Когда умерла любовь, ты стал моим спасением...

Но на большее, чем просто медленный танец Дюжев не претендовал, Тамара несколько смущённо смотрела на мужчину, с которым танцевала уже не первый раз. Лёгкая трапеза прошла за смехом и весёлой беседой. Но неожиданно их прервали звонки мобильных телефонов: — Извините, — в унисон произнесли партнеры, после чего посмотрели друг на друга и невольно улыбнулись. — Алло… — … — на других сторонах микрофона раздались голоса директоров артистов, которых организаторы шоу «Две звезды» оповестили о дате времени первой репетиции второго выпуска. — Да, отлично! — улыбнулся Дмитрий, смотря на свою партнершу. — Да, репетиция в театре закончится раньше 17:00, — закончила Тамара. — Спасибо. До свидания, завершил разговор Дюжев. — Благодарю. Всего доброго! — следом отключилась и Гвердцители. Они посмотрели друг на друга и вдруг рассмеялись, актёр накрыл её ладонь, лежавшую на столе, своей: — Завтра репетиция в 18:00, так что мы простимся сегодня совсем ненадолго! — он был этому чрезвычайно рад. Но Тамара будто стала приходить в себя, волшебная сказка и очарование, что окутывали её стали меркнуть перед реальностью, от которой ей сегодня удалось на время убежать, она вытащила свою ладонь из-под мужской: — Что будем петь? Не заметить перемены в певице было невозможно, её будто подменили, хотя она по прежнему улыбалась и была приветливой, Дмитрий почувствовал официальность, просквозившую в их отношениях. — Всё, что пожелаете, — просто ответил Дюжев. — Ну… — немного растеряно протянула Гвердцители. И Дюжев решился предложить внезапно промелькнувшую идею: — Тамарочка, а Вы не хотите попробовать совместить вокал и актерство, создать маленькое искусство? — осторожно поинтересовался мужчина. — Продолжайте, — согласилась Гвердцители, положив обе руки на стол, с нескрываемым интересом смотря на него. — Спектакль «Юнона и Авось», Михаил Караченцов поёт «Я тебя никогда не забуду», если ещё и передадим на сцене расставание героев, думаю, зал будет рыдать, — он внимательно смотрел на певицу, ожидая ответную реакцию, и она последовала незамедлительно. — Прекрасно! — восторженно прошептала Тамара. — Давайте попробуем… Дюжев улыбался как Чеширский кот, ему так не хотелось, чтобы этот вечер заканчивался, потому он с надеждой спросил: — Может ещё выпьем кофе? — он с намёком посмотрел на её уже опустевшую чашку. — Нет, не нужно, — Тамара смущённо улыбнулась. Дмитрий встретился глазами с официантом, тот сразу же всё понял и через несколько минут принёс им счёт, в который актёр положил несколько купюр. Он помог Гвердцители надеть шубу, едва удержавшись от искушения прильнуть к обнаженному плечику губами, хотя всё же наклонился к нему: «Эта женщина свела меня с ума!» промелькнуло у него в голове, словно приговор. Но такой, казалось бы, незаметный порыв почувствовала Тамара, ощутив мужское горячее дыхание, опалившее ей кожу. И это безумно напугало её, настолько, что внутри певицы всё опустилось, она внезапно с ужасом поняла, как далеко зашла в партнёрских отношениях с Дмитрием. Её сегодняшнее опрометчивое поведение действительно можно было истолковать только так и дать мужчине именно такое представление об их сугубо деловых и партнёрских взаимоотношениях. С трудом взяв себя в руки, она застегнула пуговицы на шубе и надела на лицо маску доброжелательности. Дмитрий отвёз певицу домой, проводив даму до двери, он поцеловал ей руку. — До встречи, Тамарочка! Завтра вечером уже увидимся! — До свидания, Дима! — несколько осторожно улыбнулась ему певица. Дюжев ушёл, и Гвердцители открыла дверь, заходя внутрь и захлопывая за собой замок. Из дальней комнаты послышались шаги, что становились всё ближе: — Тамуня, — позвала её мама. — Как… Но увидев дочь, женщина осеклась на полуслове, в глазах певицы стояли слёзы, из рук выпал клатч, с громким звоном соприкоснувшись с полом: — Тамарочка! Что случилось? — в беспокойстве подошла к ней Инна Владимировна. — Мамочка, — Гвердцители обняла её. — Я такое натворила. — Тамуня! Тамуня! Сказка моя, что случилось? — голос мамы стал надламываться. Она, предполагая худшее, расстегнула пуговицы на шубе и, отстранив дочь от себя, скинула тёплую вещь на пол. В ужасе осматривая платье, что безупречно на ней сидело, и открытые участки тела. Ничего не заметив, она в отчаянии осипшим голосом спросила: — Тамуня! Что случилось? Что сделал Дюжев? — Не он… я… — с трудом произнесла Гвердцители, вспоминая своё поведение в Большом театре. — Садись, — мама буквально усадила дочь на диванчик в прихожей. — Я… я сама дала ему понять… что… — Тамуня! Посмотри на меня, — попросила Инна Владимировна, беря её лицо в свои ладони. — Ты — моя дочь, я всегда тебя пойму и поддержу, чтобы ты не сделала. Гвердцители немного успокоилась, и не поднимая глаз на маму, тихо стала рассказывать: — Он многое обо мне знает, какие ряды в театре я не люблю… едва ли не все мои приметы… и даже… про крепкий чёрный кофе… — Ну… — Инна Владимировна растерялась, не зная, что сказать, Дюжев