Никто

В Питере погода быстро изменилась, снова сыро стало, дождь мелкий пошёл, но Петя на это внимания не обратил, морщась от слишком крепкого кофе из автомата. Пришлось выливать, жалея тех денег, которые он на это дерьмо потратил. Настроение ещё больше испортилось, убивать хотелось. И домой, но до конца смены оставалось всего-то… часов пять. Нет, такой график Хазину не нравился. В Питере этом блядском приходилось стабильно с девяти утра работать, в то время как в Москве у него свобода была, ночью в основном на рейды выезжал, жить успевал, а тут… А тут помимо графика уебанского и коллег перепуганных, ещё и Игорь был. Последний гвоздь в крышку гроба, так сказать. А Петя сюда явно не ради Грома вернулся. Жизнь просто поворот крутой сделала, на все сто восемьдесят, не иначе. Просто омегу заебало всё в какой-то момент. Другой бы, узнав, как Петя на широкую ногу в столице жил, наркотой не только баловался, но торговал, да ещё и в страхе держал многих, у виска бы покрутил, услышав подобное, но… Началось всё… Блядь, а ведь с Игоря-то всё и началось. Хазину пятнадцать было, когда он с Громом познакомился. Тому восемнадцать только исполнилось, а уже твёрдо решил, что по стопам отца пойдёт. Ментом, короче говоря, станет. О своём папаше, который как раз на повышение шёл, Петя не упомянул. Да и потом, если бы будущий генерал узнал, что сына его несовершеннолетнего альфа, который в органах хочет служить, трахает… А трахался Игорь как бог. Первую течку они вместе провели на какой-то съёмной квартире. У Грома родителей не было, он сам себе сценарист, сам себе режиссёр, а вот Пете врать пришлось с три короба, что он на концерт в Москву, с друзьями. Билет даже показывал, который потом другу своему отдал. А всё потому, что контроль был со стороны отца нереальный — не дай Бог его сын опозорит, помешает повышению, к которому он так долго шёл. Ну а сынуля — без рычага в голове и с умением лапши на уши навешать. Грому, естественно, про возраст свой не сказал, чтобы тот уж точно не слился. Сначала Петя просто Игоря в качестве любовника рассматривал, на одну-две ночи, но по пизде всё очень быстро пошло, влюбился, с ума сходил в его объятиях. Да и Игорь, вроде как, что-то да испытывал. Цветы не дарил, зато на гитаре играл, стихи читал на одной из Питерских крыш, будь она неладна. И шаурму омега в первый раз попробовал благодаря Грому (мать на диетах сидела, за сыном тоже следила, чтобы тот с раннего возраста быть в форме был приучен). К слову, мать первая и заподозрила, что что-то не так, когда Петюня её из «лагеря» вернулся с перепадами настроения, головной болью и слабостью. Заставила тест делать и… беремен омега был. Отцу ничего решили не говорить, тот в Москву укатил, решать вопросы о переводе, а значит и переезд в столицу должен был быть не за горами. Петю такой вариант не устраивал. Как и то, что мать со слезами на глазах молила его аборт сделать. Омега твёрдо решил к Игорю пойти, всё рассказать, питая иллюзии о том, как они с альфой новую ячейку общества создавать будут. И похуй было, что оба зелёные ещё, жизни не видели. А всё потому, что любил нереально пидораса этого. Тогда телефонов навороченных, как сейчас, не было, поэтому Петя ночью от матери, которая его под домашний арест посадить решила, сбежал, не дозвонившись на стационарный. И вот тут самое интересное и началось. Гром с порога заявил, что видеть Петю не хочет после того, как узнал, что омега несовершеннолетний. Он ещё что-то говорил по типу «мол, найдёшь ещё хороших альф, прости», но Хазин не слышал, потому что взгляд был прикован к девушке, которая мимо в рубашке Игоря сзади него проходила и остановилась, чтобы посмотреть, что происходит. Петя не понимал, как он увидел её, ведь Гром уже тогда «шкафом» был. Домой Хазин на автомате дошёл, сказал матери на следующее утро, что готов на аборт, хотя всё внутри сжималось от страха. А врач сказал, что поздно пришли, второй месяц уже шёл. У Пети в тот же день первая попытка