*
Набережная, на которую Баки привез Стива, тянулась через фешенебельный и дорогой квартал Фалиро. Послеобеденная жара бетонной плитой опустилась на город, и даже морской ветерок почти не помогал. На улице не виднелось почти никого, зато бутики, кафе и бары, в которых кондиционеры работали на полную мощность, были полны посетителей. Стив и Баки пошли вдоль моря, наплевав на солнце. По всей набережной росли высокие пальмы, делая ее похожей на улицы Лос-Анджелеса. Прямо на пляже, на котором было немало отдыхающих, стояли аттракционы. — Покатаемся? — Глаза Баки заблестели. Стив согласился без особенного энтузиазма. Он не слишком хорошо переносил всякие карусели и американские горки. Но то ли в Греции скорости отличались от тех, с какими Стив сталкивался на Кони-Айленде, то ли он действительно перерос свои детские недомогания, но в этот раз его совершенно не мутило. Они перепробовали все, под конец усевшись в тележку туннеля ужаса. Стив приготовился пугаться, но вместо этого, стоило им въехать в прохладную темноту, Баки положил ему руку на плечи и притянул ближе. Кажется, вокруг что-то визжало и грохало, может, даже вспыхивало ярким электрическим светом: Стив не заметил. Он целовался с закрытыми глазами, а на звуки ему было плевать. Тележка порой останавливалась, порой катилась назад, но для Стива мир сузился до горячего рта Баки, до жадных и одновременно нежных рук, которые ласково мяли его плечи, придерживали затылок, перебирая волосы или скользили по спине. Вернуться на свет было даже обидно. Они выбрались из тележки с покрасневшими щеками и острой необходимостью слегка охладиться. — Хочешь молочный коктейль? Вон там дальше кафе, они специализируются… Вкуснотища. — Сла… — начал Стив, но голос сорвался на предательскую хрипотцу. Он прочистил горло и сказал заново: — Сластена. Хочу! — Тогда пошли. Стиву нравилось, когда Баки, наплевав на то, что на них смотрят люди, прикасался к нему. Ничего особенного: обнять за плечи, взять за руку, чмокнуть наскоро в висок. Но сам Стив так не умел. Не умел вообще, не умел на людях и не умел с парнями. А Баки, казалось, было плевать, понравится ли окружающим такое или нет. Стив, привыкший оценивать, что думают другие, внутренне всякий раз замирал, а потом внутри него поднимался бешеный восторг. Вот как сейчас, когда Баки уже знакомым жестом притянул его к себе, обхватив за плечи, и они пошли, неустойчиво покачиваясь на песке, потираясь друг о друга бедрами и боками. В кафе все места были заняты, но Баки как-то сумел договориться, и им поставили небольшой складной столик и два стула сбоку, возле уже знакомой ограничительной стены. На ней стояли горшки с цветами, свисавшими почти до земли. Баки сделал заказ, и в этот момент зазвонил его телефон. Он глянул на номер, вскинул палец, беззвучно извинился и поднялся. Отошел. Стив остался сидеть один. Хозяин кафе явно зашивался, заказа все еще не было. Стив порассматривал окружающих, но это было скучно. И тут он заметил между горшками с цветами кошку. Самую обычную, серую с пятнами. Она сидела, элегантно вытянув заднюю ногу вперед, и вылизывала ее. Выглядела она совершенно расслабленной. У Стива аж руки зачесались ее нарисовать. Блокнот и карандаш он с собой не взял, но на столе стояли салфетки, а ручку он всегда совал в карман, просто на всякий случай. Он вытащил ее, подтянул салфетку поближе и начал быстрыми штрихами набрасывать кошку и ветки цветущей герани вокруг нее. Кошке надоело лизать лапу, она встала, потянулась, выгнулась. Стив смотрел и рисовал, как заведенный. Давно уже не было у него возможности просто рисовать, не урывками во время лекций, а вот так, да еще такую отличную непосредственную модель. Он изрисовал почти всю салфетку, на которой кошка шла, сидела, трогала лапой гроздь цветов, а потом нюхала их… — Прости, прости, прости, — почти пропел Баки, плюхаясь на стул напротив него. — А чего не пьешь? Стив вскинул голову. Он даже не заметил, что им принесли заказ, точнее, заметил, но это было такой незначительной мелочью. Он незаметно сгреб салфетку, свернул ее в плотный квадратик под столом и засунул в карман поглубже. Позже он планировал перенести наброски в блокнот, доработать их. — Все в порядке? — поинтересовался он. Баки коротко ругнулся и улыбнулся. — Будет в порядке, не переживай. Сегодня у тебя день рождения, а не день забот. Стив вспомнил и заулыбался. Где-то на стоянке их ждал мотороллер и пристегнутый к нему золотой шлем с именем. Коктейль и правда был вкусный. Вот только телефон Баки звонил теперь почти не переставая, и он вскакивал и убегал поговорить, потому что в кафе было слишком