Око Дьявола

159,3 Итан упёрся взглядом в трибуну и нервно провел рукой по волосам. Во рту его неожиданно пересохло. Томсон старался дышать медленно, но отбойный молоток в груди требовал всё больше кислорода, из-за чего вдохи его получались частыми и неглубокими. Из-за легкой дрожи во всем теле Итану казалось, будто церковь вибрирует, и его из-за этого мутило и бросало в пот, но он старался абстрагироваться от тревожного состояния. Томсон пришел произнести вслух правду, о которой столько лет не смел и думать, и его бы уже ничто не остановило. — В моем детстве произошел один инцидент, говорить о котором я не стану, так как в данном случае значения он не имеет, — выдавил из себя Итан, еле сдерживаясь, чтобы не сорвать с лица маску, которая мешала нормально дышать. — Подчеркну лишь факт того, что восстановление после этого случая длилось долго и болезненно. Главным человеком, который мне помогал в тот период, была моя мать. Она вложила в меня колоссальное количество времени и сил. А когда я и окружающие меня люди уверились в том, что я полностью выздоровел, и жизни наконец-то следовало стать легкой и непринужденной, у моей матери обнаружили рак в четвертой стадии. Метастазы успели распространиться по всему телу. Несколько опухолей оказались и вовсе неоперабельными. Врачи не предлагали нам способов лечения для выздоровления мамы. Они предпочли сразу же огласить, сколько ей осталось. Три-четыре месяца, так они сказали. Три-четыре месяца горя и боли. И годы после — отчуждения и не смирения. Итан позволил себе поднять глаза на аудиторию. Присутствующие внимательно его слушали. Томсон намеренно избегал ту часть помещения, в которой сидел Ноа. Люди же, которые находились в церкви помимо Моргана, слишком привыкли слышать о смерти, отчаянии и безнравственности. Никого из них невозможно удивить тем, что им самим пришлось пережить частично или полностью. Наверное, потому Итан и ходил на встречи анонимных наркоманов. Не столько потому, что ему это помогало не срываться, сколько для того, чтобы убедиться, что он не единственный человек, которого воротило от собственных поступков. Это в какой-то степени обнадёживало. Каждый пытался наладить свою жизнь и двигаться дальше. Значит, на это был способен и Итан. И сейчас все эти люди выступали для Томсона молчаливой поддержкой, подталкивая его к озвучиванию неприятной правды. Окажись Итан с Ноа один на один, и он бы не нашел в себе силы всё ему рассказать без сглаживания углов и умалчивания ключевых моментов. Томсон наверняка попытался бы вызвать у Моргана чувство жалости и ловко убедил бы его в том, что вины Итана в происходящем нет. Людям, сидевшим в церкви, врать бесполезно. Слишком хорошо они знали принцип словесной эквилибристики, за которой люди пытались скрыть свое дерьмо. — Новость о скорой кончине матери стала ударом для каждого в нашей семье. Но только моя уже надломленная психика была собрана по кусочку заботливыми материнскими руками. Неудивительно, что от этой новости многолетние старания моей матери рассыпались в пыль, откатив меня к еще худшему состоянию, чем даже то, в котором я пребывал после упомянутого инцидента. Я-то наивно полагал, что со всем справился. Нет. Оказалось, что все это время справлялась только мама, я же… Как паразит, впитывал все, что она мне преподносила, ничего не давая взамен. Сколько всего я мог сделать! Сколько всего должен был. Увы. Последние годы ее жизни я превратил в ад, уверенный, что потом, позже, все ей компенсирую. Теперь единственное, что я могу для нее сделать, это посадить цветы на могилу. Так себе компенсация, не находите? — Итан нервно усмехнулся. — Но сейчас не об этом. — Томсон начал тихонько постукивать указательным пальцем левой руки по трибуне, собираясь с мыслями и духом, дабы поведать, что происходило дальше. Вспоминать об этом хотелось меньше всего. Но негативные картинки прошлого имели плохую привычку