Увидеть свет

— Помнишь того мальчишку? — внезапно спросила Миллс. — Соседского болтуна? — притворно удивилась Свон. — Он говорил, что у него сегодня день рождения. Как много дней рождения в один день… — задумчиво добавила Реджина, выпивая залпом вино. — Ты приходила сюда в эти две недели? — спросила она с интересом. — Да, на прошлой неделе, — ответила Эмма спокойно, уставившись себе под ноги. — Зачем? — Хотела извиниться…за таблетки. — И слишком много извинений… — Реджина протянула бокал, и Эмма наполнила его снова. — Расскажешь, чем занимаешься? — миролюбиво предложила искусствовед. — Пью вино в парке с незнакомкой, — ответила Миллс, снова осушив бокал. — С очень странной незнакомкой. Почему ты приходишь сюда? — Хотелось бы ответить, что я здесь живу, поэтому знаю этот парк и бываю тут каждый день. Но это неправда. Вернее, я действительно живу неподалёку, но в этом парке не была ни разу до той первой встречи с тобой, — ответила Свон, глотнув вина прямо из бутылки. — И отчего-то кажется, что ты в опасности. Не в той опасности, от которой тебя прикрывает Грэм и авто, а в другой. — И ты хочешь защитить меня? — Не знаю… Может быть мне тоже нравится быть в опасности, — искусствовед посмотрела внимательно на Реджину, и подумала, что не прочь узнать её лучше. — Ты не умеешь пользоваться гуглом? — спросила Миллс после минутного молчания. — Чёрт, точно, — рассмеялась Свон. — Всё время забываю, что ты из селебрити. — Два месяца назад я попала в аварию. Очевидно, это было спланировано. Грэм тоже пострадал. А мои кости заменили железками. Тяжело подстраивать тот же график под изменившееся состояние. Вот и балуюсь искусственными стимуляторами и гидрокодоном. И мне дела нет, куда меня это приведёт. Я бы даже хотела, чтобы это закончилось как можно скорее. Собственно, никому нет дела. И вряд ли бы ты встретила меня тогда, если бы я не струсила… — Мм…так, значит, ты задумала выпилиться отсюда? — закивала Эмма, допивая вино и отставляя пустую бутылку на траву. — Зачем тогда охрана и непробиваемый катафалк? Никому же дела нет? Да и затягивать с этим не стóит. Уже жалею, что забрала чёртовы таблетки. Быть может, ты бы организовала себе передоз в тот вечер и планы бы реализовались. Проще, конечно, смешать всё со снотворным и запить джином, чтобы уж наверняка. А ещё лучше уронить в ванну с водой включённый в розетку фен, тут уж точно всё спишут на твою криворукость. А мой братишка предложил бы экзотический сценарий из фильма «Семь жизней», уверена, ты способна достать кубомедузу даже из Австралии, — Свон отчего-то начинала заводиться, хоть и старалась сохранять спокойный тембр голоса и не орать на всю округу. — Тебя задевает то, о чём я говорю? — Миллс не переставала изумляться. — Нет. Мне пофиг. Мы с тобой даже не знакомы. Почему это должно меня задевать? — пожала плечами Свон и отвернулась. Посидев минут пятнадцать в тишине, Эмма сумела подавить в себе накатившее чувство тревоги и вернуться в беседу. Она с колким сарказмом предложила Реджине несколько способов самоубийства для того, чтобы задушить собственные воспоминания, возникшие от её унылой болтовни. — Грэм, принеси мне ирландский виски из машины. Спасибо, — Реджина отключила вызов и сразу набрала следующий. — Робин, я сегодня останусь у себя. Да, всё в порядке, немного устала. Багаж ещё в машине. Да, я помню, завтра сбор по итогам конференции. Мери всех обзвонит. Не волнуйся, я, правда, в порядке. Вышла прогуляться в парк, ты же помнишь, токсичный Нью-Йорк меня всегда угнетал. До завтра, — и она положила трубку