Ленинградская область. Январь. 1944 год.
Юра в последний раз перечитал письмо, положил в конверт. Он и сам удивился, как быстро пролетел год. Вроде бы, только вчера они прощались с Колей. Он приложил конверт к дневнику. Юра не знал, удача это или нет, у них с Аней на руках остались дневники друзей. Что теперь с ними делать — решали долго. Дневник Руслана решили отправить вместе с письмами Коле на могилу, дневник Ильи Юра оставил себе, потому что отправлять его было некому. Юра повертел дневник Коли в руках. На последней странице был написан точный адрес, куда его стоило отправить. И Юра отправил, только вот…посылка вернулась обратно. К ней была прикреплена записка, которую Юра скомкал и выкинул, чтобы никто больше не увидел.«Мой сын не умер»
Сначала дневник был передан на хранение Руслану, но в итоге он всё равно оказался в руках Юры. Аня иногда перечитывала дневники, а после сидела и подолгу молчала. — Написал? — Аня подошла со спины. Юра дёрнулся, сжал руку в кулак под столом. — Сколько раз я тебе говорил, чтобы ты перестала подходить ко мне со спины? — Извини, просто…ты витал где-то в своих мыслях, я звала тебя, а ты не реагировал. — тихо ответила Аня, заламывая пальцы за спиной. Стоило им вернуться на линию фронта, так Юру снова стало не узнать. Он говорил коротко и только по делу, в основном в приказном тоне. Он спал слишком чутко, любой шорох мог его разбудить, а под подушкой всегда лежал пистолет. Он дёргался и напрягался каждый раз, стоило подойти со спины или отвлечь его. С Аней они почти не пересекались, а если и встречались, то Юра отмахивался, мол, у него много дел. Аня вздыхала каждый раз, стоило ей заметить тяжёлые мешки под глазами, сведённый брови и холодный взгляд. — Написал, — Юра передал Ане конверт и дневник. — Постарайся передать до обеда. И это всё, что он ей скажет? Аня повертела конверт в руках. Юра поднял на неё тяжёлый взгляд. — Чего встала? Свободна. — По-моему, ты немного перепутал собеседника. Я не твой солдат… — Аня, не начинай. Давай не будем портить друг другу настроение, хорошо? — Юра натянуто улыбнулся. В этот же момент в палатку зашёл Волхов. Аня всегда терялась при виде высокого мужчины, испуганно пятилась. Она что-то пробормотала, подхватила своё письмо и выбежала на улицу. Волхов недовольно покачал головой, присаживаясь рядом. — Уйдёт она от тебя, — сказал мужчина. — Куда? — хмыкнул Юра. — У неё смелости не хватит. Знает, что больше никому не нужна. — Зря ты так с ней. К девушке надо с уважением относиться. — Уважение сначала надо заслужить. — А ты заслужил её уважение? — Товарищ генерал, — жёстко сказал Юра. — Вы ведь не мою личную жизнь пришли обсудить. — Верно, — кивнул Волхов. — Я пришёл… Касаемо твоей вчерашней стратагемы… Юра тихо выругался, закатывая глаза. Выслушал он вчера от Смольного всё, что тот о нём думал, что думал на счёт Юриного плана и его исполнения. Юра лишь пожал плечом, мол, у него свои методы. Потери с советской стороны минимальные, Юре удалось залатать брешь в обороне и передвинуть её на пару километров к городу. К концу Января Юра собирался замкнуть внешнее кольцо. Но его планы шли вразрез со стратегией, которой придерживались Волхов и Смольный. Такие радикальные меры были им ни к чему, более того, они считали, что мальчишка с горячей головой вскоре потерпит поражение, вкусит горечь неудачи и остановить его будет уже невозможно. — То, что ты сделал — большая удача. Это похвально. Но впредь, пожалуйста, ставь нас с Алексеем в известность, когда соберёшься поджигать окопы. И вообще, что-либо поджигать. — Ага, хорошо-хорошо, — отмахнулся Юра. — Я к тому, что воздух может прогреться и лёд на озере начнёт таять. Ты подставишь не только нас, но и сорвёшь операцию. — А может Вы просто боитесь, что положительный исход операции останется за мной, а Вас не заметят? Юра развернулся лицом к Волхову. Тот лишь недовольно покачал головой. Навидался он таких, как Юра. С бешено горящими глазами, которые поверили в собственную безнаказанность и творили просто ужасающие вещи, оправдывая всё законом военного времени. Для Волхова не было понятия «закон военного времени», какая-то придуманная глупость, чтобы покрывать самые настоящие преступления. Преступление — именно так он и называл то, что вытворял Юра. Но в глубине души надеялся, что парень одумается, пока не поздно. Пока не привлечёт на свою голову военный трибунал. — Не нужна никакая смелость, чтобы сгонять немцев в окопы и поливать бензином, — строго сказал Волхов. — Для этого нужна совесть, которая у тебя отсутствует наглухо. Я не знаю, что ты пережил и скольких потерял, что ты так обозлился на весь мир, но помяни моё слово: между войной и