♪ The Leaves Are Falling — Christian Reindl, Lucie Paradis
♪ Searching for Home — D. O'Halloran
♪ An Ending, a Beginning — D. O'Halloran
♪ Home is with Me — D. O'Halloran
Когда гул в голове вслед за замедляющимся сердцем начал утихать, до слуха Богдэны донеслось пение птиц. Порыв тёплого ветра зашелестел листвой… Следующим стал слышен голос Ноэ: — Мы на месте, — судя по теплоте, в нём появившейся, бес улыбался. Он убрал руку от лица девушки, и в глаза ударил яркий солнечный свет, играющий ажуром листвы высокого дерева. Богдэна зажмурилась, но снова медленно открыла глаза, привыкая к свету. Всё вокруг было наполнено золотом и зеленью, плавно перетекающими друг в друга. Они стояли в глубине негустой, но богатой растительностью рощи под сенью огромного раскидистого дерева. Желая увидеть его вершину, Богдэна подняла голову вверх и, только увидев щекотнувшие лоб пшеничные волосы Ноэ, осознала, что всё ещё стоит в его объятиях. Словно прочитав мысли, Локид медленно убрал руку с её талии, делая шаг назад. Богдэна покачнулась, теряя опору… — Ак… куратнее, — Ноэ был вынужден удержать за плечи новодоставленную гостью, спасая от возможного падения. — Всё хорошо? — спросил, всё ещё ощущая отголоски её дрожи, которая, впрочем, стала утихать ещё до начала их путешествия, а значит воздействие демона на чужой страх, что уже грозил перерасти в панику, было вполне удачным. Но то, что Богдэна вдруг стала такой тихой, было не к добру. — Голова кружится? — Да… — кивнула она, — есть… немного. — Так бывает. Это скоро пройдёт. Возьми меня под руку. Было странно объяснять очевидные вещи человеку, которого Ноэ переносил уже не впервые, но эта девушка оказалась исключением и не помнила первого раза. Точнее, не желала помнить. Однако ещё более странным для беса было желание быть понятым и не несущим опасности… для неё. Богдэна взяла Ноэ под предложенный локоть, медленным шагом они пошли по песчаной дорожке. Через десяток шагов, девушка оглянулась на дерево, под которым они только что стояли. Оно было необычайно высоким, с могучим стволом и отслоившимися кусками светло-серой коры на нём, с большим дуплом наверху и широкой раскидистой кроной, свисающей до земли мощными, изогнутыми ветвями. — Этому платану уже больше шести веков, — не без удовольствия Локид увидел, как синие глаза провидицы расширились от восторга, а губы чуть приоткрылись. А Ноэ подумал, что он сам похож на этот платан, ведь был не намного его моложе — всего на какую-то сотню лет. — Он… он прекрасен, — тихо сказала Богдэна. — Прекрасен? — недоумённо хохотнул Ноэ. — Не зна-а-ю, — он тоже задрал голову, глядя на верхушку кроны великана в почти семьдесят футов высотой. — Этого гиганта можно назвать… живучим, ведь он пережил пару-тройку ураганов. Усмехнувшись мысли, что то же самое мог бы сказать и о себе, Локид разглядывал мощный, но неровный и узловатый ствол дерева. То сроставшийся, то расходящийся в разных местах, а в нескольких футах от земли и вовсе делившийся из одного ствола на несколько, — платан был похож на невиданное чудовище с несколькими ногами, что долго искало опору, а найдя её, вцепилось в земную твердь. — А ещё уродливым и корявым, — подытожил свои наблюдения Ноэ. — Уродливым? — Богдэна фыркнула и рассмеялась. Локид недоуменно глянул на неё, но, заразившись простым, беспечным весельем, тоже не удержался от улыбки. Он невольно засмотрелся на девушку, отмечая, как ей всё-таки идёт быть такой лёгкой и открытой, как в эту минуту. Ноэ вдруг заметил, что здесь — под этим южным солнцем и ярко-голубым небом — радужки Богдэны изменились. Мгновенно впитав и солнце, и небо, их синий стал ярче и живее… — К чему вся эта лирика? — поспешно надев маску безразличия, демон пошёл по аллее, увлекая спутницу дальше. — Это просто старая коряга. Вы, люди, так любите наделять вещи тем, чего в них нет и быть не может. — Что-что, а опустить с небес на землю вы умеете, господин Локид, — всё ещё посмеиваясь, покачала головой Богдэна. — А ты снова забываешь, кто я такой, Алисия, — сдержанно улыбнувшись, напомнил Ноэ, тут же встречаясь с растерянностью в её