Увидеть свет

Вернувшись в музей, Эмма плюхнулась в бесформенное оранжевое кресло и закрыла лицо ладонями, уткнувшись в свои колени. — Как же я задолбалась, Мулан… — произнесла она. — Начинаю ненавидеть эти стены. Почему я торчу здесь в воскресенье? Почему ты торчишь здесь в воскресенье? Иди домой. Нам всем нужно отдохнуть. — У тебя осталось тридцать секунд, — ответила помощница, плюхаясь в соседнее оранжевое кресло с ноутбуком в руках. — Для чего? — не поняла Свон. — Минутка хандры. Двадцать секунд, и возвращаемся к работе. — Ты изверг… — У меня есть для тебя кое-что интересное, — улыбнулась Мулан, внимательно глядя на экран. — Побритая налысо башка Фила? Это единственное, что вернёт мне хоть каплю жизненных сил, — проворчала Эмма, не поднимая головы. — Угу, это бы всех порадовало, но минута вышла. Возвращайся! У меня ещё сто вопросов к тебе. — О чём? — Вот об этом, — и помощница развернула к Свон монитор. На тёмных снимках выразительно выделялись два силуэта, стоящих близко друг к другу. Один силуэт казался чуть выше, это была Эмма, а второй воспринимался на отдалении, потому что Реджина стояла немного впереди. Мулан нажала клавишу, и кадр сменился. Девушки стояли ещё ближе, подняв головы и зачаровано уставившись в стену. Затем следующее фото: Миллс слегка наклонила голову и наблюдает за Эммой. Помощница пролистала в тишине ещё десять или пятнадцать фотографий, прежде чем Свон протянула руки и забрала у неё ноутбук. Она просмотрела остальные снимки, на которых были изображены те же героини, и одобрительно улыбнулась. — Хорошая работа, Мулан, — сказала искусствовед. — Некоторые из них можно использовать в нашей презентации, те, на которых не видно лиц. Силуэты запечатлены виртуозно. Её профиль…и белая рубашка, даже в темноте видно, что об неё можно порезаться… — рассуждала Эмма негромко. — Любого художника свёл бы с ума такой яркий контраст белого и чёрного. Да, хорошо, что глаз не разглядеть, а то пришлось бы выставку Ренуара переименовать в фотовыставку Реджины Локсли… Уфф… Но зачем психостимуляторы? — Свон с минуту помолчала, раздумывая. — Никому не показывай эти фото, Мулан. Вообще никому, даже своему попугайчику. Если мы будем использовать их в проекте, никто из группы не должен об этом знать. Я, правда, не в курсе, кто она, но ей точно это не понравится. Это понятно? — Да, конечно. Я так и думала изначально, — ответила фотограф серьёзно. — Какие сто вопросов ты хотела мне задать? — Забудь. Ты ответила уже на все. — Так уж и на все? — ухмыльнулась Эмма, отдавая ноутбук и снова утыкаясь в свои коленки. — Суть я поняла, а остальное меня не касается, — Мулан встала и отошла к чертежам. — Когда придут ребята? — Почему в жизни так не бывает? Сто вопросов сейчас есть, а через минуту хлоп, и их уже нет, — Эмма потёрла глаза. — Сказочная фантастика, а не жизнь. Мечта, можно сказать. Обычно эти сто вопросов преследуют тебя десятилетиями, превращаются по ходу в сто тысяч сто вопросов, а потом где-нибудь прижмут тебя в неподходящий момент, скрутят в папиросу, как ненужный кусок бумаги, и раскурят, повыдёргивав из тебя все силы. А ответы где-то по-прежнему зарыты, и нужно продать душу какому-нибудь дьяволу, посовременней, чтобы получить хоть какой-нибудь отклик, — промычала Свон. — Август написал, что они уже выехали. — Нам необходимо развеяться, — воодушевилась фотограф. — Слышала, что крематории неплохо с этим справляются, — снова промычала Эмма. — И выкинуть все вопросы из головы, — продолжила Мулан. — А то сорвёшься, и выставку отдадут кому-нибудь другому. — Не сорвусь…я нашла способ выпустить пар, — пробубнела Эмма, потирая свои разодранные костяшки на руке. — Кому тут нужно выпустить пар?! — громко и весело раздалось у двери, и в холле появился отряд весёлых «детишек» разного возраста. — Мама! — закричал Генри и кинулся обнимать Свон. — Я справился с заданием? У меня получилось? Дурацкая игра. — Генри не умолкая стрекочет о каком-то секретном задании, Свон. У вас