Exit to the senses

      В его доме все так же уютно, смущают лишь посторонние люди и предстоящий разговор. За всю ночь Сахароза к нему так и не подготовилась, лишь нервно кусала губы и пыталась отвлечь себя различными видео; могла бы и музыку включить, но вряд ли бы получилось перекричать свой внутренний голос.       Но взглянув на Альбедо, все ее страхи будто бы испарились. Исчезли, как демоны, сгорающие при лучах солнца, и давящий груз на душе не спешил спускаться все ниже по легким. Было в Альбедо нечто неописуемое, трепетное и родное, и Сахароза готова поклясться, что исходящий от парня вечный мороз воистину согревал. Снег искрится на лучах солнца, — все тех же, под которыми умирают их демоны, — как переливается синева в теплых глазах, ласково разглядывающих рдяные девичьи щеки.       «Успокойся же, Сахароза!» — слышит внутренний голос и сердце больше не бьется болезненно, а дыхание моментально восстановилось.       Альбедо точно какой-то волшебник, пришедший из детских сказок, светлых и чистых, невинных и изрядно забытых, возможно отчасти нелепых, но таких чудесных и воистину дивных. Иначе как объяснить эту внезапную магию?       — Ты будешь с нами играть?! — радостно завопила малышка, гостеприимно помогая девушке снять шарфик, пытаясь повесить его на крючок.       — Оу, я… — теряется Сахароза, разуваясь. — Ну… Я могу, конечно, но…       — Кли, милая, — ласково зовет сестру парень и присаживается на корточки, дабы быть на одном уровне с ней. — Мы немного побудем сами, хорошо? А потом тебя будет ждать небольшой сюрприз.       Замечает в глазах ребенка толику грусти и сердце неприятно сжимается. Не любил он видеть сестру столь опечаленной, ведь они и так редко видятся, а тут прямой отказ от проведения времени вместе. Но Кли и вправду будет немного мешать и сковывать важному разговору, который должен был пройти тет-а-тет.       — Но ведь Новый Год только завтра наступит… Заранее подарки дарить нельзя! — топает ножкой девочка и опускает вниз голову.       Альбедо выдает из себя слабую полуулыбку и поглаживает сестру по макушке.       — Значит, тебе на Новый Год будет на один подарок больше.       Дети любили подарки и Кли не была исключением. Кто же откажется от дополнительного сюрприза? А потому девочка довольно быстро приходит в себя и в вишневых глазах засияли радостные искорки, словно вспыхнули бенгальские огоньки.       — Тогда договорились! — кивает малышка и бежит в гостиную, по пути чуть ли не подскальзываясь по линолеуму в своих тапочках-собачках.       — Осторожнее! — обеспокоенно окликает сестру Альбедо, попутно вешая курточку Сахарозы на крючок.       Тепло льется по телу, будто бы кто-то запустил внутрь солнечных зайчиков. Приятно и немного щекотно, и Сахароза невзначай улыбается, ведь отношение Альбедо к своей сестре не могло не вызывать приятные чувства в груди. Пусть они и не родные, но до чего же их связь близка.       Альбедо заботливый и очень чуткий, и пусть иногда не знает, как поступить и что говорить, каким-то неведомым способом находит выход из практически любой ситуации. Даже в той, в которой нужно не дать позволить ребенку заплакать.       — Все-таки, лучше побудем без посторонних ушей, согласна? — рассеянно потирает предплечье и ведет ее на второй этаж.       Проходя мимо гостиной, замечает боковым зрением знакомые лица.       — Д-добрый день! — здоровается Сахароза.       Мать Альбедо вместе с Алисой перебирают какие-то коробки, вероятнее всего с новогодними игрушками. Женщина, при виде девушки, кивает ей в знак приветствия, а Алиса дружелюбно машет рукой, поглаживая по голове свою дочь.       Алиса будто хотела что-то сказать, но Альбедо мгновенно хватает девушку за рукав кофты и слегка тянет на себя, беззвучно давая понять, что лучше быстрее прятаться.       — Бегом, а то от ее разговоров потом не избавиться, — шепчет он ей, и ребята быстро поднялись наверх, где впоследствии закрылись в знакомой Сахарозе комнате.       Альбедо ей не соврал: он действительно забрал ее от взрослых куда подальше, ведь сейчас совершенно неподходящий момент для дальнейшего разговора с ними, и Сахароза была бесконечно ему благодарна за предоставленное «убежище».       Комната у Альбедо с прошлого раза не поменялась. Удивительно было то, что в предпраздничные дни в доме не было никаких украшений, что для Сахарозы было весьма странно. Она, хоть и не особо любила всевозможные праздники, любила украшать стены и окна хотя бы гирляндами, но в доме Альбедо кроме небольшой елки и коробки с игрушками на радость Кли ничего не было.       Немножечко грустно от этого, но это чужой дом со своими правилами и порядками. Некрасиво было бы лезть не в свое дело.       Лучи солнца пробивались сквозь окна и в белоснежной комнате стало уютнее, хотя напряженная атмосфера все еще не спешила полностью покидать свое законное место. Время от времени сжимала горло и желудок, проводила острым когтем по позвоночнику и забиралась под самую кожу, вызывая приступы легкого холода, будто бы при ознобе.       