Exit to the senses

      ...это все было сном?       Полумрак пробивается в комнату сквозь стекла, разукрашенные причудливыми узорами от мороза. Сколько было часов? Пять? Шесть? Или ночь еще не спешит покинуть свое законное место? Зимнее утро не отличить от ночи, границы между ними постоянно стираются, и лишь розовато-рыжие проблески, появившиеся на горизонте сквозь мрачное небо, дают четко понять, что солнце вот-вот взойдет.       Светает?       Значит, было около семи утра, но сонная дымка перед глазами не дает в это окончательно поверить. Мозг еще не до конца очнулся, все заставлял закрыть свои золотые глаза и упасть в сон еще хотя бы на часик, но как бы Сахароза ни пыталась, уснуть во второй раз уже не получалось.       Так непривычно было просыпаться не у себя в доме, не у себя в комнате, не у себя в кровати, да еще и не в своих вещах. Мешковатые одеяния Синь Янь приятно согревали, но в то же время в них можно было слишком просто запутаться, и казалось порой, что рукава чужой кофты переплетутся, завяжутся в узел. Но дискомфорта не вызывало, было лишь слегка непривычно.       С улицы слышен скрежет лопат; скорее всего, люди с такого раннего утра отчаянно пытаются высвободить свои машины из снежного заточения на парковке. Но метель больше не билась о стекла, а жуткие завывания ветра давно стихли: надежда на то, что буря исчезла, омывает мимолетной радостью.       Сахароза глубоко выдыхает и сонно приподнимается на локтях, замечая краем глаза лежащего на диване Альбедо. Замирает на месте и, кажется, вовсе не дышит: парень мирно спал, а его пшеничные волосы забавно рассыпались по белоснежной подушке и собственному лицу. Сейчас Альбедо выглядел таким спокойным и умиротворенным, таким теплым и беззащитным, и от утренней дремы в голову лезли странные мысли.       А если прилечь рядышком и обнять? Уткнуться носом в плечо или шею и пролежать так еще много часов, хоть до обеда, хоть до ужина, хоть до утра следующего дня. Сахароза невольно улыбается, но тут же мурашки проскользнули под ее кожу, и внутри в который раз затянулся очередной узелок.       Перед глазами мельтешили картинки с ночи. Его теплые губы приторным шрамом остались поверх ее, вылупившиеся бабочки щекотали внутренности, а демоненок на плече и вовсе был удивлен: совершенно пропал и давненько о себе не отзывался. Исчез? Понял, что Сахарозу ему уже не сломать? Или испугался Альбедо?       Пальцами дотрагивается до тонких губ и, окончательно просыпаясь, осознает все случившееся.       Он дотронулся до ее губ своими? Поцеловал? Так это не было ее бредовым сном?       Вспоминает, как он целовал ее в лоб, в горящие щеки, целовал-целовал-целовал, не в состоянии остановиться. Оставлял горящие и невидимые метки на коже лица, льнул ближе и ближе, держал за теплую руку, смыкая на ней свои вечно холодные пальцы. Так нежно, так мягко и так осторожно, будто боялся обжечься, обжечь себя и ее, боялся напугать, навредить, сделать больно, беззвучно спрашивал разрешения на касания, одновременно оставаясь собой и то же время был на себя совсем не похож.       Сахароза кутается в одеяло по шею и смущение бьет по ребрам, ломая и собирая их раз за разом от постепенного осознания. Жар резко нахлынул на ее щеки, пульс участился, но оторвать свой взгляд от спящего Альбедо просто не получалось. Мягкий и нежный, так хотелось к нему прикоснуться, но смущение надевало на руки и ноги горячие кандалы, не давая сдвинуться с места.       Его тихое сопение дает понять, что это и вправду не сон.       Прежде Сахарозу никогда еще не целовали вот так. В губы. И принять этот факт оказалось одновременно очень трудно и безумно легко, а внутри будто зародились новые, чуждые ей всю свою жизнь чувства. Проросли, будто бутоны, за которыми долго и тщательно ухаживали в попытках вырастить прекрасный цветочек, большой и душистый, но корни цветка обвивали тело ее целиком, вызывая волны мурашек.       И что это было? Зачем она поддалась своим чувствам? Как удерживать в груди этот трепет, в попытке не дать ему в очередной раз прорваться наружу? Как теперь смотреть Альбедо в глаза?       А может, он на утро это не вспомнит?..       Сахароза не знает, что ей сейчас делать. Уйти домой под предлогом «родители переживают»? Или дождаться, когда проснется хотя бы Синь Янь?       Чем дольше девушка сидела на месте, обдумывая всю эту внезапную ситуацию, тем сильнее бились о ребра ее томные чувства, а щеки краснели. Как ей отныне со всем этим справляться? А это вообще было правильно? Они же друзья. Вряд ли друзья так поступают. Вряд ли целуются, вряд ли берут друг друга за руки, вряд ли от их касаний по всему телу бежит этот блаженый трепет, от которого неосознанно не хочется избавляться, настолько он был приятный и теплый.       Немножечко стало страшно в душе от этих мыслей. Но ведь они оба же были не против? Она сама позволила ему так приблизиться, сама поддалась чуть вперед, ведь доверяла ему, доверяет ему до сих пор, ибо знает, что Альбедо никогда не причинит ей вреда.       Получается, они перешагнули этот крепкий барьер дружбы? А что дальше?..       