крутиться в голове Итана на повторе до тех пор, пока его не накроет очередная немая истерика. — Трагедия вкупе с переходным возрастом и старой травмой подтолкнули меня искать покой, или даже скорее минутное забытье. К счастью, мои друзья знали, что мне предложить. Сперва сигареты. Затем алкоголь. Я ещё учился в школе, и вскоре приходить на уроки пьяным стало для меня само собой разумеющимся. Курил по несколько пачек сигарет в день, позже обнаглев и позволяя себе это даже в собственной комнате. Отцу тогда было не до меня, потому я сомневаюсь, что он заметил бы запах сигарет даже в случае, если бы я курил, стоя рядом. Никотин и алкоголь быстро осточертели. Их эффект казался слабым и проходил слишком быстро, что подтолкнуло меня на поиски альтернативных способов достижения временного забвения. Вот тогда мне и открылся о дивный новый мир наркотиков. Сперва мне дали попробовать экстази. Потом ЛСД. Затем мет. Сам не заметил, как подсел на серьезную дрянь. При этом я продолжал играть роль идеального сына. Мама еще дышала. В нашем доме отец отвёл ей отдельную комнату, нанял медсестру, взял тайм-аут на работе и все время проводил с ней. Я тоже часто к ней заходил. А вот моя сестра этой комнаты избегала. Она постоянно плакала. Я это видел, а мама и отец, почти не выходивший из комнаты, нет. Наверное, поэтому, когда в школе у меня обнаружили наркоту, я, уже начинавший терять человеческий облик, заявил, что эта дрянь принадлежит моей сестре. Притворился дурачком. Затуманенным наркотиками разумом посчитал, что никто о моей лжи не узнает. Сестра училась в той же школе, что и я. На тот момент она уже выпустилась, но многие все ещё знали и помнили ее. Слухи разлетелись моментально. Директор школы сообщил все отцу. Он и не подумал подвергнуть мои слова сомнению, ведь я на тот момент еще каким-то чудом сохранял статус образцового ученика, а на мои просчеты учителя закрывали глаза, полагая, что это из-за болезни матери. Отец оказался умнее директора. Поговорив с сестрой, он понял, что наркотики принадлежали именно мне. И затем начался цирк. Отец блокировал мои кредитки. Я воровал из дома вещи. Отец запирал меня в комнате. Я вылезал через окно. Однажды, в очередной раз сбегая, я неудачно упал и сломал себе запястье, что не помешало мне добежать до первого дилера и закинуться дозой. Отец устанавливал за мной слежку. Не помогало даже это. Такие эпизоды повторялись постоянно. Отец пытался помочь, но я все поганил. Мне чудилось, что весь мир против меня. И только наркотики способны утихомирить душевную боль. Отец со мной не справлялся. С одной стороны сын — малолетний наркоман, с другой — жена, которая со дня на день умрет. Сейчас, думая об этом, я прихожу в ужас от того, что ему пришлось перенести. Вы, наверное, зададитесь вопросом, почему же он не определил меня в клинику? Из-за мамы. Он не хотел говорить ей, что я подсел. Реши я уехать лечиться, и она обязательно заметила бы мое отсутствие, ведь я заглядывал к ней в комнату каждый день. Я пообещал отцу, что больше не буду употреблять. По крайней мере, не перед посещением мамы. Тем не менее… последнего месяца ее жизни я почти не помню. Я постоянно был под дозой. И спалил перед ней свою зависимость, попытавшись украсть ее таблетки с наркотической составляющей. Как? Зачем? Почему? В голове всплывают лишь обрывки воспоминаний, в которых отец вламывается в мою комнату, хватает меня за плечи и кричит: «Что ты наделал?! Ей и так осталось недолго! Зачем ты так с ней?!» — Итан наклонился и упёрся лбом в трибуну. К горлу подкатил ком. — Итан, ты как? — послышалось встревоженное со стороны Пола. — Все окей, — выдохнул Томсон с усилием, распрямляя спину. Его рассказ был ещё не закончен. Самое интересное ждало впереди. — На похоронах я был чист, но меня жутко ломало. Мой план состоял в том, чтобы закинуться сразу после того, как завершится панихида. Сестра плакала. Отец