Сталинград. Двадцать шестое Августа. 1942 года.
Макушка Ильи показалась из люка. Он поднял большой палец вверх. Остальные облегчённо выдохнули. В целом, танк не пострадал. На корпусе было несколько вмятин, царапины, гусеницы завалило обломками кирпича, а толстый слой пыли и пепла лишь марал руки и одежду. Юра ожидал, что танк завалит основательно, придавит плитами, но им просто сказочно повезло. Нового, вопреки всем ожиданиям, они так и не нашли бы. С раннего утра и до обеда они разгребали завалы. Илья изредка залезал в кабину водителя, проверял, есть ли возможность проехать. Обломки крошились под гусеницей, танк буксовал, но с места не трогался. Когда же танк был откопан, встал другой вопрос. Как выезжать? Тяжелая техника не была способна проезжать через такую груду обломков, она заваливалась назад, переворачивалась гусеницей к верху. А перевернуть танк обратно, голыми руками, возможности не было. Пришлось вооружиться сапёрными лопатками и начинать разгребать завалы, чтобы танк смог проехать вперёд. Каждый раз, когда Юра поднимал голову, он видел в отдалении огромные столбы дыма и пламени — горела нефть, баржи, окраины, никто их тушить не собирался. Нефть разлилась по Волге, попала в городскую систему водоснабжения и канализации. Этой ночью, выкрутив кран, чтобы умыться, Юра обнаружил, что размазывает по ладоням что-то чёрное и дурно пахнущее. Пришлось оттирать спиртом. Вернулись только поздно вечером, прорываясь с периодичными стычками. Коля прождал их в подвале дома весь день. Ему надо было подготовить путь, по которому танк сможет свободно въехать в подвал помещения. А также разобрать стену, открывая достаточно пространства для поворота пушки. Танк встал, как по заказу. В этом доме они собирались держать оборону. Дом находился на пересечении центральной и восточной улицы. Конец восточной выходил напрямую к заводам, около которых сейчас шли основные бои. Все понимали, что немцы будут прорываться в центр. И останавливал их только этот бордель и пара полуразрушенных жилых пятиэтажек. Доложив командованию об их местоположении, в ответ они получили приказ готовиться к обороне и строить оборонительные сооружения. Они были уверенны, что скоро к ним подтянутся и другие части армии. Но ни на следующий день, и последующий, и даже в конце недели — никто так и не пришёл. Они видели отдельные отряды, пробегающие мимо. Они занимали отдалённые здания. Юра встретил несколько снайперов, которые приветливо махали ему рукой с окон разваленных четырёхэтажных домов. — Они предлагают нам пятерым удерживать трёхэтажное здание? — спросил Руслан, подкидывая карту в середину стола. — Не знаю, на что рассчитывает командование, я доложил им, что у нас только танк в подвале, но ответа ещё не получил, — сказал Юра, бросая взгляд на карты. — Чёрт, беру. — Пока нет возможности перебросить поддержку даже на первую линию защиты, не говоря уже про тех, кто готовится держать оборону. Илья выбросил на стол последнюю карту. Руслан недовольно цыкнул — его снова бессовестно обыграли. О дальнейших планах парни предпочитали переговариваться без Ани и Коли. Во-первых, Аню никто втягивать не хотел, её вообще собирались доставить обратно в санитарную часть, но девушка упёрлась, раскричалась и эту идею временно оставили. Во-вторых, Колю старались почаще уберегать от скверных новостей, его кошмары никуда не делись, то и дело он просыпался и просто слонялся из стороны в сторону, без возможности заснуть снова. Поэтому обрисовывать ситуацию и план в целом собирались тогда, когда все решения будут приняты. И предельно осторожно. Илье не нравилась такая политика относительно Коли, он уже видел всё своими глазами, лбом сталкивался с ужасами войны — Илья считал, что хуже уже быть для него не может. А вот Юра с Русланом считали иначе. Поэтому Илья, оставаясь в меньшинстве, им уступал. — До командования всё равно надо добраться, — сказал Илья, — Узнать, как дела обстоят. — Завтра сходим, — отмахнулся Юра. Идти Юра собирался один. Одному было хоть и опаснее, но проще передвигаться по разрушенному городу. Он ловко перебирался через оборонительные сооружения, проходил по подвалам домов. Иногда приходилось идти в обход, через верхние этажи зданий. Юра всё своё детство и лет до шестнадцати, вместе с друзьями, пролазил по стройкам. Когда стояли только кирпичные коробки, без перил, а иногда и без лестниц. Приходилось разбегаться и перепрыгивать, подтягиваться, чтобы пролезть в окна. И очень-очень быстро убегать от охранников, прячась от них среди недостроенных коридоров, перебегая из комнаты в комнату. Так было и сейчас, моментами, от