Exit to the senses

      Место для репетиций, созданное Синь Янь из обычного старенького гаража, будто и впрямь перенесло Сахарозу в совершенно иной мир, который она видела лишь на картинках в Интернете или в немногих просмотренных за жизнь фильмах и сериалах. Множество плакатов, музыкальные установки, гирлянда на стенах, облицованных шумоизоляцией и утеплителем. Есть даже отдельный столик для перекуса, где находился электрический чайник и упаковки с печеньем и шоколадными конфетами.       Все на миг показалось таким нереальным.       Она и впрямь сейчас не сидит дома, не зазубривает эти клятые уроки в полнейшем одиночестве и даже в мыслях не думает об отдыхе? Она сейчас здесь, в этом необычном месте, с другими людьми, совершенно на нее не похожими, но такими дорогими, что хоть падай на пол и рыдай от наплыва мимолетного счастья. Порой так не хватает банального общения, каких-то новых открытий и смены нагнетающей и одинокой обстановки, ведь так и впрямь можно легко съехать с катушек, окончательно уничтожив последние нервные клетки в своем организме.       Могла ли она, одинокая и разбитая, еще пару месяцев назад думать о том, что вновь погрузится в эту теплую обстановку? Будто вновь очутилась где-то далеко в безмятежном детстве, окруженная тогдашними дорогими друзьями и совершенно не переживая за будущее.       Но, увы, тех людей в ее жизни уже больше нет. Они ушли, бросили Сахарозу, пошли своей дорогой, и остались от них лишь мимолетные воспоминания, которые одновременно хотелось и стереть из своей памяти, и не забывать никогда. Слишком тепло и больно вспоминать о былых днях, о прошедших ссорах, о холоде из их уст перед окончательным их прощанием. Но этот этап уже пройден, и пусть Сахарозе понадобилась долгая реабилитация, чтобы избавиться от травмирующих последствий, сейчас ей кажется, что она готова открыть свое израненное сердце для совершенно новых людей.       Ведь не может же она всю жизнь оставаться совсем одинока. Близкие люди нужны всем, иначе в будущем будет слишком сложно и больно.       — Нравится? — Синь Янь резко и радостно похлопала подругу по плечу, замечая ее восторженный взгляд.       — Очень! — кивает Сахароза в ответ, прогоняя из головы нагнетающие мысли.       Лучше оставить прошлое позади. Принять его, как факт, но двигаться дальше, иначе навсегда сердце и душа останутся пусты и неизлечимы, и потом исправлять уже что-то будет слишком уж поздно.       — Мы часто проводили тут время, особенно летом, — улыбается Альбедо, а приятные воспоминания мелькают перед глазами. — Тут особенно красиво где-то весной, ведь выход из гаража стоит прямо на западе. Очень красивые закаты открываются.       — Вау. Хотелось бы увидеть…       — Обязательно увидишь, — уверяет ее парень, расстегивая курточку. — И не раз.       «Хотелось бы, чтобы это было правдой» — всей душой Сахароза надеется, что больше никогда не будет одна.       Синь Янь закрывает дверь гаража, чтобы ледяной воздух не попадал в уютное помещение, а сама включает свет и небольшой обогрев, складывая куртки друзей в небольшом кресле.       Зимой здесь не так долго можно репетировать. Все же, холод дает о себе знать даже с обогревателем, но за часик-полтора они должны справиться! Да и песня у них не такая уж и сложная, поэтому репетиция не должна затянуться надолго.       Сахароза садится за небольшой столик и, не зная, куда себя деть, наблюдает за друзьями, которые занимаются подготовкой. Синь Янь настраивала свет в помещении и убирала ненужные вещи, дабы освободить пространство, имитируя своеобразную сцену около стены. Барбара искала в телефоне слова песни, которые будет петь, а Венти просто развалился на диване, отодвинув от себя чужие курточки. Он будто совершенно ни о чем не переживал и просто ждал начала, проводя пальцами по струнам принесенной им же укулеле, полностью обклеенной различными стикерами.       Девушка не знала, чем бы заняться, ведь она совершенно не умеет ни петь, ни играть на инструментах, а оттого небольшая неловкость постепенно начала сковывать ее, возвращая в голову неприятные мысли.       — Не скучаешь? — осторожно спросил подошедший к ней Альбедо, попутно завязывая волосы на затылке.       — Оу, нет! Просто не знаю, чем себя занять. Может, помочь вам как-то?       — Ты отлично поможешь, если послушаешь нас и выскажешь свое мнение, — улыбается парень и берет свою гитару. — Надеюсь, все пройдет хорошо.       — Все будет чудесно! — уверяет его Сахароза, а блеск в глазах на миг просиял. — Я верю в вас. И в тебя тоже… верю.       Слышать слова поддержки — безумно приятно, и пусть Альбедо все еще не привык получать их, каждый раз ему хочется глупо улыбаться от разливающегося по венам тепла. Будто силы к нему возвращаются и родительский ошейник в который раз рвется на части.       — Спасибо.       — Ну что, ребятушки, погнали!!! — кричит Синь Янь и проводит пальцами по струнам гитары.       Репетиция и впрямь выдалась достаточно удачной, а мелодия и песня приятно оседает у Сахарозы в голове. На удивление для нее и для Альбедо, Венти пел и играл очень красиво, а ведь и не скажешь, что этот странный паренек имеет такие высокие навыки в музыке. На первый взгляд он и впрямь казался гиперактивным подростком, которого хлебом не корми — дай поприкалываться над кем-то и посочинять свои стишки. Но Синь Янь была права: Венти и впрямь имеет талант к музыке, и его голос словно помогает забыть о всех своих мимолетных и тяжелых невзгодах.       На пару с Барбарой они устроили чудесный дуэт, пока на фоне играли Синь Янь и Альбедо, дополняя друг друга в своей прекрасной игре. Они со стороны правда походили на учительницу и ее ученика, который всеми силами пытался и преуспеть за наставницей, и добавить чего-то своего, оригинального в эту игру.       Сахароза сидела за столиком и с восхищением наблюдала за своими друзьями, а сердце от восторга громко билось в груди. Они все такие забавные, такие чудесные и такие талантливые, что на миг даже стало чуточку грустно. Ведь Сахароза ни петь, ни играть не умеет, и все, чем наделила ее жизнь — это слабое зрение и талант делать уроки так долго и кропотливо, чтобы не думать ни о чем больше, в том числе и всяком плохом.       На миг грусть слишком сильно и резко возросла в груди Сахарозы. Чувство, будто ее тут быть не должно, будто она лишняя, ведь все веселятся на воображаемой сцене, и лишь она одна тихонечко сидит за стареньким столиком, находясь словно в тени. Но почему же это чувство появилось внутри? Рядом же ее друзья, рядом Альбедо — сделай пару шагов, и можешь дотронуться до его холодных рук, она ведь не одна, но разделять радость стало слишком сложно и тяжело.       Сахароза порой не понимает сама же себя.       У Альбедо привычка — играть на гитаре с закрытыми глазами. Ему так и проще, и безопаснее, ведь порой прожектора слишком ярко бьют по глазам, а иногда просто страшно понимать, сколько же человек сейчас смотрит прямо на него. Вроде и плевать на это, но с непривычки будто ноги подкашиваются от стольких пристальных взглядов, поэтому даже на репетиции избавиться от этой привычки было слишком трудно.       