***
Юноша почувствовал что-то сквозь сон. Прохладные пальцы коснулись виска и прочертили дорожку до шеи. Сжали плечо. – Юджи-кун, просыпайся, – голос Сатору казался оглушающе громким в утренней тишине. Итадори через силу открыл глаза и увидел знакомую маску – было слишком рано, солнце только-только подбиралось к горизонту, и мир казался чёрно-белым. Чёрно-белый Годжо Сатору склонялся над ним и терпеливо ждал, когда мальчишка проснётся. – Сатору? – едва промурлыкал юный маг. Спросонья говорить было тяжело. Юджи в целом сложно просыпался и в этот раз, когда было так рано, у него совсем не включалась голова. – Пора идти, – пальцы мужчины снова пробежали вверх по шее и запутались в клубничных волосах. Годжо готов был наслаждаться его сонным сопением бесконечно долго, но на это совсем не было времени. – Угу, – Юджи медленно поднялся и стал стаскивать с себя футболку, в которой спал. Он всё ещё едва проснулся и двигался только в половину осознанно, позволив телу работать без собственного участия. Спать хотелось невыносимо. Уложить учителя рядом и уснуть ещё на несколько долгих часов. На кой чёрт нужно идти куда-то в столь ранний час. Через пятнадцать минут они ждали машину у ворот магического колледжа. Ещё через одну минуту уже сидели в салоне. Мозг Итадори наконец включался в работу и окружающий мир не казался таким оглушительно громким и непонятным. Куда бы они не направлялись – там будут глаза Годжо. Это чувство щекотало его изнутри, скручивая пустой желудок в узел. Впереди сидел Нанами – судя по его как всегда сосредоточенному и спокойному лицу, он был в неизмеримом бешенстве, что ему нужно работать так рано. А сам директор Яга вёл машину. Сатору о чём-то болтал, но Юджи, пропустив мимо ушей начало, совсем не улавливал сути. Казалось, мужчина расслаблен и непоседлив как обычно, но пальцы его от чего-то без остановки сплетались и игрались с пальцами Итадори. Волновался он или сгорал от нетерпения вернуть свои глаза на законное место, можно было только догадываться. – Итадори-кун, Годжо говорил, что они работают на чёрный рынок? – неожиданно обратился к юноше директор. – Годжо-сенсей ничего не рассказывал. Масамичи кивнул. – Они украли у этого идиота глаза и выставили их на продажу за баснословные деньги. Мы едем туда, где Нанами их выкупит. – Правда? – Юджи, удивлённый до невозможности, подскочил и ухватился за спинку кресла перед собой. Оно дрогнуло и сидевший в нём Кенто недовольно поморщился. – Успокойся, Юджи. – Мы едем туда, где всех их перебьём, милый Юджи, – услышал Итадори за своей спиной. Это сказал Годжо и сказал так, что мальчишка замер. Решил не говорить об этом ни слова. От мужчины исходила аура страшнее, чем от проклятья, что сидело внутри него самого. – Тебе никого не нужно будет убивать, Юджи, – теперь это был Нанами. Мальчишка придвинулся к сидению ещё ближе и прислонился к нему лбом. Он был бы не против в эту секунду перелезть к Нанами на колени, чтобы сидеть подальше от жаждущего мести и крови мага. Вместо этого он протянул руку и коснулся колена Годжо. И вся аура ненависти растворилась под теплой ладошкой. Мужчина повернул голову на звуки голосов и расслабленно откинулся на сидение. – Они поймут, что мы не покупатели и не отдадут глаза и под угрозой смерти, поэтому нам и придётся сражаться, – Кенто сдержанно зевнул. – Тебе нужна практика в битвах не только с проклятьями, но и людьми. Вот теперь сон с Юджи слетел окончательно. Они взяли его с собой для того, чтобы учить сражаться. Когда машина затормозила, они были далеко за городом. Солнце пылало над горизонтом. – Пошли, Годжо, – Нанами вышел из машины и поправил галстук. Годжо вышел следом и спустя минуту они скрылись за поворотом дороги. Холм преградил весь обзор. Сейчас что-то произойдёт, подумал Юджи. Через несколько минут – пять, может десять, юноша не смотрел, но по ощущениям прошло множество часов – утренняя тишина взорвалась звуками сражения. Крики и проклятые техники нарушили покой, птицы в ужасе разлетелись прочь. Сражаться с людьми было тяжело. Юджи боялся им навредить, постоянно думал о том, что мог ударить слишком сильно. В ответ же били так