тоже. А единственное, что испытывал в тот момент я — раздражение. Мне казалось, что священник слишком медлителен. Боже… — Итан будто заново осознавал все произошедшее и поражался собственной беспринципности в тот период жизни. — После смерти матери я окончательно отбился от рук, и когда отец сообщил мне, что, наконец, решил определить меня в клинику, я сбежал, прихватив все, что смог унести. Среди тех вещей многое принадлежало маме. Ненавижу себя за это, — выдохнул Итан с надрывом. — Ненавижу себя за все, что я сделал, ведь воровством мои грешки не ограничились. Я обменивал дорогие вещи на наркоту. А когда они закончились, дилер предложил мне сделку. Он сказал, что я достаточно смазливый. И что такие мальчики, как я, пользуются популярностью. Он сказал, что мне достаточно быть милым и просто делать то, что скажут. Покладистым. И вежливым. Вот только если я хочу жить так, чтобы о поиске наркотиков напрягаться больше не приходилось, ему необходимо меня проверить. И пообещал мне дозу, если я… — Итан поперхнулся воздухом, но с усилием продолжил, — …если я… — слова застревали в горле. — Если я ему отсосу. У Итана заложило уши, а выше переносицы парень почувствовал сильное давление. Виски начинали зудеть из-за нарастающей головной боли. Но Томсон не останавливался. — Мне было восемнадцать. И юность моя бурностью до всего этого не отличалась. Весь мой опыт ограничивался парой неловких поцелуев. Но… Мне ведь не стоит говорить, какой я тогда дал ответ? Я был покладистым. И вежливым. И делал все, о чем меня просили. Конечно, тот случай не стал исключительным. Мой напичканный наркотой мозг решил, что это легкий способ срубить денег. Да… Точно… Легкий. Я, представляете, не помню своего первого раза. Или даже первых десяти раз. Не помню, с кем я был. Не помню, мужчина это был или женщина. Не помню, один был человек или несколько. Помню лишь ликование после, когда я получил то, чего жаждал. И так я жил на улицах два месяца, перебираясь из одного притона в другой. С каждым днем желающих поделиться дозой за секс становилось все меньше. Я сильно похудел и больше не казался таким привлекательным товаром. Одежда на мне висела, как на вешалке. Жуткое время… Итан больше не смотрел на слушателей. Вцепившись в трибуну, всматривался в нее, не в силах поднять глаз. — Все хорошо. Если тебе тяжело продолжать, ты совсем не обязан… — послышался голос Пола. К каждому выступающему он всегда проявлял невероятную чуткость. — Нет, — качнул Итан головой. — Я должен рассказать всё. Я здесь стою вовсе не потому, что мне внезапно приспичило поделиться с вами дерьмовой историей моей жизни. Я решился открыть карты из-за одного конкретного человека. Итан хотел вскинуть глаза на Ноа, но так и не набрался смелости, потому продолжил он, все так же вглядываясь в старую трибуну. Судя по количеству трещин, испещрявших ее, мебель требовала серьезного ремонта или замены. — Единственная причина, по которой я перед вами распинаюсь впервые за все время посещения этого места — парень, который мне нравится. Я, кстати, гей, — поспешно добавил он. — И мой отец узнал об этом весьма своеобразным способом: в поисках меня вломился в один из притонов и застал меня за зарабатыванием очередной дозы. Ха! — Итан горько усмехнулся, понимая, что его рассказ из-за нервов становится все сумбурнее. — Хотя не обязательно быть геем, чтобы… Конкретно в этом случае достаточно быть нариком, верно? И все же… Кхм… Так вот. Парень. Он мне нравится, но что хуже, я нравлюсь ему. Первый раз, когда я его увидел, мои знакомые обсуждали то, сколько членов побывало у него во рту, потому что они считали его шлюхой. Я тогда ещё подумал, что сколько бы ни побывало, меня ему не переплюнуть. Конечно же, слухи о нем были несправедливы. Потому что подобные вещи обычно обращают к людям, которые этого не заслужили. Зато типы вроде меня катаются как сыр в масле, и никогда никто