Сахароза все сильнее кутается в одеяло, пытаясь не загонять себя подобными мыслями. Они же всегда все могут обсудить, просто поговорив! Тут нет ничего страшного, но так неловко и стыдно становится от осознания, что им придется говорить о чем-то таком… близком, чуть ли не интимном. А что вообще говорить?       Как же сложно…       Судорожно выдохнув, Сахароза медленно встает со своего спального места и в очередной раз бросает взгляд на спящего Альбедо. Невольная улыбка появляется на пунцовом лице при одном лишь взгляде на него, а все волнующие девушку мысли будто испарились, исчезли в чертогах сознания, будто их сковали в кандалы и посадили в темницу, чтобы даже не пытались вырваться из своего заточения, одуряя ее чистый разум.       Рядом с Альбедо будто чувствует себя под защитой, и одновременно хотелось защищать и его.       Светлело достаточно быстро, но солнце все еще было укутано за серым небом, лишь изредка просвечиваясь на горизонте цветными пятнышками. Люди за окном все так же гребли лопатами снег, собаки усердно лаяли во дворе, а шум машин с ближайшей дороги давал ясно и четко понять, что транспорт к утру оживился.       Давненько у них не было такой сильной метели, но слава богам, что она так быстро прошла.       Сахароза бросает взгляд на Альбедо в последний раз и осторожно проходит на кухню, неловко усаживаясь за столиком. Копаться в чужом доме, да еще и пытаться себе что-то приготовить из чужой еды было неким внутренним табу, пусть Синь Янь и разрешила им брать все, что угодно. Но кушать правда очень хотелось, но переступить через себя девушка попросту не могла.       Лучше уж просидит голодная, но с чистой совестью! А покушать всегда потом еще успеет.       — У-у-утречка! Ты так рано?..       Дергается от неожиданности и оборачивается, замечая в арочном проеме сонную Синь Янь. Сахароза настолько ушла в свои мысли, что даже не заметила ее приход.       — Да просто не спится уже, — неловко смеется девушка, стараясь не думать о случившемся.       — А пчеленок спит? — зевает подруга и протирает глаза. — Странно. Он ранняя пташка, обычно встает чуть свет. Ну ладно, пусть отдыхает, ему не помешает! Как тебе спалось?       Отогнать ненужные в данный момент мысли довольно проблематично.       — Все… хорошо. Спасибо большое!       Синь Янь потягивается, и Сахароза слышит, как хрустят ее суставы. Сразу видно — хорошо спалось! Да и вообще, она выглядит так забавно: растрепанные темные волосы явно пыталась собрать в пучок, но часть прядей выпала и свисла на ее спину, да и сам пучок держался на добром слове. Сахароза невольно улыбнулась, ведь привыкла видеть Синь Янь в своей необычной одежде и с необычными прическами, с макияжем на глазах, а здесь — такая сонная и домашняя.       — Так, сейчас что-то вам приготовлю!       — Тебе помочь?       — Не-не-не, ты у меня в гостях! — качает головой девушка, открывая холодильник. — Отдыхай!       Сахароза неловко поежилась на месте, наблюдая за тем, как подруга бегает туда-сюда по небольшой кухоньке, стучит посудой и постоянно открывает холодильник, смотря туда так, будто там что-то вот-вот должно появиться из продуктов.       Невольно поглядывает в коридор, откуда виднелась часть гостиной: Альбедо все еще не выходил. Спит? Наверное, вчера очень сильно переутомился от нервов, да и в целом день был тяжелый. Или, может, полночи не спал после случившегося? Хочется верить в то, что все будет в порядке, и ей ничего не остается больше, как просто ждать.       А Синь Янь тем временем уже успела сделать парочку блинов с творогом, и на всю кухоньку донесся приятный аромат еды и только что заваренного мятного чая.       Так тепло и уютно здесь, и совершенно не хочется покидать квартиру подруги. На улице явно очень холодно, а судя по темному небу, еще и пасмурно. Так хочется переждать еще денечек в теплой квартире, нежели ежиться от холода за стенами, но домой, как-никак, попасть нужно. Родители переживают, хоть и были оповещены вчерашним сообщением Сахарозы. Не стоит заставлять их волноваться…       — Доброе утро…       В кухню заходит Альбедо, сонный и немного помятый. В уличной одежде было спать явно не очень удобно, да и из-за вчерашнего нервы немножечко потрепались. Парень потирает глаза, сонно оглядывает комнату и медленно присаживается за стол, попутно завязывая волосы в неаккуратный хвостик. Мог бы и заплести их, но от утренней дремы руки совершенно не слушались.       — Доброе… — кивает ему Сахароза, пряча взгляд.       — Доброе утречко, пчеленок! — улыбается Синь Янь, раскладывая еду по тарелкам. — А тебе как спалось?       Альбедо невольно взглянул на сидящую рядом Сахарозу, дрогнув от резкого вопроса. Будто все это время он совершенно не помнил, что же случилось.       — А… ну, нормально, вроде как? — неуверенно отвечает парень и отводит взгляд в пол. — Я на долго не задержусь, мне уже надо ехать домой.       — Сначала покушай! — одновременно строго и заботливо молвит подруга, ставя тарелки и чашки на стол.       — Спасибо, но мне не особо хочется…       — Тогда не пущу никуда! — стоит на своем девушка. — Покушаете и поедете по домам, на улице уже все в порядке!       