Увидеть свет

— У него были кривые зубы, Свон? — смеялся парень в синей итальянской рубашке, листая блокнот. — Фу, причём тут его зубы, Август? — отозвалась девушка, прекращая рассматривать репродукции Модильяни. — Ты сказала, что свидание прошло ужасно. Я предположил, что его зубы могли тебя отпугнуть, — продолжал шутить братишка. — Боже, я не смотрела ему в рот! Меня несколько беспокоили его руки, расстёгивающие и застёгивающие браслет часов. А когда он увидел, что я на них пялюсь, то переключился на запонки. Он весь вечер теребил запонки, Бут! Ты можешь себе представить? — девушка бросила папку с большими картонными листами на стол и сняла очки, устало потирая глаза. — Он немного разволновался, — произнёс другой мужчина, стоящий в дальнем углу этого огромного кабинета, напоминающего один из залов исторического музея. — Как можно так сильно волноваться, Килл? К концу вечера его запонки были у меня в бокале. Он каким-то образом умудрился приправить бриллиантами моё шампанское, перебрасывая их из руки в руку, — иронизировала Свон. — А помнишь сцену в ресторане с Хью Джекманом и Кейт Уинслет? — ещё громче расхохотался Август. — Из «Муви 43». А-ха-ха! Представляю твою реакцию, если бы кавалер вместо запонок теребил свои…кхм…бубенчики, свисающие в салат. — Бут, твои киношные реминисценции вызывают тошноту и желание протереть уши влажной салфеткой. Или это была остроумная шутка ко Дню смеха? — фыркнула Свон. — Да с тобой опасно шутить. Этими статуэтками бронзового века можно очень по-современному проломить кому-нибудь череп, — пожал плечами Август. — Вот неужели все мужчины настолько пугливы, что при виде девушки у них напрочь отшибает мозг? — Ты давно смотрела в зеркало, Свон? — красавчик-брюнет подошёл ближе, вертя в руках одну из этих статуэток. — У меня что-то застряло в волосах? — закатила она глаза. — Нет, твои локоны выглядят так, словно ты готова выйти на красную дорожку через пять минут, — вставил Бут. — Помнишь ту сцену, из «Удивительной миссис Мейзел», там, где Мидж встаёт засветло, чтобы сделать полный мэйкап? — Тогда что ты ко мне пристал, Крюк? — перебила брата Свон. — Я просил не называть меня так, раз пятьсот, — напомнил Киллиан. — А я в пятисотый раз пытаюсь запретить вам обоим устраивать мне свидания с незнакомцами! — Свон запустила карандашом в нахмурившееся лицо друга. — Ты как ребёнок… — Слушай! Я придумал! Август оживился, заканчивая шкрябать именной швейцарской ручкой, и вскочил со стула, цепляясь и смахивая со стола макеты грядущей выставки. — Хэй, осторожней. Мулан разложила всё по алфавиту! — Я переименую свою колонку в «Сто дельных советов, если Вы на свидании с идиотом, и Вас зовут Эмма Свон». — Газета ещё не отказалась от твоих сомнительных услуг, Бут? — Нет, мой раздел о здоровом питании и хорошем кино читают взахлёб, — самодовольно произнёс он. — К тому же, редакция надеется, что я когда-нибудь сумею раскрыть преступную схему, наподобие той, которую показали в жутко скучной ленте «В центре внимания». Хоть она и выиграла главную награду киноакадемии, но… — Лекцию прибереги для читателей, дружище, — остановил его Крюк. — Давай с сестрёнкой разберёмся. — Ребят, да отвалите вы, у меня много работы. Эмма предприняла ещё одну попытку уткнуться в макеты, которые так старательно готовила для неё помощница. — Воскресенье же, — Август зевнул и закинул ноги на стол. — Пойдёмте лучше в парк, купим по дороге тыквенный смузи, и я вам расскажу о «Вавилоне». — Смузи уже не полезны, по последней информации, — на автомате заметил Киллиан. — Да ну тебя, бро! — отмахнулся Август. — Так вот «Вавилон». Я открыл этот фильм недавно. Он ведь не новый. Но я его, видимо, пропустил в год премьеры, — снова начал Бут. — И, кажется, я влюблён в Алехандро Иньярриту! Пропади пропадом все мои статьи, если я не посмотрю каждый его фильм! — Лучше вернёмся к отражению Свон в зеркале… — Киллиа-ан… — простонала Эмма. — Я согласна весь день