Человек, которого любят — сильнее любого зла. Из заголовка статьи Олега Кашина об Иване Голунове
Серёжа возвращается в январе, и посленовогодний Питер встречает его в торжественном белоснежном убранстве. Серёжа смотрит на город с таким изумлением, будто видит впервые: сначала из иллюминатора частного самолёта, потом — из окна крейсером плывущей через аметистовые сумерки «теслы». Смотрит и думает: добрый знак. Последние зимы были грязной и слякотной пакостью, а сейчас перед ним словно старая новогодняя открытка. Или белый лист нового настоящего. Тут Птица наверняка бы мерзко ухмыльнулся, но что Серёже до его ухмылочек? Серёжа всё равно сильнее. Если что и осталось неизменным в этом необычно праздничном Питере, так это башня. Те же бетон, стекло и сталь, тот же светящийся логотип, да и подземный гараж по-прежнему холоден и уныл. Закинув на плечо тощую сумку — всё ручная кладь, никакого багажа, — Серёжа идёт к запасному лифту и, пока кабина бесшумно несёт его вверх, подключается к внутренней сети. Вставляет в ухо гарнитуру и слышит мелодичное: «Здравствуйте, Сергей. Рада, что вы вернулись». Гостеприимное тепло в голосе Марго звучит по-человечески естественно, заставляя Серёжу не без гордости улыбнуться. Речевой синтезатор и алгоритм выбора эмоций — полностью его работа. — Привет, Марго, — с не меньшей теплотой отвечает он.— Я тоже очень рад. «Прослушаете доклад о том, что происходило в ваше отсутствие?» — вежливо интересуется виртуальная помощница. — Не сейчас. — В самолёте Серёжа пытался читать скопившиеся за прошедшие месяцы отчёты, однако быстро понял, что это пустая трата времени. — Официально меня нет ещё два дня, так что все дела — потом. «Хорошо, Сергей, — покладисто соглашается Марго. — Вам что-нибудь нужно?» Двери лифта раздвигаются с приятным звоном, но Серёжа не торопится выходить. — Д-да. — Действительно ли это хорошая идея? А, не попробует — не узнает. — Забронируй кабинет в «Дю Норде». На весь вечер. Короткая пауза. «Готово. Что-нибудь ещё?» График работы питерского главка, однако брякнуть такое Серёжа стесняется даже перед искусственным интеллектом. — Ничего, спасибо. Он наконец-то покидает лифт и заходит в свою квартиру. Охряный закатный свет, скульптуры и барельефы, нежное лицо Венеры — как будто она тоже рада Серёжиному возвращению. Серёжа бросает сумку прямо у входа и, не раздеваясь, описывает по комнате широкий круг. Кончиками пальцев касается то стола, то спинки дивана, то новой витрины гигантского автомата с газировкой. Нажимает на кнопку, получает холодную банку «колы» и, перекатывая её в ладонях, подходит к панорамному окну. Говорит себе: «Я нервничаю», — вздыхает, смотрит на догорающие угли небесного костра. Это в самом деле хорошая идея? Серёжа крепко сжимает банку, делает три глубоких вдоха-выдоха и ставит «колу» на стол. Хорошая или плохая, он не отступит. Слишком уж долго ждал.***
Не день, а чёрт-те что, сердито думает Игорь, выключая настольную лампу. Беготня, суета — и ноль целых хрен десятых результата. Хорошо хоть без мордобоя обошлось, потому что с Игоревых костяшек и физиономии до сих пор не сошли последствия эпичного новогоднего задержания. За которое ему, в кои-то веки, вместо люлей выписали благодарность. Правда, в словесном, а не денежном эквиваленте. — И что мне с этой бумажкой делать? — ядовито поинтересовался Игорь у Прокопеныча, помахивая пришедшим из мэрии письмом. — В сортир на стенку повесить? — На твоё усмотрение, — буркнул начальник. — И вообще, скажи спасибо, что тебе простили раскуроченные складские помещения. — Спасибо, — в тон отозвался Игорь. Не скрывая отвращения, вновь пробежался взглядом по отпечатанным витиеватым шрифтом строчкам и бросил лист Прокопенко на стол. — Короче, мне оно не нужно. Пойду делами заниматься. — Иди-иди, — напутствовал Прокопеныч. — И поаккуратнее в следующий раз! Мрачно угукнув Игорь вышел из кабинета — ещё не зная, что в ближайшие дни никаких «следующих разов» ему особенно не грозит. «Ладно, зато домой пораньше уйду, — думает Игорь, выходя из относительного тепла вестибюля в морозный январский вечер. — В магаз зайти надо и вообще чего-нибудь нормального пожрать приготовить. Гастрит, он, сцуко, не