Альбедо кивает. Понимает, что от Синь Янь ему никуда не деться, да и желудок просил хоть немного еды для дальнейшего тяжелого дня и предстоящей встречи с родителями. Все же, не знает, что ему от них ожидать, да и думать об этом с утра не особо горел желанием. Лучше покушать, собраться, и поехать домой, а там уже видно будет.       Еда оказалась очень вкусной: из Синь Янь и вправду замечательный повар! Пусть вышло немножечко неаккуратно, но это уже было не главное. Весь завтрак ребята молчали, а Сахароза и Альбедо неловко поглядывали друг на друга, старательно пытаясь скрыть свои смущенные взгляды.       Альбедо вспомнил, что случилось. Ему и впрямь показалась вся ситуация просто его больным сном, но все оказалось взаправду, и неловкость пробиралась под холодную кожу. Он правда поцеловал ее? Прежде парень не помнил, чтобы в его голову лезли подобные мысли, и оттого его это немного пугало.       Он в принципе никогда ни о чем подобном и не задумывался, ведь всю жизнь прожил практически в социальной изоляции. Единственное, что знал о подобном — из книг и детских рассказов Кли, которая вечно любила послушать очередную добрую сказку о том, как принц влюбился в принцессу. Конечно, Альбедо знал, что такое любовь и чувства, но относился к подобному как к простым химическим реакциям в организме, да и никогда не нуждался в объятиях, поцелуях, и в целом в людях. Ему и одному хорошо.       Но Сахароза явно неосознанно перешагнула этот огромный барьер, от чего его сердце каждый раз екало. Иначе Альбедо не может описать то, что именно чувствует, находясь рядом с ней, и почему ему так хотелось снова обняться, почувствовать себя нужным и не одиноким.       Все же, одиночество съедает даже Альбедо. Медленно, по маленьким кусочкам, практически незаметно, но поедает, проглатывает, даже не пережевывая своими острыми клыками.       Будто в гортань залили химикаты, вызывающие все эти реакции, все эти мысли, все эти рдяные и горящие щеки. Это так ощущаются чувства? Удивительно. Они такие яркие, такие сильные, что сдерживать их очень трудно, оттого Альбедо они и нравились, ведь поистине ощущается себя живым. Настоящим. Они будто дают сердцу и мозгу дозу чистого кислорода, легкие расширяются и кровь циркулирует по телу все быстрее и быстрее, и внутри становится так легко, так свободно, так воодушевленно от переполняющих и новых эмоций.       Чувствует себя человеком.       «Все точно в порядке?» — будто уточнял Альбедо своим взглядом, пересекаясь с медовыми глазами подруги.       Сахароза в ответ коротко кивала, а после вновь отводила взгляд в сторону. Все же, довольно трудно вести себя так, будто ничего не произошло.       — Чет вы какие-то поникшие, — Синь Янь уплетает блинчики, поглядывая то на Альбедо, то на Сахарозу, замечая неуловимую напряженную атмосферу между ними. — Ничего не случилось?       — Ничего.       — Ничего…       Говорят одновременно, после чего удивленно переглядываются и снова опускают взгляд в свои тарелки.       Синь Янь подозрительно смотрит на них, попивая теплый чай. Девушка не глупая и явно видит скрытое пасмурное облако над друзьями, а идея селить их в одну комнату прошедшей ночью теперь казалась не такой уж и хорошей. Конечно, время вспять не вернуть, но небольшой укол вины дает под дых, ведь мало ли, что из-за ее идеи могло случиться между ними!       В душе надеется, что ничего плохого не произошло, но Синь Янь всегда готова протянуть им руку помощи и поговорить с каждым по отдельности, если они того захотят. Главное — чтобы не было между ними раздоров и недопонимания, ведь подсознательно чувствует, что тут что-то неладное.       — Если что, вы уж говорите, ладненько? — осторожно спрашивает Синь Янь, допивая свой чай.       Ребята молча кивают, благодарят за еду и за такую гостеприимность и идут собираться. Как-никак, им предстоит сложная и тяжелая для них двоих дорога домой, ведь придется идти полпути вместе.       — Пока-пока! — машет им ручкой музыкантша и обнимает каждого на прощание, поправляя им шапки и шарфики, ну точно, как старшая сестра. — Напишите, когда будете дома!       — Угу.       Альбедо кивает, но в душе ему так хочется поговорить с подругой обо всем, ибо сдерживать в себе все его мысли стало невыносимо. Слова крутятся на языке, но озвучить их не в состоянии, ведь понимает, что при Сахарозе точно не может поднять эту тему. Ну точно, смутит ее, поставит в неловкое положение, а этого юноше совершенно делать не хочется. В глубине души надеется, что в ближайшее время удастся обсудить всю эту сложившуюся ситуацию.       Ребята идут домой вместе, но практически в полной тишине, и тишина эта отнюдь не приятная. Если раньше их тихие посиделки на университетском подоконнике или на скамейке около парка были совсем не напряженные, то здесь в полной мере ощущалась вся эта невиданная неловкость. Лишь снег хрустит под подошвой и клубы пара изо рта испаряются в воздухе.       Альбедо сжимает руки в карманах, осторожно перешагивая через оледеневшие участки асфальта, видневшиеся из-под слоя снега, дабы не поскользнуться, а Сахароза прикусывает губы, поглядывая время от времени на идущего сбоку друга.       