Когда умерла любовь, ты стал моим спасением...

— Нет! Тамара! — Дима только бросился за ней, как его остановил неизвестно откуда взявшийся Галкин. Всего через пару минут он в довольно грубой манере избавился от его общества и бросился к гримерке с табличкой «Тамара Гвердцители», которая оказалась заперта, но был виден свет из-под двери, а значит певица была ещё там: — Тамара! Тамара, открой, прошу! — он настойчиво постучал, но ответом ему было лишь молчание. Посмотрев по сторонам и убедившись, что в коридоре никого нет, он навалился плечом, и дверь с громким треском распахнулась внутрь, открывая его взору хозяйку гримерки, уже одетую в шубу поверх брюк и водолазки, её щеки были влажными от солёных дорожек слёз. Но даже находясь в таком разбитом состоянии, она первая заговорила, не обращая внимания на его столь наглое вторжение в её гримерку: — Я сегодня же уйду из проекта и вам, Дмитрий, больше не придётся себя заставлять находиться со мной на одной сцене! — Тамара!!! — отчаянно воскликнул мужчина. Но певица уже пробежала мимо него к выходу, Дюжев этого не выдержал, схватив женщину за плечи, одним рывком прижал к стене, захлопывая сломанную дверь, ещё чудом держащуюся на петлях: — Я действительно не хотел петь с тобой, но не по той причине, которую ты себе выдумала… — Отпусти! — Не желая слушать его, попыталась оттолкнуть от себя, потерпев в этом неудачу, она с размахом влепила актёру звонкую пощёчину, от которой у него зазвенело в ушах. Но Дима лишь сильнее прижал её своим мускулистым телом к стене, одной ладонью повернул лицо певицы к себе, а другую нагло расположил на талии женщины, чувствуя, как она вздрагивает, и продолжил: — Одно только твоё имя тогда и сейчас вызывало и вызывает у меня трепет! И я до чертиков боялся облажаться на этом шоу и подвести тебя, чтобы по моей вине на твоей кристально чистой репутации появились пятна. Боялся атак вездесущий сочинителей-журналистов, умеющий делать из мухи слона, от которых могла пострадать твоя личная жизнь, опасался скомпрометировать тебя, ведь думал, что ты тогда ещё была замужем за Амбатьело! О том, что вы развелись, ещё до начала шоу я узнал намного позднее! Тамара слушала не перебивая, замерев в его руках, ведь Дмитрий действительно был максимально галантным и она вспомнила искорки радости в его глазах, когда он вскользь спросил, замужем ли она сейчас, намекнув на отсутствие обручального кольца. Ощутив, что Тамара уже не станет вырываться, Дюжев отпустил её лицо, расположив уже и вторую руку на талии певицы, продолжая: — А с Алсу позориться было бы не стыдно, она и так петь не умеет, в этом мы с ней разве что и похожи! Я вообще тогда решил отказаться от участия! Тамара! Я никогда не хотел тебя оскорбить или обидеть! — он посмотрел ей в глаза, чуть приподняв женский подбородок. — Я люблю тебя! Поверь мне… умоляю! Гвердцители молчала, завороженно смотря на него, больше не предпринимая попыток вырваться и тогда Дима уже больше не мог сдерживаться, накрыл её губы поцелуем, и Тамара ничего не предприняла, чтобы воспротивиться этому, позволяя его настойчивому языку проникнуть сквозь преграду своих зубов. Но Гвердцители не отвечала на поцелуй, а замерла как восковое изваяние, её прекрасная сказка любви закончилась, разбилась о жестокую реальность… Медленно и осторожно прикасаясь к его плечам и тихонько отталкивая мужчину, разрывая при этом поцелуй и опуская глаза. Дмитрий всё понял, но не мог отстраниться от любимой, понимая, что тогда Тамара навсегда покинет его. Дюжев отодвинул полы шубы в разные стороны и обнял певицу за талию, прижимая к себе, буквально моля о прощении и медленно опускаясь на колени, утыкаясь лицом в мягкий живот женщины. Тамара стала расслабляться, от его горячих ладоней шло тепло, которое она ощущала даже сквозь ткань блузы, он чувствовал, как напряжение покидает её тело. Певица медленно коснулась его коротких иссиня чёрных волос: — Ты подлец… — тихо начала Гвердцители. — Даже не знал меня прежде… а уже так прилюдно отзывался… — Прости меня! — взмолился Дима, целуя сквозь ткань одежды женский живот. — Я