Лучше видеть перед глазами просторное поле и чистое небо, слышать шум ветра, развивающего пшеничные пряди волос и чувствовать себя птицей, свободной от земных оков и ржавой цепи. Так намного спокойнее, сердце не стучит от мерзкого страха и хоть на миг, но чувствует вкус свободы и покоя.       Но тут что-то будто подсказывает ему, заставляет, подталкивает открыть свои глаза, и Альбедо повинуется внутреннему предчувствию. И первое, что парень видит перед собой — улыбающееся, но в то же время поникшее лицо Сахарозы, от чего парень резко прекращает игру, запутываясь в струнах и собственных пальцах.       — Альбедо? — Синь Янь следует за своим другом и тоже уже не играет, а Барбара прекращает свое пение.       Один лишь Венти будто совсем ушел в себя и ничего вокруг больше не слышал — еще полминуты напевал в гробовой тишине строчки из песни, и только потом до него вдруг дошло, что никто больше не играет и не поет.       — А? — обернулся на ребят, приподняв брови. — Вы чего это?       — В-вы очень красиво играли! — искренне говорит Сахароза, так же удивленная таким резким концом. — Из вас получилась бы замечательная музыкальная группа!       Альбедо будто чувствует, что что-то не так. Пусть слова подруги и идут от чистого сердца, но что-то в ее тоне и лице было не так. Или ему показалось? Нет, быть того не может, точно ведь что-то случилось.       — Сахароза? — парень аккуратно подходит поближе к ней, обеспокоенно рассматривая. — Все хорошо?       — Д-да…? Наверное…       Стало неловко оттого, что за нее волнуется столько людей, ведь замечает толику непонимания в глазах каждого, даже постоянно-радостного Венти. Не хотелось привлекать к себе столько внимания, да и не хочется, чтобы за нее переживали, ведь она не стоит их нервов.       — Сахароза, — чуть настойчивее позвал Альбедо. — Что случилось?       Альбедо пусть и не до конца понимал чувства других, но здесь он уверен на все сто процентов, что что-то случилось. Будто плохое предчувствие проснулось из долгой спячки и упрямо скребет острыми коготками по стенкам желудка, обгладывает каждую косточку и образовывает тягучий ком в горле, от которого голос отдавал легкой хрипотой.       От него ничего и не скроешь.       — Просто… — Сахароза неловко опустила голову. — Ну, вы все играете, поете, а я сижу тут… Н-не то чтобы я хотела к вам! То есть… я-то ничего не умею, и… Я не знаю.       Как же стыдно!       Девушка пытается быть честной со всеми и с собой в том числе, но описывать свои чувства слишком сложно и тяжело. Единственное, чего она точно в этот момент не хотела — это расстраивать кого-либо из присутствующих, ведь все пришли в приподнятом настроении, а она тут всем его только испортит! Ужас какой. Прикрывает лицо упавшими прядями волос и неловко перебирает оледеневшие пальцы.       — П-простите! Я не хотела никого расстраивать, правда! Все в порядке, просто я… Ох, — Сахароза протяжно вздыхает, мечтая сейчас провалиться сквозь землю, нежели находиться под их пристальными взглядами. — Не надо было мне говорить…       — Нет, — твердо перебивает ее Альбедо, подходя еще ближе. — Говори, пожалуйста, как себя чувствуешь. Это важно.       — А хочешь, мы тебя играть научим? — хлопнула в ладоши Синь Янь, а в янтарных глазах засияли игривые огоньки.       — Или петь! — подхватила Барбара, улыбаясь. — Конечно, все это не так быстро, но азам научить можем, если ты хочешь!       — А я и то, и то могу! — хвастается Венти и кладет руку Сахарозе на плечо, а легкая обеспокоенность пропадает с его лица. — Лучший учитель перед вами, юная леди!       — Чисто гипотетически, лучше начать с чего-то одного, а не все сразу, — Альбедо косо смотрит на парнишку, продолжая рассуждать. — Пусть она сама выберет, если захочет. И не нарушай чужое личное пространство без разрешения, хорошо?       Парень берет Венти за запястье и аккуратно убирает его руку с плеча Сахарозы. В его действиях и голове абсолютно не было никакой злости, лишь тяжелое спокойствие, но внутри почувствовал небольшие колючки. Будто репейник пророс где-то в желудке.       — Хорошо-хорошо, прошу понять и простить! Больше не позволю себе так с юными дамами поступить! — и откланивается.       — А как же… ваша репетиция? — вдруг спрашивает Сахароза, будто не веря в происходящее. — Мы же тут ради этого собрались…       — Да все путем, стрекозка! — Синь Янь поднимает большой палец вверх. — Мы все синхронно работаем, в чем только что убедились, так что теперь ты в нашем расположении!       Тепло маленькими шажками и с бархатным трепетом расплывалось внутри, от чего щеки начали предательски гореть, а в уголках глаз вот-вот скопятся слезы. Это не шутка? Они, правда, не шутят? Они готовы бросить все, чтобы ей не было так грустно и одиноко?       Вспоминая всех, с кем Сахароза пыталась общаться после ее маленькой, но безумно тяжелой трагедии в лице покинувших ее близких подруг, никто бы точно не согласился на подобное. Ведь люди обычно действуют в своих интересах, и вряд ли кто-то бросил бы все дела, чтобы банально помочь, только если она сама слезно не начнет об этом просить.       Но здесь будто бы все иначе. Даже Барбара с Венти, которых Сахароза знает всего-ничего, только рады научить ее чему-то новому и подтолкнуть к их большой и дружной компании.       — Не то, что бы я очень хотела, если честно, — девушка протирает глаза, дабы не пускать в ход горячие слезы. — Но… Я могла бы попробовать…? На гитаре?       — Могу тебя научить, — первым вызвался Альбедо, тепло улыбаясь ей.       — У моего ученика, наконец-то, появится свой ученик! — Синь Янь драматично стряхивает с ресничек воображаемую слезинку. — Как быстро дети растут…       С ними было безумно весело даже после небольшой репетиции. Синь Янь поставила чайник и налила каждому чая в пластмассовые стаканчики, открывая попутно пачки с печеньем, что стояли на столике. Венти, правда, больше интересовал снег, нежели теплый напиток и сладости, а потому он чуть приоткрыл дверь гаража и чуть ли не кубарем выбежал из помещения, падая в огромные снежные сугробы.       Барбара, будто его строгая старшая сестра, направилась следом за ним, дабы парнишка не натворил дел.       «Глаз да глаз за ним нужен!» — выдохнула девушка, выходя на улицу следом, грея руки о теплый стаканчик с малиновым чаем.       — Он всегда так? — осторожно спрашивает Сахароза, глянув на сидящего рядом Альбедо.       — Синь Янь говорила, что да. Но я его не так хорошо знаю, — пожимает плечами парень и кутается в свое пальто.       Холод, проходящий через открытую дверь, дает о себе знать, но в помещении было довольно тепло, а потому никакого дискомфорта особо не ощущалось. Только иногда мурашки пробегали по телу от наступающего ветерка.       — Понятно, — кивает девушка, открывая конфету из золотистой обертки. — Вы очень чудесно сыграли! Мне кажется, все пройдет отлично.       — Спасибо, — Альбедо не смотрит в ее сторону, но уголки губ поднимаются. — Если ты хочешь, я правда могу научить тебя играть. Оно не так сложно, как кажется, просто нужно много практики.       — Хотелось бы… Но не думаю, что у меня получится.       