Или уже не друга?.. Как ей теперь его называть?       Так хочется обсудить, просто банально поговорить, расставить все по воображаемым полочкам, дабы не додумывать себе всевозможные концовки, будь то хорошие, плохие или нейтральные. Но так страшно первым начать разговор несмотря на весь комфорт рядом друг с другом, ведь пусть вся ситуация и была до теплого трепета в груди приятной, но такой запутанной, как клубок.       Мысли и чувства переплетаются, и все эти узелки развязать пусть и возможно, но очень долго и трудно. Таковы уж человеческие отношения — нужно прилагать много усилий, иначе ничего не получится.       Снег мелкими крупицами падает с мрачного неба, и казалось, что сейчас не девять утра, а глубокий вечер. Солнце больше не показывалось на горизонте, а ветер неприятно резал покрасневшие щеки. Сахароза кутается в свой шарф чуть ли не по самый нос, а холод невыносимо пробирается через ткань джинсов и колгот.       Вот бы поскорее в теплый дом…       Шагают все еще в тишине, изредка поглядывая друг на друга, но тут же отводят свои взгляды вперед или под ноги. Никто не решался первым начать разговор, да и что говорить — тоже никто не знал. Но тут Сахароза случайно ступает на оледеневший асфальт и чувствует, как ее нога начинает скользить резко вперед: вроде как, шагала внимательно и осторожно, но не всегда получалось распознать скользкий лед под подошвой сапог.       — Ой!       Девушка резко дергается и чуть ли не падает вниз, но ей повезло, что у Альбедо реакция довольно быстрая. Буквально сразу распознает резкие и прерывистые движения рук Сахарозы, которые явно намекали на то, что девушка пыталась сохранить равновесие, а потом моментально подхватывает ее под руку, не давая окончательно упасть.       За эту зиму на них буквально кто-то повесил проклятье этого чертового льда. Сколько раз они уже попадались в эту ловушку?       — Ох, аккуратнее, — молвит юноша и крепко сжимает руку Сахарозы, помогая ей удержаться на месте и не упасть.       Сахароза сильнее держится за него, а сердце на пару секунд чуть ли не оглушило ее своим громким от страха биением. Жутко не хотелось падать на грубый асфальт, ведь что-что, а это явно будет безумно больно. А потом эти дурацкие и болезненные синяки…       Тяжело задышала, обхватила руку Альбедо чуть ли не целиком, но удержалась на месте и отошла в сторону, на снег, где точно не поскользнется.       — С-спасибо огромное, Альбедо! — благодарит его девушка, все еще крепко держась.       Будто боится, что, если отпустит — точно упадет, хотя опасность давно миновала.       — Всегда пожалуйста, Сахароза, — слегка улыбается ей в ответ. — Все хорошо? Не ушиблась?       — Все в порядке, спасибо, что поймал!       — Я рад, что все обошлось.       Мягко улыбаются друг другу, а темные тучи над ними словно немного рассеялись, пропуская сквозь облака лучики солнца. Или это было настоящее солнце, а не то, что сияет в их сознании время от времени?       На секунду смотрят наверх. И вправду: на пасмурном небе появились золотые проблески, оживляя гнетущую серую улицу. Удивительно, как же вовремя оно появилось над их головами.       Переглядываются друг с другом и неловкость между ними будто бы пропадает, исчезает на время, и на секунду стало так легко и так хорошо, будто бы ничего и не случалось. Вот бы было так всегда, но от такого серьезного шага с каждой из сторон неловкость слишком крепко впивается корнями в их ноги, обвивая неприятными лозами целое тело.       Ловят себя на мысли, что впервые заговорили друг с другом за сегодняшний день. Тут же румянец проступает на их щеках, и Сахароза отпускает его руку, стряхивая с курточки крупицы упавшего снега.       Альбедо же прячет руку в карман, опуская взгляд в пол.       Напряжение снова вернулось, а ребята продолжили путь до остановки в очередной тишине.       Прохожих на улице совсем немного, как-никак, был выходной, и оттого весь проезжающий общественный транспорт пустовал. Стая бродячих собак бегала по проспекту, ища, чем бы поживиться после такой трудной ночи, а дети прыгали в огромные сугробы, вновь разнося весь собранный уборщиками снег по дороге.       Солнце исчезло за тучами так же внезапно, как и появилось, и утренний мрак снова укутал заснеженный город. Жаль только, что нельзя назвать все на улице «зимней сказкой», ведь невзирая на снег, унылая серость стареньких улиц слишком давит на голову.       Тут даже солнце не поможет, если оно еще соизволит взойти.       — Сахароза?       Девушка моментально дергается, слыша свое имя. Послышалось? Отнюдь, ведь обернувшись она встречается с голубыми глазами Альбедо, пристально наблюдающим за ней.       — Да? — не замечает, как ее голос дрожит, но шарф и легкий окружающий шум помогают это скрыть.       Альбедо понимает, что если молчать и дальше, то ни к чему хорошему их страх точно не приведет. Боится, что только усугубят ситуацию, а потому лучшим решением было хотя бы попытаться что-то предпринять, однако страх сдавливает его горло колючими лозами, будто пытаясь то ли задушить, то ли разодрать гортань изнутри, заставляя отхаркивать багровую кровь на и без того грязный протоптанный снег.       — На счет того, что случилось, — сжимает руки в кулаки в своих карманах до белеющих костяшек, когда замечает, как меняется взгляд Сахарозы от услышанных слов. — Давай… Обсудим это, когда оба будем готовы к этому разговору?       Старается подойти максимально мягко и осторожно, ведь не хочет пугать и ее, и себя. Альбедо чужды все эти чувства, он не имеет никакого опыта, как с ними справляться, и оттого и теряется, боится, пугается неизвестности, пусть снаружи натягивает маску спокойствия. Конечно, может это и значит, что парень не до конца с собой честен, но лучше уж так, чем нарастать в себе сгустки паники. Тревога точно забьет ключом и дымка окутает в очередной раз, а сознание затуманится: в таком состоянии невозможно думать рационально.       Сердце пропускает удар, картинки воспоминаний снова мелькают перед глазами, а Сахароза вдруг понимает, как же восхищается его смелостью начать разговор первым и затронуть эту щепетильную для каждого тему.       Честно — она бы сама не решилась. Точно испугалась бы, решив оставить все на потом, на завтра, и это «завтра» будет преследовать ее каждый день. Ужасное состояние, ужасное чувство, от которого так трудно избавиться, особенно когда не в силах ничего с собою сделать в эти моменты. Просто ждешь, ждешь подходящий момент, томительно, как экзамен, время будет тянуться неистово долго, мучительно, будет сдавливать желудок и вызывать приступы тошноты от тяжелой ноши на слабых плечах. И будет напоминать о себе внезапными приступами тревоги время от времени, кусаясь и царапаясь изнутри, как дикая кошка.       Альбедо очень смелый. И Сахароза гордится им.       — А… К-конечно, Альбедо! — кивает девушка, слегка оттягивая от себя белый шарф, чтобы говорить было удобнее. — Мы обязательно обсудим! Но… Пока не сейчас?       — Конечно, Сахароза, нам обоим нужно подготовиться к этому… разговору.       Альбедо специально ставит акцент, говоря его как можно четче. А после его улыбка слегка мрачнеет, и парень, пытаясь скрыть свой взгляд под выбивающимися из-под шапки пшеничными прядями его челки, добавляет, но куда тише:       — Только, пожалуйста, не отдаляйся от меня за это время, ладно?..       Внутри Сахарозы всё резко все обрывается. Ему тоже тяжело вывозить все эти переполняющие его эмоции и чувства, они были такие яркие и ослепительные, что от них порой делалось больно. Альбедо еще не привык ко всему этому, он буквально ребенок, полтора года назад вышедший в свет, и так трудно порой становилось от всего этого разнообразного спектра чувств.       Однако, выпуская их из своих клеток, Альбедо чувствует эту запредельно-далекую, но в то же время такую близкую для него свободу.       Сахароза не глупая и прекрасно все понимает, а оттого очень хочет, чтобы они справились со всем вместе. Пусть будет безумно-неловко первое время, но им впрямь стоит друг-другу помочь, иначе снова начнут тонуть в своих океанских глубинах сознания.       — Мы справимся, Альбедо, — сквозь пелену смущения говорит девушка, делая шаг вперед, становясь к юноше чуть ли не впритык. — Я тебя не брошу одного. Понимаю, с эмоциями порой… трудно справляться. Но… Все будет хорошо, слышишь?       И осторожно обнимает его.       Альбедо дергается от неожиданности, кажется ему, будто начинает мелко дрожать, но глоток холодного воздуха приятно очищает все его мысли. Прикрывает глаза и поддается чуть вперед, смыкая руки за спиной Сахарозы.       — Все будет хорошо… — тихо повторят Альбедо, слегка опуская голову на чужое плечо.

* * *

      Чем ближе дом — тем сильнее трясутся поджилки. Родители ему больше не писали и не звонили, но Альбедо уверен, точно уверен, что они сейчас дома. Отец сидит за своим ноутбуком на кухне, а мать или готовит поздний завтрак, или сидит в телефоне, читая новости за последние дни. И чует парень, что они очень, очень недовольны будут его приходом, а оттого лучше подготовиться заранее к очередному ядовитому разговору.       Подсознательно, Альбедо всегда к этому готов, но на практике каждый раз еле держится на ногах, ведь слова родителей порой бьют сильнее, чем волейбольные мячи в спортивном зале. А порой впиваются в кожу, как колючки, или вовсе протыкают его тело насквозь, будто холодные лезвия ржавых мечей.       Неприятно и больно, голова от этого яда и желчи снова будет ныть и болеть целую ночь, а таблетки заканчиваются. Слишком часто их принимать тоже нельзя, как-никак, баловаться с лекарствами — гиблое дело, но, увы, ничего больше от этой боли его не спасает.       Парень судорожно выдыхает, поворачивая ручку двери и проходя в небольшой тамбур, а после попадает в прихожую, закрывая за собой дверь на замок.       На удивление, было достаточно тихо, и никаких шагов из кухни или гостиной не слышалось. Может, чем-то заняты и не обратили внимание? Надеется, что так и есть, ведь попадать под горячую руку совсем не хотелось.       Альбедо ведет себя так тихо, что чуть ли не дышит, прислушиваясь ко всевозможным звукам. Ощущает себя сейчас в очередной раз мышью, которая чует опасность, а оттого неосознанно кажется, что его слух будто бы обострился в несколько раз.       