокаивающе похлопывает по спине. Он не знает, что эта женщина наговорила, и не хочет знать, на самом деле, Сокджину просто хочется немного облегчить боль Чимина, хоть немного утешить. И, видимо, ему удается, потому что Чимин медленно выдыхает и немного расслабляется в его руках. - Все было не так уж и плохо, хен. Она всего лишь сказала, что я больше не ее сын, - хмыкает Чимин. Сокджин морщится, потому что слышать горечь в это надломленном некогда мелодичном голосе очень тяжело. – У меня просто больше нет семьи, хен. Сокджин отстраняется, пальцы его с силой впиваются в плечи Чимина, который прячет от него влажно блестящие глаза. Челюсти Джина сами собой сжимаются от злости. - У тебя есть семья, Чимин-а. Мы с ребятами твоя семья. И мы никогда от тебя не откажемся. Сокджин говорит это так твердо и уверенно, как только может, потому что это правда, потому что это то, что он знает точно, в чем он убежден даже больше, чем в восходящем и заходящем каждый день солнце. И когда Чимин слабо, но благодарно и доверчиво улыбается ему сквозь слезы, он убеждается в этом даже больше. Потому что это правильно.***
Сокджин не видит Юнги, не говорит с ним и слышит о нем только в разговорах с Чимином. Сокджин не знает, как он это делает, но Юнги испаряется. Он больше не сидит на своем любимом месте во дворе, не дымит в коридоре перед дверью Сокджина, не приходит есть в столовую, не наведывается в общую комнату. Он исчезает, словно его и вовсе никогда не было. И если бы Сокджин не слышал по ночам, как он заходится кашлем в своей комнате, то начал бы подозревать, что Юнги перевелся в другую клинику или просто померещился ему. И первые дни все нормально. Сокджину кажется, что он ходит с огромной дырой в грудине, но в целом все не так плохо, как он боялся. Да, он просиживает на подоконнике между их комнатами часы, прислушиваясь к редким шорохам и звукам за дверью напротив. Да, он нервно меряет шагами комнату до тех пор, пока не слышит, как приступы Юнги заканчиваются. Да, Сокджин почти ничего не ест, потому что у него банально нет желания делать вообще что-либо. Да, он слоняется без дела по отделению, потому что иначе он просто проваляется весь день, свернувшись калачиком на своей кровати и пялясь на свои дрожащие руки. Да, ему вновь снятся кошмары, с той только разницей, что умирает в них уже не он, а Юнги. Да, его самого выворачивает цветами уже по три-четыре раза в день, но в целом… Все ужасно. Сокджину никогда не было так плохо. Даже перед поступлением в клинику он не ощущал такой всепоглощающей апатии, такой слабости и беспомощности. Тогда все его нутро не восставало против необходимости отгородиться от Намджуна, все его инстинкты не кричали, что это ошибка. Сейчас же Сокджин пытается, но никак не может заглушить звон сирен у себя в ушах. Он старается их не слушать, старается внушить себе, что так будет для него лучше, но его тело, голова и сердце явно с ним не согласны. Все внутри него тянется к Юнги, к спокойствию, которое он дарит одним своим присутствием, к его теплу. Сокджин скучает по нему. Он так сильно скучает. И самое нелепое и отвратительное заключается в том, что он скучает по человеку, который буквально живет в пяти шагах от него. На седьмой день Сокджин видит в своем зеркале совсем уж угрюмую картину. Он выглядит так, будто все эти семь дней не спал и на самом деле… Сокджин не уверен, что это так уж далеко от истины. То, что он уже привык называть сном, нормальные люди называли как угодно, но не этим словом. Сокджин проводит полчаса, просто окатывая лицо холодной водой. Потому что он никак не может прийти в себя, никак не может собраться с силами и выйти за пределы своей комнаты. Он не боится, что может случайно наткнуться на Юнги. Он знает, что не наткнется. И именно это и разрывает его изнутри. Он сидит на стуле перед доктором Ли и без интереса теребит рукав толстовки, не глядя на мужчину. Сокджину это не нужно, он и без того знает, что лицо у доктора сейчас очень озабоченное и хмурое, опять-таки, Сокджин видел себя сегодня в зеркале. В кабинете противно однотонно тикают настенные часы, ветер из приоткрытого окна шевелит тонкую занавеску, а доктор громко перелистывает бумаги с его результатами анализов. Если бы у этого звука была эмоциональная окраска, Сокджин думает, что он выражал бы негодование, так резко доктор откидывает один лист и принимается за другой. Лишь когда мужчина тяжело вздыхает, снимает и откладывает на стол очки, Сокджин поворачивается к нему. Доктор Ли устало трет глаза и переносицу, он выглядит так, будто ему нужен отпуск, Сокджину становится его жаль. - Сокджин-ши скажите, что с вами происходит? – голос у доктора такой же измученный, как и вид. Сокджин неопределенно поводит плечами. Он не знает, что на это отвечать. Он выбирает правду, просто потому что ему слишком лень придумывать ложь, и он слишком устал, чтобы натягивать фальшивую улыбку. Господи, как же он устал от собственной маски. Ему казалось, что она стала настолько привычна, что уже почти срослась с лицом, но теперь она кажется неподъемной. Теперь Сокджин вообще не видит в ней смысла. - Я пытаюсь вылечиться, - говорит он непослушными губами. Доктор непонимающе хмурится, несколько мгновений он выжидающе смотрит на Сокджина, явно подталкивая продолжать, но Сокджин молчит и больше не смотрит на него. - Что ж… Сокджин-ши, результаты ваших анализов не самые… лучшие, - аккуратно произносит он, но замолкает, когда Сокджин саркастически хмыкает на это. Доктор Ли складывает пальцы рук вместе и внимательно изучает своего пациента. – Поправьте меня, если я ошибаюсь, но… вы хотите сказать, что изолировали себя от… возбудителя проклятия? Сокджин не хочет этого, но все равно вздрагивает. Почему-то это звучит так… отвратительно. Будто Сокджин, будучи капитаном, бросил свой корабль тонуть. Сокджин закусывает губу, но заставляет себя кивнуть. Доктор Ли хмурится, вглядывается в какие-то цифры на бумажках перед собой и вновь смеряет его испытывающим взглядом. - Вы уверены в этом? Некоторые ваши показатели стали только хуже, - Сокджин смотрит на мужчину долго и почти раздраженно, однако доктора это, кажется, никак не задевает. – Ваше состояние ухудшается, Сокджин-ши, причем быстрее, чем можно было предугадать, и