Девушка заметно поникла. Не хотелось портить никому настроение, но контролировать свою грусть порой слишком тяжело и невыносимо.       — А ты пробовала? — вдруг спрашивает Альбедо, поворачиваясь к ней.       — Нет…       — Я тоже до встречи с Синь Янь не пробовал. Даже и в мыслях не было. А теперь это одна из немногих вещей, которая спасает меня от своих проблем.       Конечно, музыка не способна исцелить полностью его ноющие раны и шрамы. К сожалению, она может лишь временно избавить от гнетущей реальности, перенести в мир свободы и детских сказок, которые из-за младшей сестренки знает теперь наизусть.       Все чаще и чаще стал ловить себя на мыслях о том, что так порой хочется и впрямь оказаться в одной из этих светлых детских рассказов. Не чувствовать, как тяготит его эта реальность, и окунуться в мир волшебства, в мир детства; детства, которое у него отобрали, которого Альбедо не помнит и даже не знает, оно ему чуждо, как родительское тепло и кирпичики отношений, которые так тяжело выстраивать между людьми.       Но Альбедо учится. Находит место, строит фундамент, кладет на него плиты перекрытий и уже потом пытается расставить эти сложные кирпичи, надеясь, что будущая постройка не развалится. Но в прошлое уже, увы, не вернуться, и от этого факта порой так тоскливо. Ведь хочется побыть еще немного ребенком, беззаботно строить замки в песочнице, лазить по гаражам, пачкая одежду в грязи и саже, и сдирать коленки в кровь, падая с велосипеда на грубый асфальт.       Найти друзей, сбегать с последних уроков, хоть раз в жизни побывать в кабинете директора за плохое поведение или прогулы, купить на отданные родителями карманные деньги кучу вредности, а потом валяться в кровати с больным желудком, но быть безумно счастливым.       Может, это и не лучшее детство, которое могло бы у него быть, но оно хотя бы будет. Хоть таким, зато с кучей воспоминаний и историй, но в итоге Альбедо совершенно нечего вспомнить. В голове все лица будто размыты, и все идет слишком уж однообразно.       Проснуться, пойти в школу, лечь спать. Где-то между — покушать, сделать уроки, прочитать парочку книг и выслушать от родителей очередные наставления, от которых с каждым разом было все тошно и тошно. Он думал, что это правильно, что так и нужно, — «ведь родители всегда знают, как лучше!», — что так он не потеряет рассудок, если будет следовать этой каждодневной рутине.       Но лишь с возрастом понял, сколько же всего он потерял. Столько лет просто пролетели перед глазами, как склейка из коротких видео в интернете, и Альбедо просто банально не дали побыть ребенком.       Пытается хоть сейчас наверстать упущенное.       — В общем, буду рад, если захочешь, — прогоняя темные мысли Альбедо улыбается ей, стараясь оставить прошлое позади.       Все равно уже ничего с ним не сделаешь.       — Кстати-кстати!       За спиной Сахарозы резко появляется Синь Янь, хватая подругу за плечи. Сахароза чуть чаем не поперхнулась от такой внезапности: чего уж сказать, даже Альбедо дернулся, хотя за столько времени привык к такому поведению своей подруги.       — Синь Янь! — испуганно выдыхает Сахароза, отставив стаканчик на стол. — Фух, не пугай так, пожалуйста!       — Прости-прости! — разводит руками девушка и виновато улыбается. — В общем! Мне тут одна птичка напела–… Нет, не так. Мне тут одна пчелка на ухо нажужжала, что наша дорогая стрекозка хочет на Новый Год что-то с прической сделать! А я, если ты не знала, исполняю такие желания на раз-два!       — П-пчелка…?       Сахароза в недоумении взглянула на Альбедо, который неловко откашлялся и отвел взгляд. Он явно смутился, но старался максимально не подавать вид, сохраняя спокойствие.       — Оу, ну… Да! — переводя взгляд на Синь Янь она закивала. — Я бы хотела кончики затемнить… Пока только так! Глянуть, как оно будет вообще, и пойдет ли мне это… Может, пару прядочек осветлить, но это уже на второй план…       — Тогда, моя дорогая стрекозка, приглашаю тебя сегодня в свое царство музыки, аниме и печенья! Если ты, конечно, согласна!       — П-прямо сегодня?!       — А почему нет? — удивленно вскинула брови Синь Янь. — Пчеленок, вон, практически сразу согласился на татуировку! И ничего, жив-здоров! Я сама частенько подкрашиваю пряди. Менять образы — это круто! Да и пока твоя хотелка не пропала, надо действовать, а не ждать «тот самый час», смекаешь?       В ее словах была доля правды. Если так уж хочется что-то сделать со своим образом, так почему бы и не попробовать? Если сидеть на месте ровно, то ничего в итоге не выйдет. Да и ничего плохого в этом нет, это же всего лишь волосы! Краска со временем смоется, и все будет, как прежде. Так почему бы…       — Хорошо, — кивает Сахароза и тепло улыбается. — Я не против сделать это сегодня.       — Вот это я понимаю настрой! — смеется девушка и краем глаза смотрит на друга. — Пчеленок? Хочешь с нами?       — Если приглашаете.       Наконец, отошел от наплыва смущения и смог собрать свои эмоции в кучу и успокоиться. Порой не понимает, откуда льются эти реки смущения и почему щеки горят раз за разом от, казалось бы, обычных слов или действий. Отчасти это пугало, но с другой стороны — это приятное тепло ни с чем больше не сравнится, и вряд ли Альбедо найдет в этом мире схожую им замену.       А это вообще нормально?       «Если обеим сторонам хорошо, значит, полагаю, все нормально?» — проскальзывает фраза Сахарозы, оставаясь в голове горячим отпечатком; таким же, как ее теплый лоб, до которого дотронулся своими губами.       Ох. Опять щеки алеют.       — Конечно, мы приглашаем! — и хлопает Альбедо по плечу, от чего парень снова чуть дергается.

* * *

      Квартира у Синь Янь небольшая, — как-никак, всего два человека живут, тем более, один постоянно в разъездах, как сейчас, — но очень уютная. Пахнет имбирным печеньем, тканью и еле уловимыми свечами, и оттого слегка завораживает, как завораживают и различные вышитые вручную гобелены на стенах: они были не очень большие, но детализированные, сделанные явно с любовью к своему делу.       На первый взгляд и не скажешь, что тут проживает такая девушка, как Синь Янь, и лишь проходя в комнату к подруге можно с уверенностью в этом убедиться. Ее комната и впрямь походит на то, что Сахароза себе в голове представляла: куча плакатов, вещей, аккуратно расставленных по своим местам, фигурки, манга, игрушки, большой шкаф с одеждой и длинная лента с подсветкой, проходящая по потолку.       Венти и Барбара не пошли с ними — как-никак, у ребят есть и свои дела. Но не смотря даже на то, что они провели не так много времени вместе, Сахароза успела понять и увидеть, какие же они забавные и хорошие. Ну точно, как гиперактивный брат со своей старшей сестренкой, которая то и дело, что приглядывает за ним, и в глубине души Сахароза надеется, что они еще будут поддерживать контакт.       «Это вообще мои мысли, или я уже утопаю в бреду?» — порой хочется истерично смеяться.       Она взаправду будто очутилась в собственном детстве со своими тогдашними хорошими подругами. Будто наконец снова обрела ценность между человеческими взаимоотношениями, и в который раз убедилась, что без них ей очень и очень трудно и тяжело.       