Что только страх не делает с людьми.       Парень медленно проходит вдоль коридора, мысленно надеясь, что родители и впрямь чем-то заняты и оставят его в покое хотя бы на первое время, но, проходя кухню, Альбедо дергается, замечая боковым зрением два силуэта.       — Вернулся?       От страха даже не понял, кто это спросил, отец или мать, но все же остановился посреди коридора. Беззвучно выдохнул, готовясь к чему угодно, даже к самому худшему, и повернулся в пол тела.       Как он и думал: отец за ноутбуком, а мама что-то искала в своем телефоне, стоя у столешницы и дожидаясь, пока закипит чайник. В этом плане родители слишком предсказуемы, от чего Альбедо мысленно усмехнулся, но их серьезные взгляды явно не сулили ничего хорошего.       — Где ты был? — спрашивает отец, выглядывая из-за экрана ноутбука.       Сердце стучит быстро-быстро, а лица родных начинают расплываться перед голубыми глазами: плохой знак.       — Я остался на ночь у подруги, вы сами видели, какая была метель и…       Альбедо слышит, как от страха дрожит собственный голос, а сам совершенно не чувствует ни своих губ, ни своего языка, пока пытается оправдаться.       — У какой подруги? — уточняет женщина, сложив руки на груди.       Открывает рот, чтобы ответить, но что-то будто вцепилось в него когтистыми лапами, останавливая от необдуманных слов.       А можно ли им говорить про Синь Янь? Точно же начнут расспрашивать про нее, кто она, где учиться, где живет, чем занимается, а если узнают, что она на гитаре играет — пиши-пропало. Они точно будут этому недовольны, а Альбедо не хочет лишних проблем ни себе, ни ей тоже. Конечно, в ближайшее время они все равно увидят друг друга, ведь их небольшой концерт был не за горами, но лучше пусть первое впечатление произойдет так, чем на дрожащих словах.       — У Сахарозы, — в конечном итоге врет юноша, смотря родителям прямо в глаза.       Хотя, формально, это не было ложью, ведь Сахароза и впрямь была с ним, но лгать Альбедо все равно не особо любил.       Родители вдруг переглядываются от услышанного, удивленно моргают, но после их взгляд становиться капельку мягче. Или это ему показалось?       Отец тяжело выдыхает и снова утыкается в свой ноутбук, а мама заваривает себе чай, повернувшись к сыну спиной.       — В следующий раз следи за погодой, — бросает мужчина, полностью переключаясь на свою работу. — И не доставляй неудобства другим людям своей несобранностью.       — Чтобы подобного больше не было. Спать дома нужно, — мама присаживается за стол, ставя перед собой чашку. — Ты меня понял?       — Да…       В недоумении парень стоит в коридоре, поглядывая на родителей, которые вовсе перестали обращать на сына внимание. Пусть и звучали они весьма грубо, совершенно не скрывая свою неприязнь и недовольство, но все прошло не так жестоко, как Альбедо представил у себя в голове.       Может, все дело в том, что парень пришел без накрашенных ногтей и макияжа, да и более-менее бодрый? Или это все из-за Сахарозы, у которой он якобы остался? Или они вдруг сами решили перейти с кнута на пряник?       Нет, это вряд ли. Скорее всего, Альбедо уже и не узнает, что творится в их головах. А так порой хотелось поговорить по душам с родителями, просто банально узнать, о чем же они думали и думают все это время, пытаясь вырастить из него идеального сына. Без криков и разбирательств, без перетягивания каната и без чувства вины, которое точно упадет на его плечи. Но все надежды когда-либо наладить отношения с ними рушатся у него на глазах чуть ли не постоянно.       Возможно, придется смириться, что они никогда не изменятся. Отчасти от этого было немножечко грустно, но пережить этот факт вполне себе даже реально.       Поняв, что все это время стоит в коридоре, и что родители больше не докучают, начав обсуждать свои личные вопросы, Альбедо проходит в свою комнату, прикрывая за собой дверь и чуть ли не сразу падая в собственную кровать.       До чего же странный день, от которого в голове столько мыслей и столько вопросов, что голова даже без родительского яда начинает гудеть, неприятно сдавливая виски. И так хочется поскорее поделиться со всем этим с подругой, ведь держать все это в себе просто невыносимо.       Столько чувств внутри, столько вопросов, столько непонятных вещей, с которым Альбедо никогда прежде не сталкивался, и которые он вряд ли сможет пережить самостоятельно. Но дожидается хотя бы вечера, дабы привести мысли в порядок, чтобы настроить себя на важный и серьезный для него разговор.       Конечно, было бы лучше, если бы он вновь встретился с Синь Янь, ведь разговор явно не телефонный, но, увы, лучше дом ему сейчас не покидать. Кто знает, что у родителей на уме, ведь в любой момент могут найти, к чему докопаться, а особенно если он снова уйдет куда-то гулять.       Лучше не испытывать эту судьбу.       