Когда умерла любовь, ты стал моим спасением...

Актриса вышла из дома Народной Артистки не замечая ничего вокруг, но здесь была машина детектива и Роман в ужасе узнал в блондинке Татьяну. В это же время девушка на ходу сняла со своего живота силиконовую накладку. Молодой человек немедленно открыл бардачок, но желтого конверта там не было, пазл сложился моментально, и Роман в ужасе наблюдал за столь мерзким поступком своей избранницы. Детектив был так растерян и ошеломлён, хотя на своей работе за столько лет успел насмотреться и не на такое, но всё равно именно сейчас стало мерзко и обидно. В это же время в квартире, Инна Владимировна никак не могла поднять на ноги свою дочь, сидящую на полу и безмолвно рыдавшую в собственные колени: — Тамара! Вставай! Прошу тебя! — голос Кофман надрывался. Гвердцители поднялась и направилась в свою комнату, певица впервые в жизни пережила подобное унижение. Однако увидев своё отражение в зеркале туалетного столика, грузинка не выдержала: — Кого я обманываю?! — и схватив с комода статуэтку бросила её в зеркало. Осколки посыпались с громким звоном. — Тамуня! — испуганно вскрикнула Инна Владимировна, подбегая к дочери. — 16 лет… целая жизнь! — певица рыдала, опускаясь на колени. Инна Владимировна села рядом и прижала голову дочери к своей груди, Гвердцители рыдала, содрогаясь в истерике и плача навзрыд. Кофман мягко старалась убаюкать свою Тамуню, целуя её тёмные волосы и гладя по спине. Говорить что-то сейчас было бессмысленно, никакие слова не могли изменить или уменьшить то, что произошло в коридоре совсем недавно. Подобного позора и унижения Тамаре ещё не доводилось испытывать. Когда через время певица стала немного успокаиваться, Инна Владимировна шепотом произнесла: — Тамуся… нужно дождаться Диму… он должен объясниться за произошедшее…. Но певица её перебила: — Я не хочу его видеть… и слышать тоже… мне хватило этой барышни… беременной… — на последнем слове певица всхлипнула, и слёзы подступили с новой силой. Кофман продолжила успокаивающе шептать что-то свой дочери. Через несколько часов Инна Владимировна настояла, чтобы Тамара легла на кровать, но певица как маленькая девочка не отпустила ладонь Мамы, и Кофман пришлось послушно лечь рядом, чувствуя, как Тамуня обнимает её и льнет поближе к её плечу, проваливаясь в беспокойный сон. Дюжев всю смену на площадке был неспокойным, сердце было не на месте. Безруков не выдержал этих метаний друга и положил ему на плечо ладонь: — Димка! Хватит метаться! Просто позвони Тамаре и убедишься, всё ли хорошо. — У неё вроде репетиция только закончилась, она сейчас музыкой занята… — неуверенно возразил актёр. — Не хочу её отвлекать… Неизвестное ощущение заползло в его сердце, оно словно чувствовало беду, но непонятно откуда взявшаяся нерешимость, не позволила позвонить своей жене и узнать, как у неё дела. Но со съёмок Дима уехал уже в 7 утра, домчался до дома и взлетел на второй этаж, в квартире было подозрительно тихо. Тамара уже несколько часов не спала, она лежала, прижавшись к Маме и тихо произнесла: — У меня есть ты… и Сандро… — шепотом заключила Гвердцители, голос охрип после стольких рыданий. — И больше мне никто не нужен… наивно… было верить… что молодой мальчишка… любит меня… — Тамуся… — Инна Владимировна не знала, что сказать, никакими словами опровергнуть визит наглой блондинки было невозможно. Они молча лежали на постели, когда дверь в спальню отворилась и на пороге был запыхавшийся Дюжев, увидев разбитое зеркало, актёр запоздало осознал, что предчувствие его не обмануло: — Что случилось? — актёр смотрел на женщин, но не находил слов, чтобы описать своё волнение. Тамара