поддерживать дискуссию об особенностях съёмки крупным планом или о твоих клиентах-идиотах, готовых платить миллионы за то фуфло, которое нынче рисуют, я даже сожру ненавидимый тыквенный смузи, но только перестаньте говорить о том, почему свидания, устроенные вами, проходят всякий раз ужасно! — Киноман прав, — продолжил Киллиан невозмутимо, когда Свон закончила орать. — Ты выглядишь потрясающе, даже ранним воскресным утром, Эмма, не считая этой тщательно замазанной ссадины на левой скуле. Но об этом позже. Это я к тому, что мужчин пугает твоя уверенность, внешний вид, манеры, болтовня о Модильяни, Мунке, Пикассо и прочих психах изобразительного искусства. Они и слов-то таких не знают. Ты думаешь, что тот несчастный тип одевал когда-нибудь запонки до встречи с тобой? — Ну и какого тогда чёрта вы это устроили? — вспылила Свон. — Я с выставкой разобраться не могу! День и ночь на работе! Алло! Да, слушаю! Что? — проорала Свон в трубку. — Сезанн не участвовал во Второй выставке импрессионистов! Как? Да вот так! Кверху кáком! Вы хотите знать почему? Спросите у него! Учебник открывать не пробовали? Парень был гением, многогранным, ищущим! Он не хотел изображать сиюминутное впечатление, представьте себе! Он хотел показать нам сущность жизни в своих работах, глубину! Изучайте! — она бросила трубку. — На чём мы остановились? Ах, да! Свидания! И отсутствие времени на эту дребедень! Я Филиппу в прошлом месяце чуть кудри не повыдёргивала! Руби скоро начнёт требовать почасовую плату за… — Сво-он! В кабинет влетела темноволосая девушка, волоча на себе два ноутбука, фотоаппарат, огромный тубус для чертежей, пакет с бутербродами и какой-то кинжал, наспех засунутый в ножны и висящий на поясе. — Фил звонит! — Перезвонит, нет настроения с ним болтать, — отмахнулась Эмма, недовольно фыркнув. — Привет, Мулан, — помахал Август. — Привет, ребята. Свидание не задалось? — шепнула она. — Он волновался и расшвыривал запонки, — закатил глаза Киллиан. — Уу-у, чёрная полоса прям, — посочувствовала помощница. — Тебя в таком виде пустили в метро? — Охранники спали в своих будках, мне повезло. Ты просмотрела заготовки, которые я принесла вчера? Мулан скинула свою непосильную ношу на соседний стол и плюхнулась в бесформенное кресло. — Два ленивых дружка, притащившихся со мной сегодня в музей, не дают мне работать. Один трещит о «шарах» Хью Джекмана, а другой педантично заявил, что я слишком хорошо выгляжу для нынешних ухажёров. Скорей всего, на следующем свидании я начну хамить и сквернословить для разнообразия, — брюзжала Эмма, не обращая внимания на многозначительные взгляды друзей, молча переглядывающихся между собой. — От такого количества кофе ты скоро сдо-охнешь, — пропел Август. — Причём тут кофе? — не поняла Свон, хватаясь за телефон и быстро набирая ответ незадачливому исследователю Сезанна. — И от работы своей сдохнешь, — продолжал он. — Август, вот ты помешался на здоровом питании и Иньярриту, на своих овощах, романтических комедиях, прогулках по набережной и творожных запеканках. Ты одержим этим ворохом бредней, которые читаешь в сети, и это круто. Я так же одержима импрессионизмом, экспрессионизмом и психами изобразительного искусства, как правильно подметил Киллиан. И ты прекрасно знаешь, что именно работа не даёт мне сдохнуть. — Не только работа… — вскользь заметил Крюк. — Не встревай, — отмахнулась Эмма и встала из-за стола. — Сейчас модно следить за питанием и холить свою ненаглядную физиономию. А я в последнее время жду, когда станет модным следить за своей болтовнёй и поступками. Ты ближе к общественности, Август. Такая тенденция, случаем, ещё не наблюдается? — Ты на взводе, Свон. Не хочешь отвлечься на зарядку? — дружелюбно предложила Мулан. — И ты туда же… на зарядку… — фыркнула Эмма. — Или разрядку… — неуверенно поправила помощница. — Какая, к чёрту, зарядка?! Разрядка? Вы спятили напрочь? — повысила она голос. — Я месяц борюсь за свою выставку! Месяц