Увидеть свет

Робин опять сидел на том же месте, чуть ближе к кровати, растирал мокрое после умывания лицо, и слушал. Реджина рассказывала ему всё, что засиделось у неё внутри. Всё, что надо было рассказывать понемногу, при каждой встрече, семейном обеде, вечерами вдвоём. Силы постепенно возвращались, отступил образ чёрной воды, вливающейся в ноздри и лёгкие. Эти ощущения будут преследовать её всю жизнь, страшное состояние паралича и невозможности вдохнуть. Но оно рассеивалось под пристальным взглядом мужа и друзей, заменялось благодарностью, что её не бросили там погибать. — Это началось давно, не знаю точно, может после смерти папы. Мне просто стало безразлично всё, люди, отели, наши проекты. У меня вызывало нервное напряжение каждое наше собрание и обсуждение направлений бизнеса. Это угнетало. Я ездила на кладбище очень много раз, Робби, ты даже не представляешь, сколько раз я там была. Я знаю там каждую могилу… — Ты не говорила. — Да, я многое тебе не рассказывала. И это мучило меня… Не сразу, сначала я не замечала изменений, папа был ещё жив, думала, что просто устала от беготни, но потом я поняла, что не только работа меня раздражает, но всё остальное вокруг. Магазины, дороги, цвета, погода, смена сезонов, гардероб, работники. Ты помнишь, когда это началось? Я даже не заметила… — Ты всегда была достаточно жёсткой, но да, я пропустил твоё погружение в депрессию, — признался он. — И дальше я двигалась по инерции, когда хорошо знаешь предмет работы, то можно позволить себе действовать на автомате. Спроси меня о чём-нибудь из того периода, я ничего не вспомню…это как вакуум, я застряла в нём, и все события несутся мимо меня… — Твой отец умер три года назад, — заметил Робин. — Я три года хожу как болван? — Ты не виноват в этом, — покачала головой Реджина. — Я тщательно это скрывала. Когда появился Грэм, он заподозрил, что со мной что-то не так, но это потому, что я чаще разъезжаю в авто, чем бываю дома. Я начала часто бывать на причале, и он просто заметил, армейская привычка следить за объектом, он лучший в своём деле. И ты же знаешь, я не обращаю внимания на второстепенных работников, поэтому не чувствую себя стеснённой при них, и я что-то болтала там, Грэм запоминал. — Но он ничего мне не сказал, даже не намекнул, чтобы я присмотрелся! — Работа у него такая, хранить секреты клиентки, — попыталась приободрить его Реджина. — Так он всё знает? — Про депрессивные настроения и таблетки? — уточнила Реджина. — Нет, не только. Про Эмму… — вздохнул Робин. — Да, он же не выпускает меня из виду, по твоему приказу, кстати. — Кто ещё знает? — Робби… — Ну мне просто интересно, — пожал плечами он. — Насколько я выпал из актуальной повестки? Застрял в работе, отстал от реальности… Многие знали? — Робин, мне стыдно об этом говорить, я ненавидела себя за это каждый день, мне очень жаль, что я обманывала тебя, — повинилась Реджина. — Ты замечательный партнёр, ты не заслуживаешь такого отношения. — Все знали? — удивился он. — Нет. Нолан догадался, по каким-то своим умозаключениям, из собственного опыта, видимо, и чуть позже сообщил об этом Бланшар. Мал я рассказала сама, она не удивилась, но назвала меня дурой, Киллиан всё понял при личной встрече, это запутанная история, Тинк узнала на выставке, из-за этого мы все и ругались. Даниэль, Ланс и Шон видели всё в отеле, и Ариэль, пхух. Вейлу пришлось рассказать, когда появились те фотографии в газете, он занимался изъятием тиражей и наложением судебного запрета. — То есть все знали, — выдохнул Локсли. — Робин, я очень сожалею…это, правда, мучило меня. Но от малодушия и страха я не могла открыть рта и признаться… Я могу быть устрашающей только на своей территории, и я безмерно уважаю тебя, поэтому струсила. — Ложь никого не спасает, Реджина, ты знаешь это? — спокойно ответил он. — Она всё ломает. Это худшее, что можно сделать человеку — лгать ему. Не обманывай меня больше, я хочу