новая игра? Расскажите нам! — вторым ребёнком был Август, нарядившийся на английский манер в твидовые брюки коричневатого оттенка и тонкий трикотажный пуловер в полоску из той же цветовой категории, словно герой Колина Фёрта из «Kingsman: Секретная служба». — Мы чуть не забыли твой зонт-трость в такси, Бут, — вдогонку прилетело от Руби, держащей в одной руке модный аксессуар британского стиля, а в другой фиолетовый воздушный шарик, пытающийся выскользнуть и прилепиться к потолку. — Мама-мама! Скажи, что у меня получилось! — продолжал пищать Генри. — У тебя получилось, парень, но не надо об этом никому говорить, — шепнула Эмма, отпуская сынишку к Мулан. — Как успехи, сестрёнка? Сон с мечтами о Ренуаре всё ещё привлекательней сна с Крисом Хемсвортом, например? — Бут подошёл к креслу и присел на корточки рядом с Эммой. — Авгу-уст, меня тошнит от всех смазливых актёров, которых ты мне предлагаешь в качестве ночных фантазий! И прекрати болтать об этом при Генри! — она отвесила ему подзатыльник. — У него есть братец, Лиам…подумай об этом, — подмигнул Бут, принявшись щекотать Свон без предупреждения, заливисто хохоча и уворачиваясь от её взбрыкиваний. — Можно я привяжу это резиновое изделие с гелием к какой-нибудь картине? А то чувствую себя прям Мери Поппинс, — медленно протянула Руби, желая побыстрее избавиться от шарика. — Ру-уби, ты обещала, что будешь ходить с ним весь день! — запротестовал Генри. — Ты проиграла пари! — Какое пари, Генри? — спросила Эмма, закончив отбиваться от братца. — Мы заключили пари. Руби не верила, что ты согласилась сводить меня в океанариум. Она сказала, что ты не выйдешь из музея до конца жизни, и ей придётся меня усыновить. А я сказал, что у нас с тобой секретная миссия, и ты должна мне поход в океанариум! — Генри захлопал в ладоши и довольный собой принялся носиться кругами по холлу. — Осторожней, попрыгунчик, — окликнула его Мулан. — Разобьёшь нос, и акулы тебя съедят, учуяв твою открытую рану. — Фу-у, Мулан! Дядя Август и так всё утро пугает меня электрическими скатами! — Погнали, ребята! — опомнился дядя Август. — Крюк подъедет чуть позже. Я ещё успею угостить вас фруктово-овощным пюре. — Бе-е, не хочу пюре, хочу хот-дог! — завопил Генри и, перепрыгивая через ступеньки, быстрее всех оказался на улице. — Перестань кривляться, парень! — попыталась вразумить его Свон. — А то придётся ехать в зоопарк к мартышкам, и оставить тебя там. — А кто тебе будет помогать с планом? — серьёзно ответил малыш, когда вся компания вместе с шариком залезла в машину Эммы. — Ты без меня не справишься. — Да что за план? — опять спросил Бут. — Я не участвую? — Точно, киноман. Ты не участвуешь. И Генри тоже скоро будет отчислен из рядов агентов, если ещё раз об этом заговорит, — строго отрезала Эмма, выезжая на главную дорогу. — Как поработали? — угрюмо поинтересовалась Руби. — Продуктивно, — коротко ответила искусствовед, переглянувшись с Мулан. — Сразу после парка поехала в музей. Прогнали ещё раз всё, что у нас есть в проекторе и нашли пару свежих идей для расширения презентации. — Да, идеи неплохи… — закивала помощница уверенно, ни словом не обмолвившись о визите важной незнакомки. Генри вдруг начал петь какую-то песню, Август активно размахивал руками, изображая барабанщика за ударной установкой, Руби мрачно смотрела в окно, а Мулан что-то записывала в блокнот. Эмма на автомате перестраивалась из полосы в полосу, и думала о таблетках, выпавших из её кармана, когда она садилась в машину. Она не стала их подбирать, только побыстрей наступила ногой, чтобы никто не заметил и не начал задавать вопросов. Зачем она их забрала? Кажется, этого нельзя было делать, Свон только сейчас вдруг об этом подумала. И что её побудило? Какой-то дурацкий поступок получался, если смотреть со стороны. Она надеялась, что Реджина вернётся за ними? Нет. Задумается о своём будущем? Тоже нет. Сочтёт шутку остроумной? Это и не было шуткой. Но для чего? Иррациональность этих действий выводила