Волнение вызывает легкое головокружение, отчего буквы на телефоне плывут перед глазами, но Альбедо старательно фокусирует свой взгляд, дабы найти силы написать парочку сообщений. Прохладный воздух с приоткрытого окна приятным ветерком слегка успокаивает его нервы; пахнет снегом и сумерками, и внутри становится чуть спокойнее. Альбедо: Синь Янь, привет. Я весь день хотел поговорить, но все никак не мог решиться на разговор. Да и утром я не мог этого сделать по кое-каким причинам. Если коротко, то я запутался, причем очень сильно, и этот узел намного сильнее и крепче, чем когда-либо, и я просто не знаю, что делать. Альбедо: И я бы хотел поговорить с тобой. Если ты, конечно, не занята. Если что, этот разговор может подождать, все в порядке, главное ты не переживай. Паучок: ОЙ КОНЕЧНО ПЧЕЛЕНОК КОНЕЧНО я всегда тут для тебя!!! Паучок: то-то мне казался ты сегодня каким-то поникшим но я рада что ты нашел в себе силы поговорить ТЫ МОЛОДЕЦ!!! Паучок: И НЕТ Я НЕ ЗАНЯТА ДАВАЙ ВЫКЛАДЫВАЙ ЧТО ТАМ У ТЕБЯ не волнуйся!!! Паучок: хотя если честно когда ты пишешь такие длинные сообщения то я сама порой немного волнуюсь вахахвахах В ОБЩЕМ Я СЛУШАЮ!!!       Парень не может сосредоточиться, ведь пишет в ответ одно предложение вот уже несколько минут. Он не знает, как это правильно сформулировать, он не уверен, что Синь Янь нужно знать что-то такое личное и, как ему казалось, немного постыдное, и он не знает, правильно ли все делает.       «Это все будет иметь последствия!» — говорит ему бабочка, с тревогой ударяя своими хрупкими крыльями по его внутренностям, в которых с недавних времен поселилась.       А такие темы вообще можно обсуждать с друзьями? А если, так делать нельзя?       Если нельзя, то подруга ведь объяснит?..       Альбедо то стирает предложение, то пишет его заново. То переставляет местами слова, то вообще блокирует телефон и смотрит в темный экран, разглядывая свое уставшее отражение. Нервно накручивает прядь светлых волос на свой палец и кусает внутреннюю часть щеки, не находя себе места.       «Тише. Успокойся. Все будет хорошо» — говорит ему внутренний голос.       «Все будет хорошо» — эхом звучат сегодняшние слова Сахарозы.       Пальцы дрожат, сердце стучит, а заместо бабочки будто внутри поселились черные пауки, неприятно бегая по внутренностям своими крохотными лапками.       ...делает вдох... Альбедо: Я, кажется, поцеловал Сахарозу.       Ответа долго ждать не пришлось. Паучок: ТЫ СДЕЛАЛ ЧТО??!!????!!       Не успевает дочитать сообщение, как на телефон приходит входящий вызов от подруги. Его будто немного морозит от страха, а насекомые и членистоногие пожирают его изнутри, будто бы паразиты. Парень не знает, что ему делать, он будто забыл, как пользоваться телефоном, как дышать и как говорить, но руки машинально жмут на кнопку «принять вызов», и Альбедо на автомате подносит динамик к своему уху.       — Алло?..       «— Альбедо, как это случилось?! — волнительно кричит в трубку Синь Янь. — Все хорошо? Как ты себя чувствуешь? Может, мне приехать к тебе?!»       — Нет-нет, постой, Синь Янь… не кричи так…       Парень щурится от такой громкости подруги, а голова начинает гудеть с каждой минутой все больше и больше.       «— Прости! — переходит на шепот, но впоследствии снова неосознанно начинает говорить капельку громче. — Ты… Постой, в каком плане поцеловал?! В щеку?»       — И в щеку тоже…       «— "Тоже?!"»       Смущение бьет по ребрам, и парень замечает, как щеки алеют. Говорить на такую тему оказалось куда труднее, чем он себе представлял, ибо стыд вперемешку с неловкостью путают его мысли и чувства еще крепче.       — Я… Не знаю, Синь Янь, — обреченно шепчет Альбедо, падая спиной на кровать и смотря в пугающе-белый потолок. — Отношения с людьми — это так… Сложно. Ты моя подруга, и она тоже, но тебя почему-то не хочу целовать. В плане… Ох. Мне очень неловко говорить на эту тему, прости.       «— Понимаю, пчеленок, я прекрасно тебя понимаю! — девушка чем-то мимолетно шумит на фоне, но дискомфорта не вызывает. — Все в порядке, уверяю, это абсолютно нормально!»       — Я рад, что это нормально, но от этого мне не легче.       Альбедо переворачивается на бок, а телефон кладет на свое ухо, смотря в стенку. Хочется провалиться сквозь землю со стыда, ведь прежде с подобным не сталкивался. Обреченно мычит в микрофон и прикрывает глаза, ведь ему сейчас так не хочется быть здесь.       Вот бы снова перенестись в чистое поле, отрастить себе крылья в своем воображении и улететь, куда глаза глядят. Увидеть мир, пролетать сквозь белоснежные облака, а после — потеряться где-то в космосе. Конечно, вряд ли долетит до туда, ведь крылья покроются коркой льда после выхода из стратосферы, а после кислород и вовсе закончится. Придется или пытаться спуститься вниз, или мириться со своей смертью, но Альбедо кажется, что умереть где-то в космосе — звучит не так уж и плохо.       Потеряет свою земную оболочку, а сознание будет вечно бороздить между звездами и планетами, поддавшись забвению. А после, покорит пространство и время, и будет просто странствовать по чертогам Вселенных, крайних и бесконечных, проживая миллионы лет за долю секунды.       И тогда не будет ни о чем больше беспокоиться, ведь все уже будет таким неважным и таким незначительным…       «— Пчеленок, ты там не умер хоть?..»       