знать правду, хочу видеть твоё доверие. Мы же адекватные люди, спокойно можем решать вопросы. Я заметил давно, что ты отстранилась, это ощущается интуитивно, понимаешь? Но мне не хотелось тебя терять, я боялся, я не задумывался о причинах. Хотя, всё на поверхности. — Мне не хватало таких разговоров… — улыбнулась она. — Ты был послан мне в критический момент, я благодарна тебе. Прости, что так вышло с нашим браком. — Ты хочешь оформить развод? — Наверное это правильно, будет несправедливо держать тебя юридическими обязательствами. — Да, я тоже не хочу держать тебя в плену, из которого ты пыталась вчера сбежать, — он взял её за руку. — Не делай так больше, не прячься, я всегда на твоей стороне, ты остаёшься надёжным партнёром в работе, Реджина. Вотум доверия не будем инициировать, — пошутил Робин. — Мда уж… — закатила глаза она. — У нас же детище, которое нужно вернуть на вершину. Это твоё детище. Я не собираюсь тебя бросать в разгар битвы. — Я хотела часть управления передать Мал и Зелине, — предложила Реджина. — Бόльшую часть, если быть точнее. Они справятся, у Мал полно свежих фантастических идей, я видела у неё дома некоторые наброски, которые она делает «в пол», тебе понравится. А Зелина, — вздохнула она. — Пора заканчивать это глупое противостояние, мы же родные сёстры, и теперь нас только двое, и я хочу продумать реабилитацию Марго, и Элис нужно помочь с поступлением в цирковую школу. — Планы мощные, это радует, — воодушевился Робин. — Может и в мэры будем баллотироваться? — Хах, — усмехнулась Реджина. — Нет, с этим подождём. Я останусь на лечении пару месяцев, через три недели меня поставили на операцию на суставе, нужно избавить меня от болей. — Полный отход от дел? — Немного поваляюсь тут, и надо же провернуть показательный арест, как думаешь? Неделю ещё потерпим? Заморозь пока все объекты, от проблем подальше, — деловым тоном продолжила она. — Да объекты уже заморожены, вчера отправили людей домой. Там толпа репортёров под окнами, ты знаешь? — Робин встал и подошёл к окну. — В новостях рассказывают, что ты утопилась. — Вейл разберётся… — Что вчера произошло после собрания? Ты уехала…а через час тебя уже везли в реанимацию… — Робин внимательно смотрел на жену. За сутки страха, которые начались после звонка Свон и только сейчас начинали его отпускать, он пережил много неприятных моментов, открытий, мыслей и разговоров. Первые четыре часа его просто трясло, он ничего не соображал. Звонок охраны застал его в офисе, Ланс дрожащим голосом сообщил, что Реджину без признаков жизни везут в ближайшее реанимационное отделение в северном районе города. Ещё не успев отойти от звонка Эммы, Робин чуть сам не потерял сознание от испуга. С водителем и остальной охраной он оказался в госпитале в считанные минуты, и застал во всей красе момент приезда скорой с оглушительной сиреной, и бледные лица бригады с Грэмом. Таких эмоций не пожелаешь никому. Ты от бессилия, бесполезности и непонимания не можешь ни плакать, ни говорить, ни отвечать на вопросы. Максимум, на что его хватило — это ударить Грэма, от страха, в защитном рефлексе. Реджина задала персоналу сложную задачку. Привести в сознание и стабилизировать человека, который ещё полчаса назад считался утопленником — полбеды, такие экземпляры попадали в приёмное с незавидной частотой, а проделать эти же манипуляции с человеком в передозировке, это как устроить пробежку по минному полю. Где-нибудь обязательно рванёт. С Реджиной било по всем фронтам. Несколько часов напряжённых терзаний ни в чём не повинного тела, захотевшего отдохнуть на дне озера. Сердце останавливалось четыре раза, пока капельницы не вычистили кровь до стерильности, пульс падал, затем подскакивал к потолку, температура то росла, то отсутствовала полностью. Две бригады, тонна проводов, полсотни инъекций и дефибриллятор, и всё из-за чего? Нужно сто раз подумать, принимая такие опасные решения. — Я собиралась