шумно. Стив допил коктейль, нарисовал всех соседей по столикам вокруг, потом переключился на море… Потом на столе закончились салфетки. Он как-то не обратил внимания на то, что после очередного разговора Баки вернулся за столик и сидит тихо, боясь даже лишний раз трубочкой для коктейля хлюпнуть. Только дорисовав, Стив вскинул голову. Баки рассматривал салфетки, лежавшие кучкой: бережно разглаживал, оглядывался порой, словно сравнивал с окружением, ища послуживших моделями людей или кусочки ландшафта. — Это я так, — смутился Стив, сгреб салфетки и хотел смять, но с негромким криком Баки перехватил его за руки и отобрал их. — Ты что! Это же… Можно даже в рамку. Стив засмеялся. — Это просто наброски от нечего делать. Раньше, пока я учился в школе, я постоянно рисовал, а потом времени стало все меньше. Баки опять принялся разглаживать салфетки, аккуратно складывая их стопочкой. — Ты только ручкой рисуешь? — спросил он. — Чем придется, — вздохнул Стив. — Ручкой, карандашом, углем, акварельными красками, мелками, маслом, темперой… В школе был факультативный курс по искусству, я на него ходил. Мы даже порой ходили в МОМА и рисовали картины, выставленные там. Или в другие музеи. Я подумывал… — Он наклонил голову, усмехнулся и отвел взгляд в сторону. — Мечтал поступить в школу искусств. Стать графическим дизайнером или даже художником. — И почему нет? Стив выпрямился и посмотрел Баки прямо в глаза. — Моя мама… мать умерла, когда я заканчивал школу. Примерно полгода оставалось. Последние полтора года она болела, подолгу лежала в больнице, я привык жить один. За мной присматривала одна соцработница, приходила раз в неделю, вела беседы. Нам повезло, что отец погиб на службе, и мы получили медстраховку и пенсию. Но потом, когда мама умерла, я бы лишился пенсии, как только мне исполнится восемнадцать. Мне нужно было найти место со стипендией, чтобы не платить за учебу и чтобы было на что жить. В художественной школе мне бы такого не предложили, они сами с трудом перебиваются. А учиться и работать я бы не смог. — Но… — Баки взъерошил волосы. — Нет, я не видел твоих работ… Но разве не самое важное в том, чтобы делать то, что хочется? Идти за своей мечтой… Ну, типа того? — Спать под мостом я не собирался, — отрезал Стив. — Я вырос в крошечной квартирке, в которой зимой зуб на зуб не попадал, а летом было жарко, как в духовке. Но это было лучше, чем ночевать на скамейке в парке или в подворотне, между мусорными баками. Юриспруденция, может, и не самая увлекательная вещь, хотя сериалы вроде «Юристов Бостона» и пытаются убедить публику в обратном, но если найти постоянное место, это надежная профессия. И достаточно денежная. — Синица в руке, — пробормотал Баки. — И довольно жирная синица, — жестко подтвердил Стив. — Уже темнеет, может, пойдем домой? Баки кивнул.*
Всю дорогу до мотороллера и потом до дома Баки не мог перестать думать о том, что человек взял и выкинул вот так просто свой талант. Нет, ТАЛАНТ. За годы вращения в богемных кругах Баки встречал множество художников. Нет, он не претендовал на лавры критика, отнюдь, и даже не стал бы спорить, если бы ему сказали, что у Стива хромает техника и перспектива не та, но даже по этим почеркушкам было понятно: Стив умеет смотреть, умеет пропускать увиденное сквозь себя и наполнять жизнью, перенося на бумагу. А это и было то, что отличало настоящего творца от ремесленника. На свой счет Баки никогда не заблуждался. Он умел многое, у него был слух и техника игры, он владел многими музыкальными инструментами, но Моцартом, говоря образно, он не был. Он не был даже Сальери. Он был скорее хорошим музыкантом, способным соединить разрозненные куски в единое целое, и подобрать ритм, и оформить слегка, но он не умел творить, вот так легко и походя выуживая идеи из воздуха. Что ж, с этим он смирился давно и не планировал устраивать истерик по этому поводу. Телефон начал вибрировать у него в кармане, пока он вел мотороллер, но ответить он, разумеется, не мог. Стив прижимался к спине приятной тяжестью. Они поднялись в квартиру, Стив умчался мыть руки (он ужасно часто мыл руки, всякий раз, приходя домой, и после туалета тоже, и перед тем, как есть…), а Баки перезвонил по номеру. Человек на том конце провода очень плохо говорил по-английски, но старался объяснить, что у него есть матрас, именно такой, какой нужен Баки. Да, можно забрать. Нет, но мани, но мани. Старый, но можно спать. Целый. Баки обрадовался. Старый, но целый матрас был лучше, чем никакого. Продолжая мучительно медленный разговор, наполовину по-гречески, наполовину по-английски, Баки кое-как