явно подготовился к этой встрече. — Он пригласил тебя в Большой театр, и чтобы не попасть в неловкое положение, узнал заранее, про… твои… предпочтения. Хотя и её саму тоже насторожило подобное поведение и отношение мужчины, Дмитрий уже завоёвывал Тамару как крепость, осаждая её со всех сторон. — Мам, когда он… он взял меня за руку, я… я… переплела пальцы с его… мне было так хорошо с ним, я дала слабину… но Дима… он… он пытался меня… — она с трудом произнесла это слово. — …поцеловать… — Тамуня! — Инна Владимировна подняла лицо дочери, смотря на неё. — Ты — красивая молодая женщина, и это вполне очевидно и даже нормально, что на тебя обращают внимание мужчины. — Он моложе меня… младше на… 16 лет… здесь даже речи не может быть о… о романе… — с трудом вымолвила Гвердцители. — Ну, тут многое зависит от Дюжева, если его намерения и чувства серьёзные, то он будет добиваться твоего расположения. Женщина постаралась всё перевести в будущее время, чтобы сейчас Тамуне стало легче, хотя понимала, что с каждым днём, что дочь проведёт с Димой, эти взаимоотношения будут только запутываться всё больше. Но по другому защитить дочь Инна Владимировна не могла, разве что только оберегать её всеми силами от любых волнений и переживаний, а сделать это было очень сложно, не находясь постоянно рядом с ней. — Мама, завтра в 18 репетиция… как… как я на неё поеду… после всего… что сегодня?.. — Ты испытываешь к нему этот какие-нибудь чувства? — прямо спросила Инна Владимировна. — Не знаю… нет… нет… это невозможно, — запинаясь проговорила Тамара, поднимая на маму глаза. — Значит так и поедешь, сделаешь вид, что ничего не изменилось и ваш дуэт сугубо творческий, — ответила родительница и чуть погодя добавила. — И если Дюжев внимательный, то поймёт всю обстановку и всё будет хорошо. Выразила свою надежду Инна Владимировна, после вытерла слёзы с лица дочери и сказала: — Так, теперь иди в ванную, приводи себя в порядок и приходи кушать, я сейчас на стол накрою, а потом будешь отдыхать. Завтра у тебя насыщенный день, — Инна Владимировна поцеловала её. И Тамара послушно последовала совету мамы, ушла смывать макияж, приняла душ, вымыла голову, но сушить волосы феном сил не было, хотя понимала, что утром будет корить себя за сегодняшнюю слабость, ведь длинные волосы требуют особо ухода, но тем не менее, она надела поверх шелковых ночных рубашки и штанов тёплый махровый халат, закутываясь в него потеплее, чтобы унять дрожь. На кухне её уже ждала Инна Владимировна с накрытым к легкому ужину столом, Тамара заметила отсутствие чашек с кофе и удивленно подняла на маму глаза, но та без слов достала из шкафа бутылку красного сухого грузинского вина. Женщина понимала, что ничто так не переключит Тамрико на другие мысли как воспоминания и ощущение дома — Тбилиси. Гвердцители улыбнулась и сала за стол. Остаток вечера они провели за семейными разговорами, где основной темой конечно же был Сандро, обе женщины безумно по нему соскучились. Певица выпила всего один бокал вина, но мамины хачапури, сациви, бесконечная забота родительницы и разговоры обо всём на свете сделали своё дело: душа певицы, встревоженная произошедшим сегодня, успокоилась и у неё буквально стали «слипаться» от усталости глаза. Веки будто налились свинцом и, потяжелев, закрывали уставшие зелёные очи. — Всё, пора спать, спать-спать, — с любовью, но гораздо тише сказала Инна Владимировна, чтобы не разбудить и не прервать здоровый крепкий сон, что уже затягивал её любимую дочь в свои безграничные, как океан, владения. — Пойдём-пойдём, сказка моя. И взяв певицу под руку, мама проводила её до спальни, Тамара уснула как только голова коснулась подушки, Инна Владимировна украла дочь одеялом и погладила по щеке: — Спи, моя радость, спи, завтра будет новый день и он точно будет лучше этого, — с огромной надеждой произнесла женщина и поцеловала Тамрико в лоб. — Спи, ласточка моя… После чего удалилась обратно на кухню, помыла посуду, а после ушла в свою комнату, но уснуть ей сегодня так и не удалось, все мысли крутились только об одном: о Тамаре, впрочем, о ней этой ночью думала не только Инна Владимировна, но и Дмитрий Дюжев. Его не отпускал образ Гвердцители, которую он видел сегодня, аромат её духов мерещился ему повсюду, а запах волос, до сих пор будоражил сознание актёра, заставляя сердце биться быстрее. Только рядом с этой женщиной он ощутил то, о чём когда-то в детстве ему рассказывал отец: «когда ты встретишь свою единственную любовь в твоей душе проснётся целый оркестр». Смотря на фотографию отца в рамочке с чёрной лентой, Дюжев произнёс, обращаясь к нему: — Папа, ты был прав, я действительно наконец-то встретил её… свою любовь… Слова будто повисли в темноте и пустоте квартиры, Дмитрий уже сомневался сможет ли он признаться в чувствах ей, в глубине души он очень боялся быть отвергнутым. Теперь участие в шоу «Две звезды» приобрело для него совершенно другой оборот, ему необходима только победа, ведь так он сможет быть рядом с Тамарой как можно дольше…