небесно-синем. — Да. Забываю, — Богдэна отвела глаза и пожала плечами, будто даже не собираясь спорить с очевидностью. Какое-то время они шли молча, чему-то улыбаясь — еле уловимо и, как им казалось, незаметно друг от друга. За рощей уже виднелась увитая плющом каменная изгородь и кованые ворота виллы. — Вообще-то мы должны были переместиться прямо туда, — уже с невозмутимым видом кивнул на виллу Локид, умолчав о том, что именно старый платан и стал магнитом, прямиком к нему притянувшим. Что именно это дерево более всего связывало беса с этим местом нитью воспоминаний родом из детства. — Есть вещи, которые не нужно чем-то наделять, — задумчиво глядя под ноги, вдруг произнесла Богдэна, видимо, решив озвучить незавершённую мысль и привлекая удивлённый взгляд Ноэ, считавшего тему уже исчерпанной. — Они всегда остаются такими, какие есть. И их не получится сделать менее важными или… красивыми. И то дерево… — Богдэна оторвалась от созерцания почти белого песчаника под ногами и поочерёдно посмотрела в глаза беса — цвета буйной зелени и тёмный, обрётший оттенок корицы. — Может быть, оно старое и корявое. Но этим оно и прекрасно. Пытаясь понять, каким образом провидица умудрилась, даже того не подозревая, забраться в его тайное так глубоко, Локид смотрел на неё и видел, как Богдэна снова выбирает между его светом и тьмой и снова не может выбрать, в этот раз, впрочем, дольше обычного задерживаясь на второй: всматриваясь, проявляя любопытство… Ноэ ощутил странное и доселе незнакомое ему чувство, которому разум и память демона уже подыскивали название… «Смущение?.. Кажется, это именно оно». Странная смесь уязвимости и зависимости от мыслей, слов другого… человека о тебе. Было забавным, что именно смущение — это незаметное, недооценённое многими оружие — Ноэ столь часто применял против смертных. Словно лакмус, смущение проявляет, обнажает особое отношение человека к тому, кто вызвал его. Одновременно сковывает, делает зависимым и… слабым. А ты — тот самый особенный, возвышаемый чужим смущением, — вольно или невольно чувствуешь превосходство. И действительно его приобретаешь. «Как странно оказаться по другую сторону», — подумал демон, вслух же произнёс отводящее ненужные подозрения: — Странная ты, — он не хотел, но улыбнулся. Богдэна снова пожала плечами: — За это меня и отправили на костёр, — её лицо вновь озарила беспечная улыбка. «Она пошутила о… костре?..» — Ноэ даже остановился, и державшая его под руку Богдэна вопросительно заглянула ему в лицо, с которого Локид уже стёр все следы недоумения. — Почти пришли, — сказал он немного невпопад, но вполне подходящее случаю и ставящее точку в этом странном разговоре, оставившем после себя ворох не менее странных чувств. Опасных или не очень — Ноэ ещё не разобрался, но кое-что полезное во всём этом всё же было: с Богдэной, оказывается, можно не только самозабвенно препираться, но и вполне спокойно поговорить. И это было, без сомнения, благоприятной для их общего дела переменой, хоть и подозрительно скорой. Размышления же Ноэ о её причинах были прерваны — они как раз подошли к его вилле. Это был уже не тот же дом, в котором он когда-то рос. С тех пор утекло слишком много воды, точа не только камень, но меняя и Ноэ, и это место. Старый родительский домик прятался теперь в самом укромном уголке большого сада новой виллы, отстроенной Локидом где-то двести лет назад, сразу после того, как появилась возможность выкупить землю по соседству. И хотя Ноэ всё так же считал это место своим домом на Земле, он избегал посещения той, спрятанной не только ото всех, но и от самого себя, его тайной части. Зайдя через скрипучую калитку с обратной от парадного входа стороны, бес и его гостья миновали сад, что радостно разрастался с молчаливого дозводения и равнодушия хозяина к длине ветвей его деревьев и правильности форм кустарников. Проходя мимо небольшого круглого фонтана, расположенного в сердце сада, и заметив интерес Богдэны, Ноэ любезно замедлился, давая возможность немного рассмотреть композицию из белого мрамора, живописующую похищение Поликсены, дочери троянского