пока мы не найдем причину, думаю, придется увеличить вашу ежедневную дозу зелья и назначить вам новые укрепляющие обряды. Сокджин несколько мгновений буравит мужчину взглядом, а затем равнодушно пожимает плечами. Его должны пугать слова его врача, должно волновать собственное состояние, он должен задаваться вопросом, что же с ним происходит, но… Сокджин так устал. Он просто хочет вернуться к себе в комнату и завернуться в одеяло, но ему нужно еще высидеть все процедуры и провести день с Чимином, чтобы тот не начал еще подозрительнее пялиться на него. Паренек и без того, с каждым днем все более и более озадаченно хмурится, при взгляде на Сокджина. Доктор Ли поджимает тонкие губы в ответ на такую вялую и незаинтересованную реакцию, в глазах его мелькает беспокойство. У доктора Хана в этот же день складывается почти аналогичная ситуация. С той только разницей, что Сокджин первые пятнадцать минут вообще ничего не говорит, только прихлебывает свой чай и без интереса смотрит на светлые, но такие безликие стены. Психотерапевт медленно помешивает ложкой сахар в кружке и изучает его внимательным взглядом. - Сокджин-ши, вы больше не хотите проходить лечение? – неожиданно спрашивает он. После долгого молчания, его слова звучат особенно резко, хотя и произносит он их своим профессионально-обыденным тоном. Сокджин моргает и непонимающе смотрит на него. - Вовсе нет. Хочу, - качает он головой. – Просто не очень хорошо себя чувствую, вот и все. И он не врет. Сокджин действительно чувствует себя отвратительно, у него раскалывается голова и болят уставшие легкие. Сегодня с утра у него было уже два приступа, он выжат и морально и физически. - Сокджин-ши, я видел результаты ваших анализов, как думаете, почему они так сильно ухудшились? Сокджин пожимает плечами и отпивает из своей кружки. - Я не врач, откуда мне знать, - говорит он. Доктор Хан хмурится, впервые на его лице написано что-то схожее с неодобрением. - Вы, наверняка, об этом задумывались, - настаивает мужчина, и Сокджин решает все же не быть совсем уж невежливым. Он отставляет кружку на маленький журнальный столик, откидывается на спинку дивана и сцепляет руки вместе, на мгновение задумываясь. - Наверное, потому что это неправильно. Ничего не могу с собой поделать, я просто думаю, что забывать Юнги неправильно. Что это не то, что мне нужно, - медленно и осторожно произносит Джин, склоняя голову набок. Психотерапевт смотрит на него долгим испытывающим взглядом, от которого Сокджину стало бы не по себе, если бы он не был таким уставшим и вымотанным. - Вы знаете, что на кону ваша жизнь и все равно думаете, что оставить чувства к Юнги-ши – неправильно? – доктор выжидающе приподнимает бровь. Сокджин нервно поджимает губы и отворачивается. - Я знаю, что в этом нет логики, - бурчит он, но доктор задумчиво качает головой. - Нет. Это вполне логично. Более чем, - Сокджин недоверчиво смотрит на него, но доктор лишь печально приподнимает уголки губ. – Почему же вы так уверены, что это не то, что вам нужно? Сокджин чувствует, как сами собой сжимаются его руки в кулаки, он с трудом сглатывает и отворачивается к окну. Его горло горит от знакомого привкуса лепестков и желчи. - Он всегда… - Сокджин замолкает и невольно морщится от боли. Это не ханахаки, это его сердце, и эта боль сильнее и острее проклятия. – Мне всегда спокойно, когда я с ним. Ханахаки так не работает. Кажется. С Намджуном было совсем не так. Сокджин неопределенно пожимает плечами. Доктор задумчиво хмурится и молчит довольно продолжительное время. Джин невольно вздрагивает, когда раздается короткий звонок на телефоне доктора Хана, оповещающий об окончании приема. Сокджин встает и вежливо кланяется доктору на прощание, он чувствует невольное облегчение от того, что может, наконец, покинуть кабинет. - Сокджин-ши, - зовет его психотерапевт, Сокджин удивленно приостанавливается в дверях и выжидающе смотрит на мужчину. Доктор все еще выглядит погруженным в свои мысли. – Можете прийти на дополнительный прием на этой неделе? У меня есть некоторые соображения насчет вашего лечения. Сокджин чуть хмурится, но все же кивает. Пусть доктор делает, что хочет.***
Сокджин отрывается от телефона и удивленно хлопает глазами, когда Богом сообщает, что к нему пришел посетитель. Ни Чонгук, ни Намджун не предупреждали его, что придут, а больше Сокджин никому не говорил, где находится. Да у него и не было больше никого достаточно близкого, кому он стал бы это сообщать. - А кто…? – начинает он растерянно, но Богом понимает. - Он представился как Чон Хосок, - брови Сокджина удивленно подлетают. Не то, чтобы они с Хосоком были настолько мало знакомы, что парень не мог нанести ему визит, но и не настолько близки, чтобы этот поступок не вызывал удивления. По правде говоря, они общались всего три-четыре раза, и хоть Сокджин ничего против танцора не имеет, но этот визит кажется ему странным. - Ты уверен, что он пришел именно ко мне? Не к… - Сокджин невольно замолкает и с усилием сглатывает, едва удерживаясь и не морщась. Он уверяет себя, что когда-нибудь привыкнет, что это только пока произносить это имя слишком сложно, но сам не очень себе верит. – Не к Юнги? Богом уверенно качает головой. - Он точно назвал ваше имя, Сокджин-ши. Сокджин озадаченно хмурится, но все же встает и послушно двигается за санитаром к сестринскому пункту, где ему выписывают пропуск. Пока Сокджин спускается, он, честно, не знает, чего ожидать и что вообще могло Хосоку от него понадобиться. Поэтому, когда он видит парня в зале для посетителей за одним из столов, он невольно настороженно замирает в дверях. Хосок не видит его, он смотрит в окно на залитый вечерним солнцем внутренний двор больницы, на аккуратно подстриженные декоративные кусты у дорожек, и отбрасывающие густые тени на землю развесистые деревья. Парень сидит, глубоко засунув руки в карманы кожаной куртки и откинувшись на спинку стула, лицо его такое живое и подвижное в обычное время, сейчас непривычно серьезно и задумчиво, хмурая морщинка пролегает между бровей, весь он кажется каким-то отстраненным и далеким. И в это мгновение Сокджину думается, что, видимо, именно таким Хосок становится, когда остается в одиночестве - тихим и погруженным в свои мысли. Полной противоположностью