как раз в тот момент, когда подошёл Хамберт с бутылкой и пакетом льда. — Привет, Грэм, — помахала ему Свон. — Кольца уже купил? Через две недели встречаемся у городской ратуши, не забудь, — подмигнула она. — Добрый вечер, Эмма. Боюсь, что свадьбу придётся отложить, — неожиданно заявил водитель. — Почему? — Я уверен, что через две недели невеста передумает, — ответил он и, развернувшись, скрылся в конце аллеи. — Откуда Грэм вообще знает об этой шутке? На тебе микрофон? — удивилась Свон. — Нас прослушивают? — Да, всегда забываю его отключать, — Реджина снова достала телефон и парой движений выключила запись диалога. — Это меры безопасности, на случай если меня выкрадут с конференции или начнут шантажировать, или вымогать деньги. — Мне бы такая штука пригодилась, для разговоров с Филом, — вздохнула Эмма, потянувшись за кубиками льда. — Не одолжишь? — Забирай всё… Миллс потёрла ногу, ощутив привычное покалывание в суставе, и налила себе виски. От которого хотелось плеваться в раковину, как мы помним. Но она налила полный бокал, потому что виски глушил боль. Иногда гидрокодон её не глушил, а крепкий напиток отлично справлялся с этой задачей. Ненадолго, на час или чуть меньше, но справлялся. А Реджине была важна любая передышка. — Тебе вообще-то нельзя напиваться. Это плохая смесь…если ты, конечно, не решила прибегнуть к плану прямо сейчас, — Эмма скривилась от горечи виски и почувствовала, как контроль постепенно начинает ослабевать, и ей хочется положить голову на что-нибудь мягкое и уснуть. — У тебя не будет проблем? — уточнила Локсли. — Из-за чего? — Из-за того, что мы собираемся допить эту бутылку. — Я большая девочка, — усмехнулась Эмма, — могу и напиться, если захочу. — А ты хочешь напиться? — архитектор приподняла брови, и на её лице мелькнула коварная улыбка. — Чёрт… Если это поможет мне уснуть и не просыпаться две недели кряду, то да, я с радостью допью этот виски. Свон зажмурилась и тряхнула головой, отгоняя всплывшее неприятное видение, преследовавшее её с прошлого воскресенья. Ей тоже необходимо было заглушить боль, и поэтому искусствовед последовала примеру Реджины и залпом отпила полбокала, чуть не подавившись кубиком льда, и закашлявшись от ударившей в нос крепости напитка. В ушах зашумело, спустя каких-то пятнадцать минут. Дорожки парка стали постепенно расползаться, скамейка пошатнулась, а вид накатывающих волн начинал укачивать, окутывая маревом расслабляющей эйфории. Хотелось вытянуть ноги, вдыхать тёплый воздух, закинуть голову назад и сидеть недвижимо, день за днём. И какого чёрта она придумала эту нелепую историю расставания с несуществующей девушкой? — Ты же не всерьёз задумала утилизироваться? — спросила Эмма, уставившись на Миллс и уже какое-то время борясь с желанием протянуть руку и дотронуться до её руки. Она сама не знала, откуда взялось это желание. Быть может, чем больше вливалось виски, тем меньше хотелось держать себя в рамках. А может ирландцы добавляют в свои напитки секретный ингредиент, провоцирующий непонятную гравитацию к тем, кто находится на опасном расстоянии от обрыва? — Если я бу-уду постоянно держать себя в рамках, то превращусь в портрет… — медленно протянула Эмма, похоже, отвечая какому-то невидимому собеседнику. — Некрасивый и неинтересный портрет в заброшенной галерее полувымершего призрачного Детройта… В Чикаго таким «полотнам» не место… — Почему это тебя волнует? — спросила Реджина, улавливая те же волны гравитации, направленные к той, которая хотела её над обрывом удержать. — Портрет? — Нет, мои