сильно, как могли и юношу то и дело оттесняли всё дальше от основного поля битвы. Проклятая техника врага была сильнее его, но скорости явно не хватало. Пока на него нацеливали очередной удар, который точно свалил бы его с ног, Юджи напал прямо в лоб, выбив собственным плечом весь воздух из легких незнакомца. Ещё одного удара по голове было достаточно, чтобы он бессознательно повис на мальчишке. Итадори подхватил его, зацепив рукой карман куртки, из которого выпал какой-то предмет. Враг оказался на земле, более не представляющий опасности, в то время как неизвестная вещица привлекла всё внимание юного мага. Это был куб. Небольшой кубик, замотанный в ткань с нанесённой на неё печатью. Юджи ударил по ней своей техникой раньше, чем задумался над тем, стоило ли это делать. Заклинание распалось, ткань порвалась и сползла. Защита была такой слабой, что казалась бутафорской. Куб, невредимый, продолжал лежать на прежнем месте. Итадори уставился на него. Он уставился на него в ответ. Глаза, голубые и бесконечные как само небо, смотрели на него со всех граней этого куба. Юноша осторожно взял его в руки. Их было с десяток, хаотично разбросанных со всех сторон и все они безустанно следили за ним, как бы он не вертел его в руках. Юджи сорвался с места. Это принадлежало Годжо. Он должен был поспешить к нему. Он нашёл его глаза. И Годжо Сатору он тоже нашёл. Возможно, быстрее, чем рассчитывал. Если до этого момента он не был уверен, что маг был способен использовать всю свою силу без глаз, то теперь убедился в обратном – "пурпурный" чуть не задел его в тот самый момент, когда Юджи оказался рядом. Годжо стоял в окружении хаоса, который учинил сам, не дав врагам даже опомниться. Он не знал, куда бить, поэтому ударил всюду, уничтожив добрую часть всего, что было вокруг вместе с теми, кому не посчастливилось оказаться его соперником. – Юджи-кун, мои глаза у тебя? – мужчина обернулся туда, где стоял мальчишка. Поразительно точно. Повязка сползла на шею и чёрные глазницы уставились на него. Годжо протянул ему руку. Будто в трансе. – Быстрее отдай их мне. Давай. Он был сам на себя не похож. Не в лице было дело. Его пальцы дрожали, весь он был напряжён до такой степени, что казалось, если Юджи сейчас же не вернёт ему куб, тот использует технику даже на нём. Итадори подошёл. Не мог не подойти. Протянул куб к ладони и замер на пару секунд, смотря на то, как куча глаз неустанно за ним наблюдали. Уложил его в руку Годжо. Он не мог представить, что сейчас будет. Куб, едва коснувшись руки мага, начал таять, словно мороженое. Густые голубые капли стекали по граням, но не капали на землю, а впитывались в кожу. Дрожь от руки Сатору перешла в его плечи. Годжо не издавал ни звука несколько долгих секунд, а потом тяжело, словно теряя сознание, качнулся назад. Вперёд. Ещё раз назад. И, наконец, рухнул на колени. Темнота в его глазах начала вскипать и пузыриться, губы его скривились в беззвучном болезненном стоне.Через секунду взвыл.
Голос его ему не принадлежал, таким чуждым и нечеловеческим он был – искаженный болью до неузнаваемости. Согнувшись до самой земли, он взвывал всё пронзительнее и всё больше походил на измученного зверя. Из глазниц, пузырясь и пенясь на землю вырывалась жижа, будто кровь смешалась с дёгтем. Она текла по его рукам, сочилась меж пальцев, которые в остервенении прижимались к лицу, и собиралась в лужу у коленей. Её было больше с каждой секундой, и с каждой секундой вой всё сильнее мешался с чем-то, похожим на рыдания. Юджи оцепенел. Кажется, от этой картины волосы встали дыбом. Вопль пугал. Годжо Сатору не мог издавать звуки, подобные этим. Итадори знал, что такое страх, он не единожды ощущал его вкус на языке. Но теперь был не страх, а ужас, осознать и объяснить который не получалось. Желание спасти смешалось с инстинктом сбежать подальше от этих воплей и приковало его к месту. Вот бы Сукуна завладел телом именно сейчас – там, в Гробнице зла, в полузабытье было спокойно. Там стояла мертвая тишина. Но проклятье лишь удобнее устроилось на своём троне, отвратительно посмеиваясь прямо в голове. Чем Юджи мог помочь? Сжавшийся в один болезненный