Увидеть свет

— Всем пока! Я убегаю! — прокричала Эмма, хватая со стола только что открытую бутылку вина и запихивая её в рюкзак. — Ээ-й! Ты куда? — завопил Бут. — Мы ещё не начали есть третий торт! — Без меня, ребята! Генри, солнышко, не забудь почистить зубы перед сном, я могу задержаться. И если Руби начнёт читать тебе Стивена Кинга на ночь, разрешаю на всех её картинах нарисовать розового единорога. — Ма-ам! Передавай от меня привет! — отозвался Генри, выглядывая из-под сооружённого силами Августа, Руби, Мулан и Киллиана «зáмка». — Ничего не слышу, парень! — притворно заткнула уши Эмма. — Веди себя хорошо, дружок! Тебе уже семь лет, в семь лет принцы уже участвовали в рыцарских состязаниях, — и она подмигнула сыну, который заговорщицки подмигнул в ответ. — Держи пробку, Свон, а то вино расплескаешь, — бросила вдогонку Руби, вставая с пола и подходя к двери. — Спасибо, — улыбнулась Эмма. — И спасибо, что устроили праздник для Генри. — Просто будь осторожна, подруга. Мулан чё-то полна блестящих надежд, а я, как всегда, не одобряю, — добавила Лукас исподлобья. — Никому нельзя верить…а ты наивна, как твой Ренуар, хоть и строишь из себя предводительницу шайки головорезов. — Всё будет хорошо, — заверила искусствовед и похлопала подругу по плечу. — Крю-юк! Не позволяй нашему травоядному Спилбергу сожрать весь лимонный пирог! Оставьте мне кусочек! — А ты куда, Свон? Фил вызывает? — из-под разноцветной коробки, приспособленной в качестве крыши одной из комнат зáмка, появилась теперь голова Джонса. — Да, надо заскочить в музей, — кивнула она. — Остаёшься за главного! И помни про пирог! — Иди уже, Свон. Все получили по заданию, теперь проваливай, — покачала головой Мулан, поправляя бумажный колпачок на голове. — «Фил» не станет ждать тебя весь день. — Мулан… — Эмма многозначительно посмотрела на помощницу и приставила палец к губам. — Спасибо… — произнесла она беззвучно и выскользнула за дверь. Эта секретность Эмме, конечно, не нравилась, но она предпочла на неё забить. Наступил день рождения Генри, солнечный майский день для солнечного принца. Маленькая уютная вечеринка в квартире, где Свон специально к этому дню с помощью Руби раскрасила стены комнаты мальчика сюжетами из комиксов о человеке-пауке, с приходом Киллиана превратилась в шумный балаган. Друг заявил, что день рождения принца не может состояться без сооружения крепостной стены из подручных материалов. Было смешно и непривычно наблюдать, как Джонс закатил рукава рубашки, снял галстук, он, наверное, не расставался с ним даже когда спал, подшутил над Бутом по поводу его креативного костюма Пиноккио, и вывалил на пол все коробки, которые смог найти в квартире. Руби произнесла что-то в стиле героини Венсдей из «Семейки Аддамс» и подлила себе в колу жидкости покрепче. Генри восторженно лопотал и хлопал в ладоши, размахивая подаренным конструктором по ракетостроению, а его дядя в это время уплетал одно пирожное за другим, успевая только мычать от удовольствия и одобрительно кивать в сторону Мулан. Фотограф по привычке не выпускала из рук камеру, стараясь запечатлеть все забавные рожицы, появляющиеся на лице ребят, и ухитрялась каким-то образом следить за духовкой, вовремя вынимая оттуда готовые блюда. К обеду веселье продолжило набирать обороты, а Эмма уже готова была выйти чуть прогуляться. Две недели пролетели очень быстро, без единого выходного дня. Выставка, выставка, выставка. Это слово крутилось в голове Свон двадцать четыре часа в сутки. Однажды ей всё же удалось заглянуть к причалу, в прошлое воскресенье. И она даже простояла