слова. — А-аа… О том, что ты никак не можешь решиться, и поэтому выбрала способ отсроченного самоубийства? Ты про эти слова? — попыталась рассмеяться Эмма. — Ты называешь вещи своими именами. — Потому что это так называется. Разве нет? — Свон посерьёзнела. — Или у тебя есть другие варианты? — Нет. Ты права, так оно и называется… Но почему это вызывает в тебе такое яростное желание меня ударить? — осознанно напирала Миллс. — Не ударить…нет. — А что? — Мы с Августом выросли в приёмной семье. Родители были прекрасными людьми. К тому времени, как нас усыновили, у них уже была биологическая дочь, Лилит, — Свон потёрла глаза и откашлялась. — Шкодливая, балованная девчонка, которая постоянно сбегала из дома и подбивала нас на какие-нибудь проказы, заканчивающиеся каждый раз неприятностями. Но мы дружили. Я была скромной, неуверенной в себе мечтательницей, а братишку пугал дневной свет, и он безвылазно сидел в огромном дупле огромного дерева на заднем дворе. Но наша сестрёнка не желала с этим мириться… — Эмма улыбнулась, но грустно. — Ни секунды спокойствия… Это было похоже на бесконечную марафонскую дистанцию с постоянным ускорением. Лили вытащила нас из дупла и неуверенности. С родительской помощью, конечно. На это ушло десять лет… — Свон замолчала на несколько минут. Она повернулась к Реджине и взяла её за руку. Без лишних вопросов. Просто для того, чтобы ощутить тепло и почувствовать, что Миллс настоящая. Рука и правда оказалась тёплой. Чуть дрогнула. Архитектор от неожиданности успела только удивлённо приподнять брови и вдохнуть. Второй рукой нащупала трость и привычно вцепилась в неё. Они молчали. Прислушивались к ощущениям. Где-то поодаль проносились машины и слышались всплески волн. Чуть ближе приятно шелестели деревья. А совсем близко на Реджину смотрели большие глаза Свон. Серьёзно смотрели, вдумчиво. Словно хотели передать без слов все мысли и волнение. — Мы с братишкой никогда не пересматриваем «Начало» Нолана… — продолжила она, переведя взгляд на руку Миллс, и большим пальцем поглаживая её кисть. — Там есть жуткая сцена…когда героиня запутывается во всей вымышленной паутине, придуманной вместе с мужем, и прыгает в итоге с подоконника гостиничного номера, на глазах у этого мужа… Так вот. На моё восемнадцатилетие Лилит потащила меня на железнодорожный мост, недалеко от нашего дома. Мы жили в пригороде, в Эванстоне. Там много железнодорожных мостов. Ей вдруг пришла идея пробраться на пути и погулять над озером. И пока я недостаточно настойчиво отговаривала её от этого приключения, она, уже смеясь, перепрыгивала через рельсы. Август тоже должен был вскоре присоединиться к нам, но, слава Богу, что он опоздал и не видел, как из смеющейся девчонки Лилит превратилась в рыдающую и орущую на всю округу психопатку. Я н-не знаю…я не знаю, как это произошло. Она просто начала кричать…проклинать свою жизнь. Она была одержима желанием узнать, что изменится, если она исчезнет из этого мира. Ей хотелось видеть реакцию друзей и родных, ну, знаешь, такое детское желание, вроде «я посмотрю, как вы все плачете, а потом выйду из-за угла, и вуаля, все снова счастливы»… Что-то наподобие сюжета ленты «Эта замечательная жизнь». Она так и сказала…что видела такое в кино. Но из этого не получилось рождественской истории, наоборот… Когда Лилит, посмеиваясь сквозь слёзы, шагнула в пропасть…это мало походило на праздничную вечеринку в честь моего дня рождения. Последнее, что я услышала, это «увидимся на берегу, малышка»… А потом непонимание произошедшего, шок, ругательства… Она