тому жизнерадостному солнышку, каким он показывает себя всем остальным. Почему-то от этой мысли Сокджину становится очень грустно. Странно осознавать, что даже такой, казалось бы, открытый и позитивный человек, как и все, носит маску. Хосок едва заметно вздрагивает, когда слышит рядом шаги Сокджина, спустя мгновение он уже вновь светит своей яркой улыбкой в форме сердечка, безжалостно запрятав вглубь себя того человека, каким был еще секунду назад. - Ты удивил меня, Хосок, - непринужденно усмехается Сокджин, усаживаясь напротив него. Не одному же Хосоку притворяться, Сокджин слишком хорошо знает, насколько это грустно – притворяться в одиночку, поэтому решает составить ему компанию. Парень удивленно приподнимает брови и Сокджин поясняет: – Пришел в гости и без гостинцев, так же не делается, - Сокджин горестно качает головой, разыгрывая разочарование. - Неужели тебе недостаточно моей улыбки, хен? – Хосок забавно нарочито грустно дует губы, и Джин не может не улыбнуться на это. Получается вполне даже искренне, Хосок действительно умеет заряжать окружающих положительной энергией. - Ладно уж, ты прощен на первый раз. Но потом не жди пощады, - грозит он пальцем, Хосок делает испуганные глаза и поспешно кивает головой. Сокджин решает, что с формальностями покончено и теперь можно поговорить о чем-то серьезном. – Как Тэхен? Он ведь сейчас живет у тебя? – спрашивает он, сцепляя вместе руки. Глаза Хосока наполняются уже настоящей печалью, он кивает. - Скорее, это я живу у него, Тэхен вбил себе в голову, что будет мне мешать. Но Юнги-хен запретил оставлять его одного, поэтому я просто оккупировал его диван и не даю слишком глубоко погружаться в свои мысли, - Сокджин моргает, а затем чуть криво и дергано улыбается краем губ. Он опускает глаза на свои руки. Так типично для Юнги, тайком присматривать и заботиться обо всех. – Он все еще грустный, но ему уже лучше. Сегодня заговорил о выходе на работу, - между тем продолжает Хосок. – Он беспокоится о Чимине, Юнги-хене и тебе. Сокджин отрывисто кивает и пытается изобразить на лице улыбку. И отчасти ему удается, потому что Тэхен, который продолжает волноваться за других, когда ему самому плохо, действительно вызывает умиление и гордость. - Это такое облегчение, - выдыхает Сокджин, Хосок кивает, но Джин замечает, как парень немного неуверенно поджимает губы, как взгляд его становится действительно серьезным. Сокджин сам невольно подбирается, интуиция подсказывает ему, что все это не просто так, что Хосок не может стать таким сосредоточенным и хмурым без веской на то причины. - На самом деле, я пришел поговорить с тобой не об этом, хен, - произносит Хосок, внимательно вглядываясь в Сокджина. Сокджин хмурится, под этим взором ему неуютно, и он невольно поводит плечами и скрещивает руки на груди в оборонительном жесте. Ему на ум приходит только одна единственная тема, которую Хосок мог захотеть с ним обсудить, и Сокджин не хочет об этом говорить. – Это насчет Юнги-хена. Конечно. Сокджин ничего другого и не ожидал. Его пальцы с силой впиваются в предплечья, и, судя по тому, как щурит глаза Хосок, несмотря на все усилия, что-то все же отражается на лице Джина. Что-то, что выдает, насколько эта тема для него болезненна. Сокджин сглатывает, но молчит, он не доверяет своему голосу в этот момент. Хосок тяжело вздыхает, будто собираясь с духом. - Юнги-хен рассказывал тебе про Джихёка? – Сокджин немного озадаченно смотрит на парня, это совсем не то, что он ожидал услышать, но все же осторожно кивает, Хосок нервно откидывает волосы со лба. – Когда его… когда его не стало, Юнги-хен он… - Хосок болезненно морщится и качает головой, словно одно только воспоминание делает ему больно, проезжается по старым ранам, но парень все равно продолжает. Сокджин не понимает, зачем он все это говорит, однако молча и внимательно слушает, не обращая внимания на собственное сбившееся дыхание. - Он не казался… Никто даже не представлял, как сильно это на нем отразилось. Он был подавленным, почти не разговаривал, но… Это было вполне естественно в той ситуации. Все стало совсем плохо, когда он перестал с нами видеться. Вообще. Он просто сидел в своей студии и никого к себе не пускал, - Хосок поджимает губы, все его лицо кривится, а уголки губ печально опускаются. Сокджин и сам чувствует, как тревожно сжимается его сердце от этого рассказа. – Я думал, что ему нужно время, нужно побыть одному, он ведь такой… Хен ведь всегда все держит в себе, - Хосок растягивает губы в полной сожаления улыбке. – Но я был не прав. Очень сильно не прав. Сокджин с трудом сглатывает, он прежде не думал об этом, но сейчас, глядя на искаженное виной и горечью лицо Хосока, он понимает, что смерть Джихёка оставила огромные рваные раны не только на душе Юнги, она также задела всех, кто любит Юнги, и кому невыносимо было видеть его страдания. Это больше походит на порочный круг из вины и сожалений. Несчастные люди действительно заражают своим несчастьем других, хотят они того или нет. - Это ведь ты нашел его, когда… - произносит Сокджин после довольно продолжительной паузы. Сокджин не может заставить себя договорить, но Хосок и без этого вздрагивает, поднимает на него помутневший взгляд и отрывисто кивает. - Юнги-хен говорил, что не специально проклял себя. Такое случается с магами, они говорят или делают что-то на эмоциях, и их магия просто… - Хосок неопределенно всплескивает руками с печальной и ломанной ухмылкой на губах, - взрывается, - Хосок сглатывает, лицо его болезненно кривится. – Когда я нашел его, он совсем не дышал. Я был уверен… Я был уверен, что он мертв. Сокджин замирает, несколько мгновений он сам не дышит, затем он медленно, осторожно выдыхает, стараясь не потревожить встрепенувшиеся цветы в его объятых огнем легких. Это так больно и несправедливо, Сокджину кажется, что еще немного и он начнет задыхаться. - Зачем ты мне все это рассказываешь, Хосок-а? – спрашивает он хриплым и слабым голосом. Хосок вновь глубоко вздыхает и сцепляет руки в замок перед собой на столе. - Потому что Юнги-хен снова это делает. Он отстраняется, закрывается от всех и не говорит, что происходит, и я, может, ничего и не знаю, но я уверен, что это связано с тобой, хен, - Хосок решительно хмурится и