Не знает, куда себя деть, и не находит места лучше, чем сесть на край чужой кровати, неловко распрямляя поникшие плечи. Глядя на Альбедо, чувствует исходящую от него ауру страха и волнения, и оттого беспокойство растормошило напуганных бабочек.       — Как ты себя чувствуешь? — с осторожностью спрашивает Сахароза, слегка поежившись.       Наблюдает за тем, как Альбедо нервно блуждает по собственной комнате. Подходит к окну и вглядывается на белоснежную улицу, а плечи его медленно поднимаются в такт тяжелому дыханию.       — Если четно, то нервно, — признается Альбедо и поворачивается, разглядывая при солнечном свете лицо Сахарозы. — Я не знаю даже, с чего и начать. А ты как?       Сахароза и сама смущается от неловкости, нервно перебирая свои пальцы. Говорить о своих мыслях и чувствах непривычно и очень смущало, ведь не знает, как на это отреагируют, потому и сомневается. Вроде, девушка уже успокоилась, но тяжесть в груди время от времени давала о себе знать резкими тревожными перепадами. Все же будет в порядке, все будет хорошо! Главное, просто поговорить.       Для чего же тогда людям придумана речь? Если топтаться на месте и думать, что человек способен проникнуть в чужую голову и сам все узнать, то точно ничего не изменится, если не сделается еще хуже. Нужно учиться говорить, разговаривать, о своих мыслях, чувствах, проблемах, переживаниях, особенно когда доверяешь.       — Честно — то точно так же. Присядешь?.. — тихо просит Сахароза, не в состоянии уже ждать неизбежного. Да и Альбедо сам явно на нервах, хотя старательно пытается скрывать это.       Альбедо тоже стоит больше доверять людям. Сохранять самообладание — умение хорошее, но когда тревога начинает поглощать, то куда лучше попросить помощи у близких людей, иначе проблемы с доверием будут преследовать его постоянно.       Им бы обоим научится этому простому с виду умению, иначе жить дальше в страхе и сомнениях будет и тяжело, и до безумия нервно.       А с нервами лучше не играть.       — Угу, хорошо, — кивает Альбедо и с небольшим зависанием присаживается рядом с Сахарозой, устремив взгляд в пол.       Разговаривать о таких неловких вещах было отчасти стыдно, ведь это не простые объятия, а полноценные поцелуи, как в кино, как на улицах, даже как в мультиках, песнях и детских невинных сказках. Это намного труднее химии и математики, куда сложнее контрольных и экзаменов, к которым можно без труда подготовиться даже за полгода. Это нечто иное, личное и сокровенное, будто бы тайна, сокрытая под километрами слоев земли в забытом сундуке, ключ от которого давно был потерян в мировом океане.       Альбедо делает глубокий вдох и собирается с мыслями, но на миг показалось ему, что собственный голос исчез. Будто ведьма Урсула без договора забрала этот важнейший для человека дар.       — Давай… начнем с немного другого? — замечая напряжение Альбедо Сахароза собирает волю в кулак, в попытках хотя бы начать их диалог. — Я могу помочь тебе чем-нибудь?       Ее забота моментально располагает к себе, и юноша даже слегка успокаивается. Куда проще смириться с неловкостью их дальнейшего диалога, чем накручивать себя до такой степени, что страх наденет на его ноги и руки ржавые кандалы.       Сахароза очень чуткая и внимательная, яркая, как сияющее полнолуние, и как звезды на серебряном поясе. Теплая, как весна, очень мягкая, а также до боли в собственных легких нежная, и порой так хочется обнимать ее постоянно. Не выпускать из долгих объятий, не отпускать в этот до безумия сложный мир, вновь почувствовать себя нужным и в ответ подарить свою закрытую на дне океана заботу, которую недолгую жизнь держал где-то внутри.       От такого внимания иногда хочется просто расплакаться, ведь порой Альбедо думает, что не достоин такой доброты.       «Но ведь мы все заслуживаем надежды на самое наилучшее» — твердит внутренний голос, который, на удивление, был достаточно трезв.       Обычно Альбедо редко прислушивается к внутреннему себе, ведь часто из него вырываются колкие и неприятные словечки и фразы, порой превращенные из симбиоза родительского яда и искаженных собственных мыслей, мрачных и до боли ужасных. Они словно сплетались воедино, создавая очертания темной фигуры и приобретали вид того самого демоненка, противно хихикающего за спиной.       Фигура смеялась, смеялась, смеялась, сидела на плече и шептала на ухо ужасные фразы, озвучивая искаженные мысли Альбедо, и парню хотелось как можно быстрее избавиться от этого монстра. Монстра, которым и оказалось его внутреннее «Я».       Но от себя не сбежишь.       Приступ страха засел в горле в считаные секунды, и Альбедо резко сжал руки в кулак, делая глубокие вдохи. Сегодня такой важный и очень трудный для него день, что нервной системе уже очень трудно работать без сбоев.       