даже подумать не посмеет, что… А, постойте, я говорил об отце и моем сознательном каминг-ауте с членом во рту? Или… Стоп, — Итан запнулся и запустил руку под накинутый на голову капюшон, чтобы в очередной раз провести рукой по волосам. Здесь изначально было так душно? — В общем… Когда отец вытащил меня из притона, тем же днём он отвёз меня в клинику. Академический год я, в отличие от моих одноклассников, провел далеко не в поисках себя и своего предназначения. Кстати, я же завалил все выпускные экзамены, но это… Ох… Параллельно с наркотической зависимостью меня лечили ещё и от букета венерических заболеваний. Отец считает меня везунчиком. Серьезно. Говорит, что я лишь каким-то чудом не подхватил ВИЧ или гепатит. Да, пап, ограничился сифилисом, гонореей и хламидиозом. Чертовски везучий парень. Итан сделал несколько глубоких вдохов и медленных выдохов. Самое тяжёлое осталось позади. История требовала концовки. Томсон вытянул из-под высокого горла водолазки тонкую серебряную цепочку, на которой висела монета с выгравированной на ней римской цифрой три. Её Итану вручил Пол. — Я чист уже четвертый год, но вы, думаю, лучше остальных понимаете, что это не значит ровным счетом ничего. Срываются и через три года. И через пять. И через двадцать. — Срываются не все. Кто-то больше никогда не прикасается к наркотикам. Не стоит забывать о позитивных примерах, концентрируя внимание лишь на негативных, — настоятельно посоветовал Пол. Итан, к своему удивлению, не разозлился на то, что его перебили. Он лишь смиренно кивнул и продолжил: — Когда в клинике я начал приходить в себя и осознавать, что я натворил, у меня случился нервный срыв. И… Я до сих пор не могу простить себя за все произошедшее. Мои действия не укладываются у меня в голове. Будто бы я был заперт в теле, которым управлял кто-то другой. Было бы проще жить, окажись это так, но, увы, всю ответственность за свои деяния я не могу переложить ни на кого, кроме себя. — Ты не виноват, — отрицательно покачал головой Пол, и его поддержало большинство присутствующих. — Зависимость — это… — Нет, — не согласился Итан. — Я не впервые слышу, якобы я не виноват. Я был ребенком. Был уязвим и внушаем. И так далее, и тому подобное. Бла-бла-бла. Но я виноват. Начинать принимать наркотики было моим выбором. Продаваться за дозу было моим выбором. Подставить свою сестру и обречь ее на слухи о ее наркомании — мой выбор. И продажа маминых вещей, которые нам так и не удалось вернуть, — мой и только мой выбор, — Пол открыл рот, чтобы возразить ему, но Итан жестом попросил его замолчать. — Без последствий мои приключения не остались. Как вы можете видеть, я в перчатках и маске. Многие думают, что у меня мизофобия. Это не так. Я не боюсь микробов и до одури хочу прикасаться к людям. Но меня передёргивает от одной только мысли, что то дерьмо, в котором купались мои руки и рот, может попасть на кого-то еще. Я знаю, это надуманно, но мне постоянно мерещится вонь, которая исходит от ладоней и губ. И внутри меня сидит страх того, что запах почувствует кто-то помимо меня, — Итан надсадно рассмеялся. — А ещё теперь мой главный триггер — это дождь. В тот год постоянно лил дождь. А работал я все чаще на улице. Холодные капли падали прямо на голову. Колени немели от холода. Насквозь мокрая одежда липла к телу. Мерзость. И… Итан понял, что теряет силы. Он больше не мог говорить об этом. Не мог вспоминать все то, что вылезало в его памяти вслед за произнесенными словами. Хватит. Итан, покачиваясь, вышел из-за трибуны и стремительно направился к выходу. 