царя, сыном Ахиллеса. Уводя в сторону дома всё ещё оборачивающуюся на неё девушку, бес еле сдержался от усмешки, как и от желания поведать сию поучительную историю. «Не в этот раз…» Они подошли к двухэтажному дому — светлому, мягко отражающему солнце снаружи и наполненнному спасительной тенью и спокойной прохладой внутри. Там к ним радостно выпорхнула заждавшаяся их Оана. Она тут же потянула сестру за руку в восточное крыло виллы, чтобы показать их спальни, расположенные друг с другом по соседству. Ноэ же дал пару распоряжений своему дворецкому и заблаговременно нанятой кухарке — пожилой, исполнительной флорентийке, не задающей лишних вопросов и имеющей исключительно положительные рекомендации «своего», узкого круга. А после с чувством выполненного долга отправился к себе — в противоположное, западное крыло виллы. Наконец ему можно отдохнуть и насладиться тем, к чему привык, — одиночеством.~^~
♪ O Little Town Of Bethlehem — Interludes Classical Praise Guitar
♪ Зелёные рукава — Виктор Зинчук
Чиопино с нежнейшими креветками — любимое блюдо Витторио Вискозо, — как обычно удался на славу. Ещё прошлой ночью эти креветки плавали в бескрайних водах Средиземного моря. Но, пройдя свой последний, но самый важный в жизни путь: сначала по морю на рыбацкой тартане и до причала в Ливорно, а после по тосканским дорогам до самой Флоренции, пережив в спасительной свежести льда многочасовую жару и тряску на дне транспортировочного ящика, загруженного в один из многочисленных экипажей компании «Вискозо и сыновья», — уже к ужину креветки оказались в тарелках главы этой самой компании и членов его семьи. В обществе душистого базилика, тёртого пармезана и румяных гренок их последние минуты, как и вкус, были восхитительными. — Мария, обязательно научись готовить чиопино. Франко его обожает! — синьора Вискозо, сидевшая через длинный обеденный стол напротив супруга, посмотрела на самого старшего и любимого из сыновей. Франко из всех её четырёх детей был похож на неё более всего. Именно от матери ему достались такие красивые черты лица, выразительные глаза и тёмные непослушные кудри, делавшие Франко похожим на темноволосого купидона. Синьоре Констанце очень нравилось любоваться и сыном, и его кудрями, ведь свои такие же красивые волосы ещё вполне моложавой, но почтенной матери семейства, в силу положения, приходилось прятать в причёску или вовсе под чепец. Мария также перевела взгляд на Франко, который сидел напротив, — тот лениво гонял одну из креветок по тарелке. — Благодарю, синьора Констанца, — улыбнулась Мария. — Суп правда очень вкусный. — Я тебе дам рецепт, — улыбнулась в ответ будущая свекровь, которая, впрочем, и словом, и делом стала настоящей сразу же после того, как пару месяцев назад решился вопрос о свадьбе сына. И хотя синьора Констанца виделась с будущей невесткой не чаще, чем пару раз в месяц, своими почётными обязанностями не пренебрегала: — Конечно, у вас будет своя кухарка, но ты, как хозяйка, просто обязана уметь готовить чиопино сама. Вымученно улыбнувшись, Мария опустила глаза в тарелку и занялась ужином. Несмотря на отсутствие должного аппетита, гостеприимством родителей жениха пренебрегать было невежливо. — Жаль, что Паоло болен, — Вискозо-старший вытер рот салфеткой. — Франко, почему ты ничего не сказал? Я бы послал к нему Джатто. Он отличный лекарь — живо бы поставил его на ноги. Франко, который в этот момент повернулся к слуге, показывая на опустевший бокал с вином, не уделил должного внимания отцовскому упрёку. — Спасибо за заботу, синьор Витторио, — поспешила успокоить Мария. — Папе уже лучше. Один наш… друг уже порекомендовал замечательного лекаря. — И как? Он действительно помог? — О, да, синьор! Я бы сказала, он творит чудеса. — И как его имя? — Синьор Локид. — Локид, Локид… — сеньор Витторио задумался, напрягая память. — Хм-м… Не слышал о таком. Потом поспрашиваю у Паоло. Джатто, конечно, хорош, но моя подагра ему не по силам. Как говорит мой тесть, дай бог ему здоровья: «Что хорошо, то хорошо, а что лучше, то лучше». Мария согласно улыбнулась — уже искреннее и немного