уговариваю Филиппа отказаться от того дурацкого предложения. Встаю в пять, ложусь в два часа ночи! Я знаю, график безумный, но эта выставка, этот проект… Я вложила в него всё: время, сон, досуг, знания, своё отношение, лично отобрала каждую картину, сделала презентации. Масса людей вовлечена в реализацию такого «ерундового» действа как выставка Ренуара в Институте искусств. А вы заставляете меня терпеть запонки в своём бокале?! — Ну, надо же иногда думать о чём-то другом помимо работы, — возразил Бут. — Например, о том, как бы поспать лишних полчаса. — Мы поняли, Свон. Тебе нужен перерыв. — Мне нужно, чтобы вы отвалили, Килл. И желательно прямо сейчас. Эмма схватила брошенный ноутбук и демонстративно отошла в другой конец кабинета, что-то снова выкрикивая в телефон. — Но ты сама позвала нас сюда, — развёл руками Август. — Отправьте заявку на «Две сестры» в отдел компьютерной графики сегодня! Мне нужна уже готовая проекция двух картин! Вы тормозите работу, чёрт бы вас побрал! — ругалась она по телефону. — Я передумала, Бут! — ответила Эмма брату. — И это было до того, как вы начали засовывать мне в глотку свои советы по устройству личной жизни. — Ну, ладно-ладно, не обижайся, малышка. Мы немного перегнули. Да, Джонс? — подмигнул Бут другу. — Ага. Самую малость. Мы уже уходим. Я поеду к Ти, она тоже носится с каким-то секретным проектом, надеюсь, это не планирование нашей свадьбы. Уж больно воодушевлена она в последнее время, — Киллиан выпустил из рук статуэтку, поправил галстук и нехотя поплёлся к двери. — Когда я смогу попить вина в компании твоей невесты, Крюк? Я могу только догадываться как она выглядит! — чуть поостыла Свон. — Вместо свидания с очередным придурком, можно вклинить в расписание маленький дружеский ужин, — напомнила о себе Мулан, сверяя в телефоне график работы на ближайшие две недели. — Я подумаю, — буркнул Килл. — На аукционе завал. Новый проект запустили, и привезли какие-то уродливые скульптуры. Видимо, что-то из современного. Нужно оценить их и продать поскорее какой-нибудь галерее или дизайнерам интерьера. — Предложи Ти купить этот лом, — рассмеялся Бут. — Сколькими галереями она владеет в Чикаго? Десятью? — У неё двадцать две галереи и пять выставочных залов, я тебе уже говорил, — закатил глаза Джонс. — Ну, я призабыл. А ты не забудь пригласить и меня, когда решишь познакомить её с малόй. Почти двойное свидание. Август продолжал весело улыбаться и подмигивать друзьям, заметив, как Эмма медленно выдыхает, игнорируя их трепотню. — Освобождайте помещение! — подала она голос, увидев, что братишка задержался с её помощницей. — Мне нужен простор для мыслей! Крюк, не тяни со знакомством, — добавила она. — Вдруг она мне не понравится? Я ни одной вашей совместной фотки не видела! И, Бут, позвони Руби, чтобы она не волновалась. Я вернусь ближе к вечеру. — Почувствовал себя юнгой на корабле… — шепнул Август помощнице. — Что-то она сегодня раскомандовалась. Как бы кому-нибудь не влетело, — мимоходом добавил он. — Зачем тебе репродукции Модильяни? — чуть погодя спросила Мулан, когда в кабинете установилась тишина, и Свон погрузилась в раздумья. — Какие-то новые мысли о новых проектах? — Нет. Заказала вчера в архиве его работы в оригинальном размере, — задумчиво отвечала Эмма. — На днях прочитала, что «Лежащую обнажённую (на левой стороне)» выставляют в Лондоне на аукцион…за рекордную стартовую цену в сто пятьдесят миллионов. — Хочешь поучаствовать в торгах? — пошутила помощница. — Нет. Захотелось снова сравнить эти два течения и напомнить себе, за что я полюбила Ренуара, а не Мунка или Модильяни. — Когда ты успела об этом забыть? — Где-то в период между решением Филиппа перенести выставку хрен знает куда и моим последним продолжительным сном, — Эмма снова плюхнулась в своё кожаное мягкое кресло и уставилась на картину. — В эмоциональном плане обнажённые натуры Модильяни выглядят более реалистично, чем у Ренуара, тут уж никто