Мало того, что этот серьезный разговор с Сахарозой, так еще и его выступление, первое, которое он проведет для родителей. Страшно, безумно страшно и неизвестность пугала, ибо слышать в свой адрес очередную желчь и обвинения он точно не выдержит. Точно сбежит, если не от себя, то вместе с собой, далеко-далеко, как он и думал, как задумывал, как обдумывал этот план уже не один год. Ведь Альбедо на самом деле хотелось сбежать на короткое время. Пусть за него будут волноваться, путь будут искать, и пусть даже найдут спустя какое-то время, но желание испытать это чувство свободы никак не оставляло парня в покое. Да, эгоистичный поступок, но побыть немножечко эгоистом для самого же себя — не преступление ведь?..       Но если раньше он был один, то сейчас с ним есть близкие для него люди, которых заставлять переживать точно он не хотел.       Поскорее бы все это закончить, и тогда он надолго сможет отдохнуть от тревоги и беспокойства, которое начинает пожирать Альбедо по кусочкам. Он будто чувствует острые клыки на своей коже, эти укусы и глухое рычание под собственным ухом; может, он уже сходит с ума?       Нет. Альбедо просто устал вывозить весь свой ком чувств на себе.       — Обними меня, пожалуйста… — неосознанно отвечает Альбедо и вжимает голову в плечи. — Мне страшно.       Два раза повторять не приходится. Сахароза пододвигается ближе и мягко прижимает юношу к себе, запускает руки за спину и заключает в свои объятия, теплые и нежные, слегка судорожные, но такие спасительные, которых так им двоим не хватало.       Альбедо тянется к ней вперед, крепко обнимает и легким движением руки по затылку позволяет ей положить голову на плечо. Ровное дыхание Сахарозы доносится до него, тихое и спокойное, будто бы убаюкивающее, и Альбедо клянется, что готов держать Сахарозу в объятиях хоть целую ночь. Согревали бы друг друга в зимние вечера, или укрылись бы под одно одеяло, и не выпускали до самого утра, если не дольше.       Вот бы это никогда не заканчивалось, упивался этим моментом допьяна и больше не боялся ничего в этом мире.       — П-прости, — тихо шепчет Сахароза, удобнее умещаясь на его плече. — Наверное, я выбрала неподходящее время для разговора. У тебя сегодня очень тяжелый день, так что все в порядке, если мы обсудим это попозже.       Ей стало немножечко стыдно. Как она раньше об этом не подумала? Альбедо явно весь на нервах сейчас, и было весьма опрометчиво договариваться на разговор именно в день выступления.       Сахароза прижимается к Альбедо поближе и чуть ли не садится на чужие колени, но смущение не позволяло перешагнуть этот неловкий порог. Все, что ей оставалось — обнимать парня крепко и осторожно, поглаживать по спине и проводить пальцами по кончикам светлых волос, падающих на чужую шею и плечи.       — Нет, все в порядке, — Альбедо немного хрипит и слегка удивляется, услышав себя; на время и вправду поверил, что его голос кто-то украл. — Потом будут праздники, вся эта суета… И опять придется все отложить в долгий ящик.       В какой-то мере Альбедо был прав; оставлять все «на завтра» никогда ни к чему хорошему не приводило, но то, что разговор пришлось соединить в день выступления все никак не давал Сахарозе покоя, и вина потихонечку карабкалась по ногам вверх, пробираясь к груди.       Щеки и уши горели от наступившего стыда и смущения, но все сильнее прижималась к Альбедо, будто находя в нем такое долгожданное спасение в образе солнечных лучей, сияющих во мраке глубин. А парень и не был против; наоборот, только рад такой маленькой близости, такому уюту и спасению для него самого. Слегка подпирает щекой ее голову и руками проводит по позвонкам, вызывая мурашки по телу и еще более красные щеки у Сахарозы.       — Так сильно боишься реакции родителей? — осторожно спрашивает она, пытаясь игнорировать внезапный жар и озноб от мимолетных касаний.       — Да, — честно признается Альбедо, и девушка чувствует, как от его тяжелого вздоха поднимаются плечи. — Они никогда не видели и не слышали, как я играю. А вдруг, выступление наше провалится? Они тогда точно не простят этот позор и будут вечно напоминать о том, что у меня нет ни таланта, ни сил на музыку.       — Тогда, нужно показать им, что тебе действительно нравится свое дело! — Сахароза резко убирает голову с чужого плеча и заглядывает в голубые глаза, смущенная от такого внезапного зрительного контакта. — Поэтому… Все будет хорошо! Мы все будем с тобой рядом! Поддерживать тебя, Альбедо! И… И если что-то случится, обязательно встанем на твою защиту! Ты меня понял?       Шок застыл в глазах парня, и он удивленно разглядывал смущенное, но одновременно такое уверенное лицо девушки, которая будто на миг отбросила все собственные сомнения и растерянность. И как давно в ее медовых глазах сияет эта решительность?       Горит, будто огонь с тоненькой спички, который с каждой минутой разгорается до такой силы, что вот-вот наступит пожар.       Горит, будто сердце Альбедо в данный момент. Он уверен, он клянется, что пламя в груди ничем не затушишь, а в глазах просияли нежные искры.       — Спасибо тебе. Правда, Сахароза, я тебе так благодарен, — шепчет одними губами, слепо дотрагиваясь ладонью до красной щеки; девушка морщится от резкого холода, но делится теплом с ним и моментально привыкает к постепенно таявшему льду чужих рук. — Если есть что-то, что я мог бы для тебя сделать… Ты только скажи. Хорошо?       — Х-хорошо! — инстинктивно кивает, но голова постепенно отказывается думать, будто бы отключаясь от всего внешнего мира. — Просто… Будь рядом, ладно?       — Конечно, — на лице Альбедо впервые за долгое время появляется слабая улыбка, и теперь уже она растапливает сердце девушки. — Всегда буду рядом.       Сахароза улыбается в ответ, все еще не отрывая взгляд от смущенного лица. Так непривычно наблюдать за розоватым румянцем на щеках юноши, за его отчасти растерянным взглядом и за светлыми глазами, что так бегают по ее собственному лицу.       Длительный зрительный контакт в образовавшейся тишине так смущал, и Сахароза сама не заметила, как начало приторно тянуть где-то внутри. Будто вновь стекает по сердцу и легким липкий мед из томных чувств, и девушка опускает взгляд в сторону, не способная более удерживать глаза на его смущенном лице. Но чувствует, как Альбедо не спешит отводить взгляд, и от такого надзора краснеет сильнее.       В груди стало очень тепло, пламенно, горячо, словно Сахароза проглотила целое солнце.       — Извини, что я так резко поцеловал тебя тогда…       Голос Альбедо излучает еле заметную горечь и внутри будто что-то обрывается, но Сахароза все еще не может заставить себя вновь заглянуть в голубые глаза. Пламя внутри разгорается до такой степени, что уже становилось капельку больно, особенно после услышанных слов; картинки недавнего инцидента мелькали перед глазами, и Сахароза словно вновь почувствовала жар на губах.       Щеки рдеют все ярче и ярче, и увы, сейчас на улице слишком светло, чтобы этого не заметить.       — Все в порядке! — смущенно уверяет его девушка, разглядывая собственные мятные волосы, спадающие с плеч. — Если… Если бы я была против, то я бы тебя оттолкнула…       Только сейчас понимает, что его рука все еще лежит на щеке. Сахароза чувствует, как он слегка дергает пальцами, щекоча подушечками ее кожу, и он словно поглаживает, очень незаметно, но до невольных улыбок чувствительно. Тепло внутри то разгорается, то потухает, чередуясь, как легкая дрожь.       — В любом случае я не хотел пугать тебя, действуя так необдуманно. И нарушать твое личное пространство тоже не было в мыслях… — голос Альбедо снова немного хрипит и он виновато опускает свой взгляд. — Как я и говорил, ты вызываешь у меня… чувства. Очень легкие, приятные и нежные, которые я никогда прежде не испытывал за всю свою жизнь. Но их так тяжело удерживать внутри, очень сложно, мне такое еще непосильно.       От его слов хочется сгореть прямо на месте. Сахароза не знает, куда себя деть, ежится на краю кровати и что-то в груди преграждает путь своему голосу, будто ком. Но не тот, сотканный из тревожных и омрачающих мыслей, а сделанный из чего-то неописуемо-теплого, горячего, застывшего между гортанью и ребрами, хочется достать и взять в руки, согревая ими и себя, и Альбедо.       — Их и вправду… Тяжело сдерживать, — шепчет Сахароза и нервно улыбается, невольно поглядывая на него сквозь спадающие на лицо волосы. — Словно… Словно что-то внутри щекочет крыльями, будто бабочки, да?.. И летают стаей своей так быстро, что невозможно поймать?..       — Хах, — Альбедо усмехнулся, попутно прислушиваясь к себе самому. — Довольно странная ассоциация, но на удивление, она очень четко описывает эти незнакомые ощущения.       «Неужели, и он тоже их чувствует?..»       Девушка прерывисто выдохнула, разглядывая застывшие эмоции на лице юноши. Он сейчас выглядел таким неловким, скованным, но в то же время очень честным и искренним, невинным и неуверенным, но таким до боли в груди замечательным.       Сахароза осторожно поднимает свою руку и медленно проводит пальцами по его волосам, заправляя светлую прядь за ухо. От сего действия Альбедо дрогнул, будто бы очнулся от долгого и непробудного сна, но страх в ясных глазах сменился на блаженное спокойствие, ведь подобные мимолетные касания с ее стороны были ему так приятны.       Приятны до глупых улыбок, которых невозможно сдерживать, будучи даже немного напуганным.       — Много лет я была совершенно одна, — вдруг начинает Сахароза, моментально замечая, как в глазах парня блеснули нотки беспокойства от довольно мрачного начала. — Я думала, я смогу справиться со всем в одиночку, ведь поддерживать отношения с людьми приносило мне лишь боль и разочарование. Я… я вспоминала о прошлом и не могла контролировать это, и от воспоминаний делалось так больно, так больно, Альбедо, и я никогда не думала, что однажды повстречаю кого-то, кто поможет спасти меня от самой же себя…       Сердце сжимается от ее слов.       