Одиночество — слишком человеческая эмоция, такая тягучая и ледяная, тревожная и губительная. Будто находишься в комнате, переполненной кучей людей, но все равно остаешься одна. Тебя словно никто не замечает, и никто даже не вздумает подойти и просто банально спросить, как дела.       Без людей очень сложно, но настраивать с ними связь — еще труднее. Однако, судя по последним событиям, Сахароза не так уж и плохо с этим справляется. Главное — поменьше волноваться, и лишний раз не топить себя в океане из прошлого, которое раз за разом хочет затянуть Сахарозу поглубже в свою непроглядную мглу, до которой не достают даже лучи яркого солнца.       И там, на глубине, точно так же холодно и одиноко. Страшно, тоскливо и очень тревожно, а дикие хищники так и норовят покусать, растерзать бедолагу, смешивая глубоководную мглу с рдяными капельками артериальной крови.       — У тебя очень уютно! — пытаясь избавиться от неприятных мыслей Сахароза пытается отвлечься на вещи в комнате девушки.       — Спасибо! — гордо приподнимает подбородок Синь Янь. — Если проголодаешься, ты говори! Я, между прочим, еще и готовлю замечательно!       — А еще ты очень скромная, — тихонько смеется в кулак Альбедо.       — Конечно! Скромнее некуда, да-да!       Сахароза и сама не сдерживается: улыбается, прикрывая ладошкой рот. Они оба такие забавные, такие теплые и такие добрые по отношению к ней, что счастье разливается по собственным венам.       По пути зашли в магазин и купили подходящую краску, и Синь Янь любезно пригласила подругу в свою небольшую ванную, где и будет проводить свои эксперименты над волосами. Все же, в комнате красить — не безопасно, да и девушка может случайно заляпать ковер и свои вещи. Безопасность превыше всего! Не только жизней, но и вещей!       — Пчеленок? Хочешь помочь? — оглядывается Синь Янь на друга, стоящего у стены в коридоре напротив открытой двери.       — Со мной вам там будет тесно, — парень складывает руки на груди, наблюдая за тем, как подруга начинает проводить свою магию над волосами.       — Ой, да ладно тебе! Так быстрее будет! Да и ты уже умеешь это делать!       — Умеешь? — оглянулась Сахароза, удивленно подняв брови.       — Ага! Он пару раз мне пряди подкрашивал! Так что он уже профессионал!       Честно — ему бы хотелось покрасить Сахарозу. Хотя бы одну прядь уже было бы не плохо, но все же беспокоился, что и впрямь доставит неудобств подругам в тесной ванной комнате. Однако Синь Янь любезно подвинулась в сторону, будто беззвучно приглашая Альбедо в их небольшую компанию, и понимая, что деваться уже некуда, — да и подруги были не против, — проходит вперед.       Надевает перчатки, берет в руки щеточку и аккуратными движениями берет пряди мятных волос, нанося на кончики темно-зеленую, почти бирюзовую краску.       Мурашки по телу от его мимолетных касаний. Вроде, Синь Янь делает все точно так же, но отчего-то не вызывает похожей реакции, в отличие от Альбедо. Парень и впрямь, оказывается, умеет окрашивать волосы, ведь даже не спрашивает у подруги, что ему делать дальше.       Уверенно проводит краской по волосам и улыбается кончиками губ, когда встречается со взглядом Сахарозы в отражении зеркала.       — Можем осветлить прядь на челке, — предлагает он спустя несколько минут, на что Сахароза безоговорочно соглашается.       Если уж начали красить — так надо идти до конца. Все же, реакцию от родителей увидеть было совершенно не страшно, ведь им, по сути своей, не так уж это было и важно. Главное, чтобы дочь была сыта, здорова и в хорошем настроении, а остальное уже — пустяки. Хотя Сахарозе иногда хотелось поговорить по душам со своими родителями, но те будто просто не хотели вникать в ее личную жизнь. Если совет какой-то дать — может, еще на это способны, от искренне поговорить никогда практически не получалось.       Альбедо подходит с другой стороны и слегка нагибается, аккуратно дотрагиваясь до прядей на челке подруги и проводит по одной из них кисточкой с осветлителем. Завороженная, Сахароза глядит на него и сердце снова бьется сильнее, а легкий румянец покрывает собственные щеки. Ну вот почему, почему она так на него реагирует?!       Вроде, ответ был вполне очевиден, но Сахароза будто не хотела в это верить. Страшно признаваться себе в этом? Скорее всего, а потому подсознательно будто выстраивает небольшую стену между ним и своими томными чувствами, растущими внутри с такой скоростью, что позавидует даже бурьян в саду из лилий и астр.       Осталось лишь подождать, пока краска ляжет и волосы высохнут, а спешить никуда, на самом деле, не хотелось.       Порой так не хватает таких простых дружеских посиделок на кухне, пить чай всем вместе, обсуждать все на свете и просто наслаждаться такой теплой повседневностью, а не ненавидеть ее, как рутину. Это куда лучше, чем сидеть в одиночестве в своей комнате и пытаться делать все, что угодно, лишь бы не пропускать в свою голову ужасные мысли, от которых сердце неприятно сжималось и внутри образовывалась пустота, страшная и тревожная.       Синь Янь рассказывает о себе, о своей жизни, разбавляя все это различными историями, которые успели с ней приключиться за всю жизнь.       — Так ты не в музыкальном учишься? — искренне удивляется Сахароза, кушая печенье.       — Ага! Вообще, я как отец — на геолога пошла. На самом деле, это достаточно интересно в некоторые моменты, но все равно жизнь посвящу музыке! А так-то нормальных музыкальных университетов у нас особо и нет. Только театральный, но не-не-не, я туда ни ногой!       Ее образ с профессией геолога никак не вяжется, но Сахароза искренне рада, что подруга уже точно знает, чего хочет от жизни.       …вот бы и ей такую уверенность.       Когда пришло время увидеть свое отражение — Сахароза безумно переживала. Сердце вот-вот выпрыгнет, а внутри застрял волнительный ком, ведь она ни разу в жизни прическу свою не меняла! А тут — такое перевоплощение!       Конечно, изменения не вселенских масштабов, но для девушки они именно так и воспринимались.       — Ого! Это… я?       — Ты, ты! — Синь Янь гордо рассматривает подругу в отражении зеркала, ставя руки на бок. — Кто же еще!       — Тебе очень идет, — Альбедо подходит к ней со спины и мягко ей улыбается.       И впрямь, Сахарозе очень понравилось. Это словно была не она; в отражении будто была совершенная другая, незнакомая Сахарозе девушка, которую она не видела уже долгие, долгие годы. Счастливая улыбка украшала румяное от похвалы лицо, а в медовых глазах ярко виднелись радостные огоньки.       Когда она в последний раз чувствовала себя так хорошо? Уже и не вспомнит.       — Спасибо вам большое! — чуть ли не плача от счастья девушка поворачивается к друзьям и мягко их обнимает, утыкаясь носом в чужие плечи.       — Рада, что смогли осчастливить нашу любимую стрекозку!       Синь Янь радостно обняла подругу в ответ, в то время как Альбедо на пару секунд замер на месте. В сердце вновь застыл томный трепет и парню понадобилось еще несколько секунд, чтобы вернуть контроль своему телу и нежно запустить руку ей под длинные пряди волос, кладя руку на плечо Сахарозы.       Приятно.       Вот бы никогда не отпускать.