безумием — одна тонкая грань. Которую ты начинаешь переступать. — Жизни меня учить взялись? — Я уже однажды поставил жизнь мальчишки на кон, и пожалел. Больше не хочу. — А Вы знаете, что сейчас с этим мальчишкой? — Юра наклонился ближе. В глазах блеснул огонёк безумия. — Он в могиле. Юра прочитал дневник Коли ровно столько раз, что хватило узнать Волхова лишь по скудному описанию ещё до того, как тот представился. Юра смотрел на генерала и всё никак не мог понять. Как у того хватило наглости давать Коле в руки автомат и посылать его на верную смерть? И ведь речь шла даже не о том, что его могли пристрелить. В этом плане Коля всегда был трусом и прятался, как мог. Нет, дело было в последствиях. Представлял ли он, что Коля потом будет пугаться каждого выстрела, в панике просыпаться по ночам? Думал ли он о том, что Коля, пролежав несколько часов на снегу, может чем-то заболеть? Юра сильно в этом сомневался. Волхов непонимающе склонил голову в бок. Юра знаком с Колей? Юра потряс чужим дневником перед носом мужчины. — Уже как год. — Юра сощурил глаза. — А знаете почему? Пневмония. Оставили лежать под трупами, опомнились под вечер. — Это не так. Колю искали весь день. Ты понятия не имеешь, что там было. — Зато я прекрасно видел, что было потом. — Долго ещё собираетесь друг другу мозги выносить? Смольный почти всё это время стоял на входе и слушал. Ему было интересно, что коллега генерал скажет мальчишке, но разговор явно перешёл в неприятное для всех русло. Юра был обижен, Святогор Рюрикович потерян. Алексей знал, как для его старого друга был важен Коля. Он часто вспоминал о нём, всё ждал, когда же им выпадет шанс встретиться снова. Уж очень он хотел посмотреть, как поживает парень. А теперь ему говорят, что уже год, как тот умер. Ещё и в таком тоне, будто он убил его собственноручно. Волхов согласно кивнул. Бесполезно было продолжать этот разговор. Юра уже пережил его смерть, теперь её стоит пережить другим. — С твоего позволения…- Волхов указал на дневник. — Конечно, — Юра всё равно не знал, куда его пристроить. Пусть хоть старый генерал полистает, прочитает все гневные записи о себе.Ленинградская область. Февраль–Декабрь. 1944 год.
И хоть блокада города была прорвана в конце Января, основные наступательные сражения продолжались вплоть до Марта. Юра разглядывал северный город, прикрывая рот от зевков. Откровенно говоря, было скучно. Аня о чем-то восторженно щебетала под ухом, дёргала его за рукав шинели, указывая пальцем на одно развалившееся здание, а после сразу на другое. Юре рассматривать обломки было не интересно. Ему хотелось на передовую, отдавать приказы, принимать решения, горбиться над картой и ликовать от очередной победы. — Тебе не интересно? — спросила Аня. Она уже какое-то время наблюдала за Юрой, видела его отрешённый взгляд. — Что ты! Пиздец, как интересно. — Юра попытался придать голосу заинтересованность. Они вышли к дворцовой площади. По ней медленно двигалась колонна грузовых машин с провизией. Люди расступались, давая место, чтобы проехать и глазели, раскрыв рот. Откуда-то издалека доносилась приглушённая музыка. Аня услышала её раньше, чем Юра. Схватила его под локоть и потащила через площадь. Юра не сопротивлялся. Она с самого утра выпрашивала у него прогулку по Ленинграду, говоря о том, что им надо развеяться, хотя бы день отдохнуть от войны. Они подходили всё ближе. Юра наконец-то смог различить, что за мелодия играла из потрёпанного радио. — Это же вальс, Юра! — заулыбалась Аня. Юра поглядел на толпу зевак, которых занимала далеко не музыка, а машины с едой. Аня зачарованно смотрела на радио, иногда привставала на носки, прикрывала глаза, покачивая головой в такт мелодии. Аня очень любила классические произведения, но последний раз слушала свои пластинки ещё до войны, поэтому часто напевала мелодии, мечтательно вздыхая. Юра обошёл её, взял за руку. — Не откажите ли Вы мне в танце, Анна Петровна? — Юра легонько коснулся губами её ладони. Юре порой было совестно, что он вот так на ней срывается. Может, хоть сегодня стоит побыть джентльменом? — Не откажу, — тихо посмеиваясь ответила Аня, кладя свободную руку ему на плечо. Ладонь Юры на талии обжигает, но Аня лишь расправляет плечи, вздёргивает подбородок. Аня встала на носочки, несмело шагнула назад, Юра сделал шаг вперёд. Первый квадрат вышел так себе — они всё ещё боязливо оглядывались по сторонам, вдруг, кто-то смотрит. Но всем было плевать. Аня чуть отступилась, косынка слетела с волос, длинные рыжие пряди упали на плечи. Шаги стали шире и увереннее, Аня смеялась, запрокидывая голову назад. Им казалось, что песня не кончится никогда. И они будут кружиться по площади до