немецких патрулей его разделяла лишь полуразрушенная стена. Но Юра знал, что ему делать и как себя вести, чтобы оставаться незамеченным. Временный штаб командования находился почти у самого берега реки. Находясь под постоянным обстрелом лёгкой артиллерии, пехоты и танков, грохот там стоял невыносимый. Накладывался ещё и дым от горящей нефти. Там не то, что разговаривать нормально нельзя было, просто существовать было трудно. Юра прикрыл рот рукавом, прокашлялся. — Капитан Чуйков! — позвал он. Мужчина обернулся. Кивком позвал встать рядом. Юра остановился чуть позади, над самым ухом, чтобы его было лучше слышно. На земле виднелись свежие отпечатки широкой гусеницы, Юра носком ботинка ковырнул грязь. Колея слишком широкая для танка. Значит… Что-то помощнее? — Перегнали на правый берег, — пояснил капитан, — Прорвутся в город — будем вести оттуда артобстрел. — Бр-ки? — спросил Юра. — И «Катюши». При упоминании ракетной установки, Юра невольно вспомнил Костю. Письмо он отправил ещё два дня назад, пока работала система воздушного сообщения, сейчас любые перевозки по воздуху находились под большим вопросом. Письма, конечно, передадут в ближайшее почтовое отделение, а дальше они найдут своих адресатов, но Юра боялся, что с самолётом что-то случится и письмо потеряется. Написать такое откровение Юра вряд ли решится ещё раз. В день отправки он ходил весь день и думал, а не пожалеет ли он о том, что решился на такое письмо. Вроде успокоился, но под вечер сомнения подкрались вновь. Что, если Косте это не нужно? Что, если он не чувствует ничего из того, что чувствует Юра, и Татищев просто выставил себя дураком? Бесчисленное «если» крутилось у него в голове не переставая. Но откапывая сегодня танк, он хорошенько всё обдумал и пришёл к выводу — будь, что будет. Не нужен — хорошо, настаивать он не станет. Переболеет и забудет. — Мы заняли квадрат пять на семь километров, перед самым центром. — доложил Юра. — Снайперы и отряды быстрого реагирования уже заняли свои посты. Остался вопрос с припасами. — Сколько у тебя сейчас людей в подчинении? — Двадцать человек. Не считая одного гражданского и санитара. — Первого числа начнём перебрасывать основные силы в город, — сказал Чуйков. — Другого выхода нет, придётся пропустить их. Но сдать город — не имеем права. Пусть он станет их могилой. Юра кивнул. Легко ему говорить, не он же будет бегать по завалам с автоматами. А на Юру разом скинули ответственность не только за два десятка людей, но и за городские обломки, которые он должен защищать. У Юры было только два выхода — победа или смерть. — Собери всех, передай, что все приготовления должны быть закончены к первому числу, ждём поставку и дальнейшего приказа. — Так точно! Чуйков махнул рукой. Юра чуть склонил голову, развернулся на пятках. Надо было поспешить, пока не стемнело. Пробираться в потёмках ещё опаснее, чем днём. Легко можно было запнуться или оступиться. Наделать шума — меньшее, что могло случиться. — Старшина, — позвал Юру Чуйков. — Головой отвечаешь. Проиграете — буду рассматривать, как невыполнение приказа. Юра тяжело сглотнул. Невыполнение приказа приравнивалось к измене. В свои двадцать шесть Юра не грезил быть расстрелянным. Обойдутся ведь и без трибунала, пустят автоматную очередь, как любят выражаться, по закону военного времени. Даже могилку не выроют и крестик на поставят. Оставят лежать под обломками, матери скажут, мол, пал смертью героя, сами видели. У Юры в запасе была одна дымовая ракетница, которая использовалась для подачи сигналов на короткие расстояния. Когда он добрался до своего квадрата, он вытащил её из сумки и зажёг. Вместе с ней обошёл установленный квадрат по периметру, зашёл внутрь дома, который занимал его экипаж. Использованную ракетницу бросил куда-то в сторону. Сегодня, впервые с начала летней кампании, Юра наденет свои погоны. Вместе с приказом о повышении, он также получил приказ от Ставки. Приказ был предельно понятен — все, начиная от младшего и заканчивая страшим командным составом, должны были заменить свои отличительные знаки на знаки красноармейцев. Дивизии, армии, отряды должны были знать своих руководителей в лицо. Это делалось для того, чтобы противнику было сложнее распространять свою идеологию и сократить количество пленных из числа командования. Но в ситуации, когда все перемешаются на улицах города, когда солдаты из разных отрядов будут воевать плечом к плечу, своё положение надо было обозначать сразу. Через полчаса все собрались в большой комнате на втором этаже. Сидели, как обычно, при свечах. Коля рассматривал незнакомых людей, те в