выжидающе смотрит на Сокджина, и от этого полного искреннего беспокойства взгляда Джина бросает в дрожь. – Хен, я не хочу лезть не в свое дело, но… Мне очень страшно, хен. Я боюсь за Юнги-хена, - голос Хосока дрожит и это заставляет Сокджина до боли закусить губу, этот тон добивает его сильнее крика. – Пожалуйста, расскажи, что происходит. Сокджин судорожно выдыхает, подавляя подкативший к горлу комок слипшихся лепестков. С ним справится легче, чем с теми противоречивыми и разрушающими эмоциями, что сдавливают грудь Сокджина в этот момент. Он не хочет говорить, но и не может не рассказать, увидев глаза Хосока, который действительно, действительно очень сильно боится потерять друга. Хосок и без того очень много страдал и переживал, и Сокджин не считает что это справедливо – мучить его неведением. - Это… мое ханахаки оно… - Сокджин облизывает пересохшие губы и отводит глаза, он не хочет видеть лицо Хосока в тот момент, когда скажет это. – Оно перекинулось на мои чувства к Юнги. Сокджин не смотрит на него, но буквально кожей чувствует на себе его взгляд, слышит, как напряженно парень застывает на месте. На несколько долгих мгновений между ними повисает тишина, лишь спустя почти минуту Сокджин слышит резкий прерывистый вздох. - Так ты… хен, ты… - Сокджин поворачивается к танцору, и Хосок поспешно поджимает губы, когда их глаза встречаются, лицо его медленно складывается в печальную гримасу. – А Юнги-хен знает об этом? Сокджин кивает, и лицо Хосока искажается еще больше, он крепче стискивает кулаки. - Ну… это многое объясняет, - все еще немного растерянно произносит Хосок, а затем совершенно неожиданно зло всплескивает руками. – Да, какого черта вообще! Сокджин вздрагивает, глаза его удивленно расширяются, Хосок откидывается на спинку стула и недовольно хмурится, в глазах его плещется злость и негодование, кажется, еще немного и он начнет наворачивать круги по комнате. - Просто вы… вы… ну подходили что ли друг другу. И Юнги-хен начал снова писать песни и… - Хосок замолкает и закусывает губу. Сокджин морщится от резкой боли, пронзившей его легкие. Он закрывает глаза и медленно выдыхает. Это не то, что ему нужно слышать, совсем не то. – Мне очень жаль, хен. Это… мне жаль, - говорит Хосок, он осторожно подвигается ближе и сжимает руку Сокджина в немного неловком, но искреннем жесте. И Сокджин действительно видит в его глазах сочувствие и сожаление, только от этого не становится легче. Совсем нет. Наоборот, сердце его наполняется еще большим беспокойством и болью. - Да… мне тоже. Мне тоже жаль, - выдавливает он, растягивая губы в кривой улыбке. После того, как Хосок уходит Сокджин еще долго не может подняться в отделение. Его рвет цветами в туалете на первом этаже почти сорок минут. Сокджин надеется, что после приступа ему станет легче, что он сможет дышать, что это сдавливающее его легкие чувство исчезнет, но этого не происходит. Он впивается в фарфоровые края раковины так сильно, что у него белеют костяшки, смотрит в свои красные от полопавшихся капилляров глаза, на свое серое и осунувшееся лицо, на потрескавшиеся губы и ему хочется плакать. Не из-за собственного вида. Ему хочется рыдать, потому что он все также не может дышать, он все также задыхается, хотя цветов больше нет в его горле. С ханахаки или без, он задыхается от мысли, что из-за него Юнги хуже, и что ему самому становится только хуже без Юнги.***
Тэхен выходит на работу через несколько дней после визита Хосока. Сокджин сталкивается с ним утром, возвращаясь с завтрака, парень как раз закрывает дверь комнаты Юнги, когда Джин замечает его. Конечно же, Юнги – первый человек, которого он решил проведать. И Сокджин с таким трудом подавляет желание спросить, как у Юнги дела, в порядке ли он, ему приходится проглатывать слова и до боли сжимать кулаки, чтобы не дать им сорваться с губ. - Тэхен-а, - зовет Сокджин мягко, но немного настороженно улыбаясь, он не знает, в каком состоянии парень, Джин не особо склонен верить его обнадеживающим сообщениям, поэтому сейчас он внимательно приглядывается к младшему, пытаясь понять, как он себя чувствует на самом деле. Тэхен едва заметно вздрагивает, поднимает голову, хмурое и задумчивое выражение на его лице немного разглаживается, и он слабо улыбается Сокджину. Это не совсем тот Тэхен, к которому Сокджин привык, но это не самая худшая реакция, что Джин успел себе вообразить за эти дни. Тэхен выглядит уставшим и подавленным, но в глазах его хотя бы нет той пугающей пустоты, что наполняла их неделю назад. Одно это уже заставляет Сокджина облегченно выдохнуть. - Хен, - отвечает Тэхен и позволяет Сокджину обнять себя, он чуть усмехается в плечо старшего и мягко похлопывает его по спине. – Я в порядке, прости, что заставил волноваться. - Йа, поберег бы нас, Тэхен-а! Знаешь, как Чимин испереживался? – журит Сокджин, чуть отстраняясь, но крепко сжимая плечи парня и внимательно вглядываясь в его глаза, в которых тут же мелькает беспокойство, вполне живое, живее всех эмоций, что Сокджин увидел у него за последние несколько минут. - Он сильно переживал? Ему же нельзя волноваться… – хмурится парень, взволнованно закусывая нижнюю губу. Сокджин тяжело вздыхает. Эти детишки когда-нибудь действительно его доведут своими хождениями вокруг да около. - Конечно, он сильно переживал, Тэхен-а, поэтому тебе нужно как можно скорее найти его и успокоить, - закатывает он глаза. Тэхен кивает и как-то странно, немного нерешительно смотрит на Сокджина, он словно хочет его о чем-то спросить, но не решается. Сокджин удивленно склоняет голову набок. - Хен, ты… очень бледный, - произносит, наконец, Тэхен, внимательно разглядывая его, Сокджин ничего не может с собой поделать, он невольно отводит глаза, взгляд парня слишком пронзительный и слишком напоминает ему сейчас Юнги. Не самая лучшая ассоциация. - Это мой новый образ, Тэхен-а. Говорят это довольно модный тренд в этой части отделения, - Сокджин немного неловко посмеивается и неопределенно обводит рукой коридор. Тэхен не отводит от него своих проницательных темных глаз, но медленно, будто автоматически кивает. - Да, Юнги-хен тоже выглядит больным. Больше, чем обычно, - и эти слова заставляют Сокджина поморщиться от боли, что мгновенно прошивает его насквозь и