Из мыслей приводит его в чувства подруга, беспокойно пытаясь докричаться до него через динамик собственного телефона вот уже как минуту, а парень ловит себя на мысли, что не стоит ему так часто задумываться о подобных вещах. Так и загнать себя можно.       — Я тут, прости, просто задумался, — Альбедо отрывает глаза, разглядывая голую и холодную стенку.       «— Я просто хочу узнать… Все хорошо? Ну… Как она отреагировала? Вы потом разговаривали?»       — Отреагировала… Так же, как и я, наверное? — неуверенно молвит юноша, вспоминая случившееся, хотя думать об этом сейчас было равносильно собственной смерти.       «Вот опять…»       — И я… сказал ей, что мы можем это обсудить, когда оба будем готовы… Но, понимаешь, я сам не знаю, когда буду готов, я так запутался.       «— Ох, мой милый пчеленок… Если бы ты сейчас был со мной, я бы тебя крепко-крепко обняла!»       Парень чуть улыбается, представляя, как Синь Янь в очередной раз обнимает его так крепко, что поднимет от пола. Конечно, есть шанс, что подруга его задушит, но в голове это выглядело и впрямь довольно забавно.       — Спасибо.       «— Если она сама была не против этого, то уверяю, все хорошо! — кажется, девушка кивает на той стороне провода, хоть и понимает, что это действие, в связи с телефонным разговором, бессмысленно. — Ох, вы ж мои малыши… Обязательно поговорите! Не бойся ее!! Стрекозка очень милая и понимающая, хоть и смущается постоянно! Если все обсудите, то придете к истине, и все решится!»       Парень слушает ее, переваривая в гудящей голове все слова. Но лишь от одной мысли, что придется говорить на эту тему еще и с Сахарозой, его бросает то в жар, то в холод, будто периодически знобит, а и без того холодные пальцы становятся похожие на ледышки.       Как же трудны отношения между людьми. Но еще труднее — понимать свои собственные чувства, которые не получается описать никакими словами, хоть используй все доступные языки.       — Синь Янь… А после такого, мы уже не можем быть с ней друзьями?..       Этот вопрос беспокоил его больше всего. Ведь «друзей не целуют», а они взяли и нарушили этот негласный устав.       «— А вот это вы уже должны будете решить сами. Но не беспокойся, у вас обязательно все будет в порядке, пчеленок! Но тут уже вы должны поступать сами, без моего вмешательства. Понимаешь?»       — Понимаю, — вздыхает, взяв телефон в руки и переворачиваясь на другой бок. — Спасибо большое, Синь Янь. И прости, что веду себя, как ребенок. Я, просто, правда многого еще не понимаю…       «— Все в порядке! Я, как твоя старшая сестра, учительница, наставница, но самое главное — подруга, всегда помогу и поддержу, мой дорогой пчеленок! Все будет хорошо, ты никогда не останешься один!»       Иногда Альбедо кажется, что он не заслужил такую замечательную подругу. В уголках глаз будто скапливаются слезы, но парень часто-часто моргает, прогоняя их с темных ресниц: сейчас еще не время выпускать свои чувства на волю, тем более в доме.       Его будто бы больше не знобит, бабочка внутри больше не трепыхается от тревоги и страха, а сердце не бьется о его кости. Дышать стало немножечко легче, и неприятные мысли прячутся по темным углам, не решаясь выйти на солнце.       Демоненок на плече чертыхается, растворяясь в полумраке.       — Спасибо… — повторяет Альбедо и после длительной паузы добавляет, уже чуточку четче и увереннее: — Спасибо тебе большое, паучок.       Кажется, на той стороне у девушки перехватило дыхание от услышанного. Словно через динамик можно было почувствовать ритм биения ее сердца и длительный писк, то ли от радости, то ли от счастья, то ли от огромнейшей неожиданности.       «— Ты впервые меня так назвал! — выпаливает Синь Янь; все же, ее писк был переполнен неописуемым счастьем, будто она вот-вот заплачет от радости. — Ты просто душка, пчеленок! Обнимаю крепко-крепко, пусть и виртуально!»       — Обнимаю в ответ, — не может сдержать улыбки своей.       Остаток вечера так и пролежал в кровати, смотря то в стенку, то в потолок, но тревога больше не так сильно поедала его изнутри, ведь от разговора с Синь Янь стало немного спокойнее. Они точно все с Сахарозой обсудят, все будет в порядке, ведь, чего ему так волноваться?       Это всего лишь Сахароза. Чудесная, добрая, понимающая, и такая теплая, которую хочется обнимать.       Может, все будет не так уж и плохо?.. Сахароза: Альбедо, привет. Сахароза: м… прости, что поздно, но можешь завтра прихватить свой учебник?.. Альбедо: Добрый вечер, Сахароза. Альбедо: Конечно. А зачем? Сахароза: так у нас завтра экзамен….....       Парень так и не успел понять, что его больше шокировало: внезапное сообщение от Сахарозы, которое он никак не ожидал поздним вечером, или то, что он совершенно забыл про латынь?       Так и знал, что не может быть все хорошо. Вечно что-то должно ему все испортить. Альбедо: Я совсем забыл про экзамен. Сахароза: если получится, то сядем завтра вместе?.. Альбедо: Я буду только рад. Сахароза: ^^ Сахароза: теплых снов! Альбедо: И тебе спокойной ночи.       Сахароза пообещала не отдаляться, и она сдерживает свое слово, переступая пороги собственного смущения.       А Альбедо окончательно стало спокойнее, а потому впервые за долгое время сон его не будет тревожным.