Окрестности Сталинграда. Семнадцатое Июля. 1942 года.
Юра приложился ухом к земле. Тихо. Несмотря на ранний час, солнце уже во всю слепило, воздух стремительно прогревался. Начиналась июльская духота. Он неохотно поднялся на ноги, оттянул ворот гимнастёрки. В воздухе пахло водой, река совсем близко. Сейчас бы искупаться в прогретой воде, лечь в высокую траву на берегу и поспать пару часиков, но Юра отворачивается от манящих пейзажей. Он не один такой, многие солдаты, скорее от скуки, посматривали на берег реки, мечтательно вздыхая. Танки прогревались быстро, за ночь толком не успевали остывать. Люк башни старались держать открытым, чтобы не задохнуться внутри. У танка остался сидеть только Руслан, звёздочки на его новых погонах ярко отсвечивали на солнце. Приказ о повышении пришёл слишком поздно, потом ребята потерялись, а в столице оставались на правах гражданских. Получили свои звания они только с летней формой. Тимошенко гордо пожал каждому руку, торжественно заявил, что впредь ждёт от них не меньших результатов. Юру в тот момент чуть не стошнило от чужой напыщенности. Коля спал где-то в теньке, прислонившись спиной к дереву. Ильи не было видно, но вряд ли он ушёл куда-то далеко. Враг придёт с минуты на минуту, а без него танк, увы, не поедет. Юра залез к Руслану, прислонился к тёплой башне. Руслан протянул ему записную книжку. — Что там? — спросил Юра, забирая книжку. — Карикатуры, — лениво протянул Руслан. Он часто, по больше части в тайне, рисовал карикатурные картинки на людей, которые его раздражали по тем или иным причинам. Юра бегло просмотрел картинки с Тимошенко. Прыснул в кулак. — Не знал, что ты и рисовать умеешь, — Юра передал книжку владельцу. — Мама болеет, — сказал Руслан, — Пришлось научиться. А отца я и не видел никогда. Юра удивлённо вскинул бровь. Руслан откровенничает? С ним? Татищев осмелился на ещё один вопрос. — Так…у тебя есть любимые художники? — глупый вопрос в никуда, но Руслан был в их компании настолько тёмной лошадкой, что даже такая информация была ценной. — Нет, — Руслан покачал ногой в воздухе, — Но рисунки Маяковского довольно карикатурны. Не те, что смотрят на нас с плакатов, а его личные. К пьесам, в письмах. — Не знал, что ты любишь Маяковского. Юра вспомнил небольшое собрание сочинений в квартире Кости. Каждый сборник был слегка помят, с кучей уголков, которые загибали по несколько раз. Вероятно, Костя так обозначал любимые стихотворения. — Я? Да нет… Вся эта футуристическая поебень слишком сложна для меня. Маме нравился…точнее, она его очень любила. Даже на похороны в столицу ездила. К танку подошёл Коля, сонно потирая кулаком глаза. Парни заметили, что и остальные стали подтягиваться, кто-то уже садился в танк, а кто-то высматривал что-то вдалеке. Илья выскочил неожиданно, забрался в кабину водителя. — Чего стоим? — спросил он, сильнее затягивая ремешок шлема. — Нас обходят со стороны. Коля быстро залез в кабину, следом прыгнул Руслан. Юра посильнее хлопнул люком. Внутри было невероятно жарко, сидеть было неудобно, прогрелись даже ручки смотрового прибора. Юра никак не мог нормально схватиться, ладони вспотели сразу и соскальзывали. Снизу обречённо вздохнул Коля. Ему сегодня будет жарче всех, в плохом смысле. Работа заряжающего подразумевала быструю физическую активность, зимой — пока все мёрзли, — Коле было жарко. Жар шёл ещё и от разогретого двигателя. Все завидовали Илье, пока танк ехал и совершал манёвры, ему в лицо, помимо грязи, земли и пыли, бил ещё и прохладный воздух. Илья себе не завидовал, по его же словам, он лучше бы жарился в кабине, чем глотал песок. На эту тему экипаж мог спорить часами. Юра расслабленно глядел в прибор, позволял себе отвлекаться на разговоры. Они шли практически замыкающими, если что-то случится — подадут сигнал, и Юра его увидит. Но сигнала не было, зато что-то настойчиво мельтешило в самом правом углу. — Руслан, — Юра напрягся, — Медленно поворачивай башню вправо. Заскрипел вентиль. Башня не торопясь сдвинулась с места. Юра аккуратно дёрнул ручку смотрового прибора, смещая его вправо. Между деревьями, передвигаясь преимущественно рывками, пробирались минёры. Они двигались достаточно быстро, периодически обгоняя тот или иной танк, пробирались к началу колонны. — Угломер 10-00, наводить в точку наводки — отдельное дерево. Юра видел, как мелькнула хищная улыбка Руслана. Татищев дотянулся до плеча Коли, тот осторожно погрузил снаряд, крепко обхватил пусковой рычаг. Руслан не заставил себя ждать. Уже привычно хлопнул Юру по коленке. — Стреляй, — скомандовал Юра. Илья, которого никто не предупредил, что