не хочу тебя видеть в своей спальне… — заключила певица. — Переходишь ночевать на диван… — Меня Инна Владимировна же не поймёт… — поднимая на женщину глаза и осознавая весь ужас, понимая, что Тамара просто кидает его на съедение своей Маме, которая естественно узнав все подробности, в жизни не даст благословения на их брак, не говоря уже о том, что никогда не простит. — А вот сам и придумывай, что ты ей скажешь и как объяснишь свою внезапную любовь к дивану в гостиной, — без иронии и смеха в голосе отозвалась Тамара. Она не выгоняла его из дома, не рвала отношения, но ясно давала понять, что прощение предстоит заслужить, но певица об этом поступке не забудет никогда. — Можно хотя бы на полу… но в твоей спальне? — умоляюще посмотрел на неё Дима. — Нет, Дмитрий Петрович! Вам остаётся только диван… или дверь, но тогда можешь больше не возвращаться и не появляться в моей жизни! — она ни на долю секунды не повысила голос, но это внешнее спокойствие пугало Диму ещё больше. Их прервали голоса в коридоре, Гвердцители вспомнила о сломанной двери и испугалась: — Дима… увидят… — её голос опустился до шёпота. — Тогда поехали отсюда, — он отстранился, помогая ей застегнуть крупные пуговицы на шубе. И это подкупало Тамару, мужчина, который тебя не только раздевает, но и помогает одеться — проявляет заботу, а ей так хотелось, чтобы её понимали и любили, чтобы ею дорожили. Но недоверие теперь прочно сидело в сердце женщины, обостряясь ещё больше из-за подозрений, уже не раз посещавших разум Гвердцители. — Останемся у меня? — тихо спросил Дюжев, смотря певице в глаза и надеясь провести с ней время. Ведь ему так много нужно было ей рассказать, у него была ещё одна тайна и страх, что если Тамара узнает об этом, он рискует потерять её навсегда, ещё раз она ему не поверит, даже слушать не станет и никогда не простит. Как же тяжело расплачиваться за опрометчиво вырвавшиеся слова и необдуманные решения. — Нет, я домой хочу, — возразила певица. — Как пожелаешь, — согласился актёр. Они вернулись вместе, Дима под благовидным предлогом уехал на съёмки, хотя до их начала были ещё три часа, но ему было стыдно посмотреть в глаза Инне Владимировне. Тамара посмотрела ему вслед, но ничего не возразила. На площадке Дюжев всё время повторял слова песни, пока режиссёр уже не выдержал: — Прекратите петь! Прекратите петь! — прикрикнул на него мужчина. Безруков усмехнулся и толкнул друга локтем: — Ты сегодня сам не свой! У Вас с Гвердцители проект не ладится? — поинтересовался Сергей, замечая странное состояние друга. — Не в этом дело… я… — Дима не знал с чего начать. — Я когда-то ляпнул с дуру об одной женщине неприятные слова… а сегодня она об этом узнала… — И она тебе дорога? — осторожно уточнил Сергей, понимая, что ситуация мягко говоря противная. — Да… я люблю её… — признался Дима в простой истине. — Отправляйся после съёмок сразу к ней, и удиви чем-нибудь, что она любит… — осторожно посоветовал Безруков и всё же решил уточнить. — А кто она? — Я обязательно Вас познакомлю! — пообещал Дюжев, уже продумывая, как вымолить у кавказской женщины прощение. После съёмок, закончившихся ближе к десяти часам вечера, Дима словно волк, запутывающий следы, объезжал кондитерские и наконец нашёл то, что искал, попросив сделать красивую упаковку с роскошным красным шелковым бантом. Выкупив в четырёх цветочных магазинах все гвоздики, которые только были, Дима сложил эту благоухающую охапку на заднем сидении автомобиля. Роман, следовавший по пятам за актёром даже присвистнул, оценив такой богатый и роскошный жест со стороны Дюжева, он то прекрасно знал, к кому сейчас направится его объект. Артист приехал в дом Народной Артистки и поднялся с подарком на второй этаж, тихо выдохнул, собираясь с силами и открывая ключом двери. Инна Владимировна уже легла отдыхать, единственная дочь была дома, поэтому Мама со спокойной душой смогла уснуть. Тамара услышала тихий щелчок замка и направилась в коридор, увидев Диму с такой огромной охапкой гвоздик, невольно улыбнулась, опираясь плечом на косяк, при этом с полуубкой глядя на партнёра.