дремлет». Поднимая воротник куртки, Игорь рассеянно скользит глазами по красиво подсвеченному курдонёру и невольно цепляется взглядом за нахохлившуюся фигуру рядом с памятником Александру Третьему. Успевает подумать: «Во меня глючит», — и тут человек у памятника тоже замечает его. Взмахивает рукой: — Игорь! — и, поскальзываясь на брусчатке, спешит навстречу. — Серёга! — Игорь в жизни бы не подумал, что так обрадуется. — Вернулся! — Вернулся, — подтверждает Разумовский, сияя, как новенький, только-только вышедший с Монетного двора пятак. Не обращая внимания на протянутую руку, крепко обнимает Игоря и сразу же смущённо шарахается назад. Нервно заправляет за ухо прядь отросших волос, слегка натянуто улыбается: — Сегодня прилетел. — Ясно, — Игорь всматривается в него, ища перемены, но пока видит только одну. — Слушай, тебя там, в ихних Швейцариях, кормили вообще? — Кормили, — Сергей отводит глаза. — Просто оказалось, что у меня непереносимость одного из препаратов, а менять схему лечения было слишком поздно. Да и вообще, — он делает неопределённый жест. — Не до еды особо было. — Вот оно как, — Игорь с удовольствием расспросил бы подробнее, однако даже его эмоционального интеллекта хватает, чтобы понять: сейчас это далеко не лучшая тема для разговора. А Разумовский, явно пользуясь удобным поводом, торопливо говорит: — Кстати, о еде. Составишь мне компанию за ужином? Место демократичное, кормят вкусно. Что скажешь? Что сказать? Игорь машинально потирает небритую щёку. С одной стороны, «демократичное» по миллиардерским меркам совсем не значит «демократичное» по меркам обычного питерского мента с обычной ментовской зарплатой. С другой, ресторанный хавчик всяко лучше шавы или макарон с тушёнкой. С третьей, ему в принципе хочется поговорить с Разумовским. Узнать, как он и что, и всё такое. — Меня точно по фейсконтролю пустят? — на всякий случай уточняет Игорь. — Куда они денутся, — Сергей так очевидно рад этому почти-согласию, что элементарно язык не поворачивается его разочаровать. — Ну, тогда поехали, — принимает предложение Игорь и мысленно показывает кулак пытающейся что-то квакнуть жабе. — Или пошли? — Поехали, у меня машина недалеко, — довольный Разумовский машет вправо и бодро топает вперёд, показывая дорогу. Игорь в два шага нагоняет его и, идя бок о бок, интересуется: — Ты, кстати, долго ждал? — Не знаю, — легкомысленно отзывается Сергей. — Не засекал. Значит, долго, делает Игорь закономерный вывод. А погоды стоят отнюдь не майские. — И чего не позвонил? — Беспокоить не хотел. «А если бы я на задании где-нибудь был?» — но этого Игорь не спрашивает, поскольку ему в голову приходит вопрос по-актуальнее: — Слушай, а как ты вообще узнал, что я опять в главке работаю? Они как раз подходят к стоянке, и низкий чёрный автомобиль с незнакомым логотипом в форме буквы «Т» приветливо мигает габаритами. — Н-ну, — с запинкой отвечает Разумовский, открывая водительскую дверь. — Я перед отлётом пообщался кое с кем, и мне обещали, что приказ о твоём увольнении будет аннулирован. — Та-ак, — тянет Игорь, усаживаясь на место пассажира. — А я-то гадаю, отчего Стрелков с такой рожей от нас уезжал. — Стрелков — это тот, с улыбкой? — уточняет Сергей. — И что у него была за рожа? Машина на удивление беззвучно трогается с места. «Электричка, что ли?» — осеняет Игоря. Вслух же он отвечает: — Ага, тот, только без улыбки, а как будто килограмм лимонов за один раз стрескал. Разумовский тихонько фыркает, похоже, представляя себе выражение лица эфэсбешника. Игорь же задаёт следующий вопрос: — Скажи, если не секрет, а с кем именно ты «пообщался»? — Какая разница? — поводит плечами Разумовский. — Главное, что они прислушались к моей просьбе. — Серёга... — Ну, он же не маленький, он же должен понимать, что эти люди безвозмездно не прислушиваются ни к чьим просьбам? — Игорь, — светофор перед ними загорается красным, и Сергей без опаски поворачивает голову к своему пассажиру. — Ты мне даже не жизнь, ты, прости за пафос, душу мою спас. По сравнению с этим любой абстрактный долг перед власть предержащими — полнейшая ерунда. — Да если бы абстрактный, — бормочет Игорь. Он всерьёз сожалеет, что тогда поделился не самой