конца жизни, но это было к лучшему. Вальсировать с Юрой — просто великолепно, захватывающе, весело. Иногда Юра прижимал её к себе, поднимая и прокручивая на месте. Аня каждый раз ойкала от неожиданности, но продолжала широко улыбаться и тихо посмеиваться. Когда же музыка стихла, они продолжили стоять почти вплотную друг к другу. Ане казалось, что она не сможет оторвать взгляд от чужого лица. Юра легко улыбался, смотрел ей в глаза не отворачиваясь. Его ладонь всё ещё лежала у неё на талии. Аня осторожно притянула Юру к себе за ворот шинели, привстала на носочки и коротко поцеловала его в губы. — Я люблю тебя, — тихо выдохнула она, сама от себя не ожидая. — Я знаю, — также тихо ответил Юра. Аня тут же залилась краской, отвернулась. Хотела отойти, но Юра не дал. — Неужели так заметно? — Нет, ты просто во сне разговариваешь, — сказал Юра, улыбаясь. — Господи! Стыд то какой! Аня закрыла лицо руками. Юра тихо рассмеялся, по привычке целуя её в лоб. Аня убрала руки от лица, но всё ещё смущённо смотрела себе под ноги. Юра обнял её за плечи, разворачивая к дороге. — Ладно, куда ты там хотела? Или уже нагулялась? — Нет, — тихо ответила Аня. — Отлично! Месяцы вплоть до июля выдались изнуряющими. Каждодневные бои, продвижение вперёд. Город уже давно остался позади, а пробираться по лесам, когда снег тает — трудно. Танковые колонны шли в обход, чтобы не увязнуть в болоте. — Подорвём мост и отрежем им путь к отступлению. Здесь в лесах партизан дохера и больше. — сказал Юра, наклоняясь над картой. — Возьмём в кольцо и пол дела сделано. — План-то не плохой, — согласился Алексей. — Только вот, успеем ли мы перебросить часть сил вперёд, чтобы образовать кольцо? — Можно отправить пехоту и мотострелковые вперёд, а танки догонят. — А кто останется здесь? — спросил Волхов. — У меня в распоряжении три сотни единиц техники, включая дальнобойные на берегу озера. Думаю, это их хоть каплю напугает. — Соглашусь с Юрой, — кивнул Смольный. — Не в обиду, Святогор, но план в коем-то веке дельный. — Хорошо. Значит поступим так. Отправим часть моей армии на перехват, позаимствуем у полковника Татищева пятьдесят единиц для поддержки. Остальные будут замыкать здесь. Найти партизанские отряды было проблематично. Они прятались глубоко в лесах и с генералами на контакт шли неохотно. Юра действовал по излюбленному принципу. Не можешь победить — возглавь. Он пробыл в партизанском лагере меньше суток и вернулся с очередной победой. И только Богу было известно, что он им там наговорил. Потому, что на все вопросы Юра улыбался и отвечал — «договорились». Волхов даже боялся представить, как Юра с ними договаривался. Но к концу июля мост был взорван, части взяты в окружение. Сталин сказал пленных не брать и костры полыхали несколько суток. Осенью часть армии присоединилась к другим фронтам, наступило временно затишье. Время нескончаемых писем, скрытых улыбок, зашифрованных посланий. Редкие сражения за Прибалтику, которые в основном проходили на воде и под водой. Юра ждал Декабря. Каждый день зачёркивал дни в нарисованном календаре и считал, сколько осталось. В конце Декабря они вернутся в Москву, совсем ненадолго, до Рождества. Но Юра же хотел посмотреть новогодний салют вместе с Костей, хотел отметить праздник. Он даже пытался выпытать у Кости, что ему подарить. Но Уралов ничего не попросил — присутствия Юры было достаточно. Декабрь развернулся для Юры не так, как он планировал. В самом начале месяца пришёл приказ о формировании поддержки Белорусскому фронту. Им не только предстояло встретиться с другими частями армий, но и идти с ними дальше. Юра бесился целый день. Разорвал приказ, накричал на своих офицеров, порывался накричать на Волхова и Смольного. Но те лишь усмехнулись, мол, фокус не пройдёт. Юра чувствовал себя невероятно паршиво. Долгие месяцы ожидания, мечтаний и всё псу под хвост! Он не понимал, для чего его тут держат. В боях его дивизиям участвовать запретили, и без них справлялись. Юра просто просиживал штаны в лагере. Аня почти каждый вечер забегала рассказать, что было и саркастичный вопрос «Повеселилась?» застревал у Юры в глотке. Его снова начали мучать головные боли, он перестал нормально спать, ходил на нервах. Его раздражало буквально всё. — Для чего мы тут сидим и выжидаем Пожарского с Донским и их собачек? — не выдержал Юра в один из дней. Смольный лишь усмехнулся, подпирая голову рукой. — Сынок, а ты где был всю последнюю неделю? — спросил он Юру. Юра выгнул бровь, не понимая к чему тот ведёт. — Приказ не читал? — Пора брать Берлин, — подсказал Волхов, передавая Юре очередную бумажку со штампом Ставки. — Генерал-майор.Берлинское направление. Апрель. 1945 год.