свою очередь непонимающе оглядывались друг на друга. Юра пришёл самый последний. Во-первых, ему надо было время собраться с мыслями. Во-вторых, крепить погоны оказалось не пустяковым делом. Он толкнул тяжелую дверь, прошёл в душное помещение и сел за стол, на своё привычное место. — Для тех, кто меня не знает, представлюсь, — начал Юра, — Меня зовут Татищев Юрий Иванович, командование поручило мне руководить обороной занимаемого нами квадрата. Скажу сразу, немцы будут пробиваться в центр. Но для начала им придётся пройти не только через нас, но и через десятки других таких же отрядов. Во избежание глупых дискуссий, передаю слова капитана Чуйкова. Все оборонительные сооружения и прочие приготовления должны быть закончены к первому числу. С первого Сентября начнут перебрасывать армию через Волгу, также с этого дня начнут поставки ящиков с припасами. Также у нас в распоряжении имеется танк, там осталось ровно двадцать снарядов, считая запас. Но его пулемётная лента пустая. Вопросы? — Если танк теперь неподвижен, нельзя ли слить с него топливо, чтобы сделать зажигательные коктейли? — спросил один из снайперов. — Думаю, можно, — кивнул Юра, — Коль, не против? Автомат Коле в руки давать никто не собирался, да он бы и не взял, а вот посадить его в танк, чтобы он заряжал и стрелял — было неплохой идеей. Руслан установил стандартную наводку, если не дёргать вентиль просто так, танк будет стрелять по прямой. — Нет, — Коля мотнул головой. — Я, признаться, понятия не имею, что нам хотят передать. Будем надеяться, что там оружие и боеприпасы. Пайков пока хватает, если что можно будет отжать у фрицев, — Юра пожал плечами. По комнате прокатился тихий смех. — Мы не имеем права проиграть, — Юра вернул голосу серьезный тон, — Не справимся — будем отправлены под трибунал. Всё или ничего. Победа или смерть. — Победа или смерть! — повторили остальные хором.Сталинград. Первое Сентября. 1942 года.
Большой продолговатый ящик спланировал на крышу здания. Ещё несколько таких же приземлилось неподалёку. Их оперативно подобрали и занесли в дом. Вскрывали каждый поочерёдно: внутри находилось всё необходимое и даже больше. Руслан повертел в руках напильник, через плечо попросил Колю принести лопатки. Заточенная по краям сапёрная лопатка рубила ничем не хуже топора. И по весу была приличная, при сильном ударе могла и голову пробить. Боеприпасы, зажигательные смеси и оружие рассчитали даже на Аню и знакомого Ильи. Тот в последние дни приболел, отказывался выходить из комнаты. Ане удавалось раз в день попасть к нему, проверить жив ли ещё и принести еды. Автомат Аня не взяла, не умела пользоваться, а вот свой пистолет, припрятанный ещё с прошлой осени, она зарядила. В последнем ящике, вперемешку с продуктами, лежал небольшой запас медицинского спирта, марли, бинтов и йода. Было три комплекта шовного материала. Бутылки со спиртом девушка забрала прямо из рук Ильи. — Не пить! — строго сказала она, пряча бутылки. — Мы что, похожи на алкашей? — обиженно протянул Руслан. — Вы в столице каждые выходные пили. — Но не каждый же день, — заступился за всех Юра. — А хотя могли, — кивнул Илья, — Не пьянства ради, а чтоб не отвыкать. Руслан тихо посмеялся, довольно качая головой. Пока остальные носились с ящиками, разбирали содержимое и заряжали оружие, он неспешно натачивал лопатки — на всех, даже на Аню и старика. Никогда не знаешь, как ситуация повернётся. Руслана забавляла мимолётная мысль о том, что больной старикан останется единственный боеспособным товарищем и ему придётся спасать их подбитые задницы. Он тихо хихикал себе под нос, прокручивая в голове сценарий такого развития событий. На улице стало холодать, теперь температура ночью опускалась до жалких пяти градусов. С реки дул холодный ветер, не задерживаемый зданиями. Колю утеплили сразу, подвинули ему пыльное кресло к камину. В нём он и спал. Ему было скучно: то нельзя, туда нельзя, сиди на месте. Дали ножи точить, но и это занятие быстро закончилось. Он оглядывал комнату скучающим взглядом. У всех была работа, даже у Руслана, которого порой нельзя было даже с места сдвинуть, настолько он работать не хотел. Люди стремительно расходились, работали быстро, чтобы не задерживаться и вернуться на позиции. Коля потянулся к сапёрной лопатке. Руслан не глядя хлопнул его по руке. — Сиди сиськи грей, малец, — протянул Руслан, рассматривая заточенные края. — Но мне скучно, — жалобно протянул Коля. — Беда, — растягивая окончание сказал Руслан, кивая головой. — Костя передавал книги, но Аня вроде в танк их закинула, — сказал Юра, — Анют, принесёшь? Аня кивнула, но Коля