доктобер. доктомаста эдишен

      он наблюдает за этим марсоходом годами, следя за его работой, исправляя помехи со связью и просматривая базу изображений. работа простая, порой монотонная, но его захватывает — возможностью заглянуть за грань и коснуться, пусть только взглядом, другого мира, другой планеты. они зовут его о, потому что он не перестает их удивлять или потому что вспоминают о нем только при необходимости. он не жалуется. только морщится и предпочитает общество далекого робота горстке близких, но глупых людей.       периодически он ведет твиттер — от лица своего подопечного — публикуя фотографии и оставляя холодные саркастические ремарки. аудитория любит его. он думает об этом отстранено, ему нравится внимание безликой, далекой толпы, и подозревает, что это взаимно. расстояние делает их интересными друг для друга.       иногда он чувствует себя марсоходом — одиночество разрывает его изнутри непонятной тоской, бездонное небо манит и зовет. но бежать некуда, и он отдает себя знаниям, которые только может постичь, находясь так близко к неизведанному.       по интернету ходит глупая легенда о том, что его марсоход каждый год включает сам себе поздравительную песню, и о небезосновательно винит в ее существовании своих коллег — те глумливо посмеиваются каждый раз, когда речь заходит о его дне рождении. горечь от унижения толкает его в бездну злости и глупости, заставляя написать раздраженный твит на эту тему. это ожидаемо только ухудшает ситуацию, поэтому все последующие месяцы он учится игнорировать любые ремарки в свою сторону.       поэтому когда он только замечает тихий голос, он не вздрагивает, а лишь раздраженно ведет плечом. и только спустя несколько секунд понимает: голос звучит с другой стороны. женский, низкий, с сильным акцентом, он перемежается с сильным, грудным смехом. женщина поет радостно, а не насмешливо, и ласково зовет марсоход 'почемучкой', отчего-то рождая в груди о смешанные чувства.       камера, с заметным опозданием показывает ему сначала штанину ярко-оранжевого скафандра, а чуть позже — и лицо таинственной незнакомки в шлеме. ему кажется, будто он уже где-то ее видел, но мысль вертится на краю сознания, как название давно посмотренного кино.       он склоняется к экрану, чуть наклоняя голову в бок.       — привет, меня зовут доктор! — радостно сообщает она и легонько стучит костяшкой пальцев по камере. — я не уверена, можешь ли ты слышать меня или-       о щелкает пультом управления, точно зная, что его ответ займет некоторое время, за которое доктор успеет рассказать всю историю. он выстраивает траекторию движения таким образом, чтобы кьюриосити использовал как можно меньше места для послания и не привлек внимание других сотрудников. в наса, может быть, и достаточно умных людей, но дальше своего носа они обычно не видят. несколько раз он случайно стирает часть слова, торопясь высказать все накопившиеся вопросы.       доктор же болтает без умолку, что заставляет его думать, что в собеседниках она и вовсе не нуждается. она сидит, поджав под себя скрещенные ноги, и опирается локтями на колени.       — здесь невероятно красивые закаты, о чем ты, несомненно, знаешь, но видеть их вживую — удивительно. что я здесь делаю? путешествую, конечно же. мой корабль — синяя полицейская будка. полеты на марс почти как каникулы — рядом с домом, но не совсем. очень надеюсь, что в этот раз здесь не окажется чего-то по-настоящему мерзкого. каждый раз кто-то умирает, калечится, подбирает сомнительные бактерии, устраивает негуманные эксперименты. потом приходиться все исправлять, нарушать законы и порядки, а тебе даже и спасибо не скажут. здесь, к слову, одно время было поселение, жестокое, но удивительное- а? тардис — это машина времени. у моего народа сотни таких. они все скучные и дряхлые, поэтому не советую проводить с ними семейные обеды. вечные эти разговоры о том, что это я снова нацепила и с какой странной компанией связалась. прошу отметить, среди некоторых ‘варварских’ рас гораздо больше приличных существ, чем среди них. я же не спрашиваю, почему они опять нацепили эти дурацкие костюмы, если в них так душно и они сами в них путаются ногами-       о улыбается, незаметно для себя кивая. и правда, ужасно длинные и неудобные. зато какой эффект.       — а я ему и говорю: ‘ужасно идет, подчеркивает цвет глаз, когда они наливаются красным’. убегали так быстро, как только могли, а трава на галлифрее тяжелая и густая, ноги утопают в ней, как в трясине, и устаешь быстро. спрятались где-то под деревом, рядом с озером, и не вылезали до самого утра. начался дождь, и мы высчитывали предполагаемую вероятность осадков на кальта контаре на всю следующую неделю. будут ли у них ветра, будет ли печь солнце, как здесь, например. я, кстати, выиграла. продемонстрировать? ах ты, хитрец, мистер о. ну, что ж, жди тогда на чай. расскажу тебе о марсе побольше, чем твой дроид.       она вскакивает быстрее, чем о успевает довести мысль до конца, и исчезает из поля зрения. он зло ударяет кулаком по клавиатуре, тут же слыша смешок за спиной.       — оооу, неужели с марса снова нет вестей? — слышит он издевательский голос одного из коллег, имя которого он так и не удосужился запомнить.       — до тебя они точно никогда не дойдут, ведь у тебя не хватит интеллекта их распознать, — негромко откликается он, не оборачиваясь. перед экраном снова проскальзывает полоска ткани, и на песке рядом с его размазанными следами оказывается краткая записка: ’17-того, в 18:00’.       о усмехается и приказывает кьюриосити уничтожить записку. лишнее внимание ему и правда ни к чему.