свободнее. Почему-то слова старшего Вискозо связывались в её душе совсем не с его подагрой и оттого казались забавными. — Мария, а свадебное платье уже готово? — не вытерпела Летиция, шестнадцатилетняя сестра Франко. Как обычно, эту юную особу наряды и празднества интересовали более всего. — Ах, да… — Мария вдруг поняла, что совсем забыла про платье, и теперь придётся извиняться перед портнихой. — Его как раз уже пора забирать. — Вот когда я буду выходить замуж, я закажу платье, как у… — Ма-а-а-ма! — восьмилетний Луиджи воплем оборвал мечты сестры и хороший аппетит всех остальных. — Дарио опять меня пинает! — Он меня первым пнул! — возопил ещё один девятилетний отрок. — Нет ты! — Мальчики, прекратите! — одёрнула их синьора Констанца. — Ведите себя прилично. Неужели и на свадьбе вашего брата вы будете так себя вести? — мать семейства была крайне недовольна своей подпорченной репутацией в глазах невестки. Но Марию, похоже, она волновала меньше всего. Наклонившись к сидевшему рядом Луиджи, она что-то начала ему говорить — тихо и улыбаясь. — Пусть только попробуют. Я им уши поотрываю, — предупредил Франко. — Франко, милый, будь добрее. Они же ещё малыши, — вступилась синьора Констанца. — Скоро и у тебя появятся дети. Придётся быть терпеливым, — она покосилась на невесту сына, чувствуя счастье с толикой ревности и печали. Мария тем временем заговорщицки подмигнула Луиджи. Тот кивнул и, выпрямив спину, с важным видом принялся доедать свой суп. — Дай то Бог, — протянул синьор Витторио. По всему его благодушному виду было видно: он доволен не только супом, но и умением будущей невестки так легко и, главное, тихо управляться с детьми. — Мария, а ты уже начала собирать вещи? — поинтересовалась Летиция. — Зачем? — спросила Мария, предчувствуя неладное. — Как зачем? Для поездки в Ливорно, конечно! — Что? — Мария растерянно посмотрела на Франко. — Франко, ты ей ничего не сказал? — удивилась Летиция. — После венчания вы едете в Ливорно на медовый месяц. Отец хочет, чтобы Франко решал там какие-то дела. — Ещё не говорил… — тихо сказала Мария, глядя на жениха, ложкой терзавшего последнюю из оставшихся креветок. Всё больше Мария чувствовала себя похожей на это бедное создание: как хорошо ей могло бы быть, окажись она не в его тарелке и не такой… неживой. — Правда не сказал? — спросил сына синьор Витторио и нахмурился. — И о чём вы только разговариваете? Хотя… что я спрашиваю? Известно о чём. Эх, молодость… — нет, настроения сердиться даже на очередной промах сына у Вискозо не было. — Ну не сказал. А что это меняет? — отозвался Франко. — Папа ещё болен, — тихо сказала Мария, глядя на насупившегося жениха. — Я не хочу сейчас оставлять его одного. — Не переживай, Мария, — утешил синьор Вискозо. — Я решил начать доверять Франко дела «Вискозо и сыновья». И как только он решит все вопросы с управляющим нашего отделения в порту, вы сможете вернуться. Хотя можете не торопиться. Думаю, с твоим отцом всё будет хорошо. Я Паоло знаю давно — он крепкой породы. Да и мы за ним присмотрим. Правда, Констанца? — Да, конечно, — синьора Вискозо натянуто улыбнулась. — И, к тому же, не зря говорится, — женщина благоговейно закрыла глаза. — «Посему оставит человек отца и мать и прилепится к жене своей, и будут два одною плотью». — Она снова открыла глаза и посмотрела на Марию. — То же самое можно сказать и о женщине: да прилепится жена к мужу своему. Я в своё время последовала за Витторио, оставив родителей в Венеции не на время, а навсегда. И скажу даже больше, — речь синьоры Вискозо становилась всё более пылкой. — Я бы пошла за супругом и на край света! Потому что была влюблена в него без памяти! — закончив, синьора Констанца вздохнула. Поправив причёску и покосившись на довольного мужа, она добавила: — Как и сейчас. А ты, Мария, разве не готова пойти за своим любимым куда угодно? — взгляд синьоры Вискозо снова устремился на обожаемого сына. Задумавшись, Мария смотрела прямо перед собой, но взор её простирался мимо Франко в невидимое никому. — Да, синьора… Конечно, вы правы. Правы во всём. И… да, я готова. «Пусть только позовёт».