вскочил с места. Бросил через плечо: — Я и сам могу. Он вышел, громко хлопнул дверью. Руслан даже голову поднял. Аня тоже вскочила, хотела пойти за ним. — Оставь его, — остановил её Руслан, — Пусть обижается сколько влезет. Если до него не доходит, что беспокоиться о нём может не только мамочка — это не наши проблемы. Коле было чертовски обидно. Ему всё казалось, что никто так и не начал воспринимать его всерьёз, считали ребёнком, слишком беспомощным. На счёт последнего он и сам был согласен: Коля не умел стрелять, не умел держать нож в руках, он даже никогда в жизни не дрался. Пока все мальчишки из его двора бегали по стройкам, играли и выясняли между собой отношения, громко ругаясь под окнами, Коля это окно закрывал, уходил к себе в комнату, где обкладывал себя книгами и учебниками. Но он же пытался! Даже просил парней показать ему пару приёмов. Правда сдался после того, как Руслан ловко перекинул его через плечо, затратив при этом минимум усилий. Он шёл, пиная мелкие куски кирпича, опустив голову. Поджимал губы, хмурился от собственных мыслей. В темноте оступился, проехался на пятках по насыпи обломков, раздирая ладони. Коля медленно поднялся, рассмотрел свои перепачканные пылью и кровью руки, недовольно вздохнул. Вот и новый повод поиздеваться — он даже за книжкой нормально сходить не может. Коля не обратил внимание на шум, который издавали маленькие обломки, когда скатывались вниз. Думал, что задел их при падении и теперь они при скатывании задевают другие. Насторожился лишь тогда, когда различил звук шагов прямо за спиной, но не успел обернуться, холодная сталь прижалась к горлу. — Слушай сюда, малец, — сказали ему на ухо. Коля поморщился. — Ты чего, блять, не знаешь, что такое зубной порошок? — наигранно захныкал Коля. Реветь из-за этого он не собирался, но неприятно было. Лезвие ножа сильнее прижалось к коже. Коля тихо зашипел. Надо было как-то выбираться из этого дерьма. Звать других не получится, его сразу прирежут, а мужик убежит. Просто стоять на месте тоже не вариант. Коле казалось, что он даже слышит, как мысли лихорадочно бегают, ищут нужный план действий. И тут щёлкнуло. Мужчина наклонился чуть вперёд, собирался что-то сказать. Коля схватился за лезвие, резко дёрнул его в противоположную сторону, кусая мужчину за пальцы. Мужчина от неожиданности выпустил нож из рук, Коля тут же разжал ладонь. Оружие упало, скатилось по насыпи. Коля схватил его за правую руку, присел, наклоняясь, потянул его вперёд, перебрасывая через плечо. Не выпуская чужую руку из захвата, он резко дёрнул её на себя, придавливая горло мужчины ногой. Послышался тихий хруст. — Гражданский? — спросил Коля, наклонив голову чуть в бок. Мужчина кусал губы, зажимал рот свободной рукой, чтобы не шуметь и не привлекать лишнее внимание. Коля с минуту рассматривал его. — На тебе нет формы, значит ты не военный, нет никаких отличительных знаков, так что в версию того, что ты санитар или ещё кто-то, я не поверю. — рассуждал Коля, — Ты пытаешься вести себя тише, следовательно, люди наверху доставят тебе проблем. Значит, ты не первый день тут околачиваешься. Если бы ты пробирался по земле, рано или поздно тебя бы заметили. По канализации выбрался? — Шибко умный, что ли? — прошипел мужчина. — Можно и так сказать, — Коля пожал плечами. — Мародёр? — Даже, если и так, что ты мне сделаешь? — мужчина облизал пересохшие губы. Его глаза бешено метались из стороны в сторону. Он пытался пару раз подняться, но Коля сильнее давил на горло. — По закону военного времени, мародёрство наказывается расстрелом на месте, — холодно сказал Коля, отпуская чужую руку. Он переступил через мужчину, спустился по насыпи, подбирая отброшенный нож. — Застрелить я тебя не могу, слишком шумно выйдет. Коля повертел холодное оружие в руках. Рассмотрел кровавые разводы на лезвии. И медленно поднялся обратно. Мужчина пытался отползти, предпринимал попытки подняться на ноги, но с одной рукой требовалось больше времени. Коля шёл с боку, наблюдал. Мужчина напоминал ему дождевого червя, которого переехали велосипедом. Ему даже удалось вскарабкаться на вершину насыпи. Коля вздохнул. — Так дело не пойдёт, — сказал он, наступая мужчине на спину. — Я мог бы позвать сюда остальных, мог бы отвести тебя в командование. Тебя всё равно ждёт трибунал. Я мог бы… Коля цокнул языком. — Но не буду.Из личного дневника Н. Сибирякова
«я перерезал ему горло, а труп спрятал под обломками, чтобы в глаза не бросался. вернулся к остальным без книжки, но помятый и с разодранными ладонями. попытался отовраться, сказал, что просто упал, но мне не поверили, пришлось рассказать всё, как было. думал будут ругаться, но нет. подзатыльник получил — за неосторожность. заметь я его раньше, можно было бы обойтись и без травм.»Сталинград. Середина — конец Сентября. 1942 года.