будут стрелять, громко выругался, когда танк тряхнуло. Гусеница соскользнула в колею, пришлось выворачивать, чтобы танк не перевернулся. Выстрел привлёк остальных. Колонна остановилась. Выстрел не попал, лишь распугал отряд. Они быстро пришли в себя, подобрали свои сумки и двинулись вглубь леса. Колонна двинулась дальше. Юре казалось, что они проехали всего ничего. Вот сейчас будут форсировать реку, и продвинутся дальше. Но на другом берегу их уже ждали. Юра быстро похлопал Колю по плечу. Он видел через прибор, как пехота, прячась за танками, подбирается к берегу. Обе армии замерли в ожидании. Первый выстрел прозвучал с их берега. Численное преимущество было на их стороне, но чужие танки были более массивными, с широкой осью и гусеницей. Она не вязла в речном песке, в кабину не заливалась вода, это давало небольшое, но важное удобство. Юра свой экипаж на умение плавать проверять не собирался, поэтому Илье сказал сразу — форсировать Чир они не будут. Встретят на берегу тех, кто доплывёт. Стреляли только по особо опасным, палить просто так не решались, всё ещё помнили, что случилось тогда в Октябре. Рядом падали снаряды, волна от одного прошла прямо под танком, его неслабо тряхнуло. Илья ударился виском об выступ. Танк резко остановился. Томин мотал головой, пытаясь отогнать пелену перед глазами и сосредоточиться. Совсем рядом проехалась гусеница. Илья мазанул по танку размытым взглядом, выхватил лишь тёмное пятно. По корпусу, изнутри, кто-то яростно заколотил. Илья вжал ногу в педаль, танк резко дёрнуло вперёд на несколько метров. Юра, который от испуга даже начал икать, прочувствовал пролетевший за спиной снаряд. Тот попал в другой танк, раздался оглушительный взрыв. — Угломер 50-00, наводить в точку наводки — прямая наводка, — сквозь зубы процедил Юра. Коля, который только и ждал команды, поднял голову. Юра по привычке потянулся к его плечу, но наткнулся ладонью на волосы. Юра раздражённо цыкнул, хлопая Колю по голове. Как только танк перестало трясти, Юра дотянулся до люка. Высунул голову. Попадание было отличное, снаряд прошёл прямо через корпус, разрывая моторный отсек. Тот в свою очередь задел двигатель. Юра закрыл руками уши, наблюдая за ярким взрывом. — Соси! — крикнул Юра, показывая средний палец. — Их же четверо, — подсказал Руслан. — …те, — добавил Юра прежде, чем его потянули назад. Люк громко хлопнул над головой. Юра не успел сесть на своё место, а на него ту же накинулись. — Что ты делаешь? — прошипел Руслан. — А что? — Пока ты там маячил своей головой, кто-нибудь умненький, мог бы догадаться… И прострелить тебе её к херам собачим! — Ох, теперь я у тебя самый плохой?! — в тон ему ответил Юра. — Я соглашусь с Русланом, — сказал Илья. Ему наконец-то удалось прийти в себя. Коля кивнул тоже. — Мы обещали вернуться в столицу, помнишь? Все вместе. Юра тихо извинился. Юра не запомнил, что они там выкрикивали его товарищи из окна поезда. Его мысли в тот момент были где-то очень и очень далеко. Но Юра обещал не умирать, это он помнил точно.Окрестности Сталинграда. Восемнадцатое — Двадцать второе Июля. 1942.
Сражение затянулось. Их всё сильнее оттесняли к Дону. Сражаться приходилось круглые сутки, отходить вдоль лесополос. Срезать никак не получалось, обойти противника с противоположной стороны тоже. Даже с боку было невозможно зайти, так как быстро пополняющиеся силы противника, вели обстрел по всем сторонам. А боеприпасы тем временем стремительно заканчивались. Ребята видели, как многие бросали свои танки, предварительно поджигая их, брали автоматы в руки и присоединялись к пехоте. Юра предложил последовать их примеру, но Коля вцепился ему в руку, поднял испуганный взгляд и попросил подумать ещё раз. Коля был готов просидеть в этом грёбанном танке один до конца войны, но он больше в жизни к автомату не притронется. Хорошо стрелять из них умел только Юра, так что идея отпала сама собой. В конце третьих суток отступления кончилось топливо. Танк всё-таки пришлось бросить и двигаться к основным войскам к Сталинграду. Вооружились тем, что нашли у мёртвых. Руслан сразу сунул Коле в руки нож. В плане самозащиты Коля был невероятно слаб. Он смотрел, как Руслан ловко вертит холодное оружие в руках, пытался повторить, но только порезал пальцы, которые теперь неприятно болели. Продвигались группами по десять человек, в темное время суток. Идти было далеко, из провизии то, что осталось в походных мешках. Благо хоть вода была, и река поблизости. Ориентировались по остаткам боевых действий, чем ближе, тем больше потерь.Окрестности Сталинграда. Конец июля — Август. 1942 года.