важной новостью о своём увольнении. Конечно, вспоминать непосредственную реакцию Сергея «Они там что, совсем с головой не дружат?!» до сих пор было приятно, но лучше бы тот ограничился одним словесным возмущением. — Не переживай. — Машина выруливает на Дворцовую. — Использовать Vmeste для чтения переписки пользователей или слежки за кем-либо технически невозможно, фильтровать контент на таких объёмах данных тоже затруднительно. По основным параметрам соцсеть действительно хорошо защищена — даже от меня. А уж когда выйдет Vmeste 3.0, — Разумовский делает короткую паузу и заканчивает: — Тогда и любые проблемы с серверами ей будут непринципиальны. Кажется, с ним только что поделились строго конфиденциальной информацией, соображает Игорь. Лестно, чего скрывать. И одновременно не по себе: Сергей, пусть и бесспорно гениальный, но идеалист. Как бы ему эти «души прекрасные порывы» вновь не вышли боком. Между тем автомобиль минует Литейный, сворачивает на Чернышевского и, с ювелирной точностью выполнив «тёщин дворик», паркуется перед ярко освещёнными французскими окнами, над которыми горит вывеска «Du Nord. 1834». «Французы, — верно определяет Игорь, выходя из машины. — Ну ладно, к этим вроде бы и в самом деле не страшно заходить простым смертным». Стоит им войти в серебристо звякнувшую колокольчиком дверь, как навстречу выходит невысокая миловидная хостес. Улыбается, как дорогим гостям, и без проволочек провожает в угловой кабинет с видом на перекрёсток. Лаконичный интерьер, мягкое освещение, ненавязчивая музыка, фарфор и серебро на идеально белой скатерти. «А у меня вид, как с плаката "Их разыскивает милиция"», — мрачно думает Игорь, снимая куртку. Хорошо ещё, что теть-Лена давеча пришила оборванную петельку — всяко меньше позора. Игорь садится за столик, с каменным лицом берёт меню, морально готовясь к мукам выбора между «не прожрать остатки зарплаты» и «не показаться жмотом». Однако раскрыть толстую кожаную папку не успевает — Сергей останавливает его просьбой: — Ничего, если я сделаю заказ? — Ничего, — Игорь очень старается, чтобы ответ не звучал уныло, и словно из воздуха соткавшийся официант получает первое указание: «Сырную тарелку и аперитив, пожалуйста». Затем идёт луковый суп, затем утка с брусничным соусом, и всё это под соответствующие вина. Сначала Игорь по инерции хочет отговориться от алкоголя службой, а потом думает «Да какого, собственно, хрена?» и пьёт. Вина вкусные — уж на что он не ценитель. Заходят, как компот, в голову ударяют незаметно, но качественно. Последнее, в частности, отлично видно по Разумовскому. Глаза блестят, на острых скулах — два ярких мазка румянца, улыбка до ушей, рот не закрывается, хотя разговор идёт обо всякой ерунде, вроде погоды. Впрочем, Игорь тоже под хмельком, о чём понимает, когда вдруг ловит себя на мысли, что ему чисто эстетически приятно смотреть на человека напротив. Неожиданное открытие порядком выбивает Игоря из колеи, и, должно быть, поэтому он поднимает тему, совершенно не подходящую для застольной беседы. — Серёг, а у тебя можно спрашивать, ну, про клинику? С лица Сергея мгновенно исчезает улыбка, взгляд становится напряжённым. — Можно. И никаких оговорок. — Мне просто про тот звонок интересно, — у Игоря такое чувство, будто он по глупости испортил что-то красивое, но ужасно хрупкое. — Тебе хоть помогло? — Помогло, — серьёзно кивает Сергей, и видно, что он не врёт. — Спасибо. Это случилось в конце октября, такого дождливого и депрессивного, что хотелось «достать чернил и плакать», не дожидаясь последнего месяца зимы. Любимое руководство озадачило Игоря типичным «глухарём» — труп в парке, без документов, смерть от множественных ножевых, нож (само собой, чистый) валяется рядом — и выписало ему в помощь стажёра Дубина. То ли помирить хотело, то ли давало означенному стажёру возможность тяжким трудом искупить свою вину перед Игорем — хрен знает. Игорь, конечно, для проформы побрыкался, однако в итоге напарника принял. Надо ж было разобраться: Дубинское стукачество — это единичный случай или система? По ходу расследования выяснилось, что, на Димино счастье, первое, однако история не об этом, а о звонке с незнакомого номера. Пятничным