не поспорит. Тем более, это не абстрактные, выдуманные и рафинированные образы, это реальные портретные изображения. Но мне почему-то не хочется любоваться ими долго, они слишком угловатые, на мой взгляд, слишком реалистичные. И оттенки тёмных тонов меня угнетают. — Слушай, года четыре назад никогда бы не подумала, что грубиянка, которую назначили новым научным руководителем на кафедру импрессионизма, научится с такой глубиной читать эти полотна. — Ну, я по-прежнему та самая грубиянка … — Я здесь дольше тебя, на пару лет, и за это время ещё не встречала таких перевоплощений. Тот бедолага, и правда, был невыносим? — Хватит болтать, Мулан, — недовольно прервала её Свон. — У меня нет на это ни одной лишней минуты. Если тебе настолько не терпится узнать все подробности моих глупых свиданий, то отправляйся вслед за Киллианом и Бутом. Они с маниакальным воодушевлением расскажут тебе о них, не сомневаюсь. — Хорошо, я буду молчать. Как кашалот. — Они трещат. — Пфф… Даже кашалотом минуту нельзя побыть, — проворчала помощница. — А что с лицом? — Оно идеально, по версии Килла… — Не вписалась в дверь? — Просто царапина, — грубо ответила Эмма. — Я не помню, откуда она взялась. — Понятно. Я сделала фотографии в зале, где висят Моне и Дегá. Можем начать работать над концепцией развешивания… — переключилась помощница. — Да, я вчера подумала…мне не нравится тот зал. Для Ренуара там мало света. И привычная схема развешивания картин мне тоже не нравится. Это скука смертная! — воскликнула Эмма. — Полгода пытаюсь донести Филу эту идею. Ску-учно до невозможности. Картины висят по периметру, в этих массивных, вычурных золотых рамах. Что за средневековье? Попахивает пошлыми замашками богатеев, привыкших кичиться роскошью, скупая коллекции «старых мастеров». — Мне сделать новые фотки? Где? — закатила глаза Мулан, не удивившись тому, что проделала работу впустую. Эмма любила менять решения по сто раз, искать лучшие варианты этих решений и находить их в конечном итоге, даже если и в самый последний момент. — Как насчёт центрального холла? Посетитель сразу попадает в мир безмятежной ясности великого мэтра, — Свон воодушевилась. — Ренуар идеализировал свой мир, изображал любовь к жизни. Он смотрел на мир благожелательно, не замечая низости, зла, ощущая лишь его поэзию. Мне бы научиться видеть эту чёртову поэзию. И ему не надо было лезть во внутренний мир людей и обнаруживать там скрытые и чересчур правдивые стороны. Нет. Он довольствовался мимолётным впечатлением. — Но там выставлены предметы внутреннего убранства королевских дворцов времён Изабеллы Французской, — возразила помощница. — Меня это не интересует. Тот холл идеально подходит по цветовой палитре. Слегка голубоватые стены просто идеальны, — повторила Свон. — Когда ты начнёшь там фотографировать, то сможешь увидеть это сама. Распорядись, чтобы оттуда всё убрали как можно скорее. Пусть перенесут пыльные королевские кресла, вазы, ложки, мраморные бюсты, неподъёмные портьеры и прочий хлам в угловой зал на третьем этаже. Там им самое место. А Ренуар…он должен быть залит солнечным светом. — Фил будет недоволен, — Мулан открыла тубус и выложила чертежи на стол. — Не хочу этого слышать, — бросила Свон раздражённо. — Эмма… — Ты только посмотри, как он придаёт женской фигуре грацию и мягкость… — продолжила она, отложив угловатого Модильяни в сторону. — Правду говорил Дюре: «Женщины Ренуара — обольстительницы. Если Вы введёте одну из них в свой дом, она будет той, на кого Вы станете бросать последний взгляд, уходя, и первый, возвращаясь». — Кхм, кажется, твои ребятки не с той гендерной группой работают, — кашлянула помощница, подмигивая. — Очевидно, что здесь нужны не претенденты, а претендентки. Нужно чуть подкорректировать курс. Сегодня же позвоню Буту. — Мулан, перестань. Со свиданиями покончено. Меня не интересуют ни те, ни другие, — в последний раз возразила Эмма. — Давай работать, пока Фил не прилетел в гневе.