* * *

      Уходить никто не спешил, пусть и с задачей своей уже все справились.       А куда им спешить? Завтра все равно выходной, так почему бы еще немного не задержаться? Тем более, раз сама хозяйка квартиры не против, и только «за» любимых друзей у себя дома.       Синь Янь успела рассказать практически про каждую вещь в своей комнате, приготовить небольшой перекус для ребят и даже достать карты, чтобы на них погадать. Сахароза не особо верила во всякие гадания, гороскопы и астрологию, ведь склад ума больше лежит к логике, чем к таким бессвязным и неподкрепленным фактами вещам, но все равно было довольно забавно.       — Карты говорят, что у тебя будут деньги, новые открытия и… машина!       — До машины мне далеко, с моим-то зрением уж точно, — тихонечко смеется Сахароза, рассматривая карты таро на столе. — А они точно работают?       — Конечно, дорогая, конечно! — кивает Синь Янь, делая расклад и для Альбедо. — А у тебя я вижу… О!       — Что там? — парень подпирает рукой свою щеку. Он, как и Сахароза, не верит в подобную ерунду, но порой это и впрямь очень забавно. Не все же вещи в своей жизни делать всерьез?       — Пчела!— выпаливает Синь Янь и практически впритык к лицу друга подносит карту таро с изображением улья и пчел.       Сахароза заливается смехом от ироничности ситуации, пока Альбедо в недоумении, откуда в этом наборе вообще появилась эта странная карта. А может, карты не так уж и врут? Или это было специально так подтасовано?       — Даже карты говорят, что ты — пчеленок!!       Альбедо хлопает голубыми глазами, но после, как и девушки начинает тихонько смеяться, прикрывая рот кулачком. И вправду — вышло довольно забавно, даже если все это было подстроено с самого начала.       Они и не заметили, как наступил вечер: обратили на это внимание лишь тогда, когда свист с улицы будто пытался выбить все окна, просачиваясь в помещение сквозь еле видимые щели, и когда в комнате стало слишком темно, от чего без света сидеть уже было совсем некомфортно.       — О-о-о, ребятушки… У меня тут новости не очень хорошие, — протягивает Синь Янь, открывая полупрозрачные шторы.       Альбедо резко встал с места и взглянул в окно, после чего плохое предчувствие просочилось сквозь его кожу, как ураган через окна. Сахароза не медлила и подошла к друзьям, и только тогда она поняла, насколько же все плохо.       На улице начался настоящий буран.       Ветер на улице рвал и метал, а снег будто рос с геометрической прогрессией, создавая все новые и новые слои на дороге, которые люди не успевали убирать лопатами, чтобы добраться до своих машин со стоянки.       — Похоже, транспорт стоит, — констатирует факт Альбедо, быстро ища в телефоне хоть какую-то информацию о погоде в их городе. — Мы так засиделись, что даже не заметили, как началась непогода…       — И что теперь? — с испугом выдала Сахароза, понимая, что пешком до дома точно не доберется, тем более в такую погоду.       — Так! Без паники! — Синь Янь кладет руки друзьям на плечи, уверенно улыбаясь. — В такую погоду я вас никуда не пущу! Переночуете у меня, а завтра утречком уже, надеюсь, все будет в порядке.       Альбедо, кажется, аж побледнел от такого ее предложения.       Остаться на ночь? Здесь? Не дома? Когда на нем все еще висит это дурацкий родительский арест? Да лучше он умрет от переохлаждения на улице, чем потом будет слушать очередные выговоры от родителей в преддверии праздников. Он уверен, точно уверен, что ему это ни за что не простят. Они будут злиться, очень сильно, и Альбедо не уверен, что сможет сохранить над собой контроль в этот раз.       Он сорвется. Точно сорвется, одичает и набросится на них, начнет кричать, царапать и кусаться до крови, будет захлебываться слезами и точно сделает что-то ужасное и плохое: туман в его голову вновь начал просачиваться, опьяняя его больной разум и беря вверх контроль над собственным телом. Ноги будто бы стали ватными и Альбедо, будто на автомате, пятится назад, к выходу.       — Я… Я не могу, Синь Янь, — качает головой, показывая некое отрицание. — Ты ведь знаешь, что потом будет. Нет. Я пойду. Все… Все будет нормально, подумаешь, снег и ветер, ха…       Храбрился он храбрился, а все равно родителей подсознательно боится.       Паника охватывает его с каждой секундой все больше и дышать стало сложно. Воздуха будто бы не хватало, как бы Альбедо не пытался сделать вдох полными легкими. Оледеневших рук словно не чувствовал, а сердцебиение гнало кровь с такой скоростью, что все внутри неприятно жгло от тревоги.       — Так, пчеленок! Успокойся! — понимая, что ситуация выходит из-под контроля, Синь Янь резко берет друга за плечи и слегка трясет его в попытках вернуть его здравый смысл. — Альбедо! Все нормально, слышишь? Давай, делай вдо-о-ох, и вы-ы-ыдох…       — Альбедо? — тихонько зовет его Сахароза, обеспокоенно взглянув на него. — На улице и впрямь очень опасно сейчас… Пожалуйста, останься здесь, с нами… Вряд ли бы твои родители хотели, чтобы с тобой что-то произошло…       — Я не могу… — полушепотом отвечает Альбедо, смотря куда-то сквозь девушек, находясь будто не здесь.       — Давай, мы с ними поговорим? Уверим, что ты не где-то в подворотне, как они думают, а в безопасности…?       Сахароза осторожно подходит чуть ближе и берет его руку в свою. Сжимает пальцы на руке крепко-крепко и поглаживает большим пальцем по кисти, надеясь, что это хоть как-то поможет.       Как же сильно надо было его напугать, что Альбедо куда лучше пожертвовать своим здоровьем, чем переночевать в теплой и безопасной квартире? Впервые Сахароза видит на его лице такой страх и тревогу, и оттого так непривычно, страшно и больно.       Всегда спокойный и теплый, будто весеннее солнце, он буквально потухает у нее на глазах, как звезда, падающая с неба и сгорающая в слоях атмосферы. Нет, нет-нет-нет, она не может позволить тьме окутать его! Иначе этот блеск в голубых глазах больше никогда не увидит.       — Они не будут слушать…       Накручивает себя все сильнее: перед глазами уже видит недовольные лица родителей и их разочарованный голос, который с каждой секундой будет все повышаться и повышаться, превращаясь в массу из несвязанных между собой предложений.       Альбедо не хочет домой, но в то же время понимает, что это необходимо. Нет, он правда лучше испытает удачу и попробует добраться до дома и умрет под толстым слоем снега, чем потом будет выслушивать такие болезненные для него слова от родных людей.       Дышать опять тяжело.       — Ну-ну, Альбедо, ну куда ты сейчас пойдешь? Посмотри, какой там ужасный буран… С тобой может что-то случиться…       Синь Янь заботливо поглаживает друга по спине, пытаясь подтолкнуть его обратно на кухню и усадить на мягкий стул, пока Альбедо думает о том, что было бы хорошо, если бы и впрямь что-то случилось.       «Может, тогда они будут бегать около меня, проявляя заботу? Хотя бы так?» — но тут же отгоняет мрачные мысли, ведь понимает, осознает, что это ненормально.       Ненормально. Ненормально. Ненормально.       Он ненормальный?       Хочется выкрикнуть в окно и сорвать себе голос, лишь бы туман не брал контроль над его головой. Он не выдержит таких частых приступов истерики, он просто сломается окончательно и навсегда, и вряд ли что-то сможет его починить вновь.       — Меня убьют.       Его голос — тихий шепот, и Альбедо старается взять себя в руки, но страх сковывает окончательно. Присаживается на стул не без помощи девушек и тревожно разглядывает узоры на скатерти, стараясь отвлечь свою голову хотя бы так.       — Ага, щас! Убьют они, да-да… — бурчит Синь Янь и роется в кухонных шкафчиках. — Если хоть пальцем тебя тронут, то навсегда останешься жить у меня! Не отпущу!       — Полицию вызовут.       — Тогда… Тогда сами переедем жить к тебе! Так-то!       — Обязательно что-то придумаем! Обещаю, Альбедо, все будет в порядке, мы рядом с тобой.       Сахароза присаживается рядом и приобнимает парня за плечи, поглаживает пальцами по дрожащей руке и от испуга слышит, как же громко и больно бьется собственное сердце. Она так хочет, чтобы у Альбедо все было в порядке, и у себя тоже, и у Синь Янь… Да и вообще у всех!       