Перестрелка шла с самого утра. Руслан зацепился ногами за перила. Те качнулись, когда парень свесил голову вниз. Руками зажал подбородок и макушку солдата, резко дёргая её в бок. Шея хрустнула. Руслан разжал хватку. Юра тут же подтянул его, схватившись за края гимнастёрки. — Утренняя зарядка закончилась два часа назад, — сказал Юра, сбегая по лестнице и перезаряжая пистолет. — Двенадцать, — ответил Руслан, обгоняя его. Юра вообще-то не собирался тягаться в этом глупом соревнованием. Руслан просто начал считать, за ним подтянулся Илья. А Юра стал считать про себя. Уступал, у него было всего девять. Они бегали по всему зданию, по несколько раз заглядывая в одни и те же комнаты. Руслану казалось, что убитые им немцы тут же регенерируют и появляются в другом месте. Лезли отовсюду, взяли дом в окружении и продвигались небольшими группами, в надежде измотать парней. С других домов их прикрывали снайперы, Коле было запрещено тратить снаряды на пехоту, только если появятся танки. А танки появлялись, переворачивались в попытках преодолеть насыпи из обломков. В них тут же летели бутылки с зажигательной смесью и добивал танковый снаряд. Аня старалась не отставать, правда, на её счету было всего трое. Она не пыталась рисковать так, как это делал Руслан, свешиваясь с перил, прыгая через этажи и набрасываясь со спины. Она не переходила в рукопашную, как делал Илья, размахивая лопаткой, как топором. И уж тем более она не собиралась ввязываться в драку сразу с несколькими противниками, как сделал Юра у неё на глазах. У него был с собой только пистолет и нож, которыми он неплохо управлялся в две руки. Пока один был занят тем, чтобы вытащить нож из ноги, Юра резко разворачивался, целился в лоб и жал на курок. После тут же разворачивался обратно, перехватывая нож и вонзая его в горло или грудь. Юра расправлялся со своими противниками с какой-то своей особой жестокостью. Он никогда не добивал тех, против которых использовал нож, оставлял их захлёбываться собственной кровью, испытывая при этом невероятную боль. Аня даже пыталась найти этому объяснение, думала, что, наверное, все такие жестокие. Оказалось, что нет. Руслан и Илья били одним точным ударом. Мгновенная смерть и ничего больше. Снайперы тоже били одним ударом, Коле как повезёт, танк всё-таки бил только по одному месту. И только Юра чередовал приятное с полезным. По ночам, когда бои стихали, а армии баррикадировались, чтобы зализать раны и отдохнуть, Аня внимательно следила за парнями. В целом, это были всё те же мальчики, которых она звала своими. Но изменения всё же были. Илья, который отличался спокойствием, часто нервно качал ногой, подрывался с места, брал автомат и уходил на минут сорок. Его мучала навязчивая мысль о том, что враг мог пробраться через канализацию в подвал и уже стоять за дверью. Коля, который раньше мучался от кошмаров, от скуки, собирал и разбирал автомат, к которому раньше бы и не притронулся. Ане казалось, что что-то в нём надломилось ещё тогда, когда на него напали. Но сейчас это бросалось в глаза. Руслан от нервов сгрыз все ногти, не мог толком спать, сидел у окна и ждал рассвета. Вдобавок ко всему он перестал есть, с каждым днём выглядел всё подавление. А Юра…они уже давно забросили идею соревнования, а он всё считал. Про себя, помечая в своём дневнике. Командование разрешило брать пленных, но Юра приказывал убивать на месте. Откуда в нём появилась такая жестокость Аня не знала. Парни будто не замечали этого. Они будто вообще ничего не замечали, кроме боёв. Во время одного дневного затишья, она всё-таки решила поговорить с ними. — Тебе надо поесть, — сказала Аня, присаживаясь рядом с Русланом. Тот кинул на неё взгляд, глаза совсем покраснели, а тёмные синяки под глазами выглядели просто ужасно. — Я поем позже, — сказал Руслан. Во время боёв он всё также прыгал по лестницам, острил и выглядел вполне себе, как раньше. Но стоило автоматным очередям стихнуть, как он сливался с мебелью, отмалчиваясь, пытаясь не попадаться на глаза. — Илья, — она схватила его за руку, когда тот собирался снова пойти в обход, — Там никого нет. Сядь и отдохни. — Да, я знаю, но…стоит убедиться, — Илья нервно улыбнулся, выдёргивая свою руку. — Юр! — обратилась она к Татищеву. Тот поднял на неё взгляд, но не шевельнулся. — Скажи ему! — Пусть идёт, если хочет, — Юра пожал плечами, возвращаясь к чтению. — Юра! — надавила она. — Ох, ладно, Илья, вернись