Альбедо убирает руку с щеки и накрывает ей ладонь девушки, проводит подушечками по запястью и смотрит на нее с состраданием. Когда близким людям больно — Альбедо готов разделить с ними их боль, пусть он совершенно сего не умеет, но учится, пытается, ведь готов стараться до пролитой крови ради дорогих людей.       — Мне очень жаль, что ты пережила эти неприятные и болезненные события, — осторожно отвечает он ей и делает паузу, подбирая слова. — Но если жить постоянно прошлым, которое уже не исправить, то никогда не сможешь усовершенствоваться. Постоянные оглядки назад очень сбивают с дороги, ставят подножки, толкают и валят на землю. Нам нужно принять случившееся и идти дальше, пусть это и трудно, и больно, и неприятно, но иначе прошлое будет постоянно дышать в твой затылок.       Сахароза кивает ему, ведь его слова — чистая правда.       Но это понять так же легко, как и тяжело осуществить вне своей головы. И Сахароза вечно тонула в своей горечи, в своем прошлом, в своих, казалось, детских и давно позабытых предательствах, ведь не уверена даже, помнят ли про нее ее бывшие подруги. Может, они уже позабыли о всех ссорах, о горечи, о их расставании, и, если встретятся вдруг где-то на улице — приветливо улыбнутся, совершенно беззлобно, спросят за жизнь, за здоровье. Может даже обменяются контактами и время от времени будут писать или звонить. Может, они и впрямь подавно не вспомнят об этом переломном для Сахарозы моменте?       Может, они все уже отпустили?       Может, и Сахарозе следует это все отпустить?       Казалось, у людей проблемы и посерьезней бывают, и думать о своей разрушающей ситуации иногда так стыдно, и так неприятно становится от самой же себя. Подумаешь, подруги бросили! Можно ведь это легко пережить!       Наверное, так и есть. Но от чего тогда сердце так колит, так колит от мрачных воспоминаний?       — Мои проблемы слишком уж глупые и незначительные?       — Отнюдь, — качает головой в ответ. — Проблемы есть проблемы. Будь то ссора с дорогим человеком, несданный экзамен, да даже любимая коробка конфет, которой не оказалось в магазине. Если это приносит тебе боль и несчастье, то не нужно сие обесценивать.       Девушка выдерживает длинную паузу.       Она столько лет боялась сближаться, ведь везде видела какой-то подвох. Боль переросла страх, страх — в недоверие ко всем окружающим людям, а недоверие переросло в социальное отчуждение, и не нашла Сахароза ничего лучше, чем жить в выдуманном маленьком мирке и заниматься своим эскапизмом. Ведь здесь ее не обидят, ведь здесь ее точно не бросят, ведь здесь никто не осудит.       Но кто же знал, что лишь спустя столькие годы в ее голову, наконец, придет осознание, что одной справляться со всем очень трудно. Что не все люди желают ей зла, что они так же ценят, уважают и проявляют добродушие к ней, и видят в Сахарозе не просто «полезную девочку для списывания», а человека, отдельную личность, пусть весьма странную, но ценящую обыкновенную человечность.       Кто же знал, что в жизни ее появится настоящее солнце. Зимнее, яркое, раннее и сияющее, согревающее холодными руками и теплым сердцем. Золото переливалось в светлых прядях, очень приятных и мягких, а безоблачное небо поселилось в чистых и ясных глазах.       Девушка еле-еле сдерживает собственные слезы, ведь только сейчас понимает, что медовые глаза начинают щипать.       — Спасибо тебе огромное за помощь, Альбедо… Спасибо за все, — она вытирает свободной ладонью глаза, приподнимая уголки губ. — Если бы ты не заговорил со мной тогда, если бы мы не сдружились, если бы мы не сблизились, я бы точно здесь умерла…       Осталась бы жить в своем мире, и навсегда бы потеряла дорогу назад.       — Ну-ну, не нужно так говорить, — Альбедо обеспокоенно протирает запястьем ее щеки. — Я рад, что смог помочь тебе выкарабкаться. И спасибо тебе, что была вечно со мной. Вся твоя забота, поддержка, все, что ты делала и делаешь для меня. Я бы тоже… Я бы тоже не знал, что бы делал. Наверное, убежал бы куда-то, чтобы меня никто не нашел…       Признаваться о своих глупых мыслях, хоть и частично, достаточно неловко и стыдно. Но он знает, что Сахароза поймет и не будет ни ругаться, ни злиться, ни волноваться, ведь после появления ее и Синь Янь в его жизни эти глупые мысли стали посещать его голову все реже и реже.       И практически больше не думает ни о побегах и о ни о комах, в которых ранее так хотелось оказаться, чтобы пережить болезненное и трудное время.       — Не нужно никуда сбегать, Альбедо, — мягко улыбается ему и глаза словно больше не щиплют от нарастающих слез. — Сейчас же мы вместе, ведь правда?       — Правда, — и тепло улыбается ей в ответ. — Чистая правда, Сахароза.       Очередной зрительный контакт уже не так сильно давит и смущает обоих, но все еще чувствуется очень близко и сокровенно. Мир вокруг будто кто-то поставил на паузу ради этих двоих, и ждет, ждет покорно, пока они не решат все вопросы, которые боялись озвучить.       — И все же, есть вещь, которая меня беспокоит.       Альбедо решил уже идти до конца, раз они начали разговор.       Нечто, въевшееся в его память не давало парню покоя, ведь он нарушил негласный устав. И это съедало его изнутри день ото дня, ведь погрязнуть в сомнениях равноценно тонуть в вязком и терпком болоте, а стыд поджигает фитиль, в который Альбедо был все это время замотан.       Ловит на себе вопросительный взгляд Сахарозы и судорожно выдыхает.       — Друзья не целуются, а я тебя поцеловал, — на одном дыхании молвит юноша и смущение в очередной раз бьет по груди, с наслаждением переламывая косточки. — Значит ли это, что я больше не могу быть твоим другом после подобного?       Сахароза вспыхивает в считанные секунды, а сердце вот-вот вырвется из законного места.        — Н-ну… смотря, что ты еще чувствуешь…       Альбедо неловко говорить о подобном, но он обещал же быть честным. Не исключает, что последующая фраза может навсегда поменять их отношения, что он может одним предложением все испортить, закопать глубоко под землю, и что все изменится в одному лишь богу известную сторону. Но он не врал, когда говорил, что чувства в себе сдерживать очень трудно; они сейчас вырывались из тяжелых кандалов, бились лбами и царапали железные двери, кричали и вопили, как одичалые звери, и просили лишь одного — выйти наружу, выйти на солнце хотя бы один единственный раз.       Может, если их выпустить, то тогда они успокоятся?       Альбедо делает решительный вдох, отрезвляя свой разум.       — По моим наблюдениям я могу сделать вывод того, что это все симптомы влюбленности.       — Симптомы? — похоже, он слишком уж заучился в их ВУЗе.       Девушка тихонько смеется, прикрывая рот ладонью, хотя от услышанного сердце точно сейчас остановится. Мозг отказывался воспринимать подобную информацию, будто не верит, не осознает, что Альбедо сейчас сказал.       Кажется ей, что это одна большая шутка, либо же что Сахароза просто по-глупому ослышалась, и что парень имеет в виду совершенно другое. Словно он впервые решает побыть с ней несерьезным, ляпнуть что-то смешное, забавное, что первое пришло ему в голову, но подсознательно Сахароза ведь знает, что он не такой.       Он бы не стал играться с чем-то подобным. Не стал бы играть со своими чувствами, а с чужими и подавно, ведь так долго их изучает и так трепетно хранит, но Сахароза словно не замечает, отказывается замечать. Она не чувствует, как щеки краснеют сильнее, как глаза непрерывно бегают по юношескому лицу, как ей становится душно и жарко, и будто нечем дышать. Как внутри все тянется приторно-сладко, как крылья уже не просто щекочут, а безболезненно режут все изнутри.       Влюбленности?       Влюбленности в нее?       Они оба сошли с ума?       — Ну, признаки, говоря проще… — неловко дополняет Альбедо, пряча взгляд под светлыми прядями.       — От тебя это звучит так, будто любовь — это болезнь.       Сахароза нервно смеется, совершенно не понимая, о чем они разговаривают, но руки и ноги уже давно превратились в подобие ваты. Вот-вот упадет, но, благо, Альбедо придерживает ее за запястье.       — Ну, если подумать… — перевел дыхание парень, игнорируя грохочущее в груди сердце, перебивающее свои неловкие мысли, которые так и норовят беспрерывно покинуть его затуманенную чувствами голову. — Конечно, это не инфекция и не вирус, но сбои в организме, все же, случаются… Как я знаю, влюбленный человек порой может действовать нерационально. Голова забита объектом воздыхания, повышается нервозность, неловкость, появляется множество мыслей, которые мешают думать спокойно. Бывают случаи эйфории, красные щеки, учащенное сердцебиение… До аритмии, естественно, далеко, но и этого хватает сполна. А также, если учитывать еще выброс гормонов в виде того же эндорфина и окситоцина, и многих других, и впоследствии вызванные химические реакции в организме–…       Альбедо остается все таким же Альбедо, даже когда разговор заходит о таких тонкостях, как человеческие чувства и отношения. Сахарозе кажется, что он вот-вот с влюбленности переключится на лекции по химии, но девушка даже не против послушать, ведь объяснял парень все бодро и интересно, и она признается на миг, что готова часами слушать его голос и рассматривать сосредоточенное лицо.       Смотрит на него так, что оторвать взгляд не может, и ей думается, что была бы она героиней детского мультика — то аниматоры точно бы дорисовали сердечки в ее темных зрачках.       Пусть то будет химия, физика, музыка, история из жизни или впечатления от просмотренного фильма, она готова слушать что угодно, лишь бы это говорил он.       Неловкая атмосфера словно испарилась на время, и даже красные лица, расположенные так близко друг к другу, больше не смущали столь сильно, а Сахароза готова прямо сейчас и рассмеяться и даже расплакаться от переполняющих чувств.       — Я, кажется, тоже, — шепчет она и прикладывает руку к его рдяной щеке.       —…и этот элемент синтезируется в организме на начальном периоде влюб-… Что?..       Альбедо резко замолк и легкие электрические разряды пробежались по позвоночнику. Он совершенно забыл, о чем вообще говорил все это время, но голос Сахарозы моментально вернул парня в реальность.       От ее фразы перехватило дыхание. Он не ослышался?       — Я, кажется, тоже испытываю все эти симптомы, — нервно улыбается Сахароза и разглядывает его потерянное лицо.       Альбедо кажется, что он сейчас задохнется. Чувства, вырвавшиеся наружу, лишь усилились, и их теперь точно остановить было уже невозможно. Парень прерывисто дышит, но кислорода вовсе не чувствует, лишь заглядывает в теплые глаза, скрытые за линзами очков.       Сломанный разум отказывается работать.       Что это было? Признание?       — Ты уверена? — осторожно спрашивает Альбедо, шепча одними губами, как будто не верит, что она чувствует то же самое.       — М-можем удостовериться?.. — а Сахароза не верит, что вообще говорит.       Сахароза бы солгала, если бы сказала, что тот до боли чувственный поцелуй ей не понравился. Боги, она лишь об этом и думала последние дни, ведь прежде никто не проявлял к ней такую заботу и нежность. Но от мрачного прошлого и недоверия к людям, от которого так трудно избавиться, девушка совсем уж запуталась, ведь прежде не испытывала подобного.       Иначе как еще объяснить все то, что с ней происходит?       Но все встало по полочкам после этого разговора. Было страшно, неловко, страшно-неловко, но Сахароза смогла расставить часть своих запутанных мыслей по воображаемым полочкам. Она ведь перфекционистка — все должно лежать на своем месте.       А Альбедо теряется, хоть и понимает, к чему девушка клонит.       — Только если ты хочешь, — мягко говорит он, не слыша собственные мысли.       — А ты?       — Я… не против.       — И я тоже…       Нет, ну они точно оба сошли с ума, точно заболели влюбленностью.       Еще минута неловкого зрительного контакта и Альбедо мягко кладет свою руку на красную щеку, и в этот момент оба чувствуют, как в комнате стало душно.       Сахароза прикрывает глаза, когда Альбедо медленно снимает очки с ее переносицы и бережно кладет рядышком на кровать, а сам приближается к лицу девушки. Они так близко, что дышат друг другу в губы, мурашки льются по позвоночнику, вызывая мелкие электрические разряды в своих шеях, будто искорки, а солнечные зайчики щекотали и согревали изнутри. Ее пунцовые щеки приятно согревают его руки, и Сахароза на миг думает, что у нее повысилась температура от такого контраста холода и тепла.       Альбедо боится спешить, а потому сначала аккуратно берет ее за руку и подносит к губам; Сахароза чувствует теплое дыхание на тонкой коже, а после чуть не давится воздухом, когда парень начинает целовать ее запястье. Бледные пальцы дрожат от подобного, но парень все покрывает мелкими поцелуями тыльную часть, и Сахароза думает, что потеряет сознание прямо сейчас: это было слишком приятно и слишком внезапно, что от неожиданности забыла, как дальше дышать.       Все еще не спешит и опускает ее руку, приближается к смущенному лицу: на сей раз целует девушку в лоб, попутно убирая мятные волосы, а после дотрагивается губами до кончика носа, переходит на горящие щеки и скулы, а теплое дыхание возвращает приятно-тянущее и слегка приторное чувство внутри у обоих. Сахароза жмурится от нежных касаний, задерживает дыхание и какое-то время совершенно не дышит, будто боится, что, если вдохнет — моментально проснется от, казалось, дивного сна. Сжимает его руку в своей капельку крепче, поддается вперед, навстречу его поцелуям и только когда голова начинает кружится вдруг понимает, что воздуха в очередной раз не хватает.       Делает рваный вдох-выдох и, пересилив себя, открывает медовые глаза, встречаясь с чужой бирюзой. От вида Альбедо краснеет пуще прежнего: тогда, в мраке ночи, не смогла лицезреть смущение парня, но сейчас его беглый взгляд по лицу и румяные щеки представлены прямо пред ней. Такой холодный и теплый одновременно, настоящий снег, тающий при искристых лучах солнца, и на секунду промелькнула мысль растопить этот лед чуть сильней.       Тут же краснеет от собственных мыслей, и сама поддается вперед.       Аккуратно дотрагивается ладонью до его щеки и оставляет мимолетные поцелуи на юношеском лице, проводит пальцами по скуле вверх и заправляет спадающие пряди золотистых волос за его ухо, вызывая мелкую дрожь на затылке.       Легкие поцелуи остаются ожогами на коже и Альбедо томно выдыхает, когда Сахароза прислоняется к нему с каждым разом все ближе и ближе. Эти чувства невозможно больше скрывать, они уже везде, они всюду, бегают стаей, как внутренние одичавшие бабочки, щекочут и кусаются, оставляют шрамы и бережно поглаживают по коже.       Туман в голове теперь уже не только у одного Альбедо: Сахароза и сама будто видит дымку перед глазами, но все еще отчетливо замечает силуэт парня, что бережно взял ее руку в свою, неосознанно переплетая их пальцы.       