Они ведь просто дети, подростки, которые хотят еще немного побыть детьми и почувствовать этот вкус свободы и беззаботности, чтобы тугие узлы тревоги и страха больше не затягивались на собственных шеях в попытках окончательно удушить.       Синь Янь тем временем налила в небольшую чашечку каких-то капель и поставила перед Альбедо. Парень в недоумении вскинул бровь, рассматривая содержимое, которое пахло лечебными травами.       — Успокоительное, — предугадывая вопрос друга отвечает девушка, пытаясь скрыть свое волнение. — Выпей. Пожалуйста.       — Спасибо…       Голос Альбедо хрипит, но он выпивает содержимое чашечки и тут же кривится от резкого вкуса, который въедается в голову и практически моментально прогоняет весь этот мутный туман.       — Нужно написать твоим родителям, иначе они сами попытаются дозвониться, — Синь Янь аккуратно присаживается напротив.       — Можем сделать это за тебя, — подхватывает Сахароза, сжимая его руку в своей чуть крепче.       Как же страшно. Все же было так хорошо, почему опять эти мерзкие чувства вернулись к нему?       Парень берет телефон в свои руки и нервно листает туда-сюда главный экран, будто теряясь в горящих иконках. А если ничего им не писать? Сделать вид, что ничего не случилось и молча остаться тут на ночевку? Может, тогда ничего не случится?       Внутри так холодно и жарко одновременно, а свист ветра скрипит в собственной голове, сдавливая виски.       Альбедо так не хочет ничего этого, он так хочет обычной, спокойной жизни, не бояться собственного дома и своих же родителей, оказаться в чистом поле и наблюдать за рассветами, закатами и звездопадами чуть ли не каждые сутки и играть на сцене перед толпой человек, в сердце надеясь, что однажды сможет кого-то спасти одной из своих песен или мелодий.       А еще, рядом бы близких людей. И все. Большего ему от жизни больше и не нужно.       Собирается с силами и понимает, что чем быстрее сделает это, тем лучше, а потому парень дрожащими пальцами открывает контакт матери и медленно набирает текст в сообщении. Альбедо: Мам, привет. Прости, я сейчас у подруги дома, а на улице ты сама видишь что. Транспорт не ходит, я физически не смогу попасть сегодня домой. Я останусь у нее на ночевку и утром сразу вернусь. Все в порядке, пожалуйста, не волнуйся и не злись на меня.       Пара строчек, но писал это чуть ли не пятнадцать минут. То стирал предложения, перепечатывая их вновь, то пытался минуты три исправить ошибку в одном слове, но дрожащие пальцы вновь и вновь нажимали не на ту клавишу, то вообще забыл, что именно хотел написать.       Ужасно страшно и тревожно, но успокоительное будто не дает его разуму расколоться на части, придерживая все кусочки хоть и на тонких, но надежных ниточках.       Сахароза крепко прижимается к Альбедо, изредка поглаживая по голове, будто в попытке показать ему, что он все делает правильно. Что он не один, что она и Синь Янь рядом, и что они всегда готовы помочь, если что-то пойдет не так.       Ответа пока нет. Парень судорожно блокирует телефон и откладывает в сторону, от греха подальше.       — Ладно! Давайте не будем о плохом! — Синь Янь резко встает с места. — Раз вы у меня на ночевке, то надо вам спальное место приготовить. И желательно еще одежду, правда вот, вы оба такие маленькие, вы просто утонете в ней, ха-ха! Кушать, случаем, не хотите?       — Ой, нет, спасибо большое! Я не голодная…       — Если что, мой дом — ваш дом! Не стесняйтесь брать что-то без разрешения, а то вдруг я усну, а вы кушать захотите! Но если что, можете меня будить, я вам что-нибудь приготовлю хоть в три часа ночи!       Альбедо лишь в благодарность кивнул подруге на ее предложение и на ватных ногах прошел следом за девушками в комнату Синь Янь, оставив свой телефон на кухне. Очень сильно хотелось спать после такого всплеска эмоций, а потому чем раньше уснет, тем быстрее наступит утро, пусть его он совершенно не хотел. Вот бы ночь даже во сне тянулась медленно и спокойно, чтобы дать возможность организму и мозгу окончательно успокоиться.       От ветра на улице даже в квартире стало заметно холодно.       Альбедо словно где-то не здесь; он сидит на краю кровати и пустым взглядом наблюдает за тем, как Синь Янь роется в своем шкафу, дабы найти для них более удобные вещи для сна, нежели их свитеры и джинсы. Девушка находит пару тройку вещей и протягивает их Сахарозе, которая, невзирая на смущение и неловкость, благодарит ее и уходит в ванну чтобы переодеться.       А по ее возвращению парень даже на миг немного ожил: слишком уж забавно выглядели мешковатые вещи Синь Янь на низенькой Сахарозе, которая и впрямь тонула в длинных кофтах и домашних штанах.       — Ну-у-у… В целом, для сна пойдет! — смеется девушка и оборачивается на Альбедо, который разглядывает подругу.       — Выглядит забавно, — тихонько усмехается парень и Сахароза расплывается в улыбке.       Хорошо, что он способен улыбаться, и от этого на душе становится легче.       — Спасибо, ха-ха… — неловко потирает затылок Сахароза и пытается завязать пояс на мешковатых штанах.       — А тебе… — начинает Синь Янь, рассматривая свои вещи, но ее тут же перебивает хриплый голос Альбедо.       — Мне не нужно, Синь Янь. Мне неловко будет носить твои вещи.       По крайней мере, он честен с ней. Ему на самом деле не хочется принимать факт того, что будет находится в одежде подруги. По сути, тут ничего ведь страшного нет, тем более, она сама предложила, но от этих мыслей слишком уж ему неудобно.       — Ну, как знаешь, — Синь Янь понимает, что сейчас с ним спорить бесполезно, а оттого соглашается. — Так… Я расстелю вам в гостиной! Там диван и кресло раскладываются, так что места должно хва—…       Девушка резко запинается, понимая, о чем она вообще сейчас говорит.       Тяжело скрыть факт того, что она не замечала этих неловких, но таких близких искорок между ими двумя, и девушка пообещала себе, что даст им самим разобраться во всем, а теперь селит их на ночь в одну комнату. От неловкости даже у нее сводит желудок, и Синь Янь заметно теряется, не зная, как исправить всю ситуацию.       — Т-то есть… Если что, Альбедо может поспать в моей кровати, а мы с Сахарозой в гостиной! Или… Или Сахароза тут, а мы с ним там, вот! Я не настаиваю, ребятки, нет-нет, как захотите!       Сахароза уже поняла, что Синь Янь называет их по своим именам лишь в крайних случаях, предпочитая этому клички, и поэтому девушке было совершенно непонятно, отчего она так волнуется. Но лишь потом, спустя пару секунд, до Сахарозы дошло.       Они будут спать в одной комнате?       «Слава богу, что не в кровати!!!» — додумывает мозг и девушка моментально краснеет.       Ладно, это еще не худшее, что могло случиться, хотя на самом деле ей хотелось бы понаблюдать за Альбедо, чтобы с ним за ночь ничего плохого не случилось. Вдруг, испугается снова? Или не сможет уснуть? А так она хотя бы будет знать точно, что все в порядке, и оттого будет спокойнее.       — Я лучше посплю на диване, — неловко потирает затылок Альбедо. — А вы сами решайте, я не против любой соседке, хах…       — Тогда я лучше с ним побуду! — резко выпаливает девушка, оборачиваясь к Синь Янь. — А ты спи у себя, как ты привыкла. Все будет хорошо, спасибо тебе большое за заботу!       Синь Янь все еще не уверена, что это хорошая идея, ведь смущать их совсем не хотелось, но если они сами не против — то ничего в это страшного быть не должно. В конечном итоге девушка расплывается в улыбке и обнимает и Сахарозу, и Альбедо по очереди, поглаживая каждого по голове. Ну точно, как старшая сестра!       — Тогда, я помогу вам расстелиться и ложитесь спать. Мы все устали за сегодня, — заботливо говорит девушка, успокоившись, что все будет в порядке. — Если что, вы всегда можете меня будить, ладно?       — Угу. Спасибо большое.       Спустя час пожелали друг другу теплых снов и в доме стало слишком уж тихо. Слышны были лишь завывания ветра с улицы и грохот стекол, от которого становилось немного тревожно, а также ровное дыхание Альбедо, неподвижно лежащего на раскладном диване. Сахароза была так рядом с ним, что в душе все переплеталось, сжималось и скручивалось в узлы, и мозг совершенно не хотел отключаться, падая в сновидения. Он все продолжал генерировать в голове кучу картинок и мыслей, теплых и до боли неловких, и оттого сна ни в одном глазу не было.       