Свон из себя. Она сделала это для того, чтобы миссис Локсли себя не убила, это был правильный ответ, только Эмма ещё его не знала. И почему ей показалось, что Реджина может себя убить? «Потому что я уже видела такое» — подумала она. — «Ещё месяц этого дерьма с гидрокодоном и её накроет тяжёлый стимуляторный психоз». — Ура-а! Мы приехали! — обрадовался Генри, как только машина остановилась недалеко от белых мраморных ступенек океанариума. — Руби, пойдём за билетами и хот-догом, пока дядя Август не накупил нам варенья из кабачков, — шепнул он художнице. — Подгребайте, ребята, — кивнула всем Лукас и поплелась вслед за неугомонным пареньком. — А что с Руби? — спросила Эмма, закрывая машину и отгоняя мысли о своём идиотизме. — Какой-то кризис? — Как и всегда, — пожал плечами Бут. — Тиски отчаяния… — Может вам снова пересмотреть «Энн из «Зелёных крыш»? — предложила Мулан. — Ты же оттуда принёс эту фразу? — Просмотром кино вряд ли можно излечить такую депрессию, как у Руби, — вздохнул журналист. — Да ну, нет у неё никакой депрессии. Она просто в поиске нового сюжета для картины, или нет? — возразила Свон неуверенно. Она, если честно себе признаться, не была подробно осведомлена деталями жизни подруги. Руби всегда держалась мрачновато, и даже сурово, это делало её похожей на какую-нибудь готическую героиню рассказов Эдгара Аллана По. Текила, крепкие сигареты и картины, как мы узнали от Генри, были её лучшими спутниками и друзьями в жизни, наравне с Бутом, Эммой, Мулан и мальчишкой. И к этому все давно привыкли. Бесконечный скепсис, отсутствие улыбки, серьёзное выражение лица, готовность врезать правдой в любой момент. Руби, по всей видимости, разгадала тайну бытия, и скрывала её ото всех, отчего и выглядела как уставший вампир, проживший на земле восемьсот лет и потерявший интерес ко всему, кроме живописи. Правда, Генри её очень любил, и не понимал, почему остальные считают Руби нелюдимой. Компания уже разделилась на две группы и не спеша бродила между огромными аквариумами, заполненными всевозможными видами рыб и морских тварей. Август с Генри громко спорили, какой длины хвост у большого серого ската, плавающего прямо перед лицами посетителей. — Он, наверное, сто метров в длину! — Да нет, Генри, не больше двух… — Вооу! Смотри-смотри! Медузы-убийцы! — Есть документальный фильм про них. Австралийцы снимали. Он так и называется «Медуза-убийца». — Дядя Бут, этот осьминог сейчас сломает стекло своими щупальцами. Он фиолетовый! Как мой воздушный шарик! Руби, смотри! Вы похожи! — Это подсветка. Осьминог чёрный, — мрачно изрекла художница. — А я его вижу фиолетовым, значит он фиолетовый! — Генри не утихал. Этот писк раздавался на весь океанариум, смешиваясь с шумом и гамом ещё полсотни мальчишек и девчонок, впервые попавших в подводный мир. Руби задумчиво рассматривала маленькую акулу-лопату, наверное, нашла в ней родственную душу, а Мулан с Эммой прогуливались вдоль вольера с нерпами и обсуждали различие цветовой палитры и техники Ренуара в начале его творчества по сравнению с концом импрессионистского периода. — Я отсюда слышу, что вы болтаете о французской живописи! — прервал их Киллиан, появившись как всегда в костюме, и покручивая винтажный перстень на руке. — Эти тюлени такие милые создания, а вы даже не удостоите их улыбкой, снобы. — Дядя Киллиан! — прокричал Генри из другого конца коридора и бросился бежать к ним. — Привет, малой, — помахал Джонс. — Тебя ещё не скормили акулам? — Сам ты малой, — парень высунул язык и скривился. — Генри! — Мама, дядя Киллиан до сих пор думает, что я маленький. А я бо-ольшой! Я точно знаю, что я большой, — заявил малыш. — И откуда ты это знаешь? — уточнила Свон. — Сестрёнка, мимо нас только что проходил высокий брюнет-ихтиолог, — вклинился Август, подходя и пожимая Киллиану руку. — Не хочешь пригласить его на свидание? — Хорошо, хоть не ихтиандр, — хохотнула Мулан. — Простите. — Бут, пригласи его сам, — закатила глаза Эмма. — Это никогда