вечером, когда на всё отделение остались только Игорь и дежурный. — Hello, Mr. Grom? — прощебетал в трубку женский голос. — It’s Maria Schmid from «St. Dymphna Clinic» here. Is it convenient for you to talk at the moment? It’s about Sergey Razumovsky. Если до этого Игорь собирал в кучку свои невеликие познания в английском, чтобы сформулировать «Я очень занят, и вообще, откуда у вас мой номер телефона?», то на последней фразе он реально подпрыгнул на стуле с торопливым: — Да, конеч... То есть, йес, ов коз! — O'key, — чирикнула Мария. — Wait a minute, I'll give the phone to Professor Keller. Чтобы полностью сосредоточиться на разговоре Игорь закрыл глаза. «Что ж там случиться-то могло?» — пульсировало в висках в такт бешено колотящемуся сердцу. — Hello, Igor! — красивый, почти оперный мужской баритон в динамике звучал бодро и дружелюбно. — It's professor Thomas Keller. You know Sergey Razumovsky and his problem, right? — Йес, — хрипло подтвердил Игорь и на адреналине выдал встречный вопрос: — Из хи ок? — Actually, it's a sort of medical secrecy, — мягко упрекнул профессор, но запираться всё-таки не стал. — But I'll tell you. He has a deep crisis, and I want to try a new method to help him. — Ка... в смысле, — Игорь с силой потёр переносицу, подбирая слова, — вот кайнд ов метод? — Conversation with you. Just a few words — as you understand, this is a gross violation of all rules. But I believe it'll be a great help. — Окей, айм реди, — Игорь решительно кивнул, как будто его могли видеть. — Good. Just a minute. «Только бы связь не прервалась!» — Игорь напряжённо вслушивался в раздававшиеся в трубке шорохи. А потом тихий, бесконечно усталый голос сказал: «Игорь?» — и он впервые в жизни узнал, что имеют ввиду, когда говорят «сердце защемило». — Привет, Серёга, — выдохнул он, не сумев скрыть ни радости, ни дикого беспокойства. — Ты как? — Не очень, — грустно и честно ответил Сергей. — Кризис чересчур затянулся, а это... тяжело. — Ты победишь, — Игорь всегда был без понятия, как правильно поддерживать людей, поэтому сейчас говорил абсолютно по вдохновению. — Ты сильнее, всегда был и будешь. Просто этот чувствует, что ему пиздец приходит, вот и дёргается из последних сил. Как крыса, которую в угол загнали, но ты-то всё равно человек. Ты сильнее крысы. — Спасибо, что веришь, — с сомнением начал Разумовский, однако Игорь перебил: — Не «верю», а знаю. «Последний бой, он трудный самый», помнишь? — Помню. Спасибо. Показалось, или этот ответ действительно прозвучал чуточку бодрее? — За что, за правду? Вообще не стоит. В динамике было слышно, как на заднем фоне профессор Келлер сказал «Time, Sergey», и Игорь поспешил добавить: — Выздоравливай и возвращайся, Питер ждёт. — Хорошо, — как лучик солнца сквозь плотную завесу тяжёлых октябрьских туч. — Пока. — Пока. В трубке снова зашуршало, и бархатный профессорский голос сказал: — Good bye, Igor. Thanks, you helped a lot. — Гуд бай, — отозвался Игорь и, уже убирая мобильник от уха, пробормотал: — Хотелось бы верить. После он бессчётное количество раз проигрывает разговор в уме, неизменно делая вывод, что вместо помощи только всё испортил к чертям. И когда выясняется, что те искренние, но, чего греха таить, откровенно убогие слова поддержки всё-таки были полезны, у Игоря сваливается с души нехилых размеров булыжник. Так что несмотря на короткую, но эмоциональную дискуссию по поводу счёта, высказанное после выхода из ресторана предложение «немного погулять по городу», он принимает с единственным условием: — Только в сторону башни. — Хорошо, — тут же соглашается Разумовский, и его ответ, как в комиксе, оформляет белое облачко. А потом они идут сквозь морозный золотистый сумрак Кирочной, мимо сваленных в отвалы снежных самоцветов Таврического, и им весело подмигивают огоньки иллюминации на столбах и деревьях. Разумовский — без шапки, в не до конца застёгнутом в пальто — бурно жестикулирует, рассказывает «планы по переустройству мира», как, беззлобно посмеиваясь, мысленно окрещивает их Игорь. Про Vmeste и Vmeste 3.0, про новый благотворительный фонд для помощи НКО, про пока весьма смутные идеи о том, как можно вынудить государственную бюрократическую