Медовые глаза уже давно привыкли к мраку ночи и можно было увидеть в тени силуэт друга, все еще неподвижно лежащего на спине. Интересно, он уже спит? Или все так же, как Сахароза, думает о своем? А он уже успокоился? Сахароза надеется, что да, иначе волнение съест ее этой ночью и проглотит целиком.       Так хочется порой знать, о чем же он думает. Когда обнимает ее, когда смотрит на нее, когда улыбается ей, и оттого внутри все снова сплетается в узелки, которые уже невозможно размотать, как ни пытайся. Ветер злобно шумит за окном, и девушка вжимается в подушку, кутаясь в одеяло сильнее, ведь не смотря на включенное отопление было слишком уж холодно, до мурашек.       А Альбедо не спит. Рассматривает темный потолок и слушает собственное дыхание, считает удары сердца в минуту и старается прогнать из головы абсолютно все мысли, ведь если их не будет — то не за чем переживать. Успокоительное слегка пьянило его голову, но все еще оставляло здравый рассудок, однако спать совсем не хотелось. Закрывает глаза — но вместо картинок собственных снов видит тьму, пугающую и чернильную, отчего моментально вспоминает все эти глубины собственного сознания, в которых вечно утопает и захлебывается.       Ядовитая вода будто проникает вовнутрь и разрывает его легкие, не дает спокойно дышать, не дает успокоиться не смотря даже на принесенные Синь Янь лекарства, и от тревоги чувствует, как дрожат его пальцы.       Боги, он так не хочет завтра идти домой. Он так не хочет уже ничего.       Сахароза вдруг замечает, как Альбедо ерзает в кровати. Переворачивается на один бок, потом на другой, после — снова на спину, и в итоге просто встает и тихо, чтобы никого не разбудить, выходит из комнаты. В недоумении девушка привстает и пытается прислушаться к шагам друга, который, явно по звукам, направился к кухне, а через полминуты вернулся обратно в гостиную, присаживаясь на край своего дивана. Яркий свет от его телефона на секунду ослепил ее, прогоняя ночную мглу, но также быстро погас, прячась в заблокированном экране.       Она слышит, как друг делает тяжелый выдох.       — Альбедо? — тихо шепчет Сахароза и встает, подходя к нему ближе. — Что-то случилось?       Парень дергается от внезапного голоса и с испугом оборачивается.       — Оу, я тебя разбудил? — и переводит взгляд в сторону окна. — Извини. Все хорошо.       — Нет, я не спала, — качает головой она и, недолго думая, присаживается к нему рядом. — Что-то случилось? Тебе тревожно?       Альбедо с замедленной реакцией пожимает плечами. Он не хотел заставлять Сахарозу переживать за него, но в то же время врать о своем состоянии тоже не хочется. А потому и сам не может понять, тревожно ли ему, или страшно, или мрачные мысли снова окутывают его ядовитым туманом, от которых плывет собственный разум.       — Ты можешь рассказать, если хочешь…       Сахароза так хочет помочь ему: осторожно дотрагивается до дрожащего плеча и слегка поглаживает, ощущая, как страх медленно подкрадывается к гортани.       Вместо ответа Альбедо лишь снова включает своей телефон. Свет от экрана опять слепит глаза, и лишь спустя десяток секунд Сахароза видит, что парень показывает ей переписку с матерью. Мама: ок.       — Это плохо? — неуверенно уточняет она.       — Я не знаю, — Альбедо качает головой и снова блокирует телефон, откладывает его на рядом стоящую тумбочку. — Тут еще пропущенный от нее один. И все. Я не знаю.       Альбедо совсем сжимается, прислушиваясь к шуму ветра за дрожащим окном. Или это так тревожно дышит рядом сидящая Сахароза? Все в голове перемешалось, и парень уже не знает даже, о чем ему думать. Сонливость вперемешку с успокоительным и вправду будто пьянит, не позволяя найти четкий ответ в собственной голове.       — Я могу тебе как-то помочь?       — Да. Не волнуйся обо мне. Этого хватит сполна.       Сахароза не может так просто оставить его. Привязанность затянула не одну петлю на ее шее, и теперь ей уже долго от этого не отвертеться.       Она так боялась вновь почувствовать это, так тревожно и больно за близкого человека, но Сахароза понимает, что всю жизнь игнорировать это не может. Рано или поздно это бы точно случилось, как бы девушка не пыталась избавиться от этого чувства, но ей становится легче от мысли, что привязалась именно к своему другу.       Ведь она ему доверяет.       — Могу поговорить с тобой, если хочешь.       — О чем?       Буря на улице разгорается все сильнее с каждой минутой, а холод пробирает до костей их двоих. На минуту Сахароза встает с места, и Альбедо только сейчас чувствует, как же ему было холодно все это время, а девушка быстро берет свое одеяло и вновь подсаживается к нему, укрывая им и его, и себя.       Прижимается к Альбедо плечом, и он чувствует новый прилив тепла. Мурашки бегут по его позвоночнику еще пару раз, но, когда тело больше не чувствует пронзительного холода, останавливаются где-то в области шеи, на затылке. Медленно тянется рукой к руке Сахарозы и неуверенно дотрагивается до нее дрожащими пальцами, будто предварительно молча спрашивая разрешение на это действие.       Она и не против: лишь кивает и сама тянется к другу рукой, несильно сжимая его руку в своей.       — Весь первый курс я тебе так завидовала. Что ты так отлично учишься, что тебе не нужны никакие человеческие связи, что тебе и одному хорошо, — осторожно начинает она, говоря полушепотом. — Ты казался мне таким… запредельным.       Альбедо усмехается, кажется, горько.       — Ты уже говорила. Но до сих пор понять не могу причину.       — Единственное, что я в жизни умею, это делать уроки и немного готовить, — кладет голову ему на плечо, прижимаясь чуть ближе. — Я постоянно хотела быть отличницей, лучшей из всех, чтобы доказать себе, что я тоже что-то могу. Что я тоже на что-то способна. Что я умею хоть что-то в этой жизни.       — Учеба — это хорошо, но она не должна портить твое здоровье, — аккуратно поправляет ее прядь волос за ухо. — Я постоянно видел, как ты стремишься к знаниям, и восхищался твоим энтузиазмом и рвением, но в то же время тяжело не заметить твой частый недосып и ослабленное состояние.       — Только после знакомства с тобой я поняла, что учеба не вечна, и что после окончания университета я банально не знаю, чем мне заняться еще. Ты и играть, и рисовать умеешь, и твои друзья такие талантливые.       — Мое предложение обучать тебя играть на гитаре все еще в силе, — за долгое время от него доносится усмешка, которая согревает сильнее, чем теплое одеяло.       — Спасибо большое. Может, однажды попробуем.       Метель бьется о стекла, будто сердце ударяет по каждому ребрышку по отдельности, а жуткие завывания ветра заставляют прижиматься друг к другу чуть сильнее, чтобы и согреть, и успокоить, и защитить.       — Ты так поменял мою жизнь за каких-то пару месяцев, — вдруг шепчет Сахароза после длительной паузы и перебирает его холодные пальцы. — Ты невероятен, Альбедо, ты буквально спасаешь меня от самой же себя. И я тебе бесконечно благодарна за все.       Внутри что-то екает, и Альбедо не может сдержать своей теплой улыбки, а в уголках глаз будто снова защипали мимолетные слезы.       Получается, он и без музыки способен кого-то спасти?       — И ты тоже невероятна, Сахароза, — поворачивается к ней в полумраке в попытке разглядеть девичье лицо. — Сложно описать на словах, но я… чувствую… чувства? Ощущаю себя живым, настоящим, будто я не робот и не пес, а подлинный человек. То, что я испытываю раз в неделю, выступая на сцене, я могу ощутить и рядом с тобой.       Сахароза расплывается в смущенной улыбке, и тепло скапливается на ее алых щеках, а Альбедо уже и не знает, точно ли успокоительное его так пьянит, или это его собственные чувства так трепещут собственное сердце.       Но он вроде в сознании, дымки в голове не так много, как раньше, и все, что ему сейчас хочется, почувствовать еще немного тепла. Оно будто наркотик, но не опасный, а очень мягкий и осторожный, прямо как Альбедо, который неосознанно положил руку на теплую щеку подруги.       «Подруга»       Это слово такое приятное, но в то же время будто ставит некий барьер, не позволяя Альбедо быть до конца честным с собой, а оттого неловкость возрастает в разы, когда ловит себя на странных и непривычных для себя мыслях.       — Можно, я…? — будто на автомате спрашивает Альбедо, проводя пальцами по ее скулам.       Иногда так хочется перешагнуть этот барьер.       — Тебе все можно, — на одном дыхании отвечает Сахароза, понимая, что шум своего сердцебиения куда громче, чем завывания бури на улице.       Она не знает, чего ожидать, но доверяет ему целиком, ведь уверена, что Альбедо никогда не сделает ничего плохого. Он хороший, чудесный, прекрасный, отчасти такой одинокий, и так хочется его защитить от этого несправедливого мира.       Но вот незадача: мир такой огромный, а Сахароза всего одна. Меленькая, неуверенная в себе девчушка с плохим зрением, отличница, имеющая проблемы с доверием половину своей жизни. Прежде чем самой геройствовать, кто бы ее для начала спас.       Альбедо тянется к ней и осторожно, будто и впрямь пытаясь не навредить и не напугать, целует девушку в лоб. Медленно, будто тянет этот момент, после чего спускается до ее горящих щек и оставляет нежные касания губ и там. Тепло льется по телу, щеки горят и внутри все переворачивается, обрывается, приторно тянется и застывает.       Сахароза мелко дрожит, но не от страха иль холода, а больше от переполняющих чувств. Тянется к нему в ответ, берет за руку, и сама целует в алые щеки, оставляя невидимые ожоги на его чистой коже.       Альбедо не уверен, правильно ли они поступают, но сейчас так не хочется заполнять голову этим. Хочется льнуть все ближе и ближе, получить еще немного тепла, почувствовать себя нужным, не одиноким, спасти ее и спастись самому, окунаясь в новый океан с головой.       И этот океан совершенно не страшный, не состоит из тянущих чернил и не окутан подводными монстрами. Здесь одновременно и шумно от волн, и спокойно, а дно окружают яркие рифы, до которых способен достичь солнечный свет. Вода не заполняет легкие, не разрывает их изнутри, а самому ему кажется, будто он и впрямь способен дышать здесь, как на суше.       Томно дышит, обжигая покрасневшие уши Сахарозы, и снова поддается вперед, в который раз оставляя мелкие поцелуи на ее щеках. Так трудно сохранять разум сейчас, но Альбедо пытается, и получается это у него на удивление очень неплохо. Все же, он до конца не уверен, все ли делает правильно, все ли в порядке, да и пугать не хочет ни Сахарозу, ни самого же себя.       А потому останавливается в парочке сантиметров перед ее лицом, прерывисто дышит в губы и не может позволить себе сделать еще один шаг. Во мраке ночи будто видит ее пронзающий взгляд и все еще не знает, что же делать дальше, хотя предчувствие словно подталкивает его вперед, но Альбедо будто бы упирается.       Сахароза же тонет на месте, расплывается перед ним и точно бы упала назад, если бы не рука Альбедо, который держал ее все это время. Сама прерывисто дышит, смотрит то ему в глаза, то опускает свой взгляд от стыда и неловкости, то ловит себя на мысли, что и сама хочет поддаться вперед, осталось ведь совсем ничего!       Но оба, сохраняя рассудок, будто не решаются сделать этот серьезный шаг.       Альбедо на миг пугается, крепче сжимает ее руку и дышит больше напугано, чем томно, и оттого слегка отдаляется, медленно и неуверенно.       — Прости, — тихо шепчет он, отводя взгляд в сторону. — Я немного… Не знаю. Все в порядке…?       — В-все в порядке, — уверяет его Сахароза, разделяя с ним его страх. — Я сама немного… запуталась.       — Я не знаю, правильно ли это или нет…       Неловко, но честно признается парень и убирает светлые пряди с лица.       — Я… Не против, — опускает взгляд Сахароза, и волны внутри чуть утихли.       Ожоги от легких поцелуев на щеках горят так, будто на них положили тлеющие угли. Но совершенно не больно, а наоборот, очень нежно и трепетно, но оба понимают, что лучше с пламенем не играться, но иногда так хочется провести рукой по огню, очень быстро и осторожно, и просто убедиться в том, что в таком случае больно точно не будет.       Если всего один раз попробовать? Альбедо нервно сглатывает.       Собираясь с силами, он вновь приподнимает лицо Сахарозы, от чего девушка чуть пискнула, но моментально успокоилась, хотя внутри нее сейчас буря была похлеще, чем за окном на улице. Ураган, который так сложно остановить.       Альбедо тянется к ней вновь, и Сахароза прикрывает глаза, снова чувствует его теплое дыхание сначала на лице, а потом на губах, и чуть вжимает голову в плечи от переполняющих чувств. Сердце точно вот-вот выпрыгнет, остановится, и она точно потеряет сознание! Но сжимает свободную руку в кулак и впивается ногтями в кожу, дабы не потерять рассудок свой окончательно.       Альбедо мается, думает, не знает, что делать дальше, но подсознание будто само подсказывает, как на контрольной. Он тянется вперед и, собравшись с силами окончательно, кропотливо дотрагивается губами до чужих губ.       Тело будто пронзила высоковольтная молния, но удар был абсолютно безболезнен. Наоборот; так тепло, так приятно, его рвет на части и тут же он собирается вновь, океан внутри то устраивает шум из волн, то успокаивается, то внезапно устраивает самое настоящее цунами из чувств, таких непонятных и в то же время таких необходимых в данный момент.       Сахароза чуть льнет к нему и не чувствует ни своих рук, ни ног, ни сердца, ни головы. Лишь горячее, но легкое и мимолетное касание до своих губ, которое хочется чувствовать вечно.       Это не было похоже на тот поцелуй, который они оба видели в фильмах и сериалах, но даже этого с головой им хватило. Альбедо просто дотронулся, будто по-детски, и не больше, оставляя легкий ожог на устах. Но это было так искренне и так храбро с его стороны, что Сахароза готова расплакаться на месте. Осторожно, боясь навредить, но в то же время так нежно и аккуратно, чувственно и так невинно.       Время будто бы остановилось, и на миг стало так плевать на все происходящее в их собственных жизнях. Будто все вокруг так неважно, оно такое мелкое и незначительное, как мошки в жаркую летнюю ночь. Словно все проблемы можно решить на раз-два, и не чувствовать больше это съедающее изнутри одиночество, эту боль и эти темные и мрачные мысли, окутывающие их с головой. Все стало таким теплым, солнечным, как цветущий май, как вода в кристальной реке, как снег, отливающий золотом и серебром на февральских лучах.       Нежное, как подснежник, пробившийся изнутри.       Отпуская ее, Альбедо не понимает, что именно чувствует. Все смешалось, переплелось, но оттого так приятно и тепло, что позабыл обо всем на свете: по-настоящему чувствует себя живым рядом с ней.       Может, этого ему не хватало все это время?       Слова крутятся на языке, но парень не может их разобрать. Будто написаны неизвестными для него символами, которые невозможно прочесть, и парень замирает на месте, не сводя глаз с рядом сидящей девушки.       Сахароза и сама хочет сказать ему что-то, ведь сердце так и дергает ее мозг за невидимые ниточки, но разобрать уже ничего невозможно.       — Тебе лучше? — заботливо шепчет она и находит последние силы для улыбки.       — Намного, — кивает Альбедо, говоря одними губами. — Спасибо тебе большое.       — И тебе тоже. Большое спасибо.       Сидят в тишине еще какое-то время. Может, прошла минута, может две, может десять или целый час, никто из них точно не знает, но сонливость бьет по глазам и точно, словно алкоголь, немного пьянит и заставляет лечь в постель, окончательно успокоившись.       — Давай… отдохнем? — Альбедо старательно пытается игнорировать свои пылающие щеки.       — Да. Нужно… спать, — кивает Сахароза, отводя взгляд.       Но как тут уснуть, когда внутри ураган?       Ложатся по своим местам и в тишине глядят в потолок, не уверенные в том, что именно сейчас произошло. Заигрались с огнем в попытках успокоить друг друга? На миг потеряли весь здравый смысл и поддались внутренним эмоциям? Или просто в очередной раз захотели побыть честными и искренними друг с другом, как они всегда и пытаются?       До чего еще может привести их невинная честность? Кто знает. Но уверенны лишь в том, что все в полном порядке, и оттого страх не сковывает их, и дыхание снова легкое и спокойное, несмотря на волны и бурю.       Успеют еще поговорить об этом. Главное, не сгореть со стыда, ведь в ночи куда проще скрывать свои красные щеки и беглый взгляд, томно рассматривающий человека напротив.