с тобой поговорить, но позвонила Зелина, — Реджина закрыла глаза, снова переживая боль того разговора. — Мама умерла, она бросила это мне…вот так просто…без объяснений. Мы ругались, меня накрыла паника, прибежали Бланшар, Грэм, и я выпила свои стимуляторы…чтобы снять приступ. Это было уже лишним… — И ты хотела это скрыть? От меня? — не до конца понял Робин. — Поехала прогуляться к воде? — Нет, те цветы… — От Эммы. — Да, там была записка, она просила о встрече, — Реджина чувствовала всю вину, рассказывая об этом Робину. — Я хотела встретиться…но…всё сложилось неудачно, и…теперь мы здесь. — Может, ты хочешь позвонить ей? — неуверенно предложил Робин. — Мне показалось, что она была тоже напугана. — Нет… — обессиленно произнесла Реджина. — Там, у причала…всё кончено. Я поступила очень подло, такими словами не разбрасываются, Эмма меня не простит. И у неё есть сын, чудесный мальчишка… С амфетаминовой зависимостью я никому не нужна, Робби… — Я видел этого мальчишку, на выставке, он смешно описывал картины, совсем по-взрослому, — усмехнулся Локсли, припоминая. — Я только сейчас понял, что там все друг друга знали, оказывается. И твоя охрана, ребята точно знали всех по именам. Грэм всё-таки молодец, продумывал наперёд, насколько мог. Реджину снова охватили панические мысли. Всё кончено, она только что произнесла это вслух. И ей стало страшно, от этих звуков, ещё десять минут назад они с Тинк договорились, что после реабилитации Реджина сможет всё исправить, если захочет, сможет извиниться, объяснить. Но они не подумали, что на это уйдут месяцы, что жизнь не застревает на месте, она несётся дальше. И у каждого своя жизнь, свой темп. Все те раздражённые и обидные слова жгли сейчас горло, горели пламенем внутри. «Она в полиции. Что с ней? Живого места нет» — вспомнила Реджина, хватаясь за ручки кровати. — Ты в порядке? — подошёл Робин, заметив перемену. — Что мне делать, Робби? Я всё испортила… — расплакалась Реджина в сотый раз за эти сутки. — Я сожалею о твоей маме, Зелина могла бы и сообщить, так не делается, — посетовал он. — Она обижена на меня, ей кажется, что из-за меня в нашей семье всё было вверх дном, но мы с ней абсолютно одинаковые, поэтому и не можем найти точки, без искр и разрядов… — Тогда ей понравится у нас в офисе, — усмехнулся он. — Совет будет в «восторге», они мечтали от тебя избавиться, посмотрим, как они будут договариваться с новой Миллс и Малефисентой. Помнится, там тоже пожарную бригаду надо держать для тушения? — Да, Мал пострашнее меня будет, — улыбнулась Реджина. — Ух! Не терпится всех встряхнуть, — воодушевился Робин. — Ты настоящий друг, Робби, я благодарна тебе за всё. — Ты хочешь быть с ней? С Эммой, — спросил он помолчав. — Эти изменения в тебе, которые я заметил, они же не просто от мимолётного романа, это на тебя не похоже. Я не зря спросил про развод, случайную измену мы бы пережили, но… Я увидел, что ты стала мягче в последнее время, перестала увольнять всех направо и налево и пожирать каждого холодом и язвительным тоном. Эти отношения пошли тебе на пользу, — усмехнулся Робин. — Мне кажется всё ненастоящим сейчас, я не могу понять, что я чувствую, где я, что происходит вокруг меня, как на меня влияют стимуляторы. Мне нужно прояснить в своей голове, где мои настоящие чувства, потому что я могу ошибаться, и идти не туда, за иллюзией… — объясняла Реджина. — Это хорошая мысль, — кивнул он. — Я готов тебе помогать, ты только скажи. — Спасибо, Робин, вы спасли мою жизнь, снова. Мне повезло с людьми… — Это не везение, — возразил Локсли. — Мы притягиваем к себе похожих. Ты хороший человек, Реджи, и рядом с тобой тоже хорошие люди, это закон природы. Мы все ошибаемся. Но, главное, не застревать в ошибках, а идти дальше. — Тебе можно вести курсы психологической помощи для наркозависимых. — Я этим и занимаюсь, прямо сейчас, — ободрил он Миллс. — Ты ещё утрёшь всем нос, Реджина, не сомневайся.