Все касания будто остаются ожогом, будто колют, режут и тянут, но на удивление совершенно не больно. Лишь приятно, до безумия приятно и сладко, горячо и так нежно, что не хочется прекращать.       Альбедо поддается вперед и с толикой неуверенности, но с явной нежностью и осторожностью дотрагивается до ее губ своими. Как и в тот раз, боится обжечься, боится обжечь, он все еще не понимает, правильно ли они поступают, но чувства льются из бьющегося сердца рекой. Неосознанно, Сахароза слегка отвечает, льнет к нему немного навстречу и это резко добавляет Альбедо чуть больше уверенности: парень дотрагивается до чужого затылка, немного зарываясь пальцами в длинные мятные волосы, и слегка притягивает ее на себя.       Оба готовы умереть прямо на месте.       Его губы мягкие, нежные и приятные, очень теплые, но какие же хрупкие; Альбедо точно сделан из снега и льда, но так Сахарозе нравится намного больше, ведь так кажется он ей еще больше родным.       Она кладет руку ему на плечо, чуть сжимая на нем свои пальцы, а Альбедо лишь на немного углубляет свой поцелуй. Он не знает, как правильно, ведь просто-напросто не умеет, но сейчас уже это было настолько неважно, ведь время и впрямь остановилось для них.       Вселенная сделала исключение и дала шанс им все обсудить и все осознать, и пусть все остальное их подождет.       Парень медленно отстраняется и открывает глаза. Мелкая дрожь по всему телу лишь усиливается, когда перед собой видит смущенную Сахарозу, и лишь в этот момент он вдруг понимает, что это все происходит взаправду. Вырвавшиеся наружу чувства готовы его задушить, они то бросают его в ледяную прорубь, то поджигают, словно бумагу, и Альбедо колотит изнутри.       Или, это его сердце сейчас разорвется на части?       Оба тяжело и прерывисто дышат, прижимаются друг к другу слишком уж близко и совершенно не могут признать, что больны влюблены.       — Можно… еще раз? — Сахарозе стыдно просить о таком, она сейчас сгорит прямо тут, но ей хочется побыть нужной и важной для него хотя бы на минуточку дольше.       Альбедо успевает лишь кивнуть ей, как Сахароза сама приближается и аккуратно дотрагивается до его губ, медленно целует, очень плавно и трепетно, а свободной рукой проводит по горящей скуле, дотрагиваясь до спадающих на лицо светлых волос. Парень чуть не давится воздухом, но достаточно быстро себя успокаивает.       Удерживать свои чувства больше не нужно, ведь он все равно не способен их закрывать за огромной металлической дверью, но зато за ними можно следить, дабы ничего необдуманного не натворили. И это было куда проще и легче, хоть они в любом случае заставляли его бедное сердце биться до приятно-колющей боли.       Дрожащими пальцами перебирает мятные пряди волос: счастье выступает крохотными слезами в уголках глаз, ведь переизбыток собственных чувств всегда рвется наружу с подобной реакцией. Но в этот раз до чего же приятно до сладости, до томной ласки и нежности покрывает его, будто бархатом.       — Я… убедилась…       Не замечает, что Сахароза уже отдалилась, и потому не сразу делает вдох. Приходит в сознание после ее тихого голоса и туман словно рассеивается, а в комнате снова оказывается кислород.       — И я тоже, — отвечает Альбедо, набирая в легкие все больше и больше воздуха.       Красные, смущенные и неловкие, но осторожные и такие хрупкие, что их совсем не узнать. Прерывисто дышат, приходят в себя и не верят в произошедшее, ведь каждому казалось, что это просто один большой и больной сон.       Но все было взаправду.       — Я… Не знаю, как любить, — признается Альбедо, заправляя прядь волос Сахарозы за ухо.       — Я тоже, — кивает ему девушка, слегка отдаляясь от лица. — Но… Мы можем… Учиться?..       — Вместе?       Будто с мольбой уточняет Альбедо.       — Вместе.       Отвечает ему уверенней, чем обычно.       Смотрят друг на друга и только сейчас к ним в полной мере приходит все осознание, а Сахароза замечает мокрые дорожки от слез на его красных щеках. Долго времени не теряет — проводит поверх своей чуть дрожащей ладонью и Альбедо благодарно кивает ей.       — Скоро приедет Синь Янь с ребятами, — вдруг молвит парень, поглядывая на часы. — Я могу попросить тебя помочь мне?.. Нужно все подготовить…       — К-конечно, Альбедо! Все, что ты только скажешь!       Тяжело сосредоточиться на дальнейших делах, будто ничего не случилось. Но им удалось поговорить и все обсудить, а с души словно навсегда убрали тот тяжеленный камень, перекрывающий путь к кислороду. Сейчас уже главное постараться над выступлением, таким важным для Альбедо в данный момент, и Сахароза крепко сжимает его руку в своей, молча давая понять, что она всегда рядом.       Смущенные улыбки одаряют друг друга теплом; наверное, еще не до конца прогнали туман.       — Все хорошо?..       — Все хорошо.       Прямо так, как они и пообещали.