стягивает ему горло. – Все нормально, хен? – озабоченно спрашивает Тэхен, хмурясь еще сильнее. Сокджин поспешно кивает и выдавливает небрежную улыбку. - Вот… я же сказал… это новый тренд, - выдыхает он, намеренно игнорируя подозрительный взгляд Тэхена. - Хен… - начинает парень, но не заканчивает, лишь чуть склоняет голову набок и поджимает губы. В глазах его появляется очень печальное и болезненное выражение. – Чимин… давай найдем Чимина, - предлагает Сокджин и с облегчением выдыхает, когда Тэхен медленно, но согласно кивает и послушно идет за ним. Чимина они находят в его комнате, и, когда на немного нерешительный стук Тэхена он поспешно открывает дверь и видит на пороге санитара, парень на мгновение замирает. А затем Сокджин отчетливо видит, как ярко загораются его глаза, и несмелая улыбка растягивает пухлые губы. - Чим я… - начинает говорить Тэхен, но Чимин просто молча обхватывает его руками. И это очень нежное и бережное объятие. Чимин словно боится, что парень сломается в его руках от любого неосторожного движения, хотя единственный кто дрожит, чьи глаза слезятся в это мгновение - это он сам. И в этом зрелище есть что-то настолько щемяще-трогательное, что Сокджин тактично решает, что ему следует прогуляться. Он доходит до конца коридора и, когда оборачивается, видит, как Тэхен успокаивающе проводит на спине Чимина своей широкой ладонью, что-то мягко шепча ему на ухо. В этот момент его лицо светится знакомой теплой нежностью, и, пожалуй, именно это, наконец, до конца убеждает Сокджина, что все у этих двоих будет хорошо. Со временем у них действительно все будет хорошо. Сокджин улыбается и уходит на очередной сеанс с Суран, который, он это точно знает, ему не поможет. Как и все его лечение в последнее время.***
Доктор Хан очень внимательно разглядывает Сокджина, отчего Джин невольно ежится. Сегодня у него было относительно хорошее настроение. Чонгук днем прислал ему селфи, где он в обнимку с призом за танцевальный конкурс улыбается своей кроличьей улыбкой в камеру. «Выиграл его для тебя хен. Так что поправляйся скорее, чтобы приготовить мне праздничный ужин!» Сокджин улыбается, глядя на сообщение, он очень рад и горд, но в то же время чувствует себя виноватым. Чонгук ждет его, Чонгук переживает за него, а Сокджин вместо того, чтобы избавиться от проклятия, позволил ханахаки залезть еще глубже в себя, украсть еще более важные и светлые чувства. Сокджин определенно, что-то делает не так в своей жизни. Почему он не может сберечь ничего по-настоящему для себя ценного? Почему все действительно дорогие ему чувства ускользают сквозь пальцы? Почему он постоянно должен отказываться от того, что любит? От тех, кого любит? Однако эти мрачные мысли не мешают ему целый день хвастаться братом. Он настолько достает этим Чимина, что тот уже через час откровенно затыкает уши, а Тэхен лишь добродушно смеется и в очередной раз послушно соглашается, что да, Чонгук, конечно, вредный, но талантливый не по годам, хотя ни разу Чонгука даже не видел. Этим он, видимо, в конец раздражает Чимина, потому что тот драматично стонет, откинувшись на спинку кресла, и пытается задушить себя подушкой. Сокджин не выдерживает и хрипло посмеивается, глядя на эту сцену. Теперь же от хорошего настроения Сокджина ничего не остается под испытывающим взглядом психотерапевта. - Сокджин-ши, в прошлый раз вы говорили, что рядом с Юнги-ши вы чувствуете спокойствие. Скажите, а после изменения окраса цветов это как-то поменялось? Вы все также не ощущали беспокойства? – спрашивает доктор Хан, складывая руки вместе. Сокджин немного непонимающе хмурится, но все же отрицательно качает головой. - Нет, даже после… это никогда не менялось. Доктор задумчиво хмыкает. - А при Юнги-ши у вас были приступы? Из-за его присутствия рядом? - Они были, но не из-за него, то есть… - Сокджин досадливо поджимает губы, не зная, как точнее выразить свою мысль. – Это случалось, когда я расстраивался или переживал, но… Если Юнги был рядом со мной было… легче, они проходили гораздо легче, - Сокджин с трудом сглатывает и отворачивается, у него дрожит голос, когда он невольно вспоминает теплые пальцы Юнги и его нежную, заботливо успокаивающую магию, которая всегда помогала ему дышать полной грудью, всегда заставляла ханахаки отступить. Эти воспоминания так четко и ярко всплывают в его голове, что ему даже кажется, что он легко может воспроизвести эти ощущения. Но он этого не делает. Это больно, до слез больно, и… Сокджин поспешно отбрасывает все мысли и воспоминания, заталкивает их глубоко в сознание. Он боится, что, начав все это представлять, уже не сможет остановиться. Доктор Хан молчит довольно долго. Затем он встает, наливает Сокджину его любимый чай и спокойно наблюдает несколько минут за тем, как Джин осторожно пьет из кружки. - Сокджин-ши, вы же понимаете, что каждый случай ханахаки сугубо индивидуален? – спрашивает доктор, Сокджин поднимает на него глаза и настороженно кивает, тон у мужчины довольно странный, словно он не уверен в том, что хочется сказать, и поэтому очень тщательно подбирает слова. – Чувства, которые мы испытываем к человеку – это сложный комплекс эмоций, как положительных, так и не очень. В случае с Намджун-ши проклятию были интересны только ваши романтические чувства, поэтому дружеский аспект ваших отношений оказался не сильно затронут. Но что если… и я лишь предполагаю, и не хочу вас зря обнадеживать… что если с Юнги-ши ваше ханахаки проявило такой же избирательный интерес? Сокджин замирает, он моргает один раз, два, а затем чувствует, как у него перехватывает дыхание. Он закрывает глаза и старается медленно считать про себя, пытается выровнять дыхание, пытается подавить удушающую волну противоречивых и пугающих в своей разнообразности чувств, что поднимаются внутри него. - Что вы имеете в виду? – осторожно произносит он, открывая глаза и требовательно глядя на психотерапевта. Мужчина нерешительно закусывает губу, впервые на памяти Сокджина он выглядит настолько нерешительным. Доктор тяжело вздыхает. - Это лишь мое предположение, Сокджин-ши, но, возможно, ваше ханахаки питается не всеми вашими чувствами к Юнги-ши, а лишь отдельными из них? Может быть, каким-то страхами или негативными эмоциями, которые вызывает