В двадцатых числах разрозненные части шестьдесят второй армии встретились у Дона. Несколько отрядов поддержки из санитарных батальонов пригнали оставленные танки. Коля залез в танк и отказывался вылезать.Из личного дневника Н. Сибирякова
«больше никуда никогда с ними не пойду. настоящее самоубийство. а за оставленный танк ещё и по шапке получили от командования. а что нам с ним делать надо было? тащить самим? нет уж — увольте.» А они всё отступали. Девятого Августа их основательно оттеснили за реку Дон. Четыре из шестнадцати дивизий оказались в окружении. Парни только чудом успели выскочить через узкий двадцатикилометровый коридор и избежать окружения. Но почти сразу же ввязались в продолжительный бой. Их, и ещё несколько дивизий, включая санитарные батальоны, переправили непосредственно к окраинам города. Утром, двадцать первого Августа, несколько танковых дивизий, сопровождаемые пехотой и мотострелковыми войсками, вошли в город и заняли оборонительные позиции.Из личного дневника Ю. Татищева
«У меня плохое предчувствие. Немцы пробираются вглубь слишком быстро, скоро дойдут до Волги. В конце июля получили приказ — «Ни шагу назад», но сделали уже столько, что мама не горюй. Мне кажется, сейчас начнётся самое трудное время. Оборона города.»Сталинград. Двадцать третье Августа.1942 года.
Юра старался бежать из всех сил, тащил Аню за руку. Девушка уже порядком выдохлась, сильно отставала, но Юра продолжал тянуть её за собой. Бомбили с самого утра, сирена била по ушам, гулом отскакивала в голове, проходила по всему телу. Невозможно было вдохнуть, весь воздух пропитался пылью и гарью. Со всех сторон вспыхивали пожары, рушились здания. Громкие взрывы заглушали крики людей. Юре казалось, что во всём городе остался только он и Аня, которую он тащил за собой. Разделились они случайно. Одна из первых бомб упала в соседнее здание. Полетели ошмётки бетона и кирпича. Из танка пришлось вылезать, чтобы их там не раздавило. Они не успевали перебегать от одного жилого дома к другому, как те распадались на кусочки. Никто не знал куда бежать. Свист послышался совсем рядом. Юра потянул Аню за собой, прячась за стену кирпичного завода, половина которого разлетелась почти сразу. В поднявшемся облаке пыли, он никак не смог разглядеть остальных, пытался звать, но его голос пропадал в звуках сирены и взрывах. Стоять на месте было нельзя. Некоторые районы города уже сравняли с землёй. Юра и Аня пробегали их насквозь, перепрыгивая завалы. — Юра! — позвала его девушка. Они остановились. Юра боязливо оглянулся. — Я больше не могу бежать! — Давай, ещё немного! — Юра попытался потянуть её снова, но она вырвала руку. — Я не могу, Юр! Это конец! — она опустила руки. Громко шмыгнула носом. Слёзы смывали с её щёк сажу и пыль. — Что? Нет-нет-нет, — затараторил Юра. Он обхватил её лицо ладонями, принялся стирать слёзы большими пальцами. Аня схватилась за его запястья, начала плакать сильнее. Маленькая напуганная девочка Аня. Она уже не верила, что они выберутся. Если бы она только не проигнорировала план города, запомнила места эвакуации — ничего бы этого не было. Им бы не пришлось разделяться с ребятами, не пришлось бы бежать сломя голову в попытке убежать от бомб. Не пришлось бы прятаться и пробираться ползком, чтобы не попасть под обломки. — Давай, солнышко, надо идти. Тут совсем немного осталось, слышишь? — Юра наклонился, поцеловал в лоб, пытаясь успокоить. Аня кивнула. — Посмотри на меня, — сказал Юра. Аня подняла взгляд. — Я тебя защищу, слышишь? Аня кивала на каждое слово, не переставая плакать. На пустыре они были лёгкой мишенью, Юра это прекрасно понимал. До уцелевшего дома, который по каким-то причинам, игнорировался авиацией, оставалось несколько сотен метров. Надо было добежать до него быстрее, чем их заметят. Спуститься с подвал и переждать там. — Аня, — Юра снова позвал её. — Идём? — Да, — сипло ответила она, кивая. Она крепко сжала чужую руку, Юра потянул её за собой. Добежали быстро, бомбили восточную часть города, взрывы раздавались где-то вдалеке, за спиной. Юра впихнул девушку в подъезд, закрывая за собой дверь. Вход в подвал был