комок, Годжо сидел в бурой вязкой луже, весь залитый ею и затихал – связки не выдерживали и рвались. От начала его вопля до того, как он стал способен издавать лишь тихие клокочущие стоны, прошло от силы пара минут, но для Итадори они были равноценны вечности. Мужчина затих совсем. И медленно упал в образовавшуюся вокруг лужу. Кровь и темнота. Из глаз вытекла вся космическая тьма. Он был без сознания: не ощущал боли и сведенные в узлы мышцы расслабились. Юджи поднял его на руки. Такой высокий и худой – он едва на них помещается. Голова безвольно упала на плечи мальчишки – ресницы, вымокшие в крови, и багровые разводы на щеках, но закрытые глаза. Веки сомкнулись впервые за всё это время. Страшно. В глазах Итадори застыл лёд. Руки, заботливо баюкающие бессознательное тело, дрожали. Никогда он не видел Годжо таким. Не мог вообразить в самых страшных кошмарах, что этот человек будет нуждаться в защите настолько остро. Он был таким беспомощным, что перехватывало дыхание. Ведь Сатору – сильнейший. Как уместить в своей голове осознание того, что самый сильный человек, чью мощь Итадори без раздумий ставил в абсолют, который справится с любым злом, сейчас покоился в его руках. В руках мальчишки, который уступал ему во всём. И руки эти – дрожали. У Юджи не укладывалось это в голове. Он огляделся по сторонам в поисках старших, но перед глазами всё только кружилось, пульсировало, и сделал шаг. В ушах стоял вопль. Этот нечеловеческий болезненный крик будет преследовать его в кошмарах. За шагом последовал ещё один. Третий шаг. Итадори посмотрел в бессознательное лицо вновь и наклонил голову, чтобы оставить на щеке Сатору Годжо едва уловимый поцелуй. К губам прилипло густое месиво. На вкус точно забродившие ягоды смородины – смешанная с гнилью и кровью сладость. Юджи сорвался с места. Он был быстр по своей природе, но в этот раз бежал слишком скоро даже для себя самого. Мир вокруг потерял свой фокус. Подошвы ботинок нагрелись. Годжо не издавал ни звука.***
Дверь кабинета с грохотом распахнулась и безжизненно повисла – проломив её ногой, Итадори почти сорвал её с петель и стеклянными глазами уставился на ошарашенную женщину перед ним. Иэйри Сёко. – Помогите. Она ничего не понимала. Секунду назад она наводила себе очередную порцию кофе. Кружка уже стояла на столе, а Сёко уже натягивала перчатки. Кажется, она велела Юджи следовать за ней. Кажется, он что-то ответил. Как выглядело её лицо в этот момент? Было ли ей так же страшно, как ему? Ощущала ли она весь тот необъятный ужас, что заставлял Юджи задыхаться. Итадори потерялся. В эмоциях и происходящем. Мыслей не существовало. Он уложил безвольного учителя на стол, а потом оказался выставленным за дверь. Находиться здесь не было смысла, но юноша всё ещё не думал об этом – в голове было пусто. Только крик и стоящая перед глазами картина того, как Годжо Сатору падает в лужу собственной крови. Вся работа мозга свелась лишь к одному в полной мере осознанному действию – не выпустить Сукуну, что бушевал внутри. Итадори шёл. Кажется, к себе в комнату, но остановился перед дверью комнаты Мегуми. Открыл. Была ли она не заперта или он просто сорвал задвижку – ответил бы только Мегуми, который сейчас вскочил с постели. Напряжённый и заспанный, но его руки уже были готовы призвать шикигами. Кажется, Мегуми спросил, что происходит. – У пацана шарики за ролики заехали, – злобно и весело раздалось откуда-то с щеки. Одна рука покрылась знакомыми рисунками, на скулах алели глаза. Но проклятье ещё не могло вырваться. – Помогите. Мир вокруг превратился в Сад Химер. Мегуми воспользовался расширением территории. Юджи снова открыл рот, чтобы что-то сказать, но задохнулся собственным вдохом, тут же превратившимся в всхлип. Сукуна вырывался, болтал без умолку и в голове и наяву, сорванный голос шамана звенел в ушах, перед глазами стояла его искаженная болью фигура. Итадори был невыносимо напуган. Рука, пока принадлежавшая мальчишке, взмыла в воздухе и больно приложилась к щеке. Юношу качнуло в сторону, он осел от собственного удара по своему лицу и продолжил бить. Пока в ушах вместо воя не остался звон, пока чёртово демоническое отродье не заткнулось и перед глазами не взорвался космос. Татуировки пропали. С подбородка капало что-то горячее. Он не слышал, как Мегуми оказался рядом и не знал, о чём тот говорит, но горящее болью лицо прижали к прохладному плечу. Его обнимали и говорили что-то над самым ухом. Фушигуро успокаивал его. Итадори зарыдал, ухватившись за его плечи.***