на место и сиди на жопе ровно. Так сойдёт? — Не надо делать мне тут одолжение, тебе совсем плевать? — Блять! Да что ты от меня хочешь?! — не выдержал Юра. — Тебя ебёт, чем он занят в свободное время? У него, блять, паранойя, если хочешь помочь — помогай ему! Я тут что сделаю? Он упрямый, как баран, ему похуй на мои слова, на слова Руслана, на слова Коли! И на твои подавно! Аня напугано сделала шаг назад, пряча руки за спиной. — Юр…- начала она, но Юра жёстко перебил её. — Всё, Ань, закрой рот и не еби мне мозги. Аня сердито топнула ногой. Хоть страх всё ещё присутствовал, но терпеть она это не собиралась. Она полмесяца терпела их выходки, уговаривала и просила. Она устала. — Ты — просто ублюдок, Татищев. Безжалостный ублюдок, который ставит выполнение приказа выше, чем жизнь и здоровье собственных подчинённых. Я больше не собираюсь это терпеть! Ищите себе другого медика! — Ага, скатертью дорожка, — махнул Юра, не отвлекаясь от книги, — Пристрелят в первом же переулке, как бездомную собаку. Аня вышла из комнаты, громко хлопая дверью. Даже вещи свои не взяла, не хотела задерживаться в этом доме ни на минуту. Пристрелят — ладно. Они потом выть будут от осознания собственной ошибки. Она неосознанно задержалась на первом этаже. Надеялась, может, побегут. Но было тихо, никто бежать за ней не собирался. Она дёрнула ручку покосившей двери. Шагнула в непроглядную тьму.Сталинград. Тридцатое Сентября. 1942 года.
Аня вернулась, но не по собственному желанию. Даже не по приказу командования. Зашла в знакомое здание, чувствуя на затылке дуло пистолета. Она специально старалась задевать камешки ботинками, создавая шум. Говорила громче, чем должна была. Даже если парням она больше не нужна, человек за её спиной представлял опасность для всех. Это не был солдат Германии, это не был кто-то из командования, даже не обозлившийся гражданский. Это был человек в советской военной форме, но без погон, даже без знаков отличия. Аня заблудилась в ночном городе, провела почти двое суток без еды, прячась по подвалам от обстрела и взрывов. Когда она увидела этого человека, она обрадовалась — не разглядела угрозы. Думала, ей наконец-то помогут выйти из лабиринта разрушенного города, отведут в штаб. Но в итоге она вернулась туда же, откуда ушла. Ещё и под угрозой смерти. — Показывай, где танк. — Он в подвале! Голос девушки эхом отразился от голых стен и пустых коридоров. Был вечер, хоть бои и закончились, то тут, то там гремели небольшие взрывы. Ребята, скорее всего, всё ещё были в боевой готовности. Она свернула в правую часть дома, где был вход в подвал. Спускалась громко топая. Внизу было темно, она выставила руку, чтобы не упасть. Спустилась с последней ступени, человек шёл на ступень выше. На самом повороте кто-то резко дёрнул её за руку. Она даже не успела ничего разглядеть, как была прижата к холодной стене подвала. Послышался глухой удар, человек свалился без сознания. В проёме показался Илья, он держал автомат прикладом вперёд. — Илья! — воскликнула девушка, но ей тут же зажали рот ладонью. От неё пахло порохом и сигаретами. — Тише, — уронили над самым ухом. — Он один? — Да. Ладонь убрали. Она в темноте нащупала её рукой, сжала. Грубая кожа, длинные пальцы, мозоль на ладони, рубец между средним и указательным пальцем, почти заживший. Юра. Обида никуда не делась, нет, она до сих пор оставалась при своём мнении о том, что Юра ставит приказ выше всего. Но руку убирать не хотелось, наоборот, хотелось обнять парня, сказать, как страшно ей было, что она устала, что она хочет есть. Хотелось, чтобы он, как раньше, провёл ладонью по её голове и сказал, что он обязательно её защитит. Он наговорил ей много гадостей совсем недавно, Аня помнила каждое слово из того диалога. Но…если бы он сейчас извинился — она бы простила. Она бы простила ему всё, и слепо пошла бы за ним дальше. За месяц до своей смерти, её мама, обвиняя отца во всех грехах человечества, сказала ей — «Любовь слепа, милая, и смерть водит её за руку». Отец был против власти, вступал в различные объединения, они часто переезжали. Её мама кричала, говорила, что уйдёт, что его убьют и ей будет даже не жаль, грозилась сдать его милиции, они громко ссорились. Но всегда мирились, и на следующий же день она говорила ему о том, как сильно его любит. Для её мамы муж был всем. И как бы сильно она его ненавидела, она в такой же степени сильно его любила. Аня чувствовала, что история начинает повторяться. Но верила, что сможет достучаться до Юры. До того Юры, который тянул её за руку во время бомбёжки и стирал её слезы, того Юры, который ел