172-175 Услышанное не укладывалось в голове. То, что говорил Итан, просто не могло быть правдой. Ноа на мгновение завис и выпал из больно жалящей реальности. Пришел в себя он в момент, когда Итан стремительно пронесся мимо него к выходу. Моргану потребовалось ещё несколько секунд, чтобы окончательно очухаться, после чего он вскочил на ноги и кинулся за Томсоном с таким грохотом, что все присутствовавшие в церкви люди обернулись на него. Кажется, у них больше не возникало вопросов по поводу парня, упомянутого Итаном. — П…простите-простите! Извините! — забормотал Ноа, прежде чем вывалиться на улицу. Итан уже сидел в машине. Итан уже заводил ее. Итан собирался уехать. Ну уж нет! Ноа решительно добежал до машины и встал прямо перед ней, расставив руки в стороны. Томсон, который успел нажать на газ, ударил по тормозам. — Ты сдурел?! — послышался вопль Итана. Услышать его позволило приоткрытое водительское окно. — Это ты сдурел! — не остался в долгу Ноа. — Вываливаешь на меня такое, а потом берешь и уматываешь?! Бегство — твое любимое решение всех проблем?! Итан наблюдал за Ноа исподлобья. Морган метнулся к пассажирской двери и попытался ее открыть. Но та оказалась заблокирована. — Открой чёртову дверь! — потребовал Ноа, ударяя по ней ногой. Итан, опешивши, уставился на Моргана новым взглядом. — Ты хоть представляешь, сколько стоит эта тачка? — вопрос прозвучал с нотками восхищения. — Куда дешевле моей нервной системы! — продолжал бушевать Морган. — Ты меня сюда привез. Ты меня отсюда и увезешь! Послышался щелчок разблокировки. Ноа тут же забрался в машину, а для верности ещё и пристегнулся. А то вдруг Итан надумает его выгнать. Опять. — Если, услышав о моем прошлом, ты теперь решил мной манипулировать… — Да Господи Иисусе! — взвыл Ноа. — Никто тобой и не манипулирует. — Ты на меня кричишь. — Конечно, мать твою, я на тебя кричу, ты же чуть не уехал, бросив меня! — всплеснул Ноа руками. — Какого черта ты ушел?! — Мне стало плохо. Я больше не мог там находиться. — Окей. Это я понять могу. Но почему не позвал меня за собой? — Я решил, что после всего услышанного ты не… — Владеешь экстрасенсорными способностями? — Что? — А, нет, телепатией, да? Это ведь она помогла тебе прочитать мои мысли? — Я… Нет. — То есть ты мысли читать не умеешь? — Нет, — сухо ответил Итан. — В таком случае не фантазируй о том, как и на что я отреагирую. Спроси прямо. Разве это не будет честнее? Итан помолчал. — Возможно, — наконец выдавил он. — Возможно, — в раздражении передразнил его Ноа. — Это твоя фишка — в самый важный момент сбегать? Что сейчас! Что в пятницу! — Я никуда не убегал, — нахмурился Итан. — Да, ты просто сказал мне валить из машины, а затем уехал, не объяснив, что к чему. Ты прав, это было не бегство. Это было стремительное укатывание на машине в закат. — Не вижу в моей просьбе уйти ничего предосудительного. Мне было плохо, я не хотел, чтобы… — А прямо об этом сообщить ты не мог? Нельзя было вместо: «Выходи из машины», сказать: «Мне плохо. Я хочу побыть один. Пожалуйста, оставь меня одного, в понедельник мы обязательно встретимся и всё обсудим». М-м-м?! Итана передёрнуло. — Поменьше читай любовные романы, Морган. Когда людям плохо, им не до расшаркиваний. Невозможно заботиться о чувствах другого человека, если ты не можешь справиться даже со своими. Я понимаю, сейчас распространяется повсеместная тактичность и вежливость. Наверное, это хорошо. Но если человек лежит с оторванной ногой, требовать от него «пожалуйста» и «спасибо» почти бесчеловечно. — Ты не лежал с оторванной ногой, — буркнул Ноа. — Да. Мне всего лишь казалось, что я вот-вот сдохну или ебнусь. Прости, что мне было настолько дерьмово, что я не смог выпрыгивать вокруг тебя пируэты с многочасовыми объяснениями, что к чему. — Ты ведь понимаешь, что достаточным бы оказалась пара слов, — все ещё упрямился Ноа. - "Мне плохо, поговорим позже". — То есть то, как я на твоих глазах в машине, вцепившись в руль, пытался успокоиться, ни о чем тебе не сказало? Ноа предпочел промолчать. Со стороны Итана звучало все более чем логично. Парировать было нечем, да и был ли теперь в этом смысл? Морган выровнял дыхание и взялся размышлять, как поступить дальше. — Мне все равно, — тихо выдохнул