суицида была, но вовремя мать зашла, лезвие отобрала. Омега винил во всём только себя, знал, что подобным всё закончится, но всё равно до последнего надеялся на что-то… Отец на год задержался в столице, повышение затянулось, но им с матерью это было только на руку. Врали, что всё хорошо, а сами ждали, когда Петя родит, сроки уже подходили. Что сказать главе семейства Хазин не знал, уж явно ничем хорошим это бы не закончилось, а ребёнка всё же Петя успел полюбить, готов был быть отцом одиночкой. Даже мать уже готова была помочь с воспитанием, но… Ребёнок умер во время родов. Об этом сообщил ему врач, слыша в ответ Петины крики. Больно было. Ужасно больно. Верить в то, что сына он так и не подержит на руках, парень долго не хотел. Настолько всё затянулось, что пришлось ходить к психологу полгода. А потом отцу квартиру дали, в столицу переехали. Петя как кукла первое время был. Отучился, в ментовку пошёл работать. А чуть позже понял, что к сыночку генеральскому по-другому относятся, с катушек слетел, под себя многих подмял, дерзить стал, наркотиками торговать. Альф первое время к себе не подпускал, потом находил любовников на одну ночь, ставя обязательным условием использование презервативов. Противозачаточные гложил, чередуя с наркотиками. Так и до двадцати девяти прожил, пока не встретил альфу одного. Высоченный блондин, с обворожительной улыбкой, голубоглазый, бизнесмен. Его мать где-то откопала, домой притащила и с сыночком в квартире заперла. А у Пети течка началась. Саша, а именно так альфу звали, сделал вид, что ничего не заметил, хотя взгляды то и дело бросал, сжимая кулаки, когда омега провоцировать его пытался. Ну в общем год они были вместе, пока Саша Пете предложение не сделал, да и мать давить стала, мол, жизнь налаживается. Внуков захотела. Отец, так и не узнавший того пиздеца, который его сын пережил, тоже давить стал. А потом и вовсе угрожать, что в Питер переведёт, если омега за ум не возьмётся. Ну, вот он и сам перевёлся, никому ничего не сказав. Вряд ли первый месяц отец будет к нему лезть, ведь тоже с пиздец каким тяжёлым характером. Наверняка обиделся. И теперь Петя здесь, стоит под навесом нового участка в пальто нараспашку и желанием сдохнуть. Ох, знал бы он, что Игоря снова увидит… Гром тоже встречи года не ожидал. Оно и понятно, вряд ли он вообще о Пете вспомнил хоть раз, уёбок. Для себя Хазин твёрдо решил, что больше Игоря к себе не подпустит. Или подпустит, но чтобы отомстить. Ладно, нихрена он не решил, времени было мало. Да и потом, были проблемы поважнее — ему захотелось чая вдруг, с гранатовым соком. Такой как раз делали в кофейне напротив участка, но идти было лень. Решение как-то само по себе пришло в голову. Голубоглазый мальчик лет пятнадцати, с тёмными волосами и веснушками, шёл в сторону участка, натянув на голову капюшон бордовой парки. Петя вздохнул, вспоминая себя в его годы, а потом усмехнулся, доставая тысячу. Чё он за зря будет гонять туда-сюда ребёнка? — Эй, мелкий, — крикнул он парню. Тот сначала голову не поднял, проходя мимо, вызывая у Пети ступор, но потом всё же обернулся, смотря на омегу с непониманием. — Да-да, тебя звал. Хочешь денег халявных? — Чё делать? Против кого-то свидетельствовать, что ли? — с усмешкой спросил он, всё же разворачиваясь. — Так мне восемнадцати нет, дядь, бесполезно. Хазин усмехнулся, поправляя воротник пальто. Интересно, чей он сын, потому что по территории шёл уверенно, будто наизусть дорогу знал. — Вы новый майор, да? Из отдела по борьбе с наркотиками? — мальчишка оказался осведомлён, что подозрения омеги только подтвердило. — Ага, Пётр Юрьевич, — Хазин мягко улыбнулся, опираясь рукой на перила, и только потом вспомнил, что пальто его светлое, а лестница — далеко не самое чистое место. Но выравниваться не стал, продолжая улыбаться. Правда уже натянуто. — Тебя как зовут? — Лёша, — парень всё же поравнялся с Петей, без стеснения осматривая. — Так, чё делать надо? Хазин широко улыбнулся.