ваше общение? – доктор склоняет голову, словно сам не совсем верит в собственные слова, но Сокджина, на самом деле, это совсем не волнует, он жадно вслушивается в каждое слово. – В наших разговорах о Намджун-ши вы часто делали акцент на том факте, что не могли долго находиться в его присутствии и любые романтические мысли о нем провоцировали проклятие. Это только теория, но… если при аналогичной ситуации, вы спокойно можете находиться рядом с Юнги-ши возможно, что… какие-то другие ваши чувства к нему вызывают ханахаки. Не романтические. Сокджин поспешно моргает, сглатывает, его глаза расширяются, а дыхание становится прерывистым и частым. У него трясутся руки, но Сокджин отмахивается от этого, отмахивается от всего, что чувствует в этот момент, на самом деле. - Значит, я… я могу… не избегать Юнги? – ломким, дрожащим голосом спрашивает Сокджин, впиваясь ногтями в подлокотник дивана. Психотерапевт поспешно и взволнованно машет руками. - Сокджин-ши, это всего лишь предположение, пока мы точно это не установили, прошу вас, воздержитесь от каких-либо радикальных действий! К тому же, даже если мое предположение верно, мы не знаем, какие чувства провоцируют проклятие, и пока мы точно не установили источник, очень рискованно возобновлять контакт с Юнги-ши. Сокджин закусывает губу, сердце в его груди стучит так часто и так нетерпеливо, что это физически больно. Сокджина медленно наполняет энергия, которой минуту назад не было и в помине, поэтому он начинает нервно барабанить ногой по полу и ерзать на месте, его трясет. - И как это точно установить? – спрашивает он, переплетая пальцы рук вместе. Доктор хмурится, явно обеспокоенный таким резким всплеском энтузиазма, он тяжело вздыхает. - Нам с вами необходимо будет проработать и обсудить ваши чувства к Юнги-ши и, как говориться, разложить их по полочкам, чтобы понять, какие именно вызывают ваши приступы. Сокджин недовольно хмурит брови, сама мысль о том, чтобы вот так копаться и препарировать свои чувства к Юнги его коробит. Еще меньше ему нравится необходимость делиться чем-то настолько личным с доктором Ханом. Отчего-то все, что связано с Юнги в сознании Сокджина еще более сокровенно, чем те же чувства к Намджуну в свое время. - Сокджин-ши, вы сейчас не в том положении, чтобы рисковать своим здоровьем, ваше состояние крайне серьезно. Нам необходимо осторожно подходить к вашему лечению, - убеждает доктор Хан, обеспокоенно глядя на Сокджина. Джин подозревает, что на его лице в это мгновение очень странное выражение, потому что он ощущает слишком много эмоций, и, по идее, он должен задыхаться, ханахаки должно душить его, но впервые за долгие недели он ощущает, как его легкие расплавляются. Он впервые за последние несколько дней он способен сделать глубокий вдох. Он рассеянно кивает на слова доктора, погруженный в попытки осознать и воспринять только что полученную информацию. Он так боится ошибиться, так боится понять все неправильно. Принять желаемое за действительность. Сокджин замирает, закусив губу. С другой стороны, что он теряет, даже если ошибается? Сокджин, возможно, ничего не знает о любви и часто принимает неверные решения, но в этот раз он действительно хочет рискнуть. Кажется, его мир развалится на части, если он этого не сделает. Поэтому Сокджин с трудом дожидается окончания сеанса и с горячей искренностью заверяет психотерапевта, что, как следует, подумает над их разговором и настроится на плодотворную совместную работу. Он выходит из кабинета и едва сдерживает себя и не переходит на бег, ограничиваясь быстрым шагом, хотя его всего распирает от нетерпения. Он не знает, куда спешит, но не может заставить себя успокоиться, заставить себя остановиться и лишний раз подумать. Последние месяцы Сокджин только и делал, что думал, не переставая, о своих чувствах. Сейчас все в нем кричало, что это не тот случай, когда нужно много думать. И впервые Сокджин хочет просто довериться себе. Он поспешно пересекает отделение, но заметив на сестринском пункте кудрявую шевелюру Тэхена и светящего яркой улыбкой Чимина рядом с ним, Сокджин не сдерживается и переходит на бег. Он резко тормозит и впечатывается в стойку, заставляя Чимина испуганно подпрыгнуть на стуле, а Тэхена удивленно поднять голову, даже Джису, проходящая мимо, недоуменно смотрит на него. Со стороны он, наверное, выглядит очень глупо и странно. Только вот самому Джину сейчас совсем не до этого. - Что случилось, хен? – спрашивает Тэхен, поспешно оглядывая Сокджина с ног до головы на предмет каких-либо повреждений. – Ты весь… покрасневший, - чуть нахмурившись, заключает парень, Сокджин лишь небрежно машет рукой. - Тэ, где сейчас Юнги? – выпаливает он, его дыхание немного сбилось, хотя он пробежал всего несколько метров. Тэхен изумленно поднимает брови. Сокджин точно знает, что у Юнги в это время какие-то процедуры, но он не знает какие. Тэхен хмурится и осторожно переглядывается с Чимином, который обеспокоенно смотрит на Сокджина. - Хен, а зачем тебе…? – начинает Чимин, тщательно подбирая слова, но Сокджин обрывает его: - Мне нужно его увидеть, прямо сейчас, - убежденно говорит он и смотрит в глаза Тэхена, потому что знает – Тэхен, который всегда так тонко чувствует других, обязательно поймет его. - Ты уверен, что хочешь этого, хен? – спрашивает парень, пальцы его сжимаются на папке, что он держит в руках, в глазах плещется беспокойство и сомнение, но он очень пристально смотрит на Сокджина. Это испытывающий взгляд, непривычно серьезный, Сокджин впервые видит на лице Тэхена такое выражение, поэтому Сокджин кивает так уверенно, как только может. - Мне очень это нужно, Тэ, - произносит он, и еще с мгновение Тэхен сверлит его пронзительным взглядом, а затем совсем неожиданно пожимает плечами и мягко улыбается своей квадратной улыбкой, в ней Сокджину чудится нечто похожее на облегчение. - Он во дворе, хен. У доктора Ли сегодня конференция, их консультация отменилась. Сейчас выпишу тебе пропуск. Чимин кидает на Сокджина настороженный взгляд и чуть сжимает его руку, словно безмолвно спрашивая, действительно ли все хорошо. Сокджин похлопывает его по тыльной стороне ладони и успокаивающе улыбается. Чимин не выглядит полностью убежденным, однако, видимо, что-то в лице Сокджина