кислый помидор, фотографировал их, смеялся громче всех и украл танк. До того Юры, в которого она влюбилась. Вырубленного парня подняли на второй этаж, привязали бечёвкой к стулу и облили холодной водой из канализации. Парень резко дёрнулся, попытался встать, но упёрся лбом в дуло своего же пистолета. Аня села на диван рядом с Колей. Коля осторожно дотронулся до её плеча, наклонился к уху. — Я рад, что с тобой всё хорошо, — тихо сказал Коля, косясь на Юру, — Я правда хотел пойти за тобой, не только я, но и остальные. Но Юра не позволил. Ещё и посмотрел так… Я испугался, Ань. Извини. Дверь приоткрылась. В комнату зашёл Руслан, попытался пригладить растрепанные после сна волосы, но быстро плюнул на это. Он плюхнулся рядом с Аней. — Что тут у нас? — протянул он сонно. Присмотрелся. А после широко раскрыл глаза. — Игорёк! Ты что ли? — Игорёк? — повторил Илья, — Не тот про которого ты слушки в школе пускал? — Ай, Илюша! Я вам по секрету рассказал вообще-то! — все прыснули со смеха. Даже сам Руслан, но быстро собрался. — Так, давайте слушков. — Игорь? — усмехнулся Юра, обходя Игоря по кругу. — Да, успели мы про тебя наслушаться. Ужас просто… Как бабушкина корова поживает? — Бык же вроде был, — сказал Илья. — У неё была корова, — отозвался Игорь, не желая всё это терпеть. — И это всё враньё! — Стоп-стоп-стоп-стоп! Из парня, который не менял трусы, ел козявки, трахал бабушкину корову и ещё много чего, ты превратился в хиви. А люди меня уродом считают. Вот скажи, нахуя это тебе? — Я пошёл на это по ряду причин. Но думаю, избавлять Родину от таких эгоистичных ублюдков, как вы — важнейшая из них! — Сильно сказано, — сказал Руслан, — Для того, кто дрючил бабкину корову. Ребята коротко рассмеялись. Руслан встал с дивана, подходя к старому знакомому. Он пускал эти слушки ещё давно, в школе, в классе восьмом, в отместку за постоянные издевательства. Но вскоре для Руслана это стало не больше, чем шуткой, с которой посмеялись и забыли. Он даже и не понял, в какой момент разрушил чужую жизнь. Руслан не хотел нагнетать обстановку, хотя было приятно посмеяться впервые за десять дней. Руслан пододвинул свободный стул, сел напротив Игоря. — Слушай, старые обиды сейчас очень мешают. Нам бы поговорить нормально, ещё не поздно вернуться на нужную сторону. — Руслан развёл руки в стороны. Он не умел извиняться, но пытался. — Ты меня извини, я был тогда озлоблен на весь мир… — Хорош пиздеть! — крикнул Игорь. Мириться с Русланом он не собирался, не верил в искренность его слов. Руслан, конечно, и не старался извиняться. Говорить начал для галочки, чтобы расположить к себе. — Просто…не надо. Ты понятия не имеешь, через что я прошёл с твоей лёгкой руки. Тебе было весело, ты посмеялся. Противно слушать твои фальшивые извинения… Руслан понимающе кивнул. Распинаться он тоже не собирался. Не хочет идти на мировую, что ж — Енисейскому даже не жаль. Руслан собирался встать и отойти, но Игорь продолжил. Специально повысил голос, чтобы каждый услышал. — Неудачник ёбанный… Сын психованной мамаши. Я помню, она выходила во двор. В халате и тапочках. И рыдала, а ты просто стоял на площадке. Руслан переменился в лице сразу. Сжал кулаки. Юра положил руки на спинку стула, готовясь ловить товарища при первой возможности. — «О, солнышко! Русланчик, я не могу найти свою любимую книгу!». Просто ахуенно, — Игорь улыбнулся. Руслан тут же кинулся на него. Схватил за ворот гимнастёрки, несколько раз сильно встряхнул. Юра успел лишь зацепиться за его пояс, крепко сжал его. — Ебало завали! — Больная на голову, ну, прям, как ты! — Игорь оскалился. — Кстати, она вернулась? Нет… Я б за тобой тоже не вернулся, небось под поезд кинулась и пиздец! Ей было стыдно, что она родила тебя! — Слушай сюда, дружок, — прорычал Руслан, — Я тебя засуну в один из ящиков от боеприпасов, вывезу к реке и там тебя закопаю по полной программе. И последним, что ты увидишь — будет моё лицо! — Руслан снова тряхнул Игоря. — Ты — коровоёб ебучий! Юра отдёрнул Руслана, тот повис в кольце чужих рук, попытался вырваться, но был тактично выставлен за дверь. Коля сразу бросился за ним, Аня побежала тоже, лишь задержалась в дверях. — Ты ведь ничего с ним не сделаешь? — обратилась она к Юре. — Я приду, и он будет сидеть также привязанный? Юра кивнул. — Юр. — Да, — отозвался Юра. — Обещай мне. — Клянусь. Аня довольно кивнула, выскочила за дверь. Руслан далеко не убежал, закрылся в комнате, где обычно спала Аня. Замок был слабый, поэтому пару раз пнув дверь, она открылась. Руслан забился в самый дальний угол, поджал к себе колени и опустил лицо вниз. Прятал красные