вскрыт, они осторожно спустились туда. Жильцы дома боязливо покосились на них. По коридору послышался топот. Юра всё ещё носил с собой тот пистолет, который забрал у Руслана. Он задвинул Аню за себя, направил пистолет на вход в подвал. Стал прислушиваться. — Ёб вашу мамашу! А голову ты не забыл? Знакомый голос успокоил. Аня за спиной радостно вскрикнула. Юра убрал пистолет в тот же момент, как Руслан показался на ступенях. — Шамарнуть меня хотел? — улыбнулся Руслан. — Была мысля, — ответил Юра. — На что ругался? — У мелкого была карта города, но он оставил её в танке. — Я же извинился, — протянул Коля, спускаясь в подвал. Прибытие пятерых довольно громких людей не обрадовало. Жильцы то и дело шикали в их сторону, прося вести себя тише. Они решили не испытывать терпение жильцов, и расселись на ступеньках. Юра обнимал Аню за плечи, девушка всё ещё не отошла от накатившей истерики, и даже радостное воссоединение не прибавило ей боевого духа. Обсуждать это никто не стал. Поделились лишь тем, как добирались. — В общем, я знаю, что нам делать дальше. — сказал Руслан. — Танк нам уже не вернуть, значит, надо свиснуть новый — это раз. Два — второй такой забег мы вряд ли переживём, да и кантоваться где-то надо. Есть у меня один вариантик, но пробираться придётся через весь город. — Это слишком опасно, — сказал Юра. Брошенных танков было хоть отбавляй, но даже на нём, доехать в целости — не факт. — Но разве у нас есть выбор? — подал голос Коля. — У меня есть вариант поближе. — сказал Илья. — Здесь живет тюремный товарищ моего деда. Не знаю, помер или нет, но мы к нему ездили как-то. У него свой публичный дом, но не в этом суть. Подвал у этого дома жуть какой огромный, так что-то вроде склада. Переночевать и переждать авиацию — самое то. — И где этот твой знакомый обитает? — Я покажу. Выбрались только вечером, когда воздушная тревога стихла. Передвигались медленно, присматривались к танкам, какой бы потом забрать. Идти было и правда не далеко, всего пять улиц. Дом, конечно, пострадал, но не сильно: была повреждена крыша, выбиты стёкла, входная дверь слетела. Но здание оставалось целым. С улицы было не видно, но поднимаясь на второй этаж, на стенах можно было увидеть мягкий свет свечей. Илья шёл впереди, на последней ступени, не выдержав веса, проломилась доска. Тут же прозвучал выстрел. Дробь прошла мимо, оставляя в стене дыру. — Кто там?! — громко рявкнул старик. — Это Илья! Убери волыну, ебанько! — крикнул Илья. — Илья? — Внук Евгеныча, — пояснил он. — А чего крадёшься? Я подумал, что ты немец. Илья вышел в коридор, ребята подтянулись за ним. — С хуя ли мне им быть? — Не знаю, — честно признался старик, откладывая дробовик в сторону. Илья поздоровался за руку, представил ребят и обрисовал ситуацию кратко, мол, так и так, потеряли танк, попали под бомбёжку, надо где-то ночевать. Старик кивнул. — Весь дом в вашем распоряжении, — ответил он. — Девчонки-то убежали все ещё давно, я тут один. Коли ещё могу послужить Родине, то хотя бы так. Руслан кинулся искать себе комнату самый первый, Коля, подчиняясь какому-то своему желанию, рванул за ним. Они спустились на первый этаж и звук их шагов затих. Аня лишь спросила, есть ли вода. Ей хотелось умыться, смыть с себя грязь и засохшие слёзы. Илья с Юрой остались развлекать подобревшего старика, правда Юра слушал в пол уха, шкрябал карандашом по бумаге, тут же зачёркивая слова. Письмо. Ему хотелось написать письмо. Но слова не ложились гладко, он вычёркивал их, менял и всё равно толкового ничего не получалось. «Пиши от сердца, а не от головы» — сказал ему тихо хозяин дома, сразу же переключаясь на игру в карты, которую затеял Илья. Это напомнило Юре то, как он писал с мамой сочинения в школу. Она всегда говорила — пиши, как чувствуешь, даже если нескладно. Тот, кому это нужно, сам всё поймёт. Юра принялся грызть карандаш. Спустя пару минут раздумий, он вырвал исписанный лист, карандаш зашуршал по бумаге. Юра писал долго, иногда отвлекался, чтобы перечитать, что-то зачёркивал, потом переписывал, чтобы не разводить грязь. Под конец поднял голову. — Кто-нибудь знает, как по-английски будет «твой»?