Морган и покосился на Итана. Тот сидел темнее тучи и с таким усердием разглядывал клаксон, будто бы от этого зависела его жизнь. — Ты меня слышишь? — на всякий случай уточнил Ноа. — Ты понятия не имеешь, о чем говоришь, — выговорил Томсон с усилием. — Нет. Я прекрасно осознаю каждое свое слово. И каждое твое, сказанное сейчас, в церкви, и за все время нашего общения, — отчеканил Ноа. — Тебя не напрягает, что мы постоянно ссоримся? — Мы не ссоримся. Мы спорим, и в этом нет ничего плохого. Лучший способ понять, кто что чувствовал в тот или иной момент, — заметил Ноа. — Мы ведь разные. И думаем по-разному. И ведём себя по-разному. Ну и что? — Связывать себя отношениями с наркоманом равноценно… — Больше ты не наркоман, — возразил Ноа. — Ты ведь сам сказал, что не употребляешь уже почти четыре года. — А всё остальное ты, видимо, предпочел не услышать? — хмуро выдохнул Итан, поворачиваясь к Моргану. — Бывших наркоманов не бывает. — Но это не значит, что ты когда-нибудь сорвешься. А еще это не значит, что ты обязан ставить на своей жизни крест, — возразил Ноа. — Пересядь на заднее сидение, — после недолгого молчания попросил Итан тихо. — Да Господи Боже! — вспылил Ноа. — Я же тебе нравлюсь, так… — Пересядь, — продолжал настаивать Томсон. — Блядь! — выругался Морган, психуя, вылез из машины и пересел на заднее сидение. Мелькнула у него в голове мысль выпятить гордость и уйти, но он решил не поступать так же, как любил делать Итан, и не оставил разговор незавершенным. Потому вместо ухода Ноа предпочел всем своим видом выражать полномасштабное недовольство. Итан вышел из машины. «Прекрасно, — подумал Морган. — Только не хватало, чтобы он сбежал, оставив меня в своей машине!» Итан распахнул пассажирскую дверь с противоположной от Ноа стороны. «Что он задумал?» Итан сел на заднее сиденье по левую руку от Ноа. Морган слегка занервничал. Ход мыслей Томсона имел свою, непонятную Ноа, логику, потому ждал он от Итана чего угодно. Томсон пару секунд взирал на свои ладони, а затем перевел взгляд на ноги Ноа. Сегодня Морган к очередной рубашке-кимоно (черной с оранжевыми и голубыми карпами) натянул узкие драные джинсы. Оттого миру была предоставлена возможность разглядеть как колени Ноа, так и куски оголенной кожи выше них. Морган подобному обнажению значения не придавал до этого самого момента. Прицельный взгляд Итана его смутил и заставил прижать одно колено к другому. Итан медленно стянул перчатку с правой руки. Ноа заметил, как пальцы его едва заметно подрагивают. Томсон мог пялиться на свою руку вечность, поэтому Ноа решил немного подтолкнуть его к действиям и положил левое запястье ладонью вверх на сидение. Этот жест не остался Томсоном незамеченным. Итан шумно вздохнул и снова уставился на свою руку. «Ничего, мы никуда не спешим», — подумал Ноа, но вслух этого говорить не стал, беспокоясь, что эта фраза разозлит Итана. — А вдруг я войду во вкус? — спросил Томсон, опуская руку всего в паре сантиметров от руки Ноа. — М? — Я давно ни к кому не прикасался. Вдруг я потеряю контроль? Ноа очень сомневался, что Итан способен перестать себя контролировать. Томсон его пугал специально. — И что же будет, если ты его потеряешь? — улыбнулся Ноа. — Гм… Что угодно. — Например? — продолжал допытываться Ноа. — Давай ты не будешь заставлять меня произносить это вслух. Ноа честно пытался сдержаться, но против воли из него вырвался громкий смех. Понятное дело, Итан намекал на секс. Ноа, наверное, следовало испугаться, но его это не напрягло, а лишь позабавило. Секс должен был стать камнем преткновения для обоих. Учитывая отношения с Мэттью, Морган был просто обязан напрячься. Но… Во-первых, в нем сидела твердая уверенность в том, что Итан никогда бы не позволил себе пересечь черту. Во-вторых… Ноа был и не против того, чтобы Итан ее немного пересек. Страхи, которые обуревали его, когда он оставался наедине с Мэттью, почему-то