заставляет беспокойную складку между его бровей немного разгладиться и отпустить его рукав. Сокджин начинает нервничать, только когда оказывается во дворе больницы, а теплый полуденный ветер касается его разгоряченных щек. До этого он действовал на чистом адреналине, теперь же его прошивает насквозь волнение. Сокджину кажется, что он должен переживать из-за того, что его выходка может слишком дорого ему стоить, но единственное, что заставляет его нервно перебирать пальцами – это реакция Юнги. Сокджин не может ее предугадать. В конце концов, это Мин Юнги, который всегда умудряется удивлять его. Сокджин находит его именно там, где и ожидал увидеть – под раскидистым деревом клена, и в первое мгновение Сокджин не может двинуться. Просто не может. Он не видел Юнги больше недели, разве что издалека два или три раза, и в этом совершенно нет никакой логики, но Сокджин чувствует себя так, словно не видел его месяцы, и он будто только в это мгновение понимает, как сильно, невероятно сильно соскучился. До этого он не позволял себе об этом думать, но теперь… теперь все эти, запертые ранее чувства, просто хлынули в него мощным неостановимым потоком. У Сокджина кружится голова, настолько их много и настолько они интенсивные. Волосы Юнги сильно отросли и теперь темные корни видны еще сильнее, Сокджин замечает это даже с расстояния. На нем простая белая рубашка и джинсы, и Сокджин не знает почему, но Юнги выглядит таким хрупким и мягким в этой одежде, что это даже немного сбивает с толку. Рядом с Юнги нет его любимой тетради, он просто сидит с закрытыми глазами, привалившись к стволу дерева, и одно это заставляет сердце Сокджина болезненно сжаться. Кажется таким неправильным, что Юнги пришел в это место и ничего при этом не сочиняет. Почти противоестественным. Сокджин осторожно, как можно тише подходит к нему, словно боясь спугнуть какого-то дикого зверька. Но Юнги все равно слышит его, он вздрагивает и резко открывает глаза, когда между ним и Сокджином остается всего десять шагов. Сокджин видит, как расширяются глаза Юнги и на мгновение и сам замирает, парализованный. Он боится, целое долгое мгновение он боится, что парень просто уйдет, но Юнги не сбегает, не отводит взгляда, он просто смотрит на Сокджина своими темными глазами и ждет. Ждет, что именно предпримет Сокджин. Сокджин тяжело сглатывает и сокращает оставшееся между ними расстояние. Юнги хмурится и нервно облизывает губы, но в целом лицо его остается бесстрастным, разве что глаза горят тревожно, но с примесью какой-то непонятной Сокджину эмоции. Яркой, но непонятной. Юнги разглядывает его. Медленно и жадно, словно также не может избавиться от ощущения, что они не виделись в три раза дольше, чем несколько дней. Сокджин не может не отметить, как сильно осунулось лицо парня, оно почти такое же худое, каким было, когда Сокджин увидел его в первый раз, он не может не отметить темные круги под его глазами и усталые морщинки в уголках рта. Тэхен был прав несколько дней назад, Юнги выглядит больным. От этой мысли Сокджин хмурится, а сердце его вновь болезненно сжимается. И какой был смысл во всех этих обещаниях, если они оба не способны их сдержать? - Хен, что… - произносит Юнги своим низким и хриплым голосом, который отчего-то звучит таким родным в голове Сокджина. Сокджин нервно закусывает губу и поспешно бухается на колени почти вплотную к Юнги, теперь их глаза на одном уровне, и Сокджин видит его лицо вовсе близко. Юнги тяжело сглатывает, скользит взглядом по лицу Джина и недоуменно хмурится. В этих действиях нет ничего особенного, но Сокджину почему-то растерянный Юнги кажется очень милым. - Юнги-я, не злись на меня, но мне нужно кое-что проверить, - произносит Сокджин осторожно, он старается звучать убедительно, но его голос дрожит и ломается, и получается как угодно, но точно не уверенно. Юнги хмурится сильнее, теперь на его лице отчетливо проявляется беспокойство. - Это должно было меня успокоить? Если да, то это не работает, - Юнги выгибает бровь, он с тревогой вглядывается в лицо Сокджина, и это только сильнее, на самом деле, отвлекает Джина. - Йа, Юнги-я, просто посиди пару минут спокойно. Ты же хочешь быть камнем в следующей жизни, так тренируйся! - Юнги удивленно моргает, но послушно замирает, глаза его все еще встревожено поблескивают. Сокджин глубоко вздыхает и собирается с духом. В этом ведь ничего такого, совсем ничего, он ведь делал это множество раз прежде, нет причин для волнения. Совсем. Сокджин поднимает немного дрожащие руки и аккуратно касается мягкой фарфоровой кожи щек Юнги, бережно обхватывая его лицо. Юнги вздрагивает под этим прикосновением, его глаза и зрачки расширяются, а рот растерянно приоткрывается. И это очаровательно. Настолько, что Сокджин на секунду замирает, просто запоминая это зрелище, просто сохраняя его на подкорке, чтобы воспроизводить потом снова и снова. Чтобы сделать это своим особенным воспоминанием. Он чувствует тепло кожи Юнги, такое знакомое и родное, что это невольно успокаивает его. Впервые за эти дни Сокджин чувствует облегчение и спокойствие. Он чувствует, что может дышать. И он знает, что все это правильно. То, что он чувствует – правильно. Он резко наклоняется и мягко касается губ Юнги в нежном поцелуе, через который ему хочется передать все свое тепло и заботу, всю ту нежность, которая наполняет его, когда он видит Юнги. У Сокджина нет магии, но ему кажется, что только что он нашел способ выразить без слов все то, что он чувствует. И впервые за эти долгие, долгие темные месяцы, на протяжении которых он блуждал в темноте с редкими просветами света, что попадались ему по пути время от времени, Сокджин забывает обо всех страхах, забывает о ханахаки, о себе и просто растворяется в ощущениях. Это приятно, чертовски приятно. Губы Юнги, потрескавшиеся и обкусанные, все равно кажутся Сокджину такими мягкими и нежными. И Сокджин часто целовался до этого, но в этот момент он чувствует, будто это его первый и самый трепетный поцелуй, тот самый на фоне которого меркнут и забываются все остальные. Потому что именно в него он вкладывает всю надежду, что жаром опаляет его легкие, всю веру, все свое желание жить. Он вкладывает в эти ощущения всего себя, потому что внутри него все еще есть