систему хоть частично работать на благо обычных людей. И вот, слушая о последнем, Игорь так и хочет сказать: «Серёга, брось, не лезь в эту радужную слизь. Нечего тебе — такому — о политику мараться». Однако молчит, потому что Сергей Разумовский — взрослый человек, и место в первой пятёрке русских «форбсов» получил далеко не за красивые (в прямом, кстати, смысле) глаза. Да и вообще, кто ему Игорь, чтобы влезать с непрошеными советами? Тут увлёкшийся Сергей пропускает, что на пешеходном светофоре загорелся красный, и приходится буквально за шкирку тормозить его у самого края поребрика. — Так, вот только давай без жертв. — Пользуясь ситуацией, Игорь вдобавок натягивает на бедовую рыжую голову капюшон пальто. Потому как реально холодно, даже смотреть. — Извини, — смущается Разумовский. Уже сдержаннее, продолжает рассказ, но Игорь всё равно утаскивает его с Шпалерной во дворы. От греха и автомобилей подальше. Они идут переулками и подворотнями, по узким, почти не освещённым тропкам в снегу, и когда наконец выруливают на Робеспьера, то ощущение такое, будто вышли из тёмного леса. Высоко над закованной в ледяной панцирь Невой висит полная луна в хрустальном шаре гало. Разумовский подходит к гранитному парапету, облокачивается на него и смотрит. На небо, на реку, на ломаную линию крыш на другом берегу. Игорь молча стоит рядом. Сергей первым нарушает долгую тишину. — Как же я скучал, — и не уточняет, о чём именно. — И я, — отзывается Игорь. Тоже не уточняя, поскольку и так понятно, что нельзя скучать по человеку, которого видел от силы четыре раза в жизни. А нормально разговариваешь вообще в первый. Они ещё немного молчат, а затем порядком замёрзший Игорь предлагает: — Дальше на такси? — Я бы... — Разумовский поворачивается к нему, верно считывает подоплёку предложения и поправляется: — Да, давай. Сейчас вызову. — Конкурентов? — подначивает Игорь. — Пока у Vmeste нет своего агрегатора, то да, — спокойно отзывается что-то набирающий в смартфоне Сергей. — Та-ак. Машина будет ждать нас возле памятного знака через семь минут. Как раз успеем дойти. — Потрясающая точность, — фыркает Игорь. — В смысле, у твоих конкурентов. Почему семь, а не шесть или восемь? — Потому что алгоритм так рассчитал, — пожимает плечами Разумовский. — С учётом расстояния и ситуации на дорогах. — А как же человеческий фактор? — А вот именно поэтому никто из разработчиков никогда не бьёт себя пяткой в грудь про «ни на секунду дольше!». И потом, много ли желающих засекать время? — Я, например, — Игорь действительно достаёт «нокию» и бросает взгляд на часы. — Слушай, тебе правда с ней удобно? — с неподдельным любопытством спрашивает Сергей. — Более чем, — Игорь прячет мобильник в карман. — Хватит и того, что всратый МТС шлёт мне эсэмэски с «Добро пожаловать домой». Разумовский хмыкает, однако тему Игоревой паранойи благородно не развивает. А такси, между прочим, всё-таки опаздывает. На целых три минуты. Возле башни Vmeste наступает пора прощаться, однако Сергей с запинкой говорит: — Может, чаю попьёшь? Чтоб согреться, — и у Игоря снова не хватает духа ему отказать. Внутрь здания они попадают через какой-то запасной вход, который Разумовский открывает похожей на визитку карточкой. После уличного полумрака искусственный свет в лифте неприятно режет глаза, и входя в кабинет, Сергей командует: — Марго, ночное освещение. Программа послушно включает тусклые светильники по углам комнаты — этого и заглядывающей в окно луны вполне достаточно, чтобы различать обстановку. — Давай куртку и присаживайся, — машет Разумовский в сторону дивана. — Пока я чай организую. — Спасибо, — Игорь следует указаниям без намёка на ложное стеснение. «Освоился, — не без язвительности комментирует внутренний голос. — И когда только успел?» В ответ Игорь вяло шлёт его лесом и плюхается на диван. Откидывает голову на спинку, лениво смотрит в высокий потолок. Думает: м-да, похоже, эти пять километров спокойным шагом меня добили. Или это из-за того, что с мороза в тепло? И того, что ужин был годный, да к тому же с винищем. А ведь ещё домой топать, ох-хо-хо. Игорь зевает, моргает раз, другой, а на третий, как в яму, проваливается в сладкий сон без сновидений.