не выплыла. — Зачем она это сделала? — спросила Реджина, когда Свон снова замолчала. — Мы не знаем до сих пор. В тот же день мы уехали из города. Августу стукнуло восемнадцать за месяц до моего дня рождения, мы уже были зачислены в колледжи к тому времени, и нас ничего не держало в Эванстоне. Я даже не была на похоронах. Тело выловили через пару дней… Наверное она этого хотела. А может, пыталась играть с судьбой. Вряд ли она понимала, что может разбиться. Но нам было уже всё равно… — И ты не видела родителей после этого ни разу? — Миллс казалось, что она даже протрезвела от такой пробирающей откровенности. — Неа… Я не знала, как объяснить им, что стояла почти рядом и не смогла ей помешать. Я до сих пор не знаю, как это объяснить, — выдохнула Эмма, вспоминая, что с уходом сестры совсем слетела с катушек, переняв её манеру поведения и безрассудство, с которым Лилит неслась напролом каждый день. — Август долго приходил в себя. Очень долго. Поначалу мне приходилось вытаскивать его из самых скотоподобных притонов Чикаго. Потом он увлёкся журналистикой, и кино…этим когда-то была увлечена Лили. Снова поступил в колледж, потому что из предыдущего его отчислили за прогулы. Она как будто разделилась и поселилась в нас поровну, только мне досталась не лучшая часть, — она замолчала. — Я не жду, конечно, что мой рассказ остановит тебя от твоих бредовых намерений. Это было бы глупо. Но ты спросила, почему я так реагирую, и я ответила, — Эмма отпустила руку Реджины и встала, заметно волнуясь. — А вы с Августом родственно не связаны? — спросила Реджина внезапно. — Генетически или биологически, не знаю, как это правильно называется, нет, не связаны. У нас были разные биологические родители, — объяснила Эмма. — При желании нам можно даже пожениться. Нас усыновили вместе, потому что я всегда его защищала и таскала за собой, как братишку. Ему досталось в раннем детстве, а мне уже тогда хотелось кому-нибудь помочь. И со временем я поняла, что родными людей делает отношение друг к другу и любовь, а не биологическая похожесть клеток. Биология нужна для медицины, а в жизни семьёй становятся не из-за структуры ДНК. — Может ты и права… — Реджина на минуту задумалась о своём. — Не часто удаётся услышать такую историю от незнакомки, — ответила она погодя. — Спасибо, ты… — А мы всё ещё незнакомцы? — перебила Свон и повернулась. — А ты ещё хочешь меня защитить? — Я не говорила этого… — попыталась возразить Эмма, но Реджина только наклонила голову набок и ждала. Её нога сейчас не болела. Смешение расслабляющих жидкостей делало свою работу. Она ощущала только дурманящее сознание головокружение, и желание расстёгивать пуговицы на синей рубашке Свон. После того, как Эмма взяла её за руку, это желание уже даже не пыталось затеряться среди болевых толчков, усталости, горького послевкусия и воспоминаний о почти бесполезной конференции. Картинка стояла перед глазами. И заставляла эти глаза опускаться вниз или перемещаться на другие объекты, скамейку, например, или свою трость. Реджина поспешила списать всё на опьянение, которого обычно никогда не происходило. Она терпеть не могла состояние потери контроля, над собой или ситуацией, или кем-то вокруг. Но если бы Локсли видела себя со стороны, то без труда определила бы, что контроль уплыл из её рук ещё при первой встрече, когда она позволила себе запомнить имя незнакомки и заинтересоваться Эммой. Тогда и произошло это странное вторжение. В голову, в мысли, в зрительные образы. Со стороны она, конечно, себя видеть не могла. Но оно и к