там минут пятнадцать, придумывая оправдание по поводу украденных таблеток, но Реджина так и не появилась. И парк сразу показался Эмме неприветливым и пустынным, словно там вырубили все деревья, или засыпали зеленеющие газоны песком. Хотя на что она понадеялась в этот раз, было непонятно. Понятным казалось только желание убедиться, что миссис Локсли ей не привиделась, что она реально существует, со своим водителем, бронетанком, тростью, безумно дорогим тренчем, психостимуляторами и прохладным блеском в глазах. Свон очень волновалась за свой рассудок и опасалась, что месяцы работы в таком режиме доведут её до состояния героя Рассела Кроу из запоминающейся ленты «Игры разума», и поэтому хотела точно знать, что Реджина, пусть даже она окажется сенатором, членом Конгресса, женой Билла Гейтса, президентом Аргентины или ещё какой-нибудь важной персоной, действительно была в прошлое воскресенье у неё в музее. Сегодня Генри с самого утра донимал её вопросами по поводу встречи с миссис Локсли. Он чуть ли не силой выпихивал Эмму за дверь, снабдив пакетом конфет и зелёным шариком, на этот раз. А Свон требовала прекратить привлекать к себе внимание и помочь Киллиану строить замок. — Только бы это не оказалось сном, — бормотала искусствовед, сворачивая на одну из дорожек парка. — Я оставила друзей в разгар вечеринки сына и прибежала в парк с бутылкой вина. Какого чёрта? Хорошо, хоть от шарика удалось отбиться. Надеюсь, это не сон. Иначе, я выгляжу идиоткой даже во сне. И надеюсь, что встречу её у причала, а то мне придётся разбить эту чёртову бутылку о тротуар, — рассуждала Эмма, быстро шагая и уставившись себе под ноги. — Ты, случаем, не перебрала с моими стимуляторами? — услышала она за спиной и резко остановилась. Реджина сидела на скамейке и старалась сдержать иронию. Свон настолько увлеклась своими ругательствами, что не заметила, как прошагала мимо того места, где каждый раз происходили встречи. Развернувшись, она осталась стоять и рассматривать Миллс. Зрачки были в норме, к четырём часам дня, видимо, уже вернулась естественная аккомодация. Вид чуть уставший, трость стоит рядом. Эмма удивлённо ухмыльнулась. — Скажи мне, что ты настоящая… — внезапно выдала она. — Что? — Ты настоящая? Мне надо знать точно. Расскажи мне какую-нибудь историю, чтобы я убедилась…вдруг мне всё это только кажется. — Ты пьяна? — со скепсисом уточнила Реджина. — Ещё нет, — вздохнула Свон и поставила рюкзак на скамейку. Садиться она не стала, всё ещё продолжая рассматривать Миллс, словно придирчивый критик искусства, которых она терпеть не могла. — Я только что прилетела из Нью-Йорка, — продолжила архитектор. — Трёхдневная конференция в рамках обширного недельного форума, слащавые лица партнёров-манекенов в Армани, Версаче и тройках Тома Форда… всё это вызывало лишь желание снять свои Маноло и швырнуть ими кому-нибудь в лицо… — И плевать на травму, если дресс-код заставляет выглядеть как на церемонии вручения «Оскар»? Это твой слоган? — Эмма успокоилась и почти расслаблено прислонилась к ограждению, переведя взгляд на белые удобные лоферы, в которых теперь была обута Реджина. — Да, адская боль… — Глядя на тебя, кажется, что ты можешь делать всё, что захочешь, — добавила искусствовед. — Могу… — кивнула Локсли, — но ничего не хочу… И ты меня перебила. Но я начинаю к этому привыкать, — покачала она головой. — Мои Маноло остались невредимы, как и глаза собеседников. Робин всё время отвлекал меня, благодаря ему обошлось без травм. И я поймала себя на мысли, что постоянно думаю о Ренуаре и о том, зачем ты меня туда