Юра перепрыгивал через противотанковые ежи, чудом не запинаясь об них. Целовать мокрую траву ему не хотелось. Он бегал по пригорку, как ребёнок, восторженно оглядываясь на последние приготовления. Наступление должно было начаться со дня на день. Юра рассматривал выстроенные в ряд «Катюши», представляя, как предрассветное небо вспыхнет яркими огнями. — Так вот как выглядит человек, который выжег половину сёл Германии. — хихикнула девушка, облокачиваясь на плечо Пожарского. — Камалия, пожалуйста, не облокачивайся на меня, у меня плечо болит. — тихо сказал Святослав. — Чего тебе, ведьма? — неохотно протянул Юра. — Иди в самолётики играй. — И это мне говорит человек, который играет в танчики? Сорок шестой женский авиационный полк называли просто — «Ночные ведьмы». Юра ничего против них не имел, но Камалия настойчиво лезла к нему, норовила как-то поддеть, вывести его на эмоции. В один день Юра не выдержал и стукнул её подушкой. Девушка на мгновение опешила, а после повалила его на землю, пытаясь ущипнуть. — Ты чо на завтрак ешь?! Тебя не сдвинешь! — кричал Юра, отбиваясь от острых ногтей девушки. — Ты ещё и толстой меня назвал?! Камалию лишь забавляла данная ситуация. Да и не только её — посмеивался весь командный состав. Громче всех, конечно же, Донской. От него болела голова, он говорил много и громко, утомляя даже Волхова, который был точно таким же! Юра как-то предложил подпалить ему палатку, но его поддержали лишь на словах. Никто не понимал, откуда у Юры такая тяга всё сжечь. Они проходили через поселения, но стоило ноге Юры ступить на гражданскую территорию, как начинался настоящий террор. Он объяснял свои действия тем, что немцы поступали точно также. И никакие доводы, мол, мы — не они, на него не действовали. Аня, которая ещё даже не успела с санбатом прибыть на место, пребывала в блаженном неведении. Юре это играло на руку — на одно недовольное лицо меньше. В своих письмах Юра описывал события во всех красках, вплоть до того, насколько громко кричали запертые в своих домах жители. Костя ни разу не показал то, что ему это не нравится. Считал, что Юра волен поступать, как хочет. Костя просто был насторожен — а не посадят Юру за это? В плане сожжения они были схожи. Московский пользовался услугами крематория частенько, через Костю и Лену убирая неугодных людей. Иногда по своей прихоти, иногда по приказу высших лиц. Костю уже мало что волновало, кроме Юры. Он мог хоть геноцид устроить, главное, что живой. И Юра этим пользовался. — Наступаем шестнадцатого числа, — отчитался Волхов. — В два часа сорок минут. Вопросы? Пожелания? — О! У меня есть пожелание! — Камалия вскинула руку вверх, — Не пускайте Юру в город, а то у меня ещё планы были. — Ты доживи до этого момента, — ухмыльнулся Юра. — Тебе того же. Гореть в танке, наверное, ой, как неприятно. Юра резко повернулся в её сторону. Смерил холодным взглядом. Девушка буквально чувствовала, как холодок пробежался по спине. Она криво улыбнулась, как бы прося прощения. — Не знаю, — сквозь зубы произнёс Юра. — Никогда не горел в танке.