не закончится… — А маме больше не нужно ходить на свидания, — внезапно выдал Генри, и все, как по команде, повернулись к нему. — Генри! Что ты выдумал? — испугалась Свон. — Я просто знаю. Я не выдумывал, — серьёзно отвечал сынишка. — Солнышко, не говори так, а то все поверят тебе, а не мне, и мне придётся долго доказывать дядюшке Августу, что ты ошибся, — попыталась уговорить его Эмма. — Генри, — Бут присел к малышу, — у мамы появился новый друг? — Признавайся, малой, — подмигнул ему Киллиан. — Лучше помолчать, дружище, — покачала головой Руби, приставив палец к губам. — Мне нельзя ничего рассказывать, я не скажу! Потому что я выполняю важную миссию. Да. Я ничего вам не скажу. Я только знаю, что мама больше не будет ходить на свидания, она познакомилась с кое-кем, и ей уже очень нравится этот человек, — ответственно заявил Генри, как будто сообщал всем о завоевании нового континента. — Воу! — присвистнул Август. — Вот это да! Эмма? — Свон, ты влипла, — сквозь зубы пропела Мулан. — Когда об этом успел узнать Генри? — Ребят, я не понимаю, о чём он говорит, — развела руками Эмма и вопросительно уставилась на сына. — Объясните, мистер? — Я до конца не понимаю нашу игру, но ты сама сказала, что это важно. А я тебе верю. Ведь это важно, правда? — расстроившись, смотрел малыш. — Ээ-э… — Я знаю, что важно. Я вот так чувствую… Если бы это было пустяком, ты бы меня не попросила помочь. А ещё я чувствую себя принцем! — улыбнулся он. — Почему именно принцем? — улыбнулся заинтересованный Бут. — Принцы всех спасают и помогают своим мамам. Теперь я верю, что я принц, а раньше не верил, — Генри принялся носиться вокруг стойки с ящерицами. — Кардинальная смена мировоззрения… — задумчиво заметила Руби. — Как он к этому пришёл? — Генри, почему ты сейчас поверил? — рядом присел Киллиан, задержав мальчика в объятиях. Мальчик посмотрел обоим «дядям» в глаза, раздумывая над ответом. Эмма приподняла брови, готовясь услышать абсолютно любое объяснение, которое придумал её сын, и пытаясь понять, откуда у него появились фантазии на эту тему. Мулан с интересом наблюдала за всеми, вытягивая из чехла камеру, и надеясь запечатлеть что-нибудь стóящее. — Я поверил, потому что…взрослая тётя Реджина, она очень серьёзная, не такая смешная, как ты, дядя Август, и не такая вредная, как ты, дядя Киллиан, и не как Руби…немного как Руби, то есть немного грустная, и очень серьёзная, — путанно объяснял Генри. — Она подтвердила, что я принц. Её папа тоже был принцем, и его тоже звали… — Малыш… — предостерегла его Свон. — Теперь у меня есть показание независимого непредвзятого лица, — заключил мальчик по-взрослому. — Хе-хе, — рассмеялся Август. — Принц Генри! Это круто! Всегда знал, что в тебе скрыт огромный потенциал, дружище. Но расскажи нам о новом друге мамы, — шепнул он негромко. — Постой, Бут. Ты не понял, — перебил его Киллиан. — Он уже всё тебе рассказал. — В смысле? — Кто такая Реджина? — продолжил Джонс с подозрением и взял Генри за руку. — Ты собираешься вмешаться? — шепнула Мулан Эмме. — Нет, Генри мне обещал. Пусть выкручивается сам, — Свон вздохнула и покачала головой. — Ты доверила секретную миссию неподготовленному агенту, — добавила Руби, делая вид, что увлеклась изучением морских звёздочек в соседнем аквариуме. — Как будешь выкручиваться ты? — Мне нечего скрывать, это просто случайная встреча, — прошептала Свон в ответ. — Это моя новая учительница в школе, — без запинки ответил Генри. — Я ещё не запомнил фамилию. Я познакомился с ней в пятницу, и она мне уже нравится. — Из-за твоей учительницы Эмма не будет ходить на свидания? — ничего так и не понял Август. — Не-ет. Учительница тут не причём, — малыш умышленно всех запутывал. — А он профи, — улыбнулась Мулан, щёлкая фотоаппаратом без вспышки. — Август, сходите с Руби и Генри в кафе, наш следопыт, кажется, перевпечатлился. Мороженое его отвлечёт, — подмигнула Свон друзьям. — Кто быстрей за мороженым? — озорно усмехнулся Бут. — Беги, Форрест, беги! И с тебя объяснение, сестрёнка! — крикнул он, скрываясь за поворотом. — Хочу курить… Твоему братишке точно двадцать восемь лет? — проворчала Лукас и без спешки отправилась следом за «малышами». — Я пока поснимаю на втором этаже, там классные мини-джунгли с черепахами, — помощница ещё раз улыбнулась и убежала, оставив Эмму с Киллианом.  — Ты выглядишь уставшей, Свон. И что с рукой? — спросил друг, отходя подальше от шумной толпы. — Споткнулась в музее и свалилась, когда относила макеты на склад, там шероховатые стены, — ответила искусствовед не совсем честно. — С Филом конфликт ещё в силе? Он решил взять тебя измором? — Да-а… Он в последнее время не появляется, но я знаю, что Фил не отступит. Ты был прав, только Генри не даёт мне сдохнуть… — Всё настолько плохо? — насторожился Джонс. — Да нет. Две недели беспробудного сна и я снова начну чувствовать себя человеком, а не раздавленной улиткой, лежащей посреди дороги в один из мерзких дождливых дней, — выдохнула Эмма, растирая ладонями лицо. — Если совсем прижмёт — не молчи, — Киллиан похлопал её по плечу. — Я знаю, как ты любишь решать проблемы, но это плохой способ, мы уже проходили, — добавил он. Эмма промолчала, подумав, что требовательный педант-Киллиан в последнее время стал немного мягче и участливей к ней, чем на протяжении прошедших восьми лет. «Наверное, это связано с появлением невесты» — подумала Свон — «А может в тридцать лет все превращаются в размякшую картофелину и начинают думать о других?» — У Генри новая игра? И что за новая учительница? В конце учебного года? — напомнил о себе друг. — Я не знаю, Килл. Что-то придумали в школе, видимо, — ушла от ответа Эмма. — Он в последнее время воодушевлён как будто завтра Рождество. Хотя, я тут тоже ничего не знаю. О моём сыне лучше разговаривать с Руби… — Ты никогда не называешь его «малыш». — Что? — Свон остановилась и уставилась на Джонса. — Ты пару минут назад назвала его малышом, — повторил он. — Ну да, — смутилась Эмма. — Но ты так никогда не делаешь, и всем нам запретила его так называть. — Крюк, ты к чему-то клонишь? — Нет, здесь всё на поверхности, — улыбнулся он. — Генри чуть не разболтал нам какой-то секрет, и это было единственное слово, которое могло его остановить. Эмма приподняла брови и сделала самое удивлённое лицо, на которое была способна. — Прекрасная теория, детектив Коломбо. Но я понятия не имею, о чём весь день стрекочет Генри, — уверенно заявила она. — Пойдём и тебя накормим мороженым, а то ваши коллективные фантазии загонят меня в тиски отчаяния, к Руби. И никаким Ренуаром, Крисом Хемсвортом и ужином с твоей невестой меня оттуда не вытащите. Киллиан ухмыльнулся и переключился на обсуждение теорий появления скандальной картины Гюстава Курбѐ. Эмма с радостью подхватила диалог, посчитав, что друг выкинул из головы все домыслы и болтовню Генри. Вскоре подошли и остальные участники «экспедиции», и исследование океанариума продолжилось. Генри больше не давал никаких компрометирующих комментариев по теме свиданий или секретной миссии, а Свон веселилась, как могла, не упуская ни минуты общения с сыном. Август с Киллом, не замолкая, сочиняли страшные истории о нападении китов, пираний, и акул на людей, хохотали громче всех посетителей и носились с мальчуганом по всем этажам, вызывая улыбки гуляющих рядом папаш и молчаливое неодобрение сбившихся с ног мамаш. Мулан фотографировала, а Руби вытащила откуда-то альбом для рисования, и прислонившись к стене рядом с одним из аквариумов, принялась вдумчиво чертить линии, набрасывая схематичный контур новой картины. Воскресный день с рыбками дал всем необходимую передышку перед новым недельным забегом. И Эмма, несмотря на убийственное желание не просыпаться две недели кряду, была рада провести время с друзьями и семьёй. Ведь сон, по сути, является пустяковой мелочью, по сравнению со звуками заливистого смеха сынишки и дурацких шуток брата, пусть и названного так не из-за родства крови, а по родству душ.