потащила, а также о том, какого чёрта забрала мои таблетки? — Две недели раздумий о Ренуаре? Воу… Он был бы впечатлён произведённым эффектом, — рассмеялась Эмма, оглядываясь по сторонам. — И мы приехали в музей на твоей машине, помнишь? Так что ещё непонятно, кто и кого туда притащил, — добавила она игриво. — Вонючий Нью-Йорк… Запах марихуаны повсюду, бомжи, грязное такси. Отвратительная архитектура… — Я думала, ты прилетела туда на своём мерседесе, — сострила Эмма, до сих пор рассматривая Реджину с ног до головы и ища тревожные признаки приближающегося психоза. — У Грэма выдался выходной? — У Грэма не бывает выходных, даже когда я сплю. Удалось раздобыть его телефончик? — на этот раз игривость прозвучала в голосе Миллс. — Да, сходили на пару свиданий, он славный парень, через неделю планируем пожениться, — не уступала Эмма. — Ты задолжала ему извинение. Я не сдержалась и наорала на него, когда обнаружила свои лекарства украденными. Какого чёрта всё-таки? Не хватает адреналина? Может, ты хочешь их вернуть? — Реджина выжидающе уставилась на Свон. Она обрадовалась встрече. Вот так просто. Что-то смогло порадовать её за последние две недели. Конференция и правда была утомительной и бессмысленной. Они с Робином, Джефферсоном и Бланшар летали в Нью-Йорк каждый год, и каждый год Реджине хотелось швыряться туфлями в архитекторов и инженеров из-за своей вспыльчивости и их тупых идей. Даже секретарь Лейси казалась более способной и талантливой в вопросах экономических и технических расчётов при проектировании, однако она всего лишь отвечала на личные звонки, изредка и без надобности делясь своими комментариями с работниками компании. Реджина уже пару раз порывалась уволить секретаря за то, что Френч успевала без её ведома выполнять чужую работу, но всё же сочла такую работоспособность плюсом и решила понаблюдать, чем это закончится. Поэтому туго соображающие партнёры из Нью-Йорка Реджину очень нервировали, до зубной боли и желания выколоть кому-нибудь глаз. Джефферсон всё время смеялся, потягивая бренди под видом двойного эспрессо, и критиковал технологии монтажа различных конструкций. Его ненавидело, наверное, большинство собравшихся, потому что раз за разом эксперт «Outlaw Queen Hotel Group» доказывал лучшим проектировщикам восточных штатов, что наркоманские идеи, посещающие их после пьянок, в заплёванных барах, борделях, на вечеринках с друзьями и тому подобных местах, не имеют ничего общего с прогрессивными идеями строителей, создающих фантастическую и культурно обоснованную архитектуру современных городов. И Джефферсон получал удовольствие от гневных взглядов и попыток переманить его в другие компании. Для Реджины это было тоже единственным развлечением, наблюдать за горячими спорами своего лучшего эксперта и знать, что этот псих никогда не поведётся на обещания пустоголовых банкиров. Робин всё это время критически посматривал на их парочку и улыбался, будучи горд собой, потому что именно он несколько лет назад сумел заинтересовать сумасшедшего Джефферсона работой жены, и с тех пор Реджина доверяла контроль над качеством своих объектов только ему. Кстати, разбирательство, начатое с подачи Уилла Скарлетта, до сих пор держалось под строгим секретом, и сулило обернуться большим скандалом. И Локсли совсем перестала спать, по много раз проверяя и перепроверяя все данные поставок. Даже Дэвид уже выбился из сил, доказывая, что материалы поступили на объект по обычной схеме, а Реджина отказывалась в это верить. Она продолжала искать любое объяснение этому случаю, игнорируя результаты экспертизы