глаза. Аня с Колей сели по бокам. Аня изредка прислушивалась к голосам из коридора, дверь большой комнаты была открыта, но ничего толком расслышать не могла. Лишь слова и короткие обрывки фраз, которые не складывались в общую картину. Руслан молчал. Долго. Не издавал ни звука, казалось, даже не дышал. — Я срывался на нём, когда маме было худо, — тихо признался Руслан. — У нас это называли припадками. Просто припадками… Я помню, как она красила стены на кухне, подбирала животных с улицы. Блять, у нас было три кошки и две собаки. То она переставляет мебель в квартире и печёт блины всю неделю, то она выходит на улицу и рыдает, потому что не может найти книгу. Руслан резко вскинул голову. Влажные глаза блеснули в темноте. — Надо было уехать ещё до войны… Но я боялся, что она вернётся, а меня нет. И где потом искать? Знаете, как бывает, когда теряешься на рынке. Мама всегда говорила — «Жди меня около мясной лавки, и я тебя найду». И я ждал…а она так и не пришла. Я уже почти десять лет жду её у этой блядской лавки, а она всё не приходит! Руслан не стал разводить истерику. Просто вытер рукавом подступившие слёзы и облегчённо выдохнул. Ему просто надо было рассказать кому-то об этом. Они просидели ещё некоторое время. Руслан изредка что-то говорил про маму, про её болезнь и про то, как с ней было нелегко, ребята просто молча слушали. Аня забеспокоилась. Было подозрительно тихо. Но войдя в комнату обнаружила, что Юра своё обещание сдержал. Парень сидел всё также привязанный к стулу, но на нём не было следов пыток или чего-то ещё. Илья заверил её, что они просто разговаривали. — Молчит, зараза, — сказал Илья, — Вот с таким бы Костя пошёл в партизаны. — Это уж точно, — рассмеялся Юра. Ловить с этим парнем было уже нечего. И так понятно — он ничего не скажет, хоть пытай, хоть не пытай. А время уже близилось к ночи. Колю с Ильёй отправили осмотреться. Юру не покидала мысль, что он мог привести кого-нибудь ещё с собой. Аня всё это время выжидающе на него смотрела. Юра пообещал ей, что как только они отведут Игоря на безопасное от дома расстояние, он вернётся и она выскажет ему всё, что думает. — Ты ведь… — Я же поклялся, Ань, — заверил её Юра. Они вышли с Русланом на улицу. Прошли пару развалившихся домов и остановились. Юра протянул Руслану нож. — Развлекайся, — бросил он через плечо, собираясь уходить. — Ты ведь поклялся, — Руслан довольно улыбнулся. — Но это ведь ты собираешься зверствовать, а не я. Всё честно. И давай без шума. — Так точно, — довольно протянул Руслан. Юра дошёл обратно быстрее, не хотел, чтобы Аня его в чём-то заподозрила. Соврал на счёт Руслана, мол, присоединился к ребятам. И вообще. Они вроде как собирались разговаривать наедине. Юра жестом пригласил Аню присесть, но она осталась стоять на месте. Юра сел напротив неё. — Я погорячился, — Юра начал первым. — Это ещё мягко сказано! Ты просто взял и сорвался на мне! Почему у тебя есть эта дурная привычка копить всё в себе, пока не прижмёт?! — Извини, Ань, да, я сорвался. Я не имел никакого права так делать. — Ты приказал им бросить меня! — Да, в этом тоже виноват только я. Я загордился, почувствовал вкус власти. Мне очень жаль. Юра протянул к ней руки. Аня боязливо подошла, взяла его за руки. На неё смотрел тот самый Юра, которого она встретила впервые. Потерянного, напуганного, незнающего, что ему делать. Он растерянно оглядел девушку, осторожно погладил её пальцем по костяшкам. — Я не прошу, чтобы ты простила меня и мои действия. Я даже не буду оправдываться, я урод и ублюдок, ты права. Но ты нужна нам. Ты нужна мне. — Почему твои слова не звучат искренне? — Потому, что никто не хочет в них верить. Ни ты, ни я. — Я ненавижу тебя, — сказала Аня. Юра согласно кивнул. — Почему-то управиться с тобой может только Костя… Но Кости здесь нет. — И не дай Бог появится, — тихо сказал Юра. — Поэтому управляться с тобой приходиться нам. Прояви уважение, и спустись с небес на землю, — строго сказала Аня. — Я больше не потреплю от тебя такого отношения к парням. А к себе особенно. Пристрелю на месте. Юра вытащил свой пистолет и вложил его в руки девушки.Москва. Ночь с пятого на шестое Октября. 1942 года.
Костя курил прямо в крематории. Медленно выпускал дым в потолок, закинув ноги на стол. Из радио тихо гудела фронтовая сводка новостей. — Константин Петрович, Вы такой противный человек, — сказала Лена, размахивая руками, отгоняя дым от себя. — Елена Михайловна, Вы бы, прежде чем называть меня противным, плотнее закрывали дверцу печи, — Костя улыбнулся, делая последнюю затяжку. — Вы же не хотите, чтобы все узнали, кого мы тут сжигаем?