лучшему. Она бы рассмотрела там ещё много неприятных вещей, наподобие непозволительных желаний, пришла бы в ужас, и, чего доброго, сиганула бы с разбега в озеро, поддавшись тяжёлому настроению Свон. Нет, она бы так никогда не сделала. «Но мало ли» — думал Грэм, сидя в авто и нервно постукивая пальцами по рулю — «Почему я не стал футболистом? Почему я попёрся в армию и теперь вынужден спасать Реджину от самой себя?» «Потому что кто-то должен её спасти, дружище» — чуть не ответил ему проходящий мимо мужчина. — Всё в порядке? — уточнила Миллс, когда Эмма продолжила таращиться на неё и молчать. Она уж подумала, не произнесла ли своё желание вслух. — Прости…я встала, и весь алкоголь устремился мне в голову по прямой… — прошептала Свон, тыкая пальцем себе в висок. — Я не наговорила тут ерунды? Мне кажется, что всё смешалось…и мы сидим здесь уже несколько дней… Реджина улыбнулась, повернулась в сторону мерседеса и махнула Грэму, подзывая его к себе. — Ты не наговорила ерунды, не переживай. Присядь, — она протянула руку Эмме, и та снова взяла её и села рядом. — Чуть покачивает, да? — Свон кивнула, крепче сжимая ладонь. — Послушай, Эмма, встречаться с тобой у причала это…волнующе, — Реджина пыталась подбирать слова, избегая откровенности. — Это интересно… Ты всегда в разных настроениях, зачастую крайне негативных, это меня бодрит и отвлекает от приевшейся рутины. Твой Ренуар тоже интригует, как и рассказанная только что история. Я не сомневаюсь, что тебе есть о чём рассказать ещё, но…думаю, что больше сюда не приду. Ты не знаешь, кто я и чем занимаюсь, не знаешь, что в моей жизни полно мусора и не очень привлекательных вещей…и тебе незачем этого знать. Я убеждена, что ты пожалеешь, если захочешь узнать меня лучше… — Но я уже хочу, — снова перебила её Свон, — узнать тебя… — Мне пора, — не хотела слушать Локсли. — Грэм отвезёт тебя домой, а я вызову второго водителя. — Реджина, подожди… Я опять тебя оскорбила? Сказала что-то дурацкое в стиле Свон? Откуда такая резкая смена? — Эмма держала её за руку и не собиралась отпускать. — Тебя что-то напугало? Почему мы не можем ещё недолго поболтать? — У меня был долгий изнурительный день. Я должна ехать домой. — Миссис Локсли, — напомнил о себе Хамберт, простояв несколько минут рядом с Реджиной. — Да, Грэм. Помоги Эмме сесть в машину и отвези её домой. Я подожду Шона. Я в порядке. — Я не могу оставить вас здесь одну, — вполголоса произнёс водитель. — А я не сяду в твою машину без тебя, — добавила Эмма. — Чёрт, Грэм, я тебя выгоню… — выдохнула Миллс без сил. — К чёртовой бабушке! Ты меня достал! — Оу-оу, Грэм, тебе пора бежать…как и мне, чёрт…но я остаюсь, — протянула Свон, переглядываясь с Хамбертом. — Реджина, ты же на самом деле не хочешь этого. Грэм, дай нам минутку. — Может быть, ты знаешь, чего я хочу? — ухмыльнулась Локсли, покачав головой. — Удивишь меня телепатией? — она кивнула водителю, Грэм подошёл с другой стороны и помог ей подняться. — Можешь делать всё, что хочешь, но не делаешь, потому что ничего не хочешь… — повторила Эмма, взяв свой рюкзак и поднявшись за Реджиной. — Может быть это шанс? Прямо сейчас? Чего бы тебе хотелось? Локсли остановилась. Чуть зажмурилась. Свон ждала ответа, и надеялась, скорей всего, на чудо. Или на получудо. Она сама не знала, чего ждать, но чего-то ожидалось. И хотелось. Может быть, хотелось взять и вторую руку, и держать её долго. Или обнять. А может, и то и другое. А может и большего… — Ещё недолго поболтать, ты права, — проговорила, наконец, Реджина и задумчиво побрела дальше.