Джефферсона, показания строителей Уилла и недовольство Нолана, ещё не подозревающего, что он вырыл себе яму столь упорным усердием в этом непростом деле. Но основной причиной задумчивости миссис Локсли было совсем не это. Не конференция, не больная нога, и не назревающий скандал в её идеальной фирме. Робин, глядя как жена подолгу тычет соломинкой в бокал и не слушает одного из лучших докладчиков из Бостона, решил, что она раздумывает над возобновлением терапии у ортопеда. Джефферсон понадеялся, что Миллс ищет способ без шума разрулить предполагаемый саботаж на стройке. А Мери-Маргарет в испуге тряслась и была убеждена, что Реджина собирается как можно скорей выставить её из компании или отдать на съедение Кэтрин, отчего помощница совсем потеряла голос, и боялась лишний раз взглянуть на начальницу. Ближе всего к разгадке рефлексии миссис Локсли оказался Грэм. Захватив с собой ещё троих охранников, на каждого члена делегации, Хамберт постоянно держался в поле зрения Миллс, не привлекая внимания, но и не отвлекаясь от своих наблюдений. Он догадывался, что Реджина две недели размышляет над странным походом в музей, а точнее, над тем, почему позволила какой-то незнакомке вторгнуться в её жизнь и вести её за собой. Эти догадки подтвердились, когда архитектор, едва сойдя с трапа самолёта, попросила отвезти её к причалу, а не домой. Полтора часа, проведённых у воды, окончательно разогнали то мутное и фальшивое состояние, накрывшее её на конференции. Солнце, начинающее припекать по-летнему, напоминало, что прошло два месяца с того дня на мосту. Но скрежет в ушах до сих пор не давал уснуть, будто это случилось вчера. И тогда она возвращалась к мыслям о таблетках. Об увеличении дозы. О зависимости, ведущей её на дно. Этот путь был прост и понятен Реджине. Она могла проследить его до самого конца. Но когда она пыталась это сделать, то встречала сначала строгий взгляд Грэма, идущего рядом, а затем, чуть дальше, появлялась Свон, преграждая этот путь ворохом нагромождённых на дороге картин Ренуара. И тонуть дальше казалось невозможным. Из-за препятствий, создаваемых водителем и французской живописью. Было ли это началом психоза? Безусловно. Именно того, о котором волновалась Эмма. — Нет, вернуть я их не хочу. Как я вижу, ты справляешься и без них, — произнесла искусствовед, недолго помолчав. — Сначала я подумывала вернуть их, признаю. Но потом рассыпала впопыхах, и расценила это как знак. — А я расценила как знак то, что ты наглая воровка. Приступ паники, появившийся от нехватки аддералла, напугал Робина, и вызвал абстинентный синдром. Пришлось посреди ночи вызывать врача. Он привёз мне новую баночку. Но теперь у меня проблемы. И с врачом, и с опекой со стороны Робина. А я не люблю, когда кто-то создаёт мне проблемы, — вещала Реджина, уставшим голосом. — Я бы повесила к чёрту этого врача, — ругнулась Эмма. — Да, на стене в музее, я помню… — Хочешь вина? — Что? — У меня случайно завалялась бутылочка отличного французского вина в сумке, — улыбнулась Свон, отходя от ограждения и усаживаясь на скамейку. — В музее сегодня у кого-то день рождения, стащила с праздничного стола, когда уходила, да и с девушкой вчера рассталась. Празднуем! И пока Локсли удивлённо хлопала глазами, Эмма достала бутылку и налила вино в маленькие стеклянные бокалы, которые ей успела засунуть Мулан. Лёгкий напиток, распространяя свежий фруктовый аромат, блеснул на солнце соломенным оттенком, и бокал каким-то образом оказался в руках Реджины. Поплавок дёрнулся и поплыл дальше по течению, в предвкушении новых поворотов на пути.