разделся, чувствуя, как душная жара липнет к коже, и развалился на диване. Стив вернулся из ванной, бесцеремонно сдвинул его ногу и попытался усесться на колени верхом. Баки придержал его на некотором расстоянии: — Прошу прощения, но я тут по телефону разговариваю, — сказал он, говоря очень сухим и деловитым тоном. В этот момент хозяин матраса сообщил, что перезвонит завтра и скажет, когда можно приехать. Воодушевленный окончанием разговора, Стив активнее попытался прижаться к Баки. — Я разговариваю по телефону! — повторил тот. — Нет! Я попрошу! Вы что, не видите? Я занят! Стив молча прижался ртом к его шее. Баки сполз ниже, стараясь не смеяться. Стив продолжал наседать. — Парень, я не справляюсь с работой! Ты мне мешаешь! Он дернулся слишком сильно, но, видимо, подобная игра Стиву надоела. Он отодвинулся, встал и сел в кресло, уставившись на Баки недовольно и обиженно. Баки не удержался и сфотографировал его, таким очаровательным он ему показался. — Эй, все, разговоры закончены. Больше не буду, — сказал он. — Но знаешь что? У нас, похоже, будет матрас. Стив просиял и вскочил на ноги.*
Для секса диван, небольшой и жесткий, подходил все же неплохо, нужно было только приспособиться. Баки разложил Стива на сиденье, потом перегнул через спинку, потом через подлокотник: диван скрипел, но выдерживал любой натиск. Еще Баки пришел к выводу, что смазку лучше иметь во всех комнатах, чтобы не бегать и не искать в самый интересный момент. Но исполнение этого плана он тоже отложил на завтра. Однако после секса, и душа, и позднего перекуса деньрожденским тортом Стива пришло время укладываться спать. Спальня не подходила совершенно: матрас был сломан окончательно, места на полу почти не оставалось. Подушки и одеяла они перенесли в гостиную. И тут Стив вспомнил о комнате, в которой еще не был. — А там нет… — начал он. Баки метнулся к двери, хотя почти на сто процентов был уверен, что дверь заперта. — Нет! — поторопился сказать он. — Там нет ничего подходящего. Только чужие вещи. Стив посмотрел на него как-то странно, но пожал плечами и не стал настаивать. Когда он скрылся в гостиной, Баки прижался внезапно взмокшей спиной к двери. Нет, туда они не пойдут. Еще нет. — Баки, как мы ляжем? — раздался из гостиной голос Стива. Баки вырвал себя из потока мутных, унизительных воспоминаний и поспешил к нему. — Ты на диване, а я на полу, — сказал он. — А почему это я на диване? — возмутился Стив. — Потому что вдвоем мы не поместимся, и еще он мне короток. Поверь, я пробовал. Стив пожал плечами. — Может, тогда вместе на полу ляжем? — Нет! Ты сегодня именинник, ты получаешь диван. Баки кинул на пол одеяло, сверху подушку и лег. — Выключи лампу, — пробурчал он. Стив погасил настольную лампу и лег на диван. Он повозился, устраиваясь, а потом Баки ощутил его пальцы, прикасающиеся к плечу. Он накрыл руку их ладонью. — Спокойной ночи, Стиви, — сказал он. — Спокойной ночи, Баки, — ответил тот.*
Утро началось с того, что телефон Баки заиграл премерзко-бодрую мелодию марша Радецкого, которая стояла у него на Аргириса. Стив тоже еще спал и отреагировал на звонок недовольным хмыканьем. Баки нащупал телефон и прижал к уху, не открывая глаз. — Аргирис? — выдавил он. — Калимера. Аргирис быстро и возбужденно заговорил. До Баки даже не сразу дошло, что именно он ему рассказывает. Но когда все же дошло, он резко сел на полу, застонав от боли в спине. — Чувак, ты просто легенда, — прочувствованно сказал он. — Чертов греческий миф. Ладно, спасибо. Скинешь адрес эсэмэской? Аргирис пообещал и отключился. Баки обернулся к дивану. Сонный Стив смотрел на него слегка припухшим синим глазом. — Я организовал нам блядский матрас, — сказал Баки, медленно повышая голос. — А теперь еще и блядский пикап! Бесплатно! — Не может быть! Сон махом слетел со Стива. Он тоже резко сел и уставился на Баки. — У меня есть пикап! — крикнул Баки. — Что мне за это будет? Вместо пылких объятий Стив на радостях схватил подушку и огрел ею Баки по голове. Тот опешил, но не остался в долгу и врезал своей подушкой, целясь Стиву в плечо. Тот увернулся, даже сидя на диване, и снова стукнул Баки своей подушкой. Баки вскочил на ноги, швырнул подушку так, что та прилетела Стиву в голову и опрокинула на спину, а потом подпрыгнул, обежал вокруг дивана, распахнул балконную дверь и, как был, в одних трусах выскочил на балкон. — Эй, вы, жители Кипсели, — заорал он, перегибаясь через перила, — вы слышали? Баки Барнс нашел чертовы матрас и пикап! — За его спиной Стив заливался смехом. — Вставай! — обернулся к нему Баки. — Быстрее вставай! Еще быстрее! Нужно забрать и привезти!