Кто-то легонько тряс его за предплечье. – Итадори, просыпайся, – сквозь дымку сна юноша увидел Мегуми. – Годжо ждёт не дождётся тебя. Юджи вскочил. – Он уже в гостиной. Юджи побежал. Что случилось, сколько прошло времени – юноша не мог и вообразить, он слабо помнил, что произошло после того, как отдал сенсея в руки Сёко и оказался выставленным за дверь. Но лицо болело невозможно. И, кажется, оно было всё сплошь в пластырях, под которыми ныли раны. – Годжо-сенсей! – Итадори влетел в гостиную и замер. А потом рухнул прямо в небо. Лазурь и белоснежные облака тянули его всё дальше в пропасть, где было нечем дышать. Юноша издал звук, похожий на всхлип и икоту в равной степени и в глазах его стремительно начало мутнеть. Годжо Сатору сидел перед ним на диване и улыбался. И смотрел. Своими глазами, не прикрытыми ничем. Такой же, каким был раньше – самый сильный и чертовски красивый. Годжо молча помахал ему рукой, улыбаясь так радостно, что рыдать хотелось только сильнее. Парнишка сорвался с места и нырнул в объятья мужчины. Сжался в них в комок и обнимал. Обнимал что было сил. Собственные слёзы невыносимо жгли лицо. Но Сатору запустил пальцы в его волосы и усадил к себе на колени. Он едва слышно шептал что-то ему на ухо, пока его длинные руки прятали беззащитного мальчишку ото всех. – Ты плачешь уже минут десять, Юджи, – Годжо обхватил его лицо руками и заглянул в глаза. Говорил он невозможно тихо. Будто через силу. Связки ещё не оправились от крика. Итадори всхлипнул, словно ребенок и так же по-детски затряс головой, но слёзы всё равно не останавливались. Тогда Сатору приблизился к его губам, чтобы сорвать один маленький поцелуй. Слишком солёный на вкус. Юноша замер на несколько долгих секунд, после которых, наконец, пришёл в себя. Наступила его очередь тянуться за поцелуем. Годжо улыбался. Когда парнишка прижался теснее, когда углубил поцелуй, когда забылся в ощущениях и стал льнуть к сенсею в поисках ласки. Улыбался и целовал, пока воздуха в лёгких не стало слишком мало. Губы жгло. Хотелось продолжать это целую вечность. Они и не заметили, как в процессе оказались лежащими на диване. Для двоих, один из которых был почти в два метра высотой, он был слишком мал. Юджи обвивал ногами его талию и цеплялся за руки, лежа под ним. Он больше не рыдал, он был счастлив. – Ох, Юджи, – хрипло сказал Годжо и притянул его бёдра теснее к своим. И снова поцелуй. Горячий, влажный, но уже не солёный, а терпкий и жгучий от нахлынувших желаний. Юноша тянул его за волосы и тихо, едва слышно постанывал в поцелуй. – Ну уж нет, не здесь! – это был голос Нобары. И звучал он как громовые раскаты в этом наэлектризованном воздухе. Позади неё стоял Мегуми с чёртовым бургером в руках и Годжо поклялся бы каждому, жевал он его так яростно, чтобы скрыть свою улыбку. Чёртов мальчишка, да он же готов был рассмеяться в любой момент, разглядывая ошарашенного, смущенного Юджи, всего зареванного и в пластырях. Годжо театрально вздохнул и поднялся с дивана, не отпуская Итадори. Тот и сам не спешил отцепляться – ни ногами, ни руками. Теперь он был словно детёныш коалы, с той разницей, что Годжо для коалы был слишком резвым и без зазрения совести сжимал в своих ладонях его ягодицы. Когда они уходили из гостиной, юноша смотрел на подругу из-за плеча мужчины с таким укором, что ей должно было стать стыдно. Нобаре было плевать. Она искала пульт от телевизора. Мегуми всё жевал и жевал, но больше не пытался сдержать смех. Его спокойное лицо скорее говорило о том, что он просто рад, что всё прошло. Итадори чувствовал всем телом, как колотится сердце учителя, пока тот куда-то его нёс. Не важно куда, парнишка просто устроился поудобнее в чужих, таких длинных и сильных руках, и уткнулся носом ему в плечо. Чертовски тёплое.