отступали рядом с Итаном. — Что тебя так рассмешило? — нахмурился Итан. — Просто очень странно слышать подобное от парня, который боится даже просто взять меня за руку, — заметил Ноа с улыбкой. — Я не боюсь, — не согласился Томсон. — Точнее… страх строится не на прикосновениях, а на последствиях. — Не будет никаких последствий, — заверил его Ноа. — Тебе стоит получше поразмышлять о том, что эти руки держали. — Мне плевать. Даже если бы описанное тобой произошло вчера, мне плевать, — на последние слова Морган сделал ударение. Итан раздраженно клацнул зубами, все еще убежденный в том, что Ноа не понимает всего масштаба проблемы. Но Морган понимал. Понимал, что масштаб куда меньше, чем представлял себе Итан. Ноа почувствовал едва заметное прикосновение к руке и еле подавил визг счастья. Итан слегка потер большим пальцем палец Ноа и шумно выдохнул. Он приподнял запястье, развернул его ладонью вниз и почти опустил на руку Ноа. Томсон остановился в каком-то сантиметре от ладони Ноа. Но даже эта близость позволила Моргану ощутить тепло его руки. Ноа хотелось подбодрить Итана, но из-за беспокойства спугнуть его, он предпочел молчаливое ожидание. Полноценное прикосновение-таки свершилось. Теплая шершавая ладонь легла в ладонь Ноа. Правда, почти тут же Итан попытался ее отнять. Морган, ощутив это поползновение, поспешно сжал пальцы, не давая Итану отделаться так просто. Томсон опешил и уставился на Ноа полными ужаса глазами. — Отпусти, — выдохнул он. — Ты думаешь, что какие-то микробы стоят с таймером и ждут определенного времени, прежде чем прилипнуть к новой поверхности? — Нет, я боюсь, что… — Итан запнулся. — Что? — Что првнт, — пробормотал себе под нос Томсон нечто нечленораздельное. — Не разобрал. — Я боюсь, что рука провоняет! — вспылил Итан. Ноа даже бровью не повел. Он резко, пока Итан не очухался, поднял его руку к своему лицу и провел носом по тыльной стороне, при этом делая глубокий вдох. У Томсона при этом появилось такое выражение лица, будто его вот-вот стукнет инфаркт. Подавив новую волну смеха, Ноа деловито заметил: — Пахнет кожей твоих перчаток. — Господи, Морган! — воскликнул Итан, вырывая руку и тут же начиная рыться в карманах. Через мгновение Ноа протянули антисептические салфетки. Но Ноа, чтобы подкрепить результат, провел языком по ладони, которой секунду назад касалась рука Итана. Лицо Томсона приобрело нездоровую бледность. — Теперь всё твоё — всё моё, — заявил Ноа, уклоняясь от молчаливой попытки Итана вытереть его руку. — Ты надо мной издеваешься?! — Ничего подобного. — Вытри! — Язык тоже? — Язык тем более! — Ну уж нет. Ноа ловко избежал новую попытку Томсона вытереть хотя бы его руку, но Итан оставался непреклонен. Он схватил одетой в перчатку рукой запястье Ноа и потянул парня на себя. Морган сделал ровно противоположное: отклонился от Итана, но не рассчитал силу и потерял равновесие. В результате Ноа шлепнулся на автомобильное кресло, потащив за собой и Итана. Чтобы не упасть на Моргана, Томсону пришлось упереться рукой в сиденье в паре сантиметров от лица Ноа. Вторая его рука все еще сжимала влажную салфетку. — Ты сумасшедший, Морган! — прошипел Итан, едва ли стараясь сделать комплимент. — От сумасшедшего слышу, — фыркнул Ноа. Окажись Морган в какой-нибудь романтической истории, и такое положение дел неотъемлемо привело бы к поцелую. Но Итан не двигался с места, а Морган не был уверен, что и без того не перегнул палку. Поэтому еще что-то делать он себе не позволил, решив недостаток физической близости восполнить эмоциональной. — Я правильно понял, что выполнил все твои условия, и теперь мы встречаемся? Итан, как ни удивительно, не торопившийся менять своего положения, невольно отпрянул, будто не поверил своим ушам. Правда, уже через мгновение удивление сменилось улыбкой, которую Ноа прочитал в глазах Итана. — Да, — подтвердил Томсон тихо. — Теперь мы встречаемся.