часть, которая боится, что это их последний поцелуй, что больше он никогда не сможет поцеловать Юнги. И когда он осторожно отстраняется и смотрит в широко распахнутые глаза Юнги, когда он прислушивается к себе и не чувствует ничего, кроме нервного трепета и неуверенного, но уже искрящего счастья, не ощущает грозного шевеления лепестков и свинцовой тяжести в груди, он медленно касается пальцами своих пухлых губ и давится истеричным смехом. Юнги рядом отмирает и, кажется, только в это мгновение понимает, что именно произошло, лицо его некрасиво искривляет страх, он поспешно хватает Сокджина за запястья, отчаянно и крепко сжимает их и пристально вглядывается в лицо старшего, его темные глаза испуганно и тревожно блестят. - Хен, ты как? Зачем ты вообще… - он осекается и тревожно закусывает губу, Сокджин чувствует, что Юнги начинает бить дрожь, поэтому он поспешно качает головой, но ничего не может поделать с улыбкой, что сама собой растягивает его губы. - Я в порядке. Я абсолютно в порядке, Юнги-я, - заверяет он, и Юнги на долгое мгновение замирает, изумленно глядя на него. Затем он медленно моргает, брови его непонимающе хмурятся. - Ты должен… - Да, я должен был уже задохнуться, но я в порядке. Я дышу, я жив. И я люблю тебя, - Сокджин улыбается, его распирает от одного простого осознания – он может любить Юнги. Он действительно может просто любить его и никакое ханахаки не отнимет у него это. Сокджин еще никогда не чувствовал себя таким счастливым. - Но это нево… - Юнги растерянно качает головой, неверяще хлопая глазами, но Сокджин просто целует его вновь, на этот раз увереннее и дольше, уже не боясь и не сомневаясь. Он зарывается пальцами в жесткие после многих окрашиваний волосы, касается нежной кожи щек и скул Юнги и не может, просто не может насытиться этим ощущением невесомости и легкого головокружения, не может напиться собственным счастьем. Невероятно, он действительно может коснуться Юнги. Он действительно может целовать его. И это так, так потрясающе. Сокджин откровенно счастливо смеется, когда, отстранившись, видит, как Юнги все еще непонимающе хмурится и рассеянно облизывает покрасневшие губы. Сокджин не знает, почему его это так веселит, возможно, это нервное, но он смеется, впервые за долгие недели он смеется так искреннее и свободно, что у него болит бок и он едва не заваливается на землю, не в силах остановиться. Юнги просто смотрит на него несколько секунд, а затем хмыкает и все еще недоверчиво качает головой. - То есть ты не умираешь? – уточняет он, поднимая бровь. Сокджин давится смешком, затем делает серьезное лицо и прикладывает два пальца к шее, замеряя пульс. - Погоди, сейчас проверю, - он несколько мгновений задумчиво хмурит брови, а затем кивает. – Да, сердце бьется, так что, нет, пока не умираю и не планирую в ближайшее время. Юнги смиряет его знакомым невпечатленным взглядом, от которого тепло разливается по венам Сокджина и он нежно улыбается. Он действительно так сильно соскучился по Юнги. - Ты был в этом уверен до того, как поцеловал меня? – требовательно спрашивает парень, и под его серьезным взглядом Сокджин немного тушуется. Если бы доктор Хан оказался не прав, он и в самом деле сейчас начал бы задыхаться, и возможно даже умер бы на руках Юнги. Но в глазах Сокджина, особенно сейчас, когда его легкие расширяются от радости и счастья, риск оказывается оправдан. Он просто доверился себе и поставил все на свои чувства, и выиграл гораздо больше, чем рассчитывал. - Я предполагал? – неловко улыбается он, глаза Юнги зло сужаются, затем он тяжело вздыхает, закрывает глаза и склоняет голову в побежденном жесте. - Вот и какого черта ты постоянно это делаешь? Переворачиваешь все с ног на голову, - бормочет он, на что Сокджин усмехается. - Сколько раз говорить, Юнги-я? Все потому что я сам по себе потрясающий. Юнги качает головой, а затем закусывает губу, поднимает голову и немного нерешительно поглядывает на Сокджина, на что тот вопросительно поднимает брови. - И ты… хочешь быть со мной? Ты? – спрашивает он, и, что странно, звучит он непривычно уязвимо. Сокджина сначала выбивает из колеи этот тон, и лишь затем смысл фразы. - Эм… Юнги-я, я не стал бы целовать человека, зная, что могу задохнуться в процессе, если бы не хотел быть с ним, - говорит он и удивленно хлопает глазами, когда Юнги на это лишь озадаченно склоняет голову. – Я серьезно, Юнги-я, - тут же отбрасывая шутливый тон, заверяет Сокджин, а затем одна мысль неожиданно пронзает его и он растерянно и немного испуганно замирает. – Постой, а я… я тебе нравлюсь? Я ведь даже не спросил и сразу поцеловал и вообще… - Сокджин начинает нервничать все больше с каждым словом и, когда понимает, что тараторит, отводит глаза. Его накрывает такой паникой, что его начинает потряхивать, а легкие только сейчас забивают опротивевшие лепестки. Вот оно что. Он боится потерять Юнги. Вот чем питается его ханахаки. Его страхом остаться без Юнги. Это… многое объясняет на самом деле. Сокджин моргает и оставляет эти мысли на потом, потому что сейчас у него есть вопросы поважнее и посущественнее. - Ты сейчас серьезно, хен? Думаешь, я позволил бы тебе себя целовать, если бы не хотел этого? – Сокджин поднимает глаза и смотрит на Юнги, который выгибает бровь и смотрит на него с выражением из разряда «ты идиот?». И Сокджин с облегчением выдыхает и чуть посмеивается, его уши и шею опаляет смущенный румянец. Тяжесть в его груди медленно испаряется. Он не думал, что может быть счастливее, чем был минуту назад, но теперь он знает, что это возможно. – Я думал ты сумасшедший, раз выбрал меня, но, похоже, я сам не далеко ушел, раз выбрал тебя, - бормочет Юнги себе под нос, качая головой. И Сокджин смеется еще громче и счастливее, задыхаясь и прислоняясь в процессе к плечу Юнги тяжелой головой. Его щеки и уши горят, он наверняка весь красный, но ему все равно. Он, наконец, чувствует спокойствие и тепло Юнги, чувствует успокаивающие волны его магии, когда парень невесомо касается его запястья. Он видит, как Юнги мягко и неверяще улыбается уголками губ, глядя на него, и впервые за последние месяцы Сокджин точно знает, что все у него будет хорошо, что он будет в порядке. Потому что впервые за очень долгое время он делает что-то правильное.