вздрогнула, услышав его голос, и вдруг напряглась как тетива лука, глаза были пустыми и темно-серыми, а не зелёными омутами, в которых Дима утонул в первой их встрече. Инна Владимировна попыталась удержать руку дочери, но Гвердцители поднялась на ноги, приближаясь к мужу. Её вид и настроение напугали актёра, такой он не видел её ещё никогда: — Тамарочка… — едва шевеля губами произнёс Дюжев. Но в следующую секунду щеку обожгла размашистая пощёчина. Певица казалось выплакала все свои слёзы за ночь, и сейчас вместо сердца была лишь выжженная пустыня. Сняв с пальца кольцо, она всучила его растерянному мужу. — Убирайся прочь отсюда… — зашипела словно змея грузинка. — Я не хочу тебя больше видеть! — Тамарочка, что я сделал? — актёр был растерян и напуган, его лодка семейного счастья разбивалась, едва построившись. — Вон отсюда! — Гвердцители закричала во всю мощь своего грудного контральто. — Возвращайся обратно к ней! К ребёнку! Которого она от тебя ждёт! Убирайся! Убирайся отсюда! Дима попятился назад, в надежде смотря на Инну Владимировну, ища поддержки, но тоже натыкаясь на её пустой взгляд. — Я не понимаю… о чём ты говоришь? У меня никого нет и не было кроме тебя, Тамара! Какой ребёнок? Это бред! — Дима буквально молил высшие силы убедить грузинку его выслушать. Глаза певицы блеснули опасным огоньком и в следующую секунду она снова замахнулась, но Дима успел сделать шаг назад. Рядом с Гвердцители появилась Инна Владимировна, но не чтобы успокоить дочь, она вбила последние гвозди в крышку его гроба: — Дмитрий… Вам действительно лучше сейчас уйти! — каждое слово выверено и сосредоточено. Кофман положила ладони на плечи певицы и серьезно посмотрела на мужа своей дочери. Понимая, что ничего не получится узнать от любимых женщин, а сейчас они настроены очень категорично к нему, Дюжев медленно направился к выходу из спальни, но на пороге обернулся, смотрятся Тамару: — Я люблю тебя… и чтобы не случилось здесь, мы обязательно разберёмся в том, что случилось… я ни в чём перед тобой не виноват… и никого кроме тебя у меня нет и не было… — Дима осторожно положил на комод обручальное кольцо супруги и ушёл. Уже в машине скупые мужские слёзы потекли из его глаз, актёр яростно ударил по рулю. В то время как наблюдавший за всем этим Роман чувствовал себя последней сволочью. Он несколько раз пересматривал видео с камер наблюдения на яхте и завидовал парочке, завидовал их чувствам, испытываемых друг к другу. На репетицию в театр Дюжев не приехал, оказавшись в своей квартире, погружённой в траур, он яростно разбивал всё до чего мог дотянуться. Даже телефон был брошен в стену, ему замучили входящие звонки на него: режиссёра, директора, Чурсина… Дима не мог никого видеть и слышать, без Тамары жизнь потеряла всякие краски, из неё пропали цвета и звуки. В глубине души, он понимал, произошло что-то настолько ужасное, что Гвердцители даже не стала его слушать и пытаться обьяснить хоть что-то. Пока актёр громил квартиру, вымещая на предметах свою злость и бессилие, на глаза попалась блузка певицы, та самая, испачканная мёдом и так и оставшаяся в квартире. Взяв шелковую ткань, Дима приблизил её к носу и вдохнул, от блузки ещё исходил запах кожи его супруги. — Что же случилось с тобой… девочка моя… Слёзы навернулись на глаза, а пальцы сжали эту крошечную частичку любимой женщины, как ребёнок мужчина опустился на пол и зарыдал, прижимая к лицу шелковую блузку Гвердцители. В это же время Инна Владимировна объявила Геннадию Руссу, что Тамара заболела и нужно отменить все рабочие планы на ближайшие 3-4 дня. Не объясняя больше ни словам женщина снова легла рядом с дочерью, обнимая содрогающуюся рыданиями певицу, уговорить её покушать, она даже не стала пытаться. Обеспокоенный отсутствием Димы на репетиции, Юра отправился к нему домой, но актёр уехал рано утром далеко за город, останавливаясь на обочине дороги, сел на уже появляющуюся везде молодую травку, пробивающуюся сквозь снег, словно ознаменовав своим появлением окончание зимы и начало весны, возрождения всего живого, только вот ничем живым и радостным душа Дюжева похвастаться не могла. Роман всё это время провёл у подъезда Гвердцители, но на вторые сутки на выдержал и решился попытаться исправить то, что разрушила Татьяна. Конверт, который актриса забрала у него из машиной был лишь копией всех снимков, все оригиналы и видео на флешке были у него в домашнем компьютере. Впервые в жизни его мучала совесть, он понял, что разрушил жизнь двух людей, которые искренне любили друг друга. Подождав до обеда, Роман никак не мог набраться смелости подняться в квартиру Гвердцители. Ещё часа два от торговался со своей совестью и всё-таки взял свою волю в кулак — покинул машину, держа в руке конверт и флешку. Он шёл как никогда медленно, расстояние в 15 метров преодолевал не меньше 10 минут, а уже у самой двери Народной Артистки России и Грузии и вовсе замер на четверть часа, но всё же заставил себя нажать на кнопку звонок. На пороге через пару минут появилась Инна Владимировна: — Мне нужно увидеть Тамару Михайловну! — без предисловий начал Роман. — Её нет, — твёрдо откликнулась Кофман, недоверчиво поглядывая на мужчину. — Я знаю, что она дома, это важно, она должна меня выслушать. Я расскажу правду о том, кто была эта блондинка и на самом деле она не беременна! — выложил свой главный козырь, уверенный, что после этого Инна Владимировна обязательно впустит его. И расчёт оказался верным, женщина посторонилась и пропустила мужчину, Тамара сидела в гостиной в кресле, поджав под себя ноги, вид у неё был ужасным: бледное лицо, отёкшее от многодневных рыданий, под глазами залегли тёмные круги, певица даже заметно осунулась, поскольку утром от нервного срыва была рвота со скудными остатками салата, который Мама заставила её съесть. — Кто Вы? — шепотом спросила певица, потеплее закутываясь в плед, её знобило. Следом за мужчиной зашла Инна Владимировна. — Меня зовут Роман, я частный детектив, больше месяца назад мои услуги оплатила Татьяна, та самая блондинка, которая заявилась к Вам несколько дней назад. — начал мужчина и положил перед певицей конверт. — Зачем Вы мне это рассказываете? — устало спросила Тамара, даже не собираясь вникать в его слова. — Откройте конверт, — продолжил мужчина. — Татьяна хотела знать кто появился у Дюжева. Она его не любит, для неё он был удачной партией в мужья и путь в карьеру. Инна Владимировна взволнованно переводила взгляд с мужчины на свою дочь и обратно. Гвердцители нахмурилась и всё-таки взяла в руки конверт, открывая его и смотря на их с Димой фотографии, причём многие из них были довольно приватными. Певица растерянно посмотрела на детектива, вдруг узнавая его: — Я Вас видела! — в её голосе вдруг мелькнули эмоции. — Вы были на причале! — Да, я за день до вашей с Дюжевым свадьбы установил на яхте камеры наблюдения, и трое суток ждал на парковке, когда Вы вернётесь и забрал их оттуда, на флешке запись всей вашей свадьбы и… и дальнейших дней, проведённых там, — рассказал Роман и замолчал на полуслове, видя ошарашенные глаза грузинки. — Это низко! — воскликнула вдруг певица, просматривая фотографии, к горлу подходим ком, она была счастлива с Димой, она так любила его! — Я знаю… — шепотом отозвался детектив. — Но я не отдавал Татьяне весь этот компромат на Вас с Дюжевым, она сама нашла его у меня в машине… мы сблизились с ней в последнее время, мне даже показалось, что она полюбила меня и наконец-то забыла Дюжева, которому не было до неё никакого дела. Но я ошибся, вчера увидел её выходящей из вашего подъезда. Тамара отложила фотографии и закрыла глаза, было невыносимо что-то слушать дальше, от одной лишь мысли, что всё это время за ними следили было мерзко и обидно. А слушать про чужой роман — тем более. — Татьяна не беременна! — на одном дыхании выпалил детектив. — Как только она покинула ваш дом, то сняла с живота искусственную накладку, такую в кино используют для… — Что?! — взволнованно перебила его Инна Владимировна. — Эта блондинка не ждёт ребёнка от Дюжева?! — Нет! И между ними никогда и ничего вообще не было! — смотря на Гвердцители, продолжил Роман. — Почему я должна Вам верить? — шепотом спросила Тамара, которая просто не могла поверить в эту историю, для её Кавказского воспитания она была слишком грязной и подлой. — Потому что Вы любили взаимно, и Дюжев Вас любил. А я впервые в жизни полюбил… и полюбил ту, чьё сердце и голову занимали лишь мысли о мести и алчности… а я надеялся, что мои чувства к ней хоть немного, но взаимны… — Роман устало опустил голову на руки. — Отправляйтесь завтра в театр, где Дюжев работает и сами убедитесь в моих словах. Татьяна там репетирует и Вы увидите, что никакой беременности у неё нет. — Татьяна? — переспросила певица, вспоминая об этом имени. — Это та, о ком Дюжев рассказывал Вам в тот день в ботаническом саду, — подтвердил её догадки Роман. — Она его никогда не любила, ей нужны были его слава, деньги и собственный путь в карьеру с протеже известного мужа, проблем бы с этим не возникло. — Во сколько в театре будет репетиция? — едва шевеля губами, спросила Гвердцители. — В 11 утра, — отозвался Роман и поднялся на ноги. — Простите меня, Тамара Михайловна, я просто выполнял свою работу… эти снимки и флешка оригиналы, даю Вам слово, ни одна живая душа о них не узнает, а копии, которые достала Татьяна я уничтожу, не сомневайтесь. Детектив направился к выходу, его вышла проводить Кофман и уже в дверях женщина тихо произнесла: — Спасибо Вам… Роман… — Простите, Инна Владимировна… К вечеру Дюжев вернулся в свою квартиру, забрав оттуда фотографию своей жены в синем платье, которую подарил ему Чурсин, он выехал со двора. Его машину заметил подъезжавшие к дому Безруков и Юрий. — Серый! Это Димка! Гони за ним! Не отставай! — воскликнул актёр с длинными волосами и коллега Дмитрия в театре. Безруков пристроился в хвост Дюжева, но на перекрёстке они немного отстали от друга. Зато поняли, куда он едет: Рижский вокзал. Выбежав из машины, актёры бросились искать друга. В это время Дима увидел на какой из путей прибудет ближайший поезд и направился к ним, в душе была пустота, встав на рельсы, он поднял голову на звездное небо, словно видя в очертании мелькающих созвездий любимые зелёные глаза. — Где он?! Ты его видишь?! — кричали друг другу Сергей и Юра, обыскивая все пути железной дороги, прекрасно понимая, что собрался сделать их друг и от этой мысли кровь в венах застывала. Дима же видел вдалеке огонёк приближающегося состава, ещё раз посмотрев на звезды он вдруг улыбнулся: — Я не справился, родные мои, простите… но я скоро буду с вами… без неё… без сирены… жизни нет… — прошептал он, смотря прямо на приближающийся состав и слыша как машинист судорожно нажимает на гудки, не успевая затормозить. Состав приближался, актёр